Текст книги "Темное настоящее"

– На свалку! – жестко повторил Андрей Николаевич. – Официально она называется городской полигон по захоронению и утилизации твердых бытовых отходов.

Въезд на полигон преграждал шлагбаум. Двое мужчин в униформе проверяли у водителей мусоровозов разрешения на въезд. Лаптев велел припарковать автомобиль у сторожки охранников, забрал пакет с вином и уверенно пошел к группе домиков на окраине полигона. Вслед за ним побежала беспородная собака, залаяла, прогоняя чужака со своей территории. Андрей Николаевич поднял осколок кирпича, замахнулся, собака тут же убежала к сторожке, под защиту мужиков в униформе.

От нечего делать Блинов стал обозревать открывшийся перед ним пейзаж. Посреди полигона возвышался террикон, насыпанный из чего-то темного, издалека похожего на шлак. Рядом с ним работал экскаватор. Чуть поодаль два бульдозера сгребали в ямы бытовой мусор. Повсюду на свалке копошились люди: перебирали мусор, отсортировывали понравившиеся вещи по пакетам и объемистым сумкам. Тут же сновали собаки, перебегали от укрытия к укрытию облезлые коты. Огромная стая ворон кружилась над людьми, высматривая добычу. Иногда, как по команде, птицы пикировали вниз, и тогда сборщики мусора отгоняли непрошеных гостей палками или камнями. Над всем этим безобразием невозмутимо парил одинокий коршун, брезгующий питаться объедками вместе с воронами. Мышей и молодых крыс на свалке было так много, что хищник всегда был сыт и мог полетать над полигоном в свое удовольствие, наслаждаясь прохладой и свежим воздухом.

«Ну и местечко! – подумал Блинов. – Двадцать минут езды от города, и ты попадаешь в другой мир. Интересно, эти граждане знают о присоединении Крыма и введенных против нас американских санкциях или тут жизнь остановилась много лет назад, когда еще был жив Советский Союз?»

Лаптев вернулся в сопровождении двух колоритных субъектов. Первым был мужчина лет пятидесяти с аккуратной черной бородкой и обесцвеченными волосами ниже плеч. Бородач что-то оживленно втолковывал Лаптеву, периодически показывая сотовым телефоном в сторону террикона. Второй незнакомец был, как видно, большим франтом. Он носил солнцезащитные очки, широкополую ковбойскую шляпу и светлую толстовку с надписью «Адидас». Оба мужчины были обуты в кирзовые сапоги – свалка ведь не Бродвей, на каждом шагу можно на ржавый гвоздь наступить. Чуть-чуть зазевался и привет! Сепсис, общее заражение крови, скоропостижная гибель, похороны в безымянной могиле за государственный счет.

У сторожки Лаптев попрощался с незнакомцами, сел в автомобиль.

– Ну и запах здесь! – сказал водитель, включая зажигание.

– Надо быть ближе к народу! – улыбнулся Андрей Николаевич. – Из кабинета жизнь простых людей не видать. Сейчас тут цивилизация, электричество подсоединили, почти в каждом доме телевизор есть, холодильник. Собаки бегают. В девяностые годы такой роскоши не было. По вечерам сидели в полутьме с керосинками, из собак похлебку варили. Вот были времена, как вспомнишь, так вздрогнешь! Зато весело было, каждый день приносил что-то новое.

– Как местные жильцы за электроэнергию платят? – спросил Блинов. – В каждом доме свой счетчик стоит?

– Здешний народ никогда ни за что не платил и платить не будет. Электричество у них бесплатное. Воруют! Горэлектросеть хотела порядок навести, но местные авторитеты объяснили монтерам, что если их лишат света, то они пару столбов завалят, провода снимут и на цветмет сдадут. Экономисты генерирующей компании посчитали и пришли к выводу, что потери от незаконного съема электроэнергии обойдутся дешевле, чем каждодневный ремонт линий электропередач. Так и живут! Местные воруют, а за потери электроэнергии платят потребители, то есть мы с вами.

– Разве их трудно прижать к ногтю и порядок навести?

