Текст книги "Найти себя в эпоху перемен"

Где свобода?

Всё больше сталкиваясь с реалиями жизни, обдумывая её коллизии, Алексей пытался понять смысл той свободы, на которую намекал Анатолий. Он осознавал, что в этом понятии много противоречий.

Что для человека свобода? В каких пределах, как соотносится наша действительность с этим понятием. Ради чего совершаются революции, почему люди приносят в жертву сотни и даже миллионы своих соотечественников ради свободы, и оправдано ли это? Чего стоит свобода? Почему революции, на знамёнах которых, как правило, начертано слово «Свобода», часто заканчиваются новым витком притеснения её самой. Может ли вообще она существовать в тех формах, как мы их порой представляем? Где её граница с вседозволенностью и анархией? До каких пределов законы государства должны ограничивать свободу, в так называемом, «свободном государстве»? Насколько временны многие ограничения свободы в своей собственной стране?

Он не хотел стоять в стороне от борьбы за идеалы, те, которые стали для государства главной целью. Но смущало то, что официальная идеология всё уже разложила по полочкам: «Живи и повинуйся, следуй тому, что сказали классики марксизма и говорят официальные высокие политики». На студенческой скамье он ощутил тенденциозность в официальных политических оценках многих явлений во внутренней и международной жизни, монополию нескольких почти обожествлённых авторов на все истины мира. Ими очерчивался круг чтения и познания, за который выходить было нельзя. Осуждалось! Даже многие бывшие соратники Ленина были под запретом. Но Алексей уже вкусил запретного плода, потому удивлялся, что крылатые мысли толкователи классиков приписали им лично без ссылок на имена древних философов и поэтов. Читая публицистику Плеханова в собственной библиотечке, он не находил его цитат в политической литературе, да и не поощрялось упоминание его имени. А ведь это был основоположник марксизма в России, переводчик Манифеста коммунистической партии. Сейчас его называют ортодоксальным марксистом. Но он своими выступлениями против большевиков, острой полемикой с ними, критикой апрельских тезисов Ленина, бросал тень на начинающих обожествляться вождей пролетариата. Пагубная монополия на истину начинала пускать корни ещё в то время. Плеханов предупреждал о смертельной опасности подобной тенденции. Но кто тогда слушал мудрого просвещённого революционера! Всё надо было получить быстро и сполна. Закрепиться незыблемо, на века, без тени сомнения в народном сознании. Потому студентам, да и всему народу, много десятилетий давали стерилизованную псевдонауку, а потом удивлялись, что в 90-е годы этот самый, по-своему «просвещённый» официальной идеологией народ, так легко отвернулся от коммунистов.

Алексей видел, что всё окружение, вся реальная жизнь людей далека от этих идеалов. Почти во всём. Значит, мало делаем, плохо боремся, не хватает грамотности и убеждённости. Сомнений в правильности избранного социалистического пути не было. Алексей даже своих «неверующих» товарищей-скептиков рьяно убеждал в справедливости и безальтернативности выбранной вождями и поддержанной народом дороги. Он не сомневался, что именно народ свершил революцию, а не боевой отряд партии, что именно он победил в Гражданской войне, он отверг церковь, он возводил гиганты индустрии, он победил в Великой Отечественной войне. Народ – источник той власти, какую он сам выбрал. Как мог он сам сомневаться в истине того, что кругом вещалось, чему учили с детского садика до университета, что он видел своими глазами. А он видел новые города, заводы, слушал о победах советской космонавтики. Никто в его окружении не возмущался государственным строем, никто не шептал ему на ухо о каких-то злодеяниях власти. Он участвовал во всех государственных праздниках, сам вместе со всеми веселился, радовался новым достижениям. Не нравилось то, что в Политбюро и правительстве были одни и те же люди до глубокой старости, что генеральные секретари явно отставали в интеллекте от большинства образованных людей страны, что наше государство, заметно отставало от Запада по многим достижениям в производстве, в уровне жизни. А время шло, кредит доверия общества, объявленным ценностям государственной политики, начинал подходить к критической отметке. Это уже ощущалось, но не осознавалось большинством народа.

