Текст книги "Женский портрет"

Глава XVI

Провожать себя до гостиницы Изабелла кузену запретила, однако в ее отказе не крылось ничего тайного. Ей всего лишь пришло в голову, что она и без того злоупотребляла терпением Ральфа, и независимый дух настоящей американки, полагающей чрезмерную опеку ограничением свободы, заставил нашу героиню посвятить следующие несколько часов самой себе. Кроме того, Изабелла считала необходимым время от времени уединяться, а со дня прибытия в Англию подобные возможности выдавались нечасто. Такую роскошь она всегда могла позволить себе в Америке, а теперь ей недоставало этих маленьких пауз.

Однако вечером случился инцидент, который вынудил бы любого критика усомниться в невинных причинах отказа Изабеллы от общества кузена. Около девяти часов она сидела в номере гостиницы, пытаясь при тусклом свете двух высоких свечей погрузиться в захваченный из библиотеки Гарденкорта томик. Увы, вместо печатных слов в ее голове крутились совершенно иные – те, что днем сказал Ральф.

Размышления Изабеллы прервал негромкий стук в дверь, вслед за которым на пороге возник коридорный, держащий в руке, словно драгоценный трофей, визитную карточку нежданного гостя. Разобрав на ней имя Каспара Гудвуда, наша героиня замерла, совершенно забыв о стоящем перед ней лакее.

– Следует ли мне пригласить джентльмена, мэм? – напомнил тот о себе с легким поклоном.

Изабелла продолжала колебаться. Наконец, бросив взгляд в зеркало, вздохнула:

– Просите…

В ожидании Каспара она все смотрела на свое отражение, не столько уделяя внимание прическе, сколько пытаясь собраться с духом.

Мистер Гудвуд не заставил себя ждать и уже через секунду пожимал Изабелле ручку, а после исчезновения слуги немедленно – и весьма решительно, тоном, характерным для настойчивого человека, привыкшего получать ответы на свои вопросы, – спросил:

– Почему вы не отозвались на мое письмо?

Ответ у Изабеллы был наготове:

– Откуда вы узнали, что я здесь?

– Мне сообщила мисс Стэкпол, – объяснил Гудвуд. – Сказала, что вы, скорее всего, вечером будете в номере и наверняка меня примете.

– Где вы ее встретили?

– Мы не виделись; я получил от нее письмо.

Изабелла на миг лишилась дара речи. Оба стояли в середине комнаты, словно противники, изготовившиеся к бою или, во всяком случае, к спору.

– Генриетта ни словом не упоминала о переписке с вами, – наконец произнесла Изабелла. – С ее стороны это не слишком порядочно.

– Неужто вам настолько неприятен мой визит?

– Ваше появление неожиданно; я не люблю подобных сюрпризов.

– Вам ведь было известно о моем прибытии в столицу. Разумеется, мы могли встретиться и ненароком – не сегодня, так завтра.

– Надеюсь, вы не настаиваете, будто наша встреча случайна? Я рассчитывала ее избежать. Лондон – огромный город. Столкнуться на его улицах вряд ли возможно.

– У меня сложилось мнение, что даже мысль отправить мне письмо была вам противна.

Изабелла не ответила, настолько ее потрясло предательство Генриетты – иначе подобный поступок и воспринять нельзя.

– Мисс Стэкпол образцом тактичности вряд ли назовешь, – с горечью пробормотала она. – Она слишком многое себе позволяет.

– Я и сам не образец тактичности или иных светских маневров. Вините уж и меня заодно.

Изабелла глянула на Гудвуда. К ее раздражению, и без того твердое лицо поклонника, казалось, обрело еще более резкие грани.

– Разумеется, я виню не столько вас, сколько Генриетту. Полагаю, вам наша встреча и впрямь представлялась неизбежной.

– Именно! – охотно подтвердил Гудвуд. – Так или иначе, я здесь. Позволите ненадолго задержаться?

– Да, конечно; прошу, присаживайтесь.

Изабелла отошла к своему креслу, а гость расположился на первом попавшемся стуле в манере человека, не привыкшего задумываться о мелочах.

– День за днем надеялся получить от вас письмо. Могли бы написать хоть несколько строк!

