Текст книги "Проглоченные миллионы (сборник)"

– Ты кого ударила, хромая стерва, на кого замахнулась?! Если такие начнут на целителей замахиваться, то что же это будет?!

– Это будет торжество справедливости! – худощавая дама ударила свою обидчицу палкой по голове.

– Исцеляющихся бьют! – закричала пострадавшая и вцепилась в волосы худощавой. Волосы оказались заемными: в руках у нападающей остался парик, а худощавая дама с обнаженной лысиной нанесла второй удар – палкой по ногам.

Григорьев подбежал к щитку и вырубил электричество. Зал погрузился во тьму. Еще какое-то время то здесь, то там звучали глухие удары и вскрики, потом все затихло и люди стали расходиться по домам.

Григорьев нашел в толпе пышнотелую молодку, схватил за руку и потащил в свой кабинет.

– Вам не место среди грубых неотесанных мужланов. Я спрячу вас от их посягательств.

Молодка голубиным голосом проворковала, что ее зовут Люся. Григорьев закрылся с ней в кабинете и достал из письменного стола бутылку коньяка. Не обращая внимания на робкие замечания Люси, мол, она не пьет, он наливал рюмку за рюмкой, достал еще бутылку, а потом – еще. И они напились до изумления.

…Григорьев, уснувший на полу с книгой «С высот былинных Зимнегорска» под головой, проснулся от стука в дверь. Молодка с расползшейся по лицу тушью и сбившимися волосами почивала на кожаном диване.

Григорьев открыл дверь. Перед ним стоял черноусый молодой человек.

– Господин Григорьев?

– Ну допустим.

– Неделю тому назад вы были на презентации книги «С высот былинных Зимнегорска» и по ошибке взяли не ту книгу.

– Как это – не ту? Очень даже ту!

– Я вам не верю.

– А я могу показать!

– А вот и не покажете!

– Покажу!

Григорьев протянул поэтический сборник. Егор внимательно осмотрел книгу.

– Приношу свои глубокие извинения. Я был неправ.

Молодка проснулась.

– Егор?!

– Кому Егор, а кому – Егор Петрович.

– Каким важным ты стал! А еще позавчера называл меня тюсенькой-матюсенькой и обещал увезти в Питер.

– Вы меня с кем-то путаете, дамочка, – сказал Егор и вышел из кабинета.

Глава 10
Лотерея

– И сколько же книг «С высот былинных Зимнегорска» ты успел найти и проверить? – спросила Антонина.

– Чуть больше половины.

– Дело затормозилось. Надо ускорить. А для этого изменить систему поиска. Нужно, чтобы не ты рыскал за ними по всему Зимнегорску, а их тебе приносили и еще спасибо говорили.

– Если приносящие узнают, для чего это делают, то сами начнут рыться в книгах.

– Если организовать дело с умом, то не будут.

– И ты знаешь как?

– Знаю и сделаю, если перестанешь попрекать моими знакомыми. Я же не виновата, что нравлюсь мужчинам. А люблю я только тебя.

– Ладно, но если еще раз увижу в библиотеке лысого майора или хромого хирурга из ближнего зарубежья, то…

– Глупенький! Ты приревновал меня к этой деревенщине в погонах и к хромому хирургу, – Антонина обняла Егора. – Значит, любишь!

На следующий день в газете «Зимнегорск» появилось объявление:

Внимание! Беспроигрышная лотерея!

Поэтический сборник «С высот былинных Зимнегорска»,

вышедший в текущем году,

вызвал интерес не только в России, но и за рубежом.

Нашему земляку мультимиллионеру Алексу Рыжакову,

ныне проживающему в штате Невада, США,

настолько понравились стихи, напечатанные в нем,

что он попросил легендарного американского поэта Николаса Баландаса

перевести их на английский язык.

Американский композитор Арнольд Иванофф

создал на стихи зимнегорских поэтов мюзикл «От Зимнегорска до Невады»,

прибыль от которого вложена в лотерею «Зимнегорск в стихах».

Любителей поэзии, желающих принять участие в лотерее,

просьба явиться по адресу:

Зимнегорск, ул. Пролетарской Диктатуры, 18,

обязательно имея при себе упомянутый сборник стихов

для получения именного лотерейного билета.