В докладах партийных лидеров даже крупные недостатки и упущения тогда именовали словами «Отдельные недостатки, упущения». Только эти «отдельные» всё более становились всеобщими… Было над чем задуматься: почему во многих буржуазных странах, таких как Франция, Англия, как ему тогда казалось, свободы нет, а жертвы от революций в прошлом были большими. Только через много лет он убедится в обратном.

Политика всё больше начала проникать в сознание студента. А как без политической борьбы достичь главной цели – социальной справедливости, благополучия всех членов общества, равноправия? Официальная утопическая политика государства была такой уверенной, радужной, ведь перспектива построить коммунизм к 1980 году объявлена на самом высоком уровне Хрущёвым. Что может быть выше и справедливей на земле этой цели? Все будут всем обеспечены. Из бараков и даже землянок граждане СССР перейдут жить в благоустроенные удобные квартиры, которые достанутся им бесплатно, всего будет вдоволь. Только знай – учись, повышай свой идейный и политический уровень, не забывай о нравственности. А самое главное – давай высокопроизводительный труд, не забывай: «От каждого – по труду, каждому – по потребности». Тогда и не думали, до каких размеров могут быть эти потребности. Потом, по мере торможения на пути к коммунизму, стали говорить о «разумных потребностях». Это теперь, после реставрации капитализма, все увидели, что «разумные потребности» и вовсе безграничны.

Никита Хрущёв

В политике партии и государства, воплощённой вновь в одной личности весёлого и одновременно сердитого Никиты Сергеевича Хрущёва, начались сбои. Инициированные им совнархозы стали тормозить развитие промышленности в стране, кукуруза – его «конёк» в развитии кормовой базы животноводства, обернулась темой острых анекдотов, разделение партийной власти на промышленную и сельскую, привела к разобщению интересов в «нерушимом союзе» города и деревни. Культурой стали управлять бескультурные, политизированные руководители, а главным художественным критиком страны стал полуграмотный, утвердивший себя сам и с помощью вертикали угодных и зависимых чинов, новоявленный энергичный вождь. Не сходились в сознании людей все лозунги, призывы, коммунистические принципы общения с тем, что делалось властью и всеми предержащими. Вновь личность, часто без здравого смысла, на одних эмоциях, словно лихой кучер, резко разворачивала политику, бросаясь из одной крайности в другую. Тогда уже началась затяжная эра перманентных реформ, которая не закончилась и в начале XXI века. Объединения колхозов, разъединение парткомов, внедрение неприживающихся культур, дремучий разгул и вмешательство в искусство, монополия на ракеты и уничтожение части авиации и флота – всё это стало походить на поведение подгулявшего русского купчишки, вернувшегося из-за синя моря… Почти десятилетие Н.С. Хрущёв был объектом ожесточённых споров, в основном между молодыми и уже бывалыми людьми. Первые его защищали, имея в виду оценку деятельности И. В Сталина и явно ощутимую оттепель в жизни скованного репрессиями общества, вторые кляли его по всем статьям, но обе стороны всегда сходились в одном – всем нравились остроумные и многочисленные анекдоты о нём.

Большая политика наблюдалась студентами поверхностно через СМИ. А то, что давалось на лекциях по истории партии, марксистсколенинской философии, политэкономии социализма, воспринималось ими аналогично рефлексии от других непрофильных предметов: записал, выучил, сдал экзамен и забыл. В душу это не проникало, и ни на какие подвиги не звало. Текла обычная студенческая жизнь со своими специфическими проблемами, но относительно беззаботная и счастливая. Счастливая своей неповторимостью, юностью, становлением личности и устремлённостью в будущее, оптимизмом и всяким отсутствием ощущения жизненных границ. Впереди была бесконечность. Ищи, пробуй, учись. Где-то там, впереди, ты опустишься на реальную почву. Маячила словно призрак неясная перспектива того, что от тебя будут ожидать, какой требовать отдачи. Мало кто представлял, что придёт скоро время, и ты запряжёшься в тяжёлую повозку жизненных проблем, и будешь тянуть её до последнего дня. А сегодня ты можешь пойти в городской парк и непричастно созерцать окружающее, после обеда искупаться в Томи, пойти в библиотеку или в кино… Даже дружба с девушкой тебя ни к чему не обязывает, кроме элементарной порядочности. Ты ещё не успел создать семью и погрузиться в родительские обязанности… Были отдельные трудности, такие, как нехватка денег. Их как всегда не хватало, экономил на обедах, и всё чаще стал выходить с ребятами на подработки. Разгружали цемент, брёвна, рыбу, носили замороженные туши на мясокомбинате, строили фундаменты или ломали старые....