– Кого ты к ногтю прижать собрался? Тех, кто живет на помойке? – Изумлению Лаптева не было предела. – Ты сам-то понимаешь, о чем говоришь? Девяносто процентов местных обитателей – отбросы общества, маргиналы, бывшие бродяги. Примерно треть из них – психически больные люди. Их дети через одного умственно отсталые. Туберкулез, сифилис, антисанитария! Чем ты собрался этот сброд испугать, уж не тюрьмой ли? В любой зоне им будет предоставлено трехразовое питание, медицинское обслуживание, кровать с чистой простыней. В восьмидесятые и девяностые годы сюда, в Нахаловку, милиция без особой нужды не заезжала, так как неизвестно, какую заразу можно подхватить. Здесь дно общества, ниже которого не опустишься. Здесь клоака, где стеклоочиститель считается праздничным напитком, а кусок хлеба, найденный среди бытового мусора, – вполне нормальной едой.

Блинова подмывало спросить: а кто же те двое, что пришли с Лаптевым к сторожке? На опустившихся маргиналов они не были похожи: у одного из них был сотовый телефон, у другого – золотой перстень на левой руке.

«Потом поинтересуюсь, когда вдвоем останемся, – решил Блинов. – При водителе Лаптев не будет откровенничать, а мужики были преинтереснейшие! Особенно тот, в ковбойской шляпе».

Через полчаса они были около городского управления внутренних дел. Лаптев пошел обедать в кафе неподалеку от УВД, Блинов поехал за несовершеннолетней любовницей Борзых.

23

Несовершеннолетнюю любовницу Юрия Борзых звали Любимовой Софьей. Она была девушкой выше среднего роста, длинноногой, с прямыми светлыми волосами чуть ниже плеч. На первый взгляд Софья была худенькой, с только начинающей развиваться фигурой, но это только на первый взгляд. В обтягивающей одежде она была вполне сформировавшейся девушкой семнадцати лет. Одета Любимова была скромно: джинсы с прорезями на коленях и футболка с улыбающимся единорогом. На ногах – кеды, обувь, которую в начале 1980-х годов носили за неимением лучшего, например самых примитивных кроссовок.

С девочками, подвергшимися сексуальному насилию, нужно работать в одно касание. Если с первых слов доверительный контакт установить не удалось, то беседу следует отложить на некоторое время и попытаться установить контакт заново, с чистого листа. С юными девушками, добровольно вступившими во взрослую жизнь, взаимопонимание с одного касания наладить сложно, но попробовать можно. Все зависит от обстановки, где происходит разговор, от настроения девушки и от того, опасается ли она мужчину, задающего вопросы: чем старше собеседник, тем меньше недоверия он вызывает у свидетельницы или потерпевшей.

«Она сожительствовала с сорокадевятилетним мужчиной примерно полгода, – еще до встречи с Любимовой размышлял Лаптев, – то есть я для нее не древний старик, а скорее старший товарищ покойного любовника. С чего начать? Как с первых слов стать все понимающим другом, а не далеким от реалий молодежной жизни пожилым мужчиной? Пожалуй, гадать не стоит. Фаза озарения придет сама по себе, как только я увижу объект разработки».

Лаптев давно убедился, что самое первое впечатление о незнакомой девушке является единственно верным. Одежда, выражение лица, прическа, косметика, украшения, если их не рассматривать по отдельности, а воспринять как единое целое, лучше всего отражают внутренний мир собеседницы. Поняв его, можно найти подход к началу откровенного разговора.

Едва взглянув на Любимову, Лаптев понял, что девушка будет крепким орешком. Детали одежды, аксессуары и украшения говорили, что она уже вышла из подросткового возраста, но взрослой девушкой еще не стала.

Войдя в кабинет, Любимова скинула с плеч рюкзачок, украшенный крупными круглыми значками и плюшевой игрушкой – саблезубой белкой. Игрушка подсказала начало разговора.

– Софья, проконсультируй, – как к старой знакомой обратился к девушке Лаптев, – что девушки твоего возраста носят в рюкзачке? У меня есть дочь, но она младше тебя, почти ребенок, так вот у нее в рюкзачке всякая чушь. А что у тебя?