– Дело не в том, что мне не хотелось много писать. Хоть три страницы, хоть четыре! Я молчала намеренно, – объяснила Изабелла. – Решила, так будет лучше.

Гудвуд не сводил с нее глаз, а когда наша героиня договорила, уткнулся взглядом в ковер, вероятно – дабы не сказать лишнего. В своей неправоте он упорствовал, однако острый ум подсказывал ему: резкие слова лишь подчеркнут ложность его положения. Изабелла всегда ощущала свое превосходство над людьми подобного склада, однако прямо выказывать его не желала, а потому с удовольствием и даже некоторым торжеством ограничилась коротким замечанием:

– Вы ведь прекрасно понимали, что и вам не следовало мне писать!

Каспар поднял взгляд, и Изабелле представилось, будто он смотрит сквозь забрало шлема. Будучи наделен обостренным чувством справедливости, он в любое время дня и ночи готов был отстаивать свою правду.

– Вы сказали, что более никогда не желаете получать от меня весточки; однако со мною все наоборот. Я предупреждал: напомню о себе, и очень скоро.

– Никогда? Я выразилась вовсе не так, – возразила Изабелла.

– Значит, пять лет, десять, двадцать, наконец. Это одно и то же.

– Вы полагаете? Тут огромная разница. Я вполне могу представить, что через десять лет мы вступим с вами в милую переписку. К тому времени мои эпистолярные умения лишь улучшатся.

Она отвела взгляд, сознавая, что в глазах ее не было ни капли той серьезности, что исходила от Гудвуда, однако вновь посмотрела ему в лицо, когда тот произнес:

– Приятно ли проходит ваш визит к дядюшке?

– О, весьма. – Изабелла на секунду примолкла и тут же вновь вернулась к тревожащей ее теме: – Чего вы намерены добиться своей настойчивостью?

– Не желаю вас потерять.

– Как можно потерять то, чего не обрел? Следует чувствовать, когда надобно оставить человека в покое, – вам же будет лучше.

– Вероятно, я внушаю вам отвращение, – уныло пробормотал Каспар.

Вряд ли он желал вызвать у Изабеллы сочувствие; скорее всего, пытался осознать для себя непреложный факт, чтобы встретить его лицом к лицу.

– Вы отнюдь не приводите меня в восторг; ваше появление сейчас для меня совершенно нежелательно, и вы лишний раз это доказываете своим поведением.

Наша героиня сознавала, что мелкие уколы не пробьют броню Гудвуда. Едва с ним познакомившись, сразу пришлось защищаться от его манеры – сей джентльмен вечно давал понять: он, мол, знает лучше самой Изабеллы, что для нее хорошо, а что – нет. В подобных обстоятельствах оружием могла стать лишь полная откровенность. Нечего щадить поклонника, незачем маневрировать, как разумно было бы поступить с человеком менее упорным. Гудвуд обладал способностью обратить в свою пользу любую незначительную уступку, и маневры означали лишь напрасную трату времени. В восприимчивости тем не менее отказать ему наша героиня не могла, однако твердая броня защищала Каспара не только снаружи, но и изнутри, и душевные свои раны он при необходимости врачевал сам. Сейчас Изабелла вновь вернулась мыслями к прежнему своему ощущению: сколько ударов ни наноси, стальные латы бостонца выдержат любой.

– С этим я согласиться никак не могу, – прямо сказал он.

Изабелла почувствовала опасность: в конце концов, Гудвуд сознавал, что отвращение к нему она испытывала далеко не всегда.

– Я тоже – ведь невыносимо поддерживать подобного рода отношения. Забудь вы обо мне хоть на несколько месяцев, между нами вновь возникла бы взаимная приязнь.

– Понимаю. Однако стоит мне последовать вашему совету, и выяснится, что несколько месяцев превращаются в вечность.

– Я вовсе не настаиваю на вечности. Вечность – куда более длительный срок, чем хотелось бы мне самой.

– Вы просите невозможного, – уверенно заявил молодой человек, и наша героиня нашла его уверенность раздражающей.

– Неужто вы не способны на точно отмеренное усилие над собой? Ведь во всем остальном вы сильны.