Самое скверное дело было разгружать цемент россыпью из кульмана – большого шестидесятитонного вагона. Работали ночью без респираторов и другой защиты. Тёплые мельчайшие частицы забивали нос, горло, проникали в уши. Усталость нарастала всё больше за полночь. К утру все с трудом передвигали ноги. Руки гудели и непроизвольно, словно свинцовые, опускались вниз. Получив десять рублей за работу, долго отмывались, откашливались и шли на занятия. А цемент давал о себе знать ещё неделю, не менее… Но и подработки вошли в ритм студенческой жизни. Они помогли не только обеспечить существование, но и украсить его новыми впечатлениями.

Алексею не давали покоя грёзы о дальних путешествиях, о знакомстве с мировой культурой. Он хотел быть в команде ребят, живущих по принципу древнего правителя Гильгамеша: «Сломай дом, построй корабль, оставь богатство, ищи жизнь». Его подвигала беспокойная фантазия и жажда приключений – та закваска, которая выталкивает человека из дома и устремляет его к неведомому. Притягательная сила загадочных дальних городов, иллюстрации которых он видел только в книгах и в кино, всё больше давала о себе знать. Эрмитаж, Русский музей, сам Кремль. А море? Он ещё не видел моря, хотя в детстве грезил о нём, рисовал парусники и современные корабли. Среди студентов была небольшая группа романтиков, созвучная душевно с ним, которую тоже манили неведомые дали. И они сошлись, быстро и прагматично решили финансовую проблему и наметили первый маршрут подальше от родного дома: Рига, Ленинград и Москва. Хотелось побродить по музеям и улицам исторических городов, увидеть то, о чём читали много раз и видели на экранах кинотеатров. Ребята с энтузиазмом начали готовиться к путешествию, и оно свершилось.

Эврипид и мороз за окном

А пока за окном запредельный сибирский мороз, на стёклах – его вечное творение – ледяные кружева, Алексей в тёплой комнате увлечённо изучает древнегреческих авторов: эпическую поэму Гомера «Илиаду», трагедии Эврипида, Софокла, Эсхила… Мир, сокрытый туманом полузабвения, таинственно проглядывает через тысячелетия… Ожившая через книги связь времён. Его умилял неповторимый язык поэм, возвышенный, подобно млечному пути, украшенному звёздочками эпитетов. И удалённого от читателя частоколом веков. Напевный гекзаметр, представлялся ему подобным воинам древности, которые в богатых доспехах, искусно сработанными лучшими мастерами оружейниками Эллады, шефствуют на турнир. Их бронзовое грозное оружие, с изящной отделкой деталей, украшало всадников на спокойных и сильных конях. Путь их оказался вечным, проходящим и через XX век, изменившейся до неузнаваемости планеты.

Алексей благоговейно, с душевным трепетом перелистывал страницы. Только книга и никакие другие источники информации, думал он, самые современные, не могут заменить той роли и того впечатления, которое исходит от неё, от её ауры и ощущения присутствия автора. В этот зимний вечер он был один на один с древностью, он ощущал величие и неповторимость того времени и думал, а что же оставит потомкам наше поколение, что он сам сделает для них. Ещё его покорила и биография Генриха Шлимана, раскопавшего ту самую легендарную Трою. Силой воли, пытливым умом, тяжким трудом, целеустремлённостью, он сделал себя сам, достиг совершенства и высот в познании, осуществил свои мечты. Сделать величайшее историческое открытие ему помогла неистовая любовь к Гомеру, его бессмертным поэмам. Это был пример для подражания.