Любимова смутилась, не зная, что ответить. Раскрыла рюкзачок, протянула его незнакомому седому мужчине с приятными чертами лица, пояснила:

– Сбоку игрушка на счастье. Внутри маленькая бутылочка воды, косметичка, авторучка, пачка влажных салфеток, зарядник для мобильного телефона и вчерашняя пачка чипсов. Вроде все.

– Забавная игрушка, – похвалил Лаптев. – Юрий Николаевич подарил?

– Да нет, – грустно вздохнула Софья. – Сама купила, еще в седьмом классе.

– Расскажи, как вы познакомились с Юрием Николаевичем? Наверное, было что-то романтическое? Ты стояла с зонтиком под проливным дождем, он ехал мимо на дорогой машине, притормозил, предложил подвезти.

– Не было никакого дождя, – неожиданно резко ответила Любимова. – И машины никакой не было.

Лаптев поймал ее взгляд, полный жгучей ненависти, и понял, что промахнулся, но отступать было поздно. Теперь или натиск до победного конца, или про откровенный разговор можно забыть.

– Дождя не было, а как было? – с нажимом спросил он. – Ты встретила его на дискотеке, в поликлинике, в магазине? Где вы познакомились, кто был инициатором знакомства?

Софья не знала, что сказать, и решила отмолчаться, рассматривая цветную шнуровку на кедах. Лаптев не думал сбавлять темп. Натиск, только натиск мог привести его к победе!

– Ты открыто, никого не стесняясь, встречалась с женатым мужчиной, – предельно жестко, с осуждающими нотками сказал Андрей Николаевич. – Надеюсь, для тебя не секрет, что Юрий Николаевич на момент смерти был женат? О ваших отношениях должны были знать твои родители. Мне с ними поговорить или ты все расскажешь? Юрию Николаевичу ты хуже не сделаешь, а как мама с папой к моим расспросам отнесутся? Их дочь, школьница и уже… Ах да, нам еще понадобится педагог! Ты же несовершеннолетняя, ты же не до конца осознавала, что от тебя щедрому мужчине было надо. Педагога вызвать из твоей школы? Интересно, какими глазами учителя на выпускном вечере на тебя посмотрят.

– Не надо родителей! – подняла голову Софья. – С Черданцевым поговорите, он все расскажет.

– Ах, он! – непонятно чему удивился Лаптев. – Мне доводилось общаться с Петром Черданцевым. Интересный мужчина. Это он вас познакомил?

– Спросите у него. Я не хочу про это рассказывать.

Лаптев повернулся к Блинову, до сего момента изображавшему статую Будды, медитирующего за письменным столом.

– Дима, сходи проверь: к нам другие свидетели не подошли?

Блинов понял, что он будет мешать установлению контакта со свидетельницей, и покинул кабинет.

– Поговорим откровенно, – предложил Софье Лаптев. – До Юрия Николаевича ты встречалась с Черданцевым?

– Нет, что вы! – запротестовала девушка. – Черданцев, он такой строгий, надменный. Он сам ничего не делает, только чужими руками. Сволочь он.

– Странно! Ты вроде бы была счастлива с Юрием Николаевичем, а Черданцев, который вас познакомил, – сволочь. Что-то одно с другим не вяжется.

– Не знакомил нас Черданцев, – не зная, как объяснить, начала Любимова. – Он предложил, чтобы Юра стал встречаться со мной, а я не могла отказаться. Вначале я думала, что быстро надоем Юре и он бросит меня, как бросил ее, но мы подружились, а потом…

Софья тяжело вздохнула, давая понять, что некоторые воспоминания неприятны ей. Лаптев решил, что если Любимова напрямую отсылает его к другу покойного любовника, то об их знакомстве действительно лучше поговорить с Черданцевым. Для себя он отметил, что непосредственно перед Софьей у Борзых была еще одна любовница, которую он быстро бросил, и эта любовница была хорошо знакома свидетельнице.

– Давай оставим ваше знакомство и поговорим о мае месяце, – предложил Лаптев. – Вспомни, чем ты занималась в мае, что делал Юрий Николаевич. Не ищи в моем вопросе скрытого смысла. Просто постарайся восстановить в памяти день за днем – и все!

Лаптев, чтобы подчеркнуть доверительный характер беседы, достал сигареты. Пододвинул к гостье пепельницу.