– Отмеренное усилие? Для чего? – Изабелла замялась, и Каспар продолжил: – По отношению к вам я способен лишь на невероятную страсть. Сильный человек и любит стократ сильнее.

– Не могу не согласиться, – кивнула Изабелла, и впрямь ощутив снедавший Гудвуда жар, манящий отринуть действительность и возбуждающий воображение. Впрочем, она тотчас стряхнула морок. – Вы можете продолжать обо мне думать или, напротив, забыть – все что угодно, только оставьте меня в покое.

– До каких пор?

– На год или два.

– То есть? Между одним годом и двумя огромная разница.

– Пусть будет два, – с подчеркнутым нетерпением произнесла Изабелла.

– Что же мне дадут эти два года? – невозмутимо осведомился молодой человек.

– Я буду весьма вам признательна.

– Какова будет награда?

– Неужто вам необходима награда за великодушный поступок?

– Разве вы не требуете от меня жертвы?

– Великодушия без жертв не бывает. Впрочем, мужчинам подобные мысли чужды. Принеся жертву, вы добьетесь от меня искреннего восхищения.

– Восхищение ровным счетом ничего не стоит. Какой с него прок? Меня заботит лишь одно – когда вы выйдете за меня замуж?

– Никогда – ежели вы намерены пробуждать во мне те чувства, что сегодня.

– Что я выиграю, бросив попытки пробудить в вас чувства противоположные?

– То же самое, что и попытками надоесть мне до смерти!

Гудвуд снова опустил глаза, на сей раз занявшись разглядыванием своей шляпы. Его лицо залил густой румянец, и наша героиня обнадежилась: наконец ее прямота достигла цели, однако молчание поклонника возбудило в ней чувства романтические. Не стоит ли лишний раз к нему присмотреться? История классическая – сильный мужчина, испытывающий душевную боль, внушает симпатию, хотя Гудвуд вряд ли мог рассчитывать на подобные движения души Изабеллы.

– Зачем, зачем вы заставляете меня говорить вам такие слова? – вскричала дрожащим голосом она. – Я желаю быть с вами любезной. Неужто вы полагаете, что я получаю удовольствие, разуверяя неравнодушного ко мне человека? Неужто я не вправе ощущать чуткости по отношению к себе? Всякий из нас должен взвешивать свои поступки. О, я знаю – вы рассудительны и всегда имеете резоны действовать так, а не иначе, но замуж я не хочу и совершенно не намерена сейчас думать о браке. Возможно, не захочу никогда. Никогда, слышите? У меня есть право на подобные воззрения. Разве милосердно столь настойчиво принуждать женщину действовать против ее воли? Ежели я причинила вам боль – простите меня. Это не моя вина: я не желаю связывать себя узами брака лишь для того, чтобы вас ублаготворить. Не готова сказать, что навек останусь вашим другом, такого рода обещание при наших обстоятельствах – не более чем насмешка над правдой. Давайте отложим этот разговор до лучших времен.

Слушая ее речь, Каспар продолжал изучать бирку своего шляпника и поднял глаза далеко не сразу после того, как Изабелла замолчала. Выражение нетерпения и надежды, светившееся во взгляде нашей героини, на миг привело его в замешательство.

– Я уеду домой. Уеду завтра же, – наконец тяжело обронил он, – однако не могу смириться с мыслью, что потеряю вас из вида.

– Вас это пугать не должно. Со мною ничего не случится.

– Готов дать голову на отсечение: за два года вы выйдете замуж за другого.

– Вот и все ваше великодушие!

– Отчего нет? Держу пари, от предложений у вас отбоя не будет.

– Я только что сказала: замуж не собираюсь и почти уверена, что никогда не выйду.

– Да, говорили; особенно мне нравится «почти». Нет, я не верю вашим словам.

– Что ж, спасибо и на том. Полагаете, я лгу, лишь бы от вас избавиться? Очень любезно с вашей стороны…

– Кто запретит мне так думать? Гарантий вы мне не даете никаких.

– Только этого не хватало!

– Вам наверняка представляется, что ваше слово нерушимо, потому что вы сами сейчас в него верите. Однако я в больших сомнениях, – продолжал гнуть свою линию молодой человек, словно готовясь к худшему.