Алексей много читал. Брал книги в разных библиотеках. Были ребята, которые тоже много читали, но их интересы по жанрам совпадали редко. Сосед по комнате, часто листающий книги, как-то заметил Алексею: «Ты читаешь через строчку, но ничего не сможешь рассказать, о чём читал, я ничего не читал и знаю больше тебя». Сказалась скрытность Алексея, его частый уход «в себя». Он не обсуждал почти ни с кем прочитанное, и не делился восторгами от увиденного произведения искусства. Просто потому, что это никому не было нужно. Исключением ранее оказался только один человек – Анатолий. Поэтому его коллега так напористо и самонадеянно пошёл «в атаку». Только что полиставший журнал «Юность», он спросил: «Знаешь, что сделал Фальконе?» Наверняка он имел в виду всё, кроме знаменитого памятника Петру I. Алексей не только знал французского скульптора по книгам, но и пытался копировать его работы «Грации» и «Ангела» в пластилине на каникулах в родном городе. Будучи на практике, ходил в свободное время в художественную студию и рисовал копии с гипсов древних персонажей: Аполлона Бельведерского, Гомера, Сократа, Венеры Милосской. Купил несколько книг по технике скульптуры. Но делиться своими радостями было не с кем, их не воспринимали. Потому и никто не знал, что волновало Алексея, чем он занимался за пределами общежития. Глядя молча на собеседника, Алексей вспоминал последнее занятие в изостудии. Руководитель – молодой с тонкими усиками и короткой причёской, всегда задумчивый или озабоченный своими творческими проблемами, недавно приехавший из Москвы, стремительно влетал в зал, быстро обводил всех энергичным взглядом и начинал осматривать эскизы присутствующих. Для всех занятие изобразительным искусством было хобби. Работающий люд хотел не только познать некоторые основы искусства, но и поближе познакомиться с техникой, отработать некоторые навыки. Художниками, конечно, никто быть не собирался. Потому, наверное, и у руководителя изостудии было к ним особое отношение. Скорее, как к дилетантам без будущего. Слегка пригнувшись над ватманом начинающего «гения», он бормотал над его головой: «Так, так, мм-гу-у, здесь грязь, а здесь нужно прочувствовать пропорции. Где же пропорции? Где анатомия? Вот этот кусочек хорош! А здесь…» Алексей оглянулся, а руководителя и след простыл. Только слегка запылённые гипсы древних мудро с лукавицей посматривали на него. Их разделяли тысячелетия.

Разговор с олимпийскими богами

Однажды, начитавшись древних авторов, Алексей лёг спать раньше обычного времени и увидел сон.

Собрались на Олимпе несколько богов: Аполлон, Афина, Афродита, Гера, Гермес, Дионис, Зевс. Не вся божественная команда, конечно. У этих был выходной. Другие – на дежурстве – выполняли свою нелёгкую работу. Всемогущие божественные персоны, глядя с высоты своего небесного положения, наблюдали за суетой земной. Так, от скуки. Лёгкая гримаса порой пробегала по их красивым лицам, или внезапное удивление озаряло чело одного из них. Чего только люди не творили в своём земном кругу. С ними не соскучишься и без работы не останешься. То к праведной победе надо готовить мирный город, на который положили глаз агрессивные соседи, то спасать от бури целые флоты, а то и менять правителей. И в дома приходилось заглядывать. Очаг сохранять или от болезней оберегать.

Вдруг они увидели, что к ним карабкаются два земных человека в спортивных одеждах. Такой смелости, скорее наглости, от людей они не ожидали. Когда Дионис это заметил, Афина, смеясь, напомнила: «Ты что, забыл? А виноградарь Тригей на жуке прилетал, хотел с Зевсом поговорить. Тогда только Гермес был на месте. Мира он захотел…»

«Так это ж придумал Аристофан – комедиограф», – смеясь, ответил Дионис. Благодаря им, этим поэтам, мы ещё известны на земле, а так бы – давно забыли. Люди неблагодарны, вся наша работа приписана именно им самим. Ахиллес благодаря нам победил Гектора. Одиссея двадцать лет спасали от всяких напастей. Вон – Тригею и его народу мир подарили… А может, это и к лучшему, пусть за свои грехи сами и отвечают.