– Успокойся, закуривай! Нас никто не потревожит, так что можешь неспешно вспомнить все, что было в мае.

– Я не курю.

– Странно, – удивился Лаптев. – Я заметил у тебя в рюкзачке сигареты и подумал…

– Это для друзей. Я сама не курю и даже никогда не пробовала научиться… Тот человек в черной форме, который нашел Юру, сказал полиции, что это я его застрелила. Вы ему верите?

– Нет, конечно. У нас есть заключение экспертизы, что не ты стреляла в Борзых. Человек в униформе пропустил момент, когда на этаж поднялся убийца. Пропустил, прохлопал ушами, вот и решил на тебя все свалить. Мы ему не верим.

– Спасибо! – искренне сказала Софья. – Можно я буду рассказывать все, но не с самого начала? Вы… вы найдете убийцу?

– Если ты поможешь, то обязательно найдем. Я думаю, что ты сможешь обратить внимание на некоторые детали, неприметные и на первый взгляд незначительные, но очень нужные для следствия. Рассказывай о ваших отношениях с любого момента, но постарайся ничего не упускать. Давай для начала вернемся немного назад. До знакомства с Борзых ты не была в отношениях с его другом Черданцевым?

– У меня ни с кем не было «отношений», а с взрослыми мужчинами – тем более. С одним парнем было. Можно я не буду рассказывать про него? Мы были на дне рождения у одной девочки, все здорово напились, и мы… я даже не помню, как все получилось.

– Пропустим этот момент. Я не собираюсь читать мораль взрослой девушке. У меня только один вопрос: этот парень потом, когда ты стала встречаться с Юрием Николаевичем, не ревновал тебя?

– Нет, что вы! У него была своя девушка, а со мной так, случайно получилось. Сейчас этот парень в Томске учится, про меня уже, наверное, давно забыл. И я про него забыла.

– Отлично! Вернемся к Юрию Николаевичу.

24

– Так получилось, что я должна была… должна…

– Софья, давай ты не будешь подбирать синонимы, которые можно истолковать и так, и эдак. Ты должна была переспать с Борзых?

– Ну да, так и было, – согласилась девушка. – До этого дня я несколько раз видела Юру, знала, что он деловой партнер отца, что у него есть жена, что он мерзавец, у которого нет ничего святого. В день нашей первой встречи ждала его на остановке. Он подъехал на джипе, повез в однокомнатную квартиру, которую специально купил для встреч с женщинами. В этой квартире почти всю комнату занимает огромная кровать, «сексодром», как называл ее Юра. Мы вошли, я разделась. В смысле не до конца разделась, а сняла пуховик. Юра посмотрел на меня и говорит: «Боишься?» Я закивала головой: «Конечно, боюсь!» Представьте, взрослый мужик, мало ли что у него на уме, а тут еще эта история с… с другой женщиной, которая была до меня. Мне потом иногда казалось, что повсюду я чувствую ее запах. В тот день мы к кровати даже не подошли. На кухне Юра открыл шампанское, угостил, и мы до утра проболтали с ним обо всем на свете. Юра оказался классным мужиком. Я никогда не думала, что такого мужчину, как он, может интересовать что-то, кроме денег, дорогих автомобилей, выпивки и женщин. Юра хорошо разбирался в музыке. Сейчас я даже не вспомню, о чем мы говорили, но я успокоилась и перестала его бояться. Перед тем как уходить, я спросила:

«Если спросят, мне что ответить?»

«Что хочешь, то и говори, мне без разницы».

«Я долг имею в виду».

«Ах, долг! – Юра сделал вид, что совсем забыл про долг, хотя не забывал о нем ни на минуту. – Я подумаю. Пока успокой их. Скажи, что в ближайшее время я деньги требовать не буду. Остальное зависит от тебя, и только от тебя».