– Что ж, прекрасно. Предположим, гарантий и вправду не существует. Думайте как угодно.

– Более того, я вовсе не уверен, что, не спуская с вас глаз, смогу хоть как-то повлиять на события.

– Не уверены? Знаете, вы внушаете мне страх. Полагаете, меня легко соблазнить? – неожиданно выпалила Изабелла.

– Нет, вовсе нет. Только в этой мысли и нахожу утешение. Однако в мире немало блестящих мужчин; да хоть бы и один-единственный – уже достаточно! Как раз он вас и очарует! Обычные мужчины вас, разумеется, не привлекают…

– Вероятно, под блестящими вы имеете в виду умных, – покачала головой Изабелла, – а иначе и не соображу, что вы подразумеваете. Однако мне совершенно не требуется умный ментор, который учил бы меня жизни. Благодарю – разберусь сама.

– В чем разберетесь? Как жить в одиночестве? Когда постигнете эту науку, обучите ей и вашего покорного слугу.

Изабелла долго смотрела на молодого человека, затем слабо улыбнулась.

– Вам надобно жениться, Каспар.

Читатель простит мистера Гудвуда, ежели высказывание юной леди показалось ему бесчеловечным – ведь повод для подобного выпада вряд ли был для него очевиден. Бостонец ясно понял одно: Изабелла не хочет, чтобы он блуждал, словно одинокий волк.

– Да простит вас бог… – хмуро пробормотал он и отвернулся.

Наша героиня на миг впала в замешательство и даже ощутила желание оправдаться. Проще всего было предложить Каспару встать на ее место.

– Вы ко мне несправедливы. Не знаете, что сказать, – так лучше помолчите! – возбужденно заговорила она. – Я отнюдь не легкая добыча и уже доказала обратное.

– Мне доказали, без сомнения.

– Не только вам. – Изабелла помолчала. – На прошлой неделе я отвергла предложение руки и сердца от – как вы сказали – блестящего мужчины.

– Рад слышать, – угрюмо промолвил молодой человек.

– Подобное предложение приняло бы большинство девушек. Лучшего и пожелать нельзя… – Она не собиралась рассказывать грустную историю и все же ощутила огромное удовлетворение, сбросив с плеч тяжелый груз и оправдавшись перед самой собою. – Джентльмен, к которому я прекрасно отношусь, готов был бросить к моим ногам внушительное состояние и высокое положение в обществе.

Каспар воззрился на нее с внезапно пробудившимся интересом.

– Англичанин?

– Английский аристократ, – ответила Изабелла.

Помолчав, Каспар объявил:

– Счастлив, коли вы его разочаровали.

– Стало быть, у вас имеются товарищи по несчастью, так что примиритесь.

– Я не назвал бы его товарищем, – мрачно пробормотал молодой человек.

– Отчего же? Ведь я отказала ему решительно и бесповоротно.

– От этого он товарищем мне не стал. Кроме того, он англичанин.

– Разве англичане не такие же люди?

– Люди, только совсем другого сорта. Мне до них дела нет.

– Вы рассержены, – заметила Изабелла. – Пожалуй, мы обсудили все, что могли.

– О да, рассержен – еще как, уж простите.

Изабелла отвернулась, подошла к раскрытому окну и остановилась, глядя в темную пустоту улицы, лишь едва освещенную газовым фонарем. Некоторое время они молчали. Каспар, которому наша героиня, по сути, предложила уйти, намек понял, однако задержался, облокотившись о каминную доску, – упорствовал, не боясь показаться навязчивым. Изабелла была ему слишком дорога; переплыв океан, чтобы вырвать у нее хоть подобие обещания, он не находил в себе сил так легко отказаться от своей избранницы.

Она отошла от окна и встала перед молодым человеком.

– Вы совсем ко мне несправедливы, тем более после моих откровений. Не стоило мне ничего рассказывать, раз вам это совершенно не важно.

– Ах, – вскричал, Каспар, – ежели бы вы, отказывая англичанину, думали обо мне!

Он замер, опасаясь, что Изабелла развеет его мечту.

– В какой-то миг я о вас вспомнила.