А этим-то что надо? Они нас совсем не знают. Это люди из другого мира, далёкого будущего. Мы там давно не при деле. Вместо нас там один всемогущий, совсем молодой – ему всего две тысячи лет. Это, считай, два дня по их писаниям…

А ф и н а. Кто вы и зачем пожаловали?

А л е к с е й. Мы ищем истину. Кто, как не боги ею обладают. На земле вас не забыли, напротив, вас продолжают любить. Поэты и прозаики воспевают при каждом удобном случае, публицисты притягивают ваши образы для красного словца, когда надо и не надо. Но мы ценим ваши мудрые решения.

А н а т о л и й. Алексей, вот этот мой друг, взял эпиграфом к своей работе слова вашего сородича Прометея: «Ещё у смертных отнял дар предвиденья». И на вопрос: «Каким лекарством эту ты болезнь пресёк?» он ответил: «Я их слепыми наградил надеждами». Как понимать? Прометей похитил огонь для людей, и в то же время он наделил их «слепыми надеждами?» У нас на земле Прометея сравнивают с революционерами, которые тоже дали огонь «тёмным» людям. В то же время они наградили их несбыточными надеждами. Так вот получилось в истории.

А ф и н а. Прометей, конечно, совершил ошибку, за что его и наказал Зевс. Люди до сих пор, как мы наблюдаем, не умеют пользоваться огнём. Они часто его превращают в оружие и убивают друг друга. Этого ли хотел Прометей? Он был идеалистом, как и ваши революционеры. Благие намерения у него были. Вот вы точно определили, что благими намерениями дорога к брату Зевса Аиду, в тёмное царство выстлана.

З е в с. Мудрая богиня говорит правду. Только Аид, мой брат, опять же стараниями людей, не таким уж и страшным для них остался, как его Гомер описал. Он заботился о богатстве и плодородии, его даже Плутоном потом назвали. Да и жена его, Персефона, тоже была божеством плодородия.

А л е к с е й. Если у вас на Олимпе такая неразбериха со злым и с добрым, страшным и приятным, даже полезным, то – что говорить о наших земных представлениях? У нас давно всё смешалось. Нет той единой и неделимой истины для всех. Потому и страдаем. Человечество мало изменилось со времён вашего владычества. Психология та же самая, что и тридцать веков назад. Таким оно создано. Таким его изобразили великий Гомер, трагики Софокл, Эврипид, Эсхил, комедиограф Аристофан и многие другие. Вот мы и хотели поговорить с вами, может, вы поможете нам понять, как человека сделать лучше, реально ли это? Или он обречён быть непредсказуемым, двуличным, опасным в любое время или совершенно глупым, когда решается его судьба?

А н а т о л и й. За эти десятки столетий мы ничего не достигли в плане наших отношений, качества внутреннего мира, любви к ближнему. Войны, революции, наглое преступное обогащение, стремление жить за счёт других, чрезмерная любовь к Афродите и Бахусу, превосходящая все разумные и здоровые телесные потребности, политическое шатание из одной крайности в другую. Даже образование, которое помогло сделать великие открытия в понимании физической природы ничем не помогло в познании души человека. Может это вообще недоступно? А что если это – ваш божеский промысел? Боги вдохнули души в людей и наблюдают, как они мечутся по её лабиринтам не в состоянии найти выхода.

З е в с. Должен вас огорчить, любознательные гости Олимпа. Когда человечество было ещё детьми, мы стояли у ваших очагов и помогали, чем могли. Охраняли, вразумляли, наказывали, немного учили. Но прошло время, мы стали мифом для вас. Чтобы на вас влиять, учить, спасать, пришёл другой бог, объединивший всех нас в одном своём образе. Он знает ваши души, пытается вжиться в них. Два тысячелетия он неусыпно работает с вами, поднимая до своего уровня, чтобы спасти. Но вы его не слушаете, заглушаете его голос своей похотью, потому и гибнете целыми странами. Вы стремитесь к счастью за счёт других: богатый – за счёт скромного и бедного, воинственный – за счёт спокойного и мирного, безнравственный – за счёт чистого, хитрый – за счёт умного, лентяй – за счёт труженика. Гордыня политиков не даёт вам построить справедливое спокойное государство, алчность богатых не даёт вам жить в разумном достатке, а вы сами не ищете бога в себе, не пытаетесь судить себя сами, а всё по-старому обращаетесь к нам.

