Текст книги "Женский портрет"

– Ежели я приглашу мистера Гудвуда, – наконец изрек он, – то лишь ради хорошей ссоры.

– Даже и не пытайтесь: Каспар наверняка одержит верх.

– Похоже, вы всеми силами пробуждаете во мне ненависть к вашему другу! Нет, вряд ли я его приглашу – не хочу доводить дело до грубой стычки.

– Ну, как угодно. Стало быть, вы сами влюблены в Изабеллу?

– Разве похоже? – вскинул брови молодой человек.

– Наконец-то вы неравнодушны! Разумеется, похоже, – хмыкнула Генриетта.

– Что ж, – заключил Ральф, – я напишу мистеру Гудвуду, но исключительно из желания доказать вашу ошибку. Естественно, приглашение адресую ему как другу мисс Стэкпол.

– Во-первых, он приедет не в качестве моего друга. Во-вторых, не мне вы хотите доказать, что я ошибаюсь, а самому себе.

На том они расстались. В последних словах Генриетты прозвучала немалая доля истины, и не признать сей факт Ральф не мог. В любом случае раздумья над ее утверждением слегка ослабили противоречие иного рода, ведь до сих пор не исполнить обещание представлялось ему более разумным, нежели сдержать слово.

Он набросал короткое приглашение, выразив уверенность, что мистеру Тушетту будет приятно, ежели мистер Гуд-вуд соблаговолит присоединиться к маленькому обществу в Гарденкорте, в котором мисс Стэкпол играет не последнюю роль. Отослав письмо в контору лондонского банкира, которого присоветовала Генриетта, молодой человек погрузился в напряженное ожидание.

Имя вызывающего некоторые опасения гостя он и впрямь услышал впервые. Сразу после приезда миссис Тушетт обмолвилась об американском поклоннике кузины, однако ее слова показались Ральфу не заслуживающими внимания. Он не потрудился приступить к маменьке с расспросами, решив, что более подробный рассказ не добавит ясности и к тому же будет не слишком приятен. Теперь же фигура джентльмена, предметом поклонения которого была Изабелла, обрела ощутимые очертания: стало быть, молодой человек, последовавший за своей избранницей в Лондон, владеет текстильной фабрикой и воспитан в лучших американских традициях…

У Ральфа имелось две теории. Первая: любовная страсть Гудвуда – не более чем сентиментальная байка мисс Стэкпол. Женщины есть женщины – им свойственно выдумывать или выискивать для подруги подходящих кавалеров. В таком случае опасаться гостя нечего; скорее всего, он и вовсе не примет приглашение. Вторая: он все же приедет, однако тем самым лишь выкажет свою глупость, и рассуждать о его намерениях далее не придется. Возможно, последний из аргументов Ральфа выглядел не слишком логично, однако нам следует понять ход его рассуждений. Допустим, мистер Гудвуд и в самом деле проявляет, как рассказывала мисс Стэкпол, серьезнейший интерес к Изабелле. Коли так – вряд ли он появится в Гарденкорте, повинуясь призыву репортерши, ведь она для него – шип на стебле прекрасной розы. Наверняка Гудвуд решит, что ее предложение бестактно.

Через два дня пришел короткий ответ Каспара с благодарностью за приглашение и ссылкой на неотложные дела, не позволяющие ему нанести визит в Гарденкорт. Письмо содержало наилучшие пожелания в адрес Генриетты, и Ральф передал его по назначению. Перечитав несколько написанных Гудвудом строк, Генриетта воскликнула:

– Господи, в жизни не встречала столь упрямого осла!

– Боюсь, он не так уж и увлечен моей кузиной, как следовало из вашего рассказа, – заметил Ральф.

– Не в этом дело; тут более тонкие соображения. Каспар – человек слишком глубокий. Я намерена выяснить, что он имеет в виду, и обязательно ему напишу.

Отказ от приглашения привел Ральфа в замешательство; стало быть, думать о кавалере Изабеллы со снисхождением не приходится. Он попытался разобраться в себе: есть ли лично для него разница, каков именно рыцарь, вознамерившийся бросить венок к ногам королевы? Соперничать с ним Ральф не собирался, пусть делает что хочет. Тем не менее ему стало любопытно, как ответит Гудвуд на воззвание мисс Стэкпол. Спросив через три дня Генриетту о судьбе ее письма в Лондон, он получил признание – писала она напрасно, мистер Гудвуд не откликнулся. Таким образом, любопытство Ральфу удовлетворить не удалось.