– В какой-то миг? Не понимаю… Коли мои чувства хоть что-то для вас значат, то «в какой-то миг» – вовсе не те слова, что мне хотелось бы услышать.

Изабелла покачала головой, словно осознав свой промах.

– Я отказала благородному доброму джентльмену. Надеюсь, вы удовлетворены?

– Ах, спасибо! – мрачно сказал Каспар. – Разумеется, премного благодарен.

– А теперь вам лучше уехать домой.

– Могу ли я увидеться с вами еще раз?

– Не стоит. Вы снова заведете тот же разговор, хотя сами видите – ваши попытки ни к чему не приведут.

– Обещаю, при следующей встрече не скажу ни слова, которое пришлось бы вам не по душе.

На секунду задумавшись, Изабелла ответила:

– Через день-другой я возвращаюсь в Гарденкорт и не могу предложить вам туда нагрянуть. Ваш визит будет выглядеть… неподобающе.

На сей раз в раздумья погрузился Каспар.

– Все же вам следует отдать мне должное – неделю назад я получил предложение посетить поместье вашего дядюшки, однако его отклонил.

– От кого же? – не сумела скрыть удивление Изабелла.

– От мистера Ральфа Тушетта – вашего, насколько понимаю, кузена. Пришлось отказаться, ибо разрешением лично от вас я не располагал. Вероятно, совет пригласить меня исходил от мисс Стэкпол.

– Естественно, от кого же еще! Однако Генриетта слишком много себе позволяет…

– Не гневайтесь на нее – ведь она так поступила из расположения ко мне.

– При чем тут вы? Отказались – и правильно сделали, я вам признательна.

Она содрогнулась, представив, как лорд Уорбертон и мистер Гудвуд встречаются в Гарденкорте: ситуация для лорда была бы крайне неловкой.

– Куда вы собираетесь после того, как распрощаетесь с дядей? – поинтересовался Каспар.

– Поеду за границу с тетушкой – в Италию и прочие страны.

Говорила Изабелла совершенно невозмутимо, и у молодого человека на сердце залегла тяжесть. Ему мерещилось, как избранницу затягивает в те круги, куда ему, Каспару, нет доступа.

– Когда вернетесь в Америку?

– Наверное, нескоро. Я счастлива в Европе.

– Вы намерены отказаться от своей страны?

– Не говорите глупости, мистер Гудвуд.

– Я понятия не буду иметь, где вы…

– Что вы говорите… – довольно снисходительно ответила Изабелла. – Теперь ведь из одной страны в другую добраться совсем несложно, и невольно думаешь: мир тесен.

– Для вас тесен, а для меня велик! – воскликнул Каспар столь непосредственно, что юная леди вполне могла бы растрогаться.

Однако она дала себе зарок: никаких уступок! Подобное отношение стало частью недавно разработанной ею системы, оставалось лишь твердо придерживаться ее и сейчас.

– Не сочтите за неучтивость, однако именно того я и добиваюсь: намерена скрыться с ваших глаз. Будь вы неподалеку, каждый миг чувствовала бы, что вы за мною следите, а мне это вовсе не по душе – я слишком ценю свободу. Ничего дороже независимости для меня в этом мире нет, – несколько высокопарно продолжила Изабелла.

Каким бы внутренним превосходством ни отдавала речь нашей героини, Каспара Гудвуда она нисколько не уязвила. Более того, он пришел в восхищение, с самого начала предполагая, что Изабелла – вольная птица, испытывающая потребность в прекрасном свободном полете. Силы своей избранницы он ничуть не опасался, ибо и сам был силен. Ежели та намеревалась его поразить, то ничего не добилась – Каспар лишь улыбнулся, поскольку усмотрел в них нечто общее.

– Меньше всего я желал бы ограничить вашу свободу. Что может доставить мне наслаждение большее, чем видеть, как вы действуете, повинуясь лишь собственной воле? Как раз для того я и намерен на вас жениться: моя цель – дать вам полную независимость.

– Прекрасный софизм, – с очаровательной усмешкой заметила Изабелла.

– Незамужняя женщина ваших лет, увы, всегда зависит от обстоятельств; ей дозволено далеко не все – преграды встречаются на каждом шагу.