Прием ведет доверенное лицо г-на Рыжакова

филолог и литературовед Егор Гиря.

В доме № 18 на улице Пролетарской Диктатуры уже лет пятнадцать никто не жил, дренажные канавки заросли бурьяном, фундамент просел, окна перекосило, крыша сползла, а полы провалились. По Зимнегорску ходили слухи, что по ночам в доме иногда горит свет, звучит тихая музыка и слышны жалобные стоны.

Филолог Гиря принимал посетителей за столом, на котором лежали ноутбук и стопка бумаги.

Первым явился водитель и поэт Игорь Николаев. Он спросил, что такое беспроигрышная лотерея.

– Господин Рыжаков дал указание выдавать любому, предъявившему сборник «С высот былинных Зимнегорска», двести рублей за интерес к поэзии и билет на первый тур лотереи с фондом пять тысяч долларов. К розыгрышу фонда семь с половиной тысяч долларов будут допущены те, кто успешно ответит на вопросы викторины «Зимнегорск вчера, сегодня и завтра». К розыгрышу фонда двадцать пять тысяч долларов будут допущены лица, набравшие не менее девяноста девяти баллов в конкурсе «Зимнегорские знаменитости». Независимо от участия в конкурсах каждый обладатель сборника стихов получает свои двести рублей, поэтому лотерея и называется беспроигрышной.

– И вы прямо сейчас мне их дадите? – сглотнув слюну и дыша перегаром, спросил Игорь Николаев.

– Вначале удостоверюсь в подлинности книги, которую вы принесли. Таков порядок, – Егор взял у Николаева книжку в кумачовой обложке, провел пальцем вдоль корешка, но флешки не нащупал. – Книга подлинная. Вот вам двести рублей. Распишитесь, пожалуйста, здесь.

– Ни о каких подписях в вашем объявлении не говорилось, и расписываться не буду! – вскипел Николаев. – Я эти штуки хорошо знаю. Заманили дешевой подачкой, а потом допишете пару нулей и скажете, что я получил двадцать тысяч рубликов, которые и положите в свой карман. А мне-то от этого какая выгода?

– Каждый расписавшийся в журнале будет внесен господином Рыжаковым в список – реестр истинных любителей поэзии на его сайте. Знаете, какие люди внесены в этот список? Арнольд Шварценеггер, Стефания Сандрелли и даже депутат Государственной думы Лидия Капась. Вам что, западло быть в такой компании?!

– Ну тогда другое дело!

Когда Николаев расписывался, его пальцы дрожали, а со лба капал пот с отчетливым запахом алкоголя. Сжимая влажной рукой двести рублей, любитель поэзии побежал в гастроном опохмелиться.

Второй в приемную господина Гири вошла худосочная дамочка неопределенного возраста между сорока и шестьюдесятью годами.

– Нелли Георгиевна Сарычева, – представилась она, – поэтесса.

– Чтобы продолжить разговор, покажите сборник «С высот былинных Зимнегорска», – предложил Егор.

– А вы мне его вернете? – настороженно спросила дама. – Это раритетное издание.

– Ну что вы! Книга лишь удостоверяет любовь к поэзии, а вы получите лотерейный билет и двести рублей.

– А двести рублей за что?

– Господин Рыжаков считает, что преданность поэзии должна быть вознаграждена.

– А когда будет разыгрываться лотерея? – спросила дама.

– Об этом мы сообщим в газете «Зимнегорск». Так что просматривайте каждый номер.

Проверив купюры на свет, дама взяла лотерейный – билет.

– А зачем вы провели пальцем вдоль корешка моей книги? – поинтересовалась она.

– Чтобы удостовериться в подлинности.

После дамочки в доме № 18 появился невысокого роста мужичок с седой бородкой и усами.

– На каком основании вы находитесь в этом доме? – строго спросил он. – Кто разрешил войти? Несколько лет здесь никто не появлялся.

– А вы кто такой, чтобы спрашивать?

– Это не имеет значения. Я первым спросил.

– А на каком основании вы вошли?

– На основании объявления в газете «Зимнегорск». На ваш вопрос я ответил, а вы на мой – нет.