– Вероятно, по своему обыкновению, обдумывает, – предположила она. – Он не склонен к скоропалительным решениям. Правда, я привыкла, когда на мои письма отвечают немедля.

Вскоре она предложила Изабелле совершить поездку в Лондон.

– Честно говоря, здесь мне немного скучновато, да и вам, вероятно, тоже. Даже аристократа вашего ни разу не видела… Как его, лорд Уорбертон? Похоже, он вас совсем забросил.

– Лорд приедет завтра – случайно узнала, – ответила Изабелла, на самом деле получившая от владельца Локли ответ на свое письмо, – так что у вас будет возможность его как следует разговорить.

– Ну что я с него получу? Один очерк? Мне хотелось бы набросать не меньше пятидесяти. Описала уж пейзажи вокруг Гарденкорта, заодно расхвалила местных старушек и осликов. Как ни говори, а зарисовки о природе – не лучшая тема для важного материала. Я должна вернуться в Лондон за впечатлениями о жизни английского общества. Побыла там три дня, но что такое три дня?

Изабелла по пути из Нью-Йорка в Гарденкорт видела столицу еще меньше, а потому идея приятной поездки показалась ей весьма удачной. И впрямь, прекрасная мысль! Ей давно хотелось окунуться в колорит огромного богатого города. Они с Генриеттой вместе занимались составлением плана и предавались красивым мечтам. Остановятся они в живописной старинной гостиничке, какие описывал сэр Диккенс, а потом начнут колесить по Лондону в восхитительных экипажах. Генриетте, как человеку пишущему, доступ открыт будет куда угодно. Пообедают в кофейне, затем пойдут в театр; посетят Вестминстерское аббатство и Британский музей, найдут дома, где жили доктор Джонсон, Голдсмит и Аддисон. Изабелла не находила себе места от нетерпения и в конце концов поделилась с Ральфом, но тот совершенно неожиданно для кузины разразился приступом неуместного смеха.

– Потрясающий план, – съязвил он. – Советую заодно сходить в «Голову герцога» в Ковент-Гардене. Местечко приятное, не чопорное и весьма старомодное. Еще попрошу принять вас в моем клубе.

– Вы намекаете, что мы совершаем неподобающий поступок? – осведомилась Изабелла. – Боже, что здесь вообще считается подобающим? В компании с подругой я могу попасть хоть куда – она правилами приличия не скована. Генриетта объехала всю Америку и уж на крошечном острове как-нибудь разберется.

– Что ж, – пожал плечами Ральф, – почему бы и мне тогда не воспользоваться ее покровительством? Пожалуй, тоже посещу с вами Лондон. Когда еще выдастся возможность попутешествовать без всяких забот?

Глава XIV

Мисс Стэкпол готова была ехать немедля, однако Изабелла, зная, что лорда Уорбертона вновь ожидают в Гарденкорте, считала своей обязанностью задержаться и его повидать. Четыре или пять дней после отправки послания Изабеллы из Локли не было весточки, а затем Уорбертон написал короткое письмо – мол, прибуду к ленчу послезавтра. Пауза тронула нашу героиню: лорд по-прежнему терпелив и обходителен, не желает на нее наседать. Соображение выглядело тем более обоснованным, поскольку Уорбертону молодая гостья Гарденкорта нравилась чрезвычайно – во всяком случае, в том она была совершенно уверена. Изабелла поведала о переписке дядюшке, не забыв упомянуть о предстоящем визите.

Старик в этот день вышел из своих апартаментов раньше обычного и к двум часам появился в столовой. О желании надзирать за племянницей его поведение отнюдь не говорило; скорее дядюшка намеревался своим присутствием прикрыть временное отсутствие за столом Изабеллы с благородным поклонником, буде племянница соизволит вновь его выслушать.