В следующую субботу, сразу после уроков, я приехала к Юре, и у нас начались настоящие отношения. Вы спрашивали про его жену? Юра уже давно не жил с ней как с женщиной. У них был общий коттедж и квартира в городе. Не та квартира, где мы встречались, а другая, где они жили до постройки коттеджа. Юра говорил, что если бы не общий бизнес, то он бы давно развелся с Лилией Львовной. Но все деловые связи замыкались на ее отце, а он бы развод не одобрил и мог отобрать у Юры часть бизнеса. Лилию Львовну я в первый раз увидела в аэропорту под Новый год. Мы с Юрой полетели в Куршевель, а она по делам – в Петербург. Встретились совершенно случайно. Лилия Львовна должна была уже улететь час назад, но ее рейс задержали, и она прогуливалась по залу ожидания, а тут мы! Нарисовались, не сотрешь. Она подошла к нам, скривила губы, презрительно осмотрела меня с ног до головы, засмеялась на весь аэропорт и говорит: «Совсем ты, Юрочка, опустился! Не мог симпатичнее шлюшку найти? Это же замарашка какая-то, марамойка! А одета как! Прости господи, ты ей пуховичок в секонд-хенде купил?» Юра ничего не ответил. Я стояла как оплеванная. Пассажиры рядом с нами все слышали, стали шушукаться, показывать в нашу сторону пальцами. Я заплакала и ушла в другой конец зала ожидания. Юра высказал жене все, что думает, подошел ко мне, успокоил, сказал, что отец Лилии Львовны совсем плох и может умереть со дня на день. «Как только он отдаст богу душу, я женюсь на тебе!» Я, конечно, не поверила, но потом убедилась, что он не шутит и сказал про свадьбу не только для того, чтобы успокоить меня.

Софья замолчала. Пауза в ее рассказе должна была подчеркнуть драматизм событий в аэропорту, противопоставить откровенно хамскому поведению жены Борзых благородство Юрия Николаевича и его врожденное чувство такта. Не дал девочку в обиду, высказал жене, какая она сволочь, а потом жениться пообещал – разве он не принц на белом коне после этого инцидента?

– Как Куршевель? – вывел ее из задумчивости Лаптев. – Понравилось?

– Вы там не были? – оживилась девушка.

– Сколько раз собирался, все никак доехать не могу: то дела, то здоровье подводит. Пока не был, но у меня все еще впереди.

– Мы тоже там не побывали, – грустно вздохнула Любимова. – Юра в Москве в аэропорту получил сообщение из отеля, что нас не могут поселить вместе, и передумал лететь в Европу. Он поискал по сайтам в интернете, нашел подходящую турбазу, и мы отправились на горнолыжный курорт на Кавказе. Тут же, в аэропорту, Юра заказал двухместный номер, и мы вылетели в Минеральные Воды. Юре нельзя было терять имидж, и он сказал, чтобы я на все расспросы отвечала, что мы были за границей, а не на Кавказе. Когда мы в первый раз поехали кататься на лыжах, Юра сказал: «Запоминай, что видишь вокруг. В Куршевеле все то же самое, только говорят по-немецки или по-французски». На этом курорте все было замечательно. Я в первый раз почувствовала себя взрослой, а не девочкой, которой все понукают и указывают, как жить и с кем общаться. Вы, наверное, хотите спросить про маму с папой? Они знали, куда и с кем я поехала.

«Ловко он лапши на уши навешал! – восхитился Лаптев. – Это надо додуматься, что отказ в номере на двоих он получил перед самым вылетом в Европу! Девочка после скандала с женой нестыковок не заметила и поверила на слово. Хитер был Юрий Николаевич, ох как хитер! Все его знакомые до сих пор убеждены, что он любовницу в Куршевель возил».

– Потом мы вернулись, – продолжила Любимова. – Я пошла в школу, Юра был вынужден жить с женой, но мне он поклялся, что они спят на разных кроватях, и я ему поверила. Почти все выходные мы проводили вместе. Иногда ходили куда-нибудь развеяться, иногда целый день сидели дома, а потом наступил май, и я стала готовиться к ЕГЭ. Подготовилась, ничего не скажешь!

– Юрий Николаевич познакомил тебя со своими родственниками?

– С женой я в аэропорту познакомилась, остальных родственников не видела. Вернее, видела их на фотографии на телефоне у Юры, а вживую ни с кем не встречалась. У Юры есть дочь, но она уже много лет живет за границей. Про дочь он почти ничего не рассказывал. При мне она ему не звонила и СМС не отправляла. Еще у него есть брат, пьяница и бездельник, и мама. Юра сказал, что познакомит меня с братом и мамой сразу, как только мы узаконим отношения. Я не стала спорить. Не хочет знакомить, и не надо!