– Тут как посмотреть, – с воодушевлением ответила Изабелла. – Я ведь не подросток и могу делать, что пожелаю. В конце концов, я принадлежу к самому независимому классу; родителей у меня нет, я небогата и не считаюсь признанной красавицей, а складом мышления обладаю самым серьезным. Таким образом, робости и подчинению условностям во мне взяться неоткуда – подобной роскоши я себе позволить не могу. Кроме того, стараюсь жить своим умом – лучше ошибусь, чем не буду иметь мнения вовсе. Не хочу быть безликой овцой в отаре! Намерена сама выбирать судьбу и познать мир глубже, чем мне готовы дозволить.

Она помолчала и тут же продолжила, не дав Каспару, уж открывшему рот, вставить ни слова.

– Вот о чем я хотела сказать, мистер Гудвуд. Вы боитесь, как бы я не вышла замуж. Ежели вдруг услышите, что к тому якобы идет – ведь о девушках нередко распространяют подобные слухи, – вспомните мои слова о любви к свободе и не смейте в них сомневаться.

Изабелла говорила с такой страстной убежденностью, что Каспар, очарованный честным взглядом сияющих глаз, ей поверил и, заметно успокоившись, нетерпеливо спросил:

– Стало быть, вы всего лишь желаете посвятить пару лет путешествиям? Я вполне готов подождать два года, а вы тем временем езжайте, куда велит душа. Не томите: ведь таковы ваши намерения? Я вовсе не хочу, чтоб вы сковали себя условностями – да и сам их не люблю. Собираетесь развивать свой ум? Как по мне, он и без того блестящ, однако коль скоро вы стремитесь странствовать и посещать разные страны – я буду счастлив помогать вам в меру моих сил.

– Вы очень добры; впрочем, я всегда это знала. Более всего вы мне поможете, ежели нас на время разделит океан.

– Вы заставляете меня предполагать, что намерены совершить нечто ужасное… – вздохнул Каспар.

– Очень может быть. Кто знает, что мне придет в голову? Однако и для ужасных поступков требуется свобода.

– Что ж… – пробормотал молодой человек, – я уеду.

Он протянул Изабелле руку с показной уверенностью, которой вовсе не испытывал.

Между тем наша героиня доверяла ему вполне. Вряд ли Каспар всерьез считал Изабеллу способной на злодеяние, хотя, как ни крути, выбор свой она отстаивала с горячностью, ничего хорошего не предвещающей.

Обменявшись с молодым человеком дружеским рукопожатием, наша героиня ощутила к нему огромное уважение. Так или иначе, он не был безразличен, а великодушие его Изабелла под сомнение не ставила. Несколько времени они стояли, глядя друг на друга, затем она тепло, почти нежно произнесла:

– Вы поступаете правильно и, проявив рассудительность, совершенно ничего не теряете.

– Я отыщу вас через два года, где бы вы ни были, – твердо, в своей манере, заявил Каспар.

Нам уже приходилось наблюдать непоследовательность юной леди, вот и на сей раз она вдруг сделала крутой поворот:

– Помните – я ничего не обещаю. Решительно ничего! А еще не забудьте: я вовсе не легкая добыча, – продолжила Изабелла уже гораздо более мягким тоном.

– Боюсь, независимость вам надоест до смерти.

– Наверное, и даже вполне возможно. Как только этот день наступит, буду рада видеть вас снова.

Она положила ладонь на ручку двери, ведущей в ее комнату, и на миг остановилась, ожидая ухода гостя. Тот застыл, будто лишившись способности шевелиться. Во всей его позе ощущалось нежелание расставаться со своей избранницей, а в глазах застыл горький упрек.

– Сейчас я должна вас покинуть, – вздохнула Изабелла, отворила дверь и скрылась в темноте.

В окно едва пробивался неясный свет со двора гостиницы, позволяя нашей героине различать очертания мебели, тусклые блики на зеркале и большую кровать с четырьмя столбиками на каждом углу. Изабелла встала посреди комнаты и прислушалась: Каспар Гудвуд, помедлив, вышел из гостиной. Изабелла еще некоторое время не двигалась с места, а затем, подчинившись неодолимому порыву, упала на колени перед кроватью и спрятала лицо в ладонях.