Лорд прибыл из Локли со старшей из сестер, вероятно руководствуясь теми же соображениями, что и мистер Тушетт. Гостей представили мисс Стэкпол, занявшей место по правую руку от Уорбертона. Изабелла нервничала, не испытывая ни малейшего удовольствия от возможного возобновления темы, которую лорд столь преждевременно затронул, однако не могла не восхититься его благожелательностью и самообладанием – ни за что не догадаешься, насколько взволновало его появление избранницы. Взгляд Уорбертон на Изабелле не задерживал и в беседу с ней не вступал; избегал смотреть в глаза – только так и выдавал обуревавшие его чувства. С остальными он, впрочем, разговаривал с видимым интересом и трапезе предавался с большим аппетитом.

Его сестра, мисс Молинье, чистым, без единой морщинки лбом и свисавшим с шеи крупным серебряным крестиком напоминавшая монахиню, была совершенно поглощена Генриеттой Стэкпол – то и дело бросала на корреспондентку взгляды, в которых читатель увидел бы смесь глубокого неприятия и томительного любопытства. Из двух проживавших в Локли сестер старшая нравилась Изабелле больше: в ее мире царило полное спокойствие, видимо передававшееся через поколения. Наша героиня решила, что и гладкое чело, и серебряный крест наверняка таят за собой неведомую загадку английских обычаев: вдруг гостья – на самом деле канонисса втайне возрожденного римско-католического монастыря? Что сказала бы она, узнав об отказе мисс Арчер от предложения ее брата? Впрочем, мисс Молинье вряд ли когда-нибудь услышит эту историю: лорд Уорбертон ей не доверится. Сестру он любил и уважал, однако в жизнь свою посвящать не имел привычки – во всяком случае, такая теория родилась у Изабеллы. Не участвуя в общей беседе, она строила разные догадки о своих соседях по столу. Ежели мисс Молинье все же станет известно о несостоявшемся союзе, скорее всего, она будет потрясена – как может девушка не согласиться на подобное возвышение? Хотя нет: наверняка она успокоит себя мыслью, что молодая американка сознает опасность мезальянса.

В то время как Изабелла пренебрегала открывающимися перед нею возможностями, мисс Стэкпол свой шанс стремилась использовать без остатка.

– А знаете, я никогда в жизни не видела лордов. Вы – первый! – едва успев усесться, обратилась она к Уорбертону. – Наверное, вы решите, что я страшно невежественна?

– Стало быть, вы успешно избегали встречи с людьми весьма скверными, – слегка рассеянно ответил Уорбертон.

– Скверными? У нас в Америке бытует поверье, что все лорды – особы величественные, прекрасные душой, что они не покидают дома без мантии и короны.

– Ах, мантии и короны давно вышли из моды, – усмехнулся ее собеседник, – точно так же, как ваши томагавки и револьверы.

– Прискорбно слышать. Все же аристократия обязана производить впечатление, – заявила Генриетта. – Чем же тогда лорды отличаются от простых смертных?

– Увы, очень немногим. Не желаете ли попробовать картофель?

– Я не большой любитель европейского картофеля. Кстати, пожалуй, запросто приняла бы вас за американского джентльмена.

– Представьте, что я американец и есть, – предложил лорд. – Не возьму в толк, как вы обходитесь без картофеля; чем же вы тогда вообще здесь питаетесь?

Генриетта на некоторое время замолчала, гадая, насколько искренен собеседник.

– С тех пор, как сошла с корабля, излишним аппетитом не страдаю, – наконец пробормотала она. – Поэтому бог с ней, с картошкой. Я вас все же не одобряю и не могу вам об этом не сказать.

– Не одобряете, вот как?

– Да-да. Полагаю, подобных слов вам еще никто не говорил? Не одобряю лордство как общественный институт. Мне кажется, мир давно ушел далеко вперед.

– Поддерживаю вас. Сам себя совершенно не одобряю. Порой приходит в голову: какие аргументы я выдвинул бы против собственной персоны, доведись мне с собою поспорить? Кстати, неплохой способ бороться с тщеславием.

– Почему же вы тогда все это не бросите?

– Не брошу… э-э-э… что именно? – мягко, в отличие от решительного тона Генриетты, переспросил Уорбертон.

– Почему не откажетесь от титула?