– Когда вы планировали свадьбу?

– Юра объяснил так: вначале ему надо было развестись с женой. Пока был жив отец Лилии Львовны, развестись он не мог. Он умер в конце января этого года. Юра сказал, что спешить в загс не будем и подождем, пока я окончу школу и мне исполнится восемнадцать лет. Я вначале обиделась, но Юра объяснил, что для женитьбы на несовершеннолетней надо будет брать разрешение в городской администрации, а там у него много врагов, которые будет вставлять палки в колеса. «Мы с тобой любим друг друга, какая разница, есть у нас штамп в паспорте или нет?» В апреле Юра показал заявление на развод, и я окончательно успокоилась.

– Давай привяжем основные события ко времени. Начни с вашей встречи.

– В первый раз мы поехали на всю ночь где-то в конце ноября, когда, я точно не помню, но было уже холодно, снег лежал, я в пуховике ходила. Пуховик этот мне родители купили, и вовсе не в магазине поношенных вещей. Потом был Новый год. На Восьмое марта мы поехали на турбазу, и Юра познакомил меня со своими друзьями. Он сказал: «Знакомьтесь, моя невеста Соня». Юра меня с первого дня называл Соня, Софья или София никогда не говорил. Черданцев тоже был на турбазе. Он удивился, что наши отношения зашли так далеко, но ничего не сказал. Сволочь он, этот Черданцев, интриган. В апреле Юра подал заявление на развод. В июне я должна была окончить школу, получить аттестат и подать документы на поступление в институт на факультет иностранных языков. Свадьбу мы планировали на начало августа, после моего дня рождения. После бракосочетания Юра хотел отправиться в свадебное путешествие на Кипр. Там ему принадлежит половина отеля в городе Лимассол.

– Борзых так выгодно инвестировал накопленный капитал? – удивился Лаптев. – Что-то я не слышал об этом отеле.

– Там на самом деле не половина отеля, а несколько номеров, шесть или восемь. Юра не покупал их. Долю в отеле ему Лев Иванович в самом начале января подарил.

– В честь чего? – изумился Лаптев. – В честь того, что Борзых собрался с его дочерью разводиться? Или в январе разговоров о разводе еще не было?

– Были, конечно, – вздохнула Софья. – После Нового года Юра с женой окончательно стали чужими людьми, но со Львом Ивановичем у Юры оставались хорошие отношения, бизнес совместный был. Юра говорил, что он много сделал для Льва Ивановича, вот тот и решил его перед смертью отблагодарить.

«Дальше ее расспрашивать об отеле бесполезно, – понял Лаптев. – Перейдем к конкретике».

На столе зазвонил телефон.

– Андрей Николаевич! – раздался в трубке голос Блинова. – На меня уже в управлении с подозрением смотрят, не поймут, почему я кабинета лишился.

– Возвращайся! – разрешил Лаптев. – Софья, ты не будешь возражать, если мой молодой коллега поприсутствует при нашей беседе? Нет? Ну вот и хорошо. Давай вспомним 31 мая. Ты пошла в школу на консультацию. Во сколько это было?

– Консультация началась в девять часов. Закончилась примерно через два часа. Потом я поболтала с подружками и поехала в «Супер Плазу». Юра предупредил, чтобы до 12.00 я не приезжала, так как у него будет очень важная встреча с покупателем КБО.

Вошел Блинов, сел за свой стол, открыл ежедневник и стал внимательно его изучать.

– Софья, зачем Юрию Николаевичу продавать свою долю в КБО? – спросил Лаптев. – Арендная плата – стабильный источник дохода.

– Мы же хотели на Кипр уехать, – с сожалением призналась девушка. – Юра думал здесь все продать и начать новый бизнес за границей. Я должна была поступить в институт, отучиться первый семестр и перевестись на заочное отделение. В январе мы собирались выехать на постоянное место жительства в Лимассол.

– Не жалко было с родителями расставаться?