– В этом доме жили родители господина Рыжакова, и он любезно предоставил его организаторам лотереи «Зимнегорск в стихах». После розыгрыша мы восстановим исторический облик дома, срубим такую же баню, что была здесь полвека тому назад, и летнюю кухню. А на фасаде разместим мемориальную доску, где будет начертано, что с такого-то по такой-то год здесь проживал зимнегорский школьник Александр Рыжаков, отличник и комсомолец, ставший впоследствии американским мультимиллионером, входящим в золотую сотню мира.

– А кто подтвердит ваши слова?

– Вот номер телефона Рыжакова в Неваде, звоните, и он лично ответит на все ваши вопросы. Правда, звонок будет стоить шесть долларов в секунду.

– Никуда я звонить не буду.

– Почему?

– Из принципа.

– Кстати, вы захватили поэтический сборник «С высот былинных Зимнегорска»?

– А зачем?

– Чтобы бесплатно получить лотерейный билет.

– А я его куплю.

– Платных лотерейных билетов нет. Любители поэзии получают их бесплатно.

– А я не люблю поэзию.

– Лотерея проводится только для любителей поэзии.

– Это дискриминация по поэтическому признаку. Получается, что тот, кто не пишет стихи, не может участвовать в лотерее.

– Не тот, кто не пишет стихи, а тот, кто их не любит.

– А за что их любить? Стихи – это рифмованная белиберда.

– Ну, знаете ли, не ожидал услышать такое от образованного человека!

– А может, я необразованный.

– Высшее образование у вас на лбу написано, а блеск очков говорит о том, что зрение вы испортили чтением художественных и научных книг.

– Я Владимир Шматюк и живу рядом, в двадцать втором доме, – уже мягче сказал посетитель. – Сборник стихов лежит у меня в кабинете. Приходите, и я вам его покажу.

Строевым шагом седой человечек вышел на улицу и, размахивая руками, зашагал к двухэтажному кирпичному дому. При этом взмах его руки совпадал с шагом соответствующей ноги, что производило странное впечатление.

Вошли двое молодых людей. Перебивая и вырывая друг у друга кумачовую книжку, они быстро заговорили о том, что в некоторых стихах неточно описана природа и искажены события, происходившие в Зимнегорске. И они сообща готовы исправить ошибки, но не знают, к кому обратиться.

Взяв книжку и ощупав корешок, Егор разочарованно вздохнул и написал на маленьком листочке номер телефона московского издательства «Ять», по которому молодые люди могут позвонить. Поблагодарив Егора, они вышли из дома и, продолжая спорить и что-то друг другу доказывать, пошли своей дорогой.

Заглянула Антонина.

– Гошенька, я принесла термос с чаем и бутерброды. Попей горяченького.

– Спасибо, Тонечка. Но я даже на чай не заработал.

– Все книжки пустые?

– Все.

– А может, нужная книга уехала вместе с хозяином в другой город?

– Но куда?!

Глава 11
Шматюки

Володя и Наташа Шматюк, обнявшись, полулежали на перине, выстилающей их супружеское ложе. Голова Володи уютно покоилась между полной рукой и пышной грудью жены, из-под ее подмышки торчали лишь седая бородка, нос и очки, поблескивающие всевозможными планами, комбинациями и задумками.

– Ну что, Вовуля, отдохнул?

– Отдохнул.

– Тогда до обеда сделаем обход соседских домов. Соседи уехали к себе в Питер и спокойно спят по ночам, потому что каждый день мы осматриваем их дома и следим за сохранностью вещей.

Владимир нехотя спустил ноги на пол, надел шорты и вставил ступни в пластиковые шлепанцы. Наташа деловито застегнула ветровку и положила в карман сложенную несколько раз клеенчатую сумку, в каких в девяностые годы челноки возили товары из Польши, Турции и Китая.

Сначала Шматюки подошли к дому Нины Яковлевой, расположенному по соседству. Его окна были крест-накрест заколочены разнокалиберными досками. Владимир нервно подергал ключ в старом замке, но не смог открыть.

– У тебя, Вовочка, терпения нет, – сказала Наташа. – С замком, как с женщиной, надо действовать мягко, но настойчиво. Дай-ка я сама открою, – она взяла у Володи ключ, вставила в замок и легким движением открыла.