– Что во мне есть от лорда, кроме титула? Это вы, занудные американцы, постоянно напоминаете, кто мы есть, а сами-то англичане не всегда и вспомнят. Тем не менее я склоняюсь к вашему предложению, хотя в наши дни положение аристократа и без того немногое значит.

– Хотела бы я посмотреть, как это будет выглядеть! – зловещим тоном воскликнула Генриетта.

– Что ж, приглашу вас на церемонию. Без торжественного ужина и танцев не обойдется, обещаю.

– Хм, – пробормотала мисс Стэкпол, – я все же объективна; существование привилегированных классов мне не нравится, однако неплохо бы услышать, что вельможи скажут в свое оправдание.

– Вряд ли много – сами видите.

– Хотелось бы составить о вас более подробное представление, – продолжила корреспондентка, – однако вы все время отводите взгляд. Боитесь посмотреть мне в глаза?

– О нет, всего лишь ищу на столе презираемый вами картофель.

– Тогда расскажите мне о молодой даме, вашей сестре. Не пойму насчет нее. Она – леди?

– Мисс Молинье – в высшей степени славная женщина.

– Мне не нравится ваш ответ: по-моему, вы намерены сменить тему. Ее положение ниже вашего?

– Не вижу смысла в нашем случае говорить о каком-либо положении. Если угодно – сестре живется лучше, поскольку у нее нет моих забот.

– Соглашусь, именно такое впечатление она и производит. Мне бы так! Уж не знаю, что еще сказать в вашу защиту, но в безмятежности вам не откажешь.

– Видите ли, тут дело в умении воспринимать жизнь легко, ежели говорить кратко. Наверное, вы еще скажете, что мы чрезвычайно скучны. И это верно – когда требуется, людей скучнее нас не сыщешь.

– Советую сменить скуку на что-нибудь другое. Кстати, не знаю, какую тему выбрать для беседы с вашей сестрой – она так от нас отличается! Серебряный крест – это символ?

– Символ?

– Ну, атрибут сана?

Лорд, до того рассеянно блуждавший взглядом по столовой, внимательно посмотрел в глаза собеседнице.

– Вы правы, – помолчав, ответил он. – У женщин есть такая забава: старшая дочь виконта всегда носит серебряный крест.

Тут надобно пояснить: Уорбертон не устоял перед искушением безобидной мести американцам в лице Генриетты, ибо сам, бывая в Америке, не раз попадал впросак. После ленча он предложил Изабелле полюбоваться картинами в галерее. Та знала, что полотна он видел множество раз, и все же согласилась, не съязвив по поводу надуманного предлога. С тех пор как она написала лорду, в душе у нее воцарился покой. Уорбертон неторопливо прошел в конец галереи, поглядывая на холсты и не говоря ни слова, а затем вдруг обернулся:

– Не такого рода письма я от вас ждал…

– Это был единственно возможный ответ, милорд, – вздохнула наша героиня. – Постарайтесь мне поверить.

– Увы, не поверил, иначе оставил бы вас в покое. Мы не можем заставить себя поверить в то, чего не принимает сердце. Будь я вам не по нраву – смирился бы без сопротивления. Однако вы признались, что…

– В чем я призналась? – побледнев, перебила его Изабелла.

– Что почитаете меня хорошим человеком. Разве нет? – Она не ответила, и лорд продолжил: – Не вижу причины для отказа, а потому полагаю ваше решение несправедливым.

– У меня имеется причина, лорд Уорбертон.

Тон Изабеллы заставил его сердце сжаться.

– Мне хотелось бы о ней услышать.

– Я расскажу, когда будет подходящий случай.

– Прошу меня извинить, однако до тех пор я не смогу поверить, что причина существует.

– Вы хотите сделать меня несчастной…

– И не испытываю сожаления; надеюсь, тогда вы поймете мои чувства. Не соблаговолите ли ответить мне на один вопрос? – Изабелла промолчала, однако лорд, увидев в ее глазах ожидание, набрался мужества: – Вы предпочитаете мне другого?

– Мне не хотелось бы говорить на эту тему.

– Значит, правда… – пробормотал Уорбертон.

Прозвучавшая в его голосе горечь заставила Изабеллу воскликнуть:

– Вы ошибаетесь! Ничего подобного!