– Нисколечко! Только вы им об этом не говорите. Мне придется к ним возвращаться. Начнут припоминать, что я говорила и что не так делала.

– Софья, ты меня окончательно запутала! – по-дружески признался Лаптев. – Ты в мае уже не с родителями жила?

– Когда как. Иногда по несколько дней, когда Юра был занят, я одна в квартире ночевала, иногда вместе с ним. Нам скрывать было нечего. Все знали, что мы собираемся пожениться.

– Все – это кто? Учителя в школе знали?

– Нет, конечно! Знакомые Юры знали, мои родители.

– Вернемся к «Супер Плазе». Ты приехала. Что дальше?

– У меня был свой чип от лифта. Юра мне давно его сделал, еще в начале весны. Я поднялась на восьмой этаж, открыла дверь в кабинет, увидела его и завизжала. Дальнейшее я плохо помню, только фрагментами. Пришел охранник и говорит: «Это ты его убила!» На столе, прямо перед Юрой, лежал маленький пистолет, крохотный, как игрушечный, а портрета не было.

– Чьего портрета, твоего? – между делом уточнил Лаптев.

– Нет, этого… мужика усатого в форме. Саддама Хусейна. Его несколько лет назад казнили, а портрет был с дарственной надписью. Не верите? Честно вам говорю: портрет сам Саддам Хусейн подписал, и с тех пор он стал стоить огромных денег. Вернее, не сразу, как он его подписал, стал стоить миллионы, а потом, после его смерти. Юра узнавал, сколько такой портрет может стоить сейчас, если его продать на аукционе в Лондоне. Ему пришел ответ, что стартовая цена будет два миллиона долларов, а окончательная – миллиона три, не меньше. Я сама читала этот ответ, он у Юры в сейфе хранился. Портрет тоже там был, но Юра его сразу же доставал, как в офис приходил.

– Ответ из Лондона был на русском языке?

Многолетняя выдержка позволила Лаптеву сохранять спокойствие и невозмутимость. Стоит фотография покойного диктатора три миллиона американских денег, и что с того? Мало ли поклонников Саддама Хусейна на Ближнем Востоке живет? Ребята там денежные, у каждого второго своя нефтяная вышка есть, почему бы за фотку любимого президента месячный доход не пожертвовать?

– Ответ был на английском языке, на бумаге с гербом, печатью. Юра получил его по почте, сделал перевод, заверил у нотариуса и хранил в сейфе.

– Чего еще не хватало в кабинете? – осторожно спросил Андрей Николаевич.

– Второго сотового телефона и ноутбука. У Юры было два телефона. Один – для всех, а по второму могли звонить только я и его самые близкие друзья. Я после консультации послала Юре СМС, что освободилась, но мне в ответ пришло сообщение, что СМС не доставлено. Первый телефон лежал на столе, а второй исчез, хотя Юра всегда держал его под рукой.

– Ноутбук постоянно был на столе? Юрий Николаевич не прятал его в сейф?

– Юра его с собой всегда возил. Даже на Новый год с собой взял. На курорте после обеда я спала, а он общался по интернету с деловыми партнерами.

Софья помолчала, вспоминая тот ужасный день. Лаптев не торопил ее, Блинов вовсе не интересовался разговором. Он внимательнейшим образом читал план работы на текущий день.

– Когда я вошла, – продолжила девушка, – мне показалось, что в кабинете очень жарко. На улице была жара, в кабинете тоже. Юра в такую погоду кондиционер на полную мощь включал, а тут не стал почему-то. Кабинет был не закрыт. Юра никогда не закрывал его, если работал. Когда приходила я, мы иногда закрывались, но это было редко. Юра сидел в кресле в белой рубашке, на груди – огромное кровавое пятно. Голова свесилась набок, рот открыт, язык видно. Я с первого взгляда поняла, что его убили, и даже подходить не стала, испугалась. Потом мне показалось, что он пошевелился, и я закричала. Пришел охранник, забрал со стола пистолет и стал меня расспрашивать, зачем я застрелила Юру. Я хотела ответить, но не могла – язык перестал слушаться, прирос к нёбу. Приехала скорая помощь, мне поставили укол, и я поплыла, перестала понимать, что вокруг происходит. Потом, когда очнулась, увидела маму. Она отвезла меня домой. В воскресенье приехал следователь, записал показания, потом меня вызвали вы.