Из сеней пахнуло деревенской уборной, оборудованной у задней стены и отгороженной от двора дощатой – заслонкой; при извлечении нечистот заслонка поднималась вверх.

Войдя в дом, Наташа сразу заметила новый пластмассовый тазик для стирки.

– Раньше у Нинки такого не было. Хороший тазик. В нем можно всякую мелочевку стирать, – Наташа отложила тазик в сторону. – А это что? – она взяла сверток в цветастой тряпице. – Новый электрический утюг! Прекрасный утюг! Нам пригодится, – Наташа положила утюг в тазик, потом схватила красную мыльницу с высохшим обмылком и положила туда же. – Мыльница новая, я ее на умывальник положу. Наша в двух местах треснула.

Володя осмотрелся, на глаза ему попалась книжная полка, где среди журналов и газет стояли две книги в кумачовых обложках.

– Эти книги нам пригодятся, – он сложил книги в клеенчатую сумку. – Какой-то тип разыгрывает по таким книжкам лотерею. Ну вот и всё. Дом Нины осмотрели, – констатировал Вова, – на днях опять зайдем, может, найдем еще что-нибудь стоящее. Сообщи Нине по электронной почте, что к ней ночью воры залезли, но я с собакой их прогнал. А что воры успели взять, то пропало, ничего не поделаешь. Пусть доплачивает нам за бдительность. Отнеси домой то, что отобрали. Надо еще хату доктора осмотреть. Возможно, и к нему воры залазили, га-га-га! – Володя засмеялся, за тонкими потрескавшимися губами показались потемневшие зубы. Очки хитро блеснули.

Они вышли на улицу

– Закрой дверь, Ната. Ты как-то умеешь с этим замком управляться.

Наташа закрыла дверь и понесла добычу домой в тазике. Владимир ждал на улице.

Дом питерского доктора стоял на перекрестке улиц. Окна закрыты ставнями, веранда заколочена досками.

Владимир открыл дверь. Три деревянные ступеньки из сеней вели ко второй двери, за которой разместилась печь с плитой, разделяющая дом на гостиную и спальню.

Владимир подошел к письменному столу.

– Интересно, интересно. Смотри, Георгий Палыч опять купил авторучки, дорогую бумагу, карандаши и линейку. Словно угадал, что мне не на чем и нечем писать, – Владимир сгреб за пазуху все, что лежало на столе.

Они прошли в кухню.

– Посмотри-ка сюда, – Владимир взвесил на руке закопченный котелок. – Такие котелки отливали на нашем механическом заводе лет двадцать тому назад, еще при Николае Павловиче Алехно. Я тогда работал инженером по технике безопасности, – Шматюк положил котелок в необъятную сумку Наташи.

Наташа вошла в отгороженную занавеской спальню и схватила подушку, лежащую на диване.

– Дорогая подушка, пуховая, – Наташа запихнула ее в челночную сумку. – Зачем Георгию такая? Он же здесь редко бывает. Я ему другую подушку принесу, перьевую.

– Сначала половину пера повытряси, а потом приноси. Всему тебя учить надо! Пошли отсюда. Больше здесь делать ничего. Этот докторишка лишнего в доме не оставит. Хотя стоп! Что это? – Шматюк взялся за вилку валяющегося на полу удлинителя. – Мне как раз такой удлинитель нужен, чтобы электродрель до бани дотянуть.

Когда вернулись домой, Наташа тихо спросила:

– Вов, а Вов, ты помнишь, когда вы с Георгием Палычем выпивали, он у нас ночевать остался?

– Помню. Ну и что?

– А то, что ты его в библиотеке спать уложил, а когда я утром туда зашла, он в наших книгах рылся.

– Ну и что? Он любит книги.

– Мне он сказал, что перед сном в какую-то из книг деньги спрятал, чтобы по пьянке не потерять. А утром эти деньги искал.

– Нашел?

– Нет, я думаю, что они до сих пор лежат между страницами какой-то книги.

– Но ты же не знаешь, в какой книге он их спрятал?

– Зато он сказал, что спрятал пятьдесят тысяч, отложенных на покупку половой доски и вагонки для ремонта своей хибары.

– Пятьдесят тысяч нам как раз очень даже пригодятся. Я хочу со стороны двора пристроить к дому две гостевые комнаты. Будем сдавать дачникам.