А л е к с е й. А может ли быть бог в себе? Если каждая душа умиротворится, станет по образу всевышнего божественной, доброй, правильной, как мы говорим, то ведь и прогресс остановится. У нас не будет стимулов быть сильнее, умнее, активнее других.

А п о л л о н. Ты прав. Я всегда хотел быть лучше других, красивее, сильнее, мужественнее. Я всегда светил людям, добивался от них правды. Но я видел, что правда многим не нравится, каждый считает себя правым. Особенно, если мы даём ему власть. А художники, поэты, артисты, которых я всегда поощрял и оберегал, почти всегда с ревностью и даже враждебностью смотрят на успехи коллег. Возьми того же Аристофана, посмотри, как он часто насмехался над Еврипидом и Сократом. Это ещё что, многие писали доносы в инквизицию.

А вспомни, как было у вас недавно… Нет, никогда человек не умиротворится. Тем более, всё человечество. Оно – загадка и для нас, богов Олимпа. Потому, наверное, и появился ваш духовный пастырь Иисус. Только мы ему не завидуем. Он трудится, словно Сизиф. Но Сизифа мы наказали за его преступления, хитрость и обман, а Иисуса послал Бог-отец примером своим учить ваш человеческий род. Только вот, как и у Сизифа, камень его трудов всякий раз скатывается в первоначальное состояние. Людские души не повинуются даже ему.

Д и о н и с. Прав Аполлон! Посмотрите только, как люди относятся ко мне. Я искренне учил их, наставлял, помогал виноградарям вырастить лучшие сорта винограда, я раскрывал им секреты настоящего виноделия. А что происходит у вас? Без меры и без вкуса ваши соплеменники поглощают не то, что называли мы дарами солнца и земли, а настоящую отраву…

А ф р о д и т а. А как они унизили меня? Низвели до уровня… не знаю как и сказать…

А л е к с е й. Гетеры?

А ф р о д и т а. Что ты! Гетеры были просвещёнными, обладали талантами, могли по-настоящему культурно развлекать мужчин. Ведь жёны в наши времена занимались только домом да рожали детей. Они не допускались в мужское общество. Там могла быть только гетера. Аполлодор и Горгий хорошо знали их жизнь. А за семьями наблюдала Гера, жена Зевса. Она не давала мужьям вольности.

А н а т о л и й. Дорогая Афродита, ты всегда останешься образцом красоты и покровительницей влюблённых. То явление, что ты скромно не позволила себе назвать неприличным словом, тебя не касается. Но я знаю, что и в ваши времена было всё: пьянство, разврат, насилие. Всё это хорошо описано и дошло до нас. Вот я и хочу понять, почему человечество не стало лучше за десятки столетий просвещения, накопления жизненного опыта, расцвета искусств и наук? Мы постоянно повторяем одни и те же ошибки, нас манят те порочные стороны жизни, которые осуждаются богами, мы обращаем свои научные достижения против себя. Есть ли этому альтернатива разумной жизни?

З е в с. На этот вопрос мы не можем найти ответ. Мы созданы духовной средой греческого народа, который искал защиты у нас от тёмных сил. Они создали нас по своему подобию, но более сильными и мудрыми. Однако в души свои они нас не пустили. Может, они повторяют ошибки и в ваше время, не пуская туда посланника духовного Бога. Это значит, что человек держит свою судьбу в своих собственных руках. Ему и отвечать за своё собственное счастье.

Проснувшись, Алексей долго думал над значением этого странного сновидения. В нём всё связано с богами. Какое это имеет отношение к нам – атеистам? Мы не пускаем в свои души духовного бога? Странно, мы об этом вообще не думаем. Как пускать того, в кого почти никто не верит? Я согласен, что наша судьба в наших руках, только как ею распорядиться?