Тяжело сев на скамью, лорд безнадежно уперся локтями в колени и опустил глаза в пол.

– Меня ваши слова нисколько не радуют, – помолчав, сказал он и откинулся к стене. – Во всяком случае, с такого рода оправданием я смирился бы.

– Оправдание? – удивленно вскинула брови Изабелла. – Неужели я нуждаюсь в оправданиях?

Лорд не удостоил ее ответом – видимо, ему в голову пришла другая мысль.

– Вероятно, дело в моих политических воззрениях? Вы полагаете, что я захожу слишком далеко?

– Ваши политические взгляды совершенно ни при чем; я их даже не понимаю.

– Так вам безразлично, что я думаю! – поднимаясь со скамьи, воскликнул Уорбертон. – Вам все равно…

Изабелла перешла на другую сторону галереи и встала перед маленькой картиной, словно внимательно ее изучая, повернувшись к лорду спиной и склонив голову. Ее тонкая фигура, лебединая белая шея и густые темные волосы приковали взор Уорбертона. В движениях нашей героини присутствовали легкость и свобода, давшие лорду лишний повод для грусти. Смотря на холст, Изабелла его не видела – ее глаза вдруг наполнились влагой. Лорд подошел и встал рядом, однако она успела смахнуть слезы, обернулась, и ее лицо показалось Уорбертону бледным, а взор – загадочным.

– Не хотела рассказывать вам о своих резонах, и все же слушайте: дело в том, что мне невозможно уйти от своей судьбы.

– От судьбы?

– Выйти за вас замуж означало бы ее изменить.

– Не понимаю… Почему судьба не может привести вас ко мне?

– Потому что не может, – не слишком последовательно, как настоящая женщина, ответила Изабелла. – Я знаю: мне нельзя свернуть с выбранной стези.

Бедный лорд Уорбертон не сводил с нее вопросительного взгляда.

– Отдать мне свою руку – значит свернуть со стези?

– Не в буквальном смысле. Ваше предложение для меня – огромная честь, однако оно лишает меня иных возможностей.

– Каких же?

– Я не о возможности выйти замуж за кого-то другого, – объяснила Изабелла, к которой быстро возвращался естественный цвет лица.

Она остановилась, потупившись и сдвинув брови, будто отчаялась дать ясное понимание своих намерений.

– Полагаю, не слишком самонадеянно будет предположить, что со мной вы больше обретете, чем потеряете, – заметил лорд.

– От несчастливой судьбы не уйдешь, – вздохнула Изабелла. – Союз с вами как раз и будет попыткой ее избежать.

– Уж не знаю, захотите ли вы сделать подобную попытку, однако ежели сделаете – обязательно преуспеете, – взволнованно воскликнул лорд.

– Я не могу, не должна!

– Что ж, раз вы сами настроены быть несчастной, стоит ли делать несчастным и меня тоже? Вероятно, для вас жизнь в страдании таит в себе прелесть, но для меня – нет.

– Я вовсе не стремлюсь к вечному страданию, – ответила Изабелла. – Напротив, всегда желала обрести счастье; верила, что его добьюсь. Многим так и говорила – вам всякий скажет. И все же раз за разом меня охватывает ощущение: я не смогу стать счастливой, отступив от начертанного мне пути или отгородившись.

– Отгородившись от чего?

– От жизни, от ее случайностей и опасностей, от познания и мук, что испытывает большинство людей.

В улыбке лорда засветился проблеск надежды.

– О чем вы, дорогая мисс Арчер? – живо, но рассудительно заговорил он. – Я вовсе не предлагаю вам укрыться от жизни и ее проявлений. Да это и не в моих силах, увы. Господи, за кого вы меня принимаете? За китайского импера. Я всего лишь готов дать вам шанс ступить на тот путь, которым идет большинство, – разве что намерен сделать его как можно более приятным. Разумеется, я противник обособления от реальности. Отдайте мне свое сердце, и я обещаю: жизнь будет окружать вас со всех сторон. Я не заставлю вас замкнуться в раковине и дружбе вашей с мисс Стэкпол препятствовать ни в коем случае не намерен.