– Так поищи денежки, которые этот непутевый доктор без разрешения у нас спрятал.

– Это же придется все книги перебрать.

– А ты их, Вова, перебери. Пятьдесят тысяч того стоят. Сейчас же и начни искать денежки. А я пока обед приготовлю.

Шматюк поднялся в библиотеку, которую собрал в девяностые годы, за бесценок скупая у зимнегорцев книги и старые вещи, чтобы потом открыть антикварный магазин и разбогатеть. Но с появлением электронных книг бумажные у него не покупали, и они пылились на втором этаже как памятник надеждам Шматюка на богатство.

Наташа пошла на кухню и принялась греметь посудой. Она периодически поднималась наверх и смотрела, как пустеют шкафы, освобождаемые от книг: Володя бросал их на пол. Потом брал каждую книгу и тщательно тряс. Но натряс не деньги, лишь пыль. От книжной пыли Вова расчихался, каждый чих разносил по дому увядающие надежды.

– Ищи, Вовочка, ищи, – шептала Наташа, словно заклинание.

Когда Шматюк взялся за толстенную книгу с тисненным золотом названием на кожаном переплете, из нее вдруг посыпались деньги.

– Нашел! – осипнув от волнения закричал Шматюк, и Наташа с расширившимися глазами взбежала к нему на второй этаж.

На полу библиотеки лежали денежные знаки с профилем вождя мирового пролетариата В. И. Ленина.

Володя по инерции продолжал трясти развернутую книгу, хлопающую страницами. Напоследок из нее вылетел белый листок, на котором почерком доктора было написано: «Так как ты, Володя, собираешь антиквариат, то эти деньги тебе пригодятся. Георгий».

Шматюк сел на пол и начал материться, брызжа слюной и вспоминая всех родственников доктора. Такого отборного мата от своего муженька Наташенька давно не слышала.

– Он знал, что мы будем искать деньги, и нарочно тебе о них сказал, а ты, дура, повелась. Эту подначку я ему еще припомню, хохмач дешевый!

Настойчивый звонок в дверь перебил Шматюка.

– Это еще кого к нам принесло? Пойди посмотри, – рявкнул Шматюк своей второй половине.

Наталья спустилась.

На пороге стоял молодой мужчина с черными усами.

– Меня зовут Егор Гиря. Я пришел по приглашению Владимира Шматюка.

Перескакивая через три ступеньки, по лестнице спускался Шматюк.

– А-а-а, это ты лотерею разыгрываешь! И сколько же я смогу по ней выиграть?

– Если покажете мне книгу «С высот былинных Зимнегорска» то взамен получите двести рублей и лотерейный билет, по которому сможете выиграть пять тысяч вечнозеленых долларов. В следующем туре лотереи будет разыгрываться уже семь с половиной тысяч баксов. А в третьем туре – двадцать пять тысяч. К каждому последующему туру допускается все меньше участников и, следовательно, увеличивается выигрыш.

– А кто даст мне гарантию выигрыша?

– Никто. Выигрыш – это везение, случай и удача. Лотерея «Зимнегорск в стихах» учреждена нашим земляком, американским мультимиллионером Александром Рыжаковым, большим любителем лотерей, скачек, карточных игр и споров об заклад. Однажды Рыжаков даже свои брюки проспорил, до того азартный человек. Так что, если хотите получить лотерейный билет, покажите мне сборник.

– А я могу получить три билета?

– Билетов выпущено столько же, сколько книг «С высот былинных Зимнегорска», и за каждую имеющуюся у вас книгу стихов вы получите деньги и лотерейный билет.

– У меня три таких книги. Пойдемте в библиотеку, я покажу.

Егор вместе со Шматюком поднялся по лестнице на второй этаж,

– О-о! Какая роскошная библиотека. Какие книги! – гость восхищенно осматривал кучу томов, лежащих на полу.

– Да, кое-что успел собрать. Если вас интересуют книги, то часть их могу продать.

– Ну что вы! Такие раритеты мне не по карману.

– Я могу сбросить цену на десять процентов и продать в рассрочку. У меня даже есть старинные книги, писанные уставом на пергаменте.

– Купить такие книги может позволить себе только состоятельный коллекционер – Егор поднял с пола купюру 91-го года. – Вы и старые деньги собираете?