Девушка достала смартфон, полистала страницы, нашла нужную фотографию.

– Вот так я должна была выглядеть в день свадьбы.

Она протянула смартфон Лаптеву. На фотографии была Софья в роскошном белом платье.

– Ты даже платье примерила?

– Виртуально. Сейчас есть программы, можно выбрать платье по интернету и посмотреть, как оно будет на тебе сидеть. Я выбрала это. Юра сказал, что закажет его, как только я сдам ЕГЭ.

– Прости за нескромный вопрос: после смерти Юрия Николаевича ваше имущество… как бы сказать-то…

– Я поняла, – кивнула девушка. – Мне после Юры ничего не достанется, все отойдет жене. Даже квартира, где мы встречались, будет ее. Мне останутся только Юрины подарки и то, что в квартире.

– В смысле? – не понял Лаптев. – У вас не было совместного дохода, ты не была его супругой и претендуешь на часть вещей?

– Ключи-то от квартиры только у меня. Что в ней находится, кроме меня и Юры, никто не знает.

– Где вдова, где второй комплект ключей? – спросил у Блинова Андрей Николаевич.

– Лилия Львовна уехала отдыхать на Байкал, – ответил оперуполномоченный. – На связь не выходит, о смерти мужа до сих пор не знает. Все ключи, которые находились у Борзых, сейчас приобщены к уголовному делу в качестве вещественных доказательств и находятся в сейфе у следователя.

– Съездишь с девушкой в квартиру, посмотришь, не ли там чего-нибудь интересного.

– Зачем? – насторожилась Любимова. – Ничего там интересного нет, только наши вещи.

– Успокойся, – нежно, почти ласково сказал Лаптев. – Нас не интересует, что из вещей находится в квартире и как ты собираешься ими распорядиться. Мой коллега поищет доказательства, которые могут навести нас на след убийцы. Хочу тебя сразу предупредить: все имущество в квартире принадлежит вдове Юрия Николаевича. Если она узнает, что ты забрала холодильник или телевизор, то может написать на тебя заявление в полицию и обвинить в краже ее имущества.

– Она ничего не узнает, – заверила девушка. – Папа уже договорился с грузчиками и автомобилем. Завтра я заберу вещи из квартиры и отдам ключи следователю.

Настало время для решающего вопроса, но чтобы его задать, нужно было вернуть Любимову из взрослой жизни назад, в безмятежное детство.

– Софья, про какую собачку ты рассказывала врачам? У вас с Юрой собачка была?

На глаза Любимовой навернулись слезы, и она мгновенно, без перехода, из взрослой девушки, без пяти минут невесты, превратилась в обиженного ребенка.

– Теперь уже все, не будет собачки! – всхлипнула она. – Еще летом подружка позвала меня в приют для бездомных животных. Она хотела выбрать себе щенка, но так никого и не присмотрела, зато я в первый раз увидела Чапу, лохматую болонку. Я как встретилась с ней глазами, так сразу же влюбилась, но забрать с собой не могла. У мамы аллергия на собачью шерсть. Чапа сразу признала во мне хозяйку, тявкала, когда я приходила в приют. Я гуляла с ней, приносила всякие вкусности, мечтала, как она будет жить у меня и спать со мной на одной кровати, но родители никогда бы не позволили привести в дом собаку. Потом появился Юра. Он был не против собачки, но сказал, что пока мы не живем вместе, забирать ее из приюта нет смысла: гулять и ухаживать за ней будет некому. Юра дал мне пять тысяч рублей и сказал, чтобы я пожертвовала их приюту, тогда за Чапой будет особый уход, и кормить ее будут только специальным собачьим кормом. Потом я выпросила у него еще пять тысяч, потом еще. Теперь все, прощай, Чапа! После смерти Юра я даже близко к приюту подходить не буду, не хочу душу травить и Чапу расстраивать. Она ведь надеялась, что я заберу ее и она будет любимицей в моей семье, вкусняшки каждый день кушать, модные стрижки у собачьего парикмахера делать.