– Она подобное поведение никогда не одобрила бы, – слабо улыбнулась Изабелла, обрадовавшись, что можно уйти от неприятного разговора, и в то же время презирая себя за уловку.

– Вы о вашей подруге? – слегка раздраженно спросил лорд. – Никогда еще не видел человека, который судил бы о жизни столь умозрительно.

– По-моему, вы говорите обо мне, а вовсе не о мисс Стэкпол, – вздохнула Изабелла и быстро отвернулась от собеседника, заметив, что в галерею входит сестра лорда в обществе Ральфа и Генриетты.

Мисс Молинье робко напомнила брату, что ее уже ждут домой, к традиционному чаю. Лорд не ответил, да, скорее всего, занятый важными размышлениями, обращения и не слышал. Достойная дама смиренно замерла в сторонке, словно придворная фрейлина перед королем.

– Ну что же вы, мисс Молинье? – удивилась Генриетта. – Коли вам нужно уйти, брат обязан вас сопроводить. Будь у меня брат – он выполнил бы любую мою просьбу.

– О, Уорбертон так и делает, – застенчиво улыбнулась та. – Как много у вас картин! – сменила тему она, обратившись к Ральфу.

– Так лишь кажется, потому что все они собраны в одном месте, – пожал плечами молодой человек. – На самом деле знатоки нас за это осудили бы.

– А по-моему, чудесно. Ах, почему у нас в Локли нет галереи! Обожаю картины.

Мисс Молинье настойчиво обращалась к Тушетту-младшему, словно опасалась новых замечаний от Генриетты – та ее зачаровывала и одновременно пугала.

– Да, хорошие полотна умиротворяют, – кивнул Ральф, наверняка понимающий, что ни к чему не обязывающая беседа поддержит душевное равновесие гостьи.

– Приятно на них смотреть, когда за окном непогода, – продолжала молодая женщина. – Дожди последнее время идут чуть не каждый день.

– Как жаль, что вам пора, лорд Уорбертон, – подала голос Генриетта, – ведь мне хотелось поговорить с вами более подробно.

– Я еще не ухожу, – откликнулся тот.

– Ваша сестра собралась домой. У нас в Америке желание дамы – закон для джентльмена.

– У нас будут гости к чаю, – промолвила мисс Молинье, поглядывая на брата.

– А, хорошо, дорогая. Раз так – будем прощаться.

– Ах, надеялась, вы настоите на своем! – воскликнула Генриетта. – Интересно было посмотреть, что тогда предпримет мисс Молинье.

– Я обычно спокойно жду, – покачала головой та.

– Полагаю, весь смысл вашего существования заключается в бездействии? Любопытно увидеть вас в домашней обстановке.

– Приезжайте к нам в Локли, – с доброй улыбкой предложила Изабелле мисс Молинье, подчеркнуто игнорируя замечание корреспондентки.

Наша героиня глянула в ее ясные серые глаза и на миг увидела в их безмятежных глубинах отражение жизни, от которой отказалась, не приняв предложение лорда: покой, доброту, богатство, почет и безопасность. Поцеловав на прощание мисс Молинье, она вздохнула:

– Боюсь, больше я заглянуть к вам не смогу.

– Никогда?

– Мне придется уехать.

– Ах, как жаль, – опечалилась сестра лорда. – По-моему, вы поступаете неправильно.

Лорд, наблюдавший за маленькой сценкой, отвернулся и устремил взор на картину. Ральф, прислонившись к ограждающим ее перильцам и засунув руки в карманы, бросил на друга быстрый взгляд.

– И вас мне тоже хотелось бы увидеть в родовом доме, – сказала Генриетта, встав за спиной лорда, – побеседовать часок-другой. Не представляете, сколько у меня вопросов.

– Буду только рад принять вас в Локли, – кивнул тот, – только, боюсь, на все вопросы ответить не смогу. Когда рассчитываете к нам приехать?

– Как только мисс Арчер попросит составить ей компанию. Мы с ней подумываем о поездке в Лондон, однако сперва я наведалась бы к вам. Рассчитываю выудить из вас сколько получится.

– Ежели ваш визит зависит от желания мисс Арчер, боюсь, ничего не выйдет. Она не появится в Локли; ей там не слишком нравится.

– Мне она рассказывала, что там чудесно, – удивилась Генриетта.

Лорд заколебался.

– Тем не менее я ее визита, увы, не жду. Приезжайте одна.

Генриетта во все глаза уставилась на лорда и с легким вызовом осведомилась:

– Интересно, сделали бы вы подобное предложение английской леди?

– Разумеется, ежели она мне по душе, – твердо ответил на ее взгляд Уорбертон.

– Полагаю, вы все же остереглись бы. Наверное, мисс Арчер просто не желает брать меня с собой, потому и не собирается ехать к вам с визитом. Знаю, что она думает, и, предполагаю, вы того же мнения – мне не следует описывать конкретных персонажей.

Лорд на секунду впал в затруднение; знаком он был с мисс Стэкпол недостаточно, а потому не имел представления о ее профессии.

– Значит, мисс Арчер вас предупредила! – не унималась Генриетта.

– Предупредила?

– Разве не для того она уединилась с вами в галерее, чтобы попросить вас быть настороже?

– О господи, нет, – резко сказал лорд. – Наша беседа подобных тем не касалась вовсе.

– А все же вы начеку – да еще как! Хотя, наверное, осторожность вам и без того присуща, как и мисс Молинье – та тоже не желает связывать себя обещаниями. Вот это мне особенно любопытно. Нет, вас явно предупредили, – продолжила Генриетта и обратилась к сестре лорда: – Впрочем, вам совершенно ничего не грозит.

– О, надеюсь, – уклончиво отозвалась та.

– Мисс Стэкпол пишет очерки, – развеял недоразумение Ральф. – Она великий сатирик, исследует людей и видит их насквозь.

– Должна признать, никогда еще не сталкивалась со столь плохим материалом, – заявила Генриетта, оглядев по очереди всех присутствующих. – Что-то с вами явно не так: вы мрачны, будто получили телеграмму с горестной вестью.

– Вы и впрямь прозреваете человеческие души, мисс Стэкпол, – негромко заметил Ральф. – Все не слишком ладно, вы совершенно правы.

С этими словами, кивнув Генриетте, он вывел гостей из галереи. Изабелла двинулась вслед за лордом и его сестрой. Сделав шаг по натертому до блеска полу, мисс Молинье взяла ее под локоток. Лорд, опустив глаза и сцепив руки за спиной, молча шел с другой стороны, однако через некоторое время нарушил тишину:

– Так вы и в самом деле едете в Лондон?

– Да, вроде бы мы все спланировали.

– Когда вернетесь?

– Через несколько дней, однако совсем ненадолго: дальше нас с тетушкой ждет Париж.

– Когда же мы снова свидимся?

– Боюсь, теперь уж нескоро, – покачала головой Изабелла. – Впрочем, надеюсь, еще встретимся.

– Надеетесь? Это не фигура речи?

– Надеюсь – и даже очень.

Лорд вновь замолчал. Сделав еще несколько шагов, остановился и протянул руку:

– До свидания…

– До свидания, – эхом повторила Изабелла.

Мисс Молинье снова ее поцеловала, и оба гостя сели в экипаж. Проводив их, Изабелла не захотела присоединяться к Ральфу с Генриеттой и поднялась в свою комнату. Там ее перед ужином и застала направляющаяся в столовую тетушка.

– Должна вам сообщить, что мистер Тушетт рассказал мне о ваших отношениях с лордом Уорбертоном, – с порога заявила она.

– Отношениях? – задумчиво произнесла Изабелла. – Странно: откуда бы им взяться? Ведь он видел меня всего-то три или четыре раза.

– Почему вы говорили на эту тему с дядюшкой, а не со мной? – невозмутимо спросила тетушка.

Изабелла вновь заколебалась.

– Он лучше знает лорда Уорбертона.

– А я лучше знаю вас.

– Позвольте усомниться, – улыбнулась наша героиня.

– Я и сама сомневаюсь; а уж при виде вашей довольной улыбки – тем паче. Похоже, вы чрезвычайно собой довольны, будто одержали важную победу. Остается предположить, что вы отвергли лорда Уорбертона в надежде на лучшую партию.

– Дядюшка подобных предположений не высказывал, – снова улыбнулась Изабелла.