Шматюк недобро блеснул очками и вытащил из россыпей книг три сборника стихов зимнегорских поэтов в кумачовых обложках – два из них он сегодня нашел в доме соседки.

– С вас три лотерейных билета и шестьсот рублей, – сказал Шматюк, облизав сухие губы.

Егор взял книги, внимательно осмотрел, незаметно ощупывая корешки, и достал из кармана тысячу рублей.

– У вас будет сдача?

– А вот сдачи-то у меня и нет. Жена в гастрономе все деньги истратила. Знаете что? Возьмите-ка на сдачу один сборник стихов.

– Но он не стоит четырехсот рублей.

– Тогда возьмите два сборника.

– Давайте три.

– Ладно, только доплатите еще пятьдесят рублей, чтобы каждая книга стоила по сто пятьдесят рубликов.

– Ладно, – Егор достал из кошелька пятьдесят рублей, протянул Шматюку.

Когда фигура Егора скрылась за дверью, Наташа задумчиво сказала Володе:

– Я думаю, что с книгами ты продешевил. Надо было еще хоть по двадцатке на каждую накинуть.

Глава 12
Учитель и ученик

Устав от работы и семьи, Владислав Дмитриевич Львин оформлял командировку в тихий и уютный Зимнегорск, где работал его любимый ученик Валерий Геннадьевич Портняга. В Зимнегорске Львин не прочь был побаловаться ружьишком на охоте, посидеть у костра за шашлычком и прижаться к груди какой-нибудь пухленькой провинциалочки, пахнущей свежими простынями и тем покоем, что в шумном городе уже не найдешь.

Встречая учителя, Валерий Геннадьевич гостеприимно предлагал остановиться у себя в доме, но тот всегда отказывался, мол, для поднятия профессионального уровня надо бы поработать в одиноком гостиничном номере над монографией профессора такого-то. Валерий Геннадьевич при этом понимающе улыбался и приглашал Владислава Дмитриевича прийти «хотя бы на домашний обед с наливочкой». На обед тот соглашался и, как правило, приходил в сопровождении дамы, с которой «случайно познакомился в гостинице и поэтому так и не смог поработать над гениальной монографией профессора такого-то».

На этот раз Владислав Дмитриевич приехал в Зимнегорск на своем авто, хотя на бензин тратиться не любил и всегда приезжал на служебной машине, бензин для которойоплачивался командировочными. Он вообще не любил тратиться.

Валерий Геннадьевич встретил Владислава Дмитриевича у парадного входа в Зимнегорскую районную больницу гладко выбритым и в белоснежном халате, висящим на нем торжественно, как штандарт. В руке, торчащей из рукава халата, он держал неизменную сигарету. Обтянутое кожей лицо раздвинулось в улыбке, напоминая оскал черепа, что в сочетании с табачным дымом производило ритуально-мистическое впечатление.

Учитель в ответ не улыбнулся, а лишь озабоченно глянул на часы и, как будто что-то ища, поднял глаза на крышу больницы.

– Здравствуйте, – сухо ответил он на приветствие Портняги: «Рад вас видеть, Владислав Дмитриевич. Как дорога?»

Если Львин обращался к подчиненным на «вы», это не предвещало ничего хорошего. Обычно он говорил «ты», рассказывал анекдот столетней давности, хлопал Портнягу по плечу, и они шли в кабинет «выпить с дороги для акклиматизации».

На предложение Валерия Геннадьевича «зайти в кабинет, чтобы снять дорожную усталость рюмкой хорошего коньяка» Владислав Дмитриевич сухо ответил, что ему «некогда, и вообще он приехал в Зимнегорск не коньяки распивать, а по серьезному делу». Хотя он, «конечно же, смертельно устал от проделок подчиненных, думающих не о работе, а о том, как бы своим разгульным поведением угробить терпеливого, снисходительного и излишне доверчивого учителя. Учитель же по доброте душевной, по наивности постоянно их выгораживает и вытаскивает из разных щекотливых и двусмысленных ситуаций, как щенков из их собственного дерьма».

– Не понял! – пустил петуха Портняга. – Я ничего такого никогда в жизни и вообще за своего учителя готов любому все, как угодно!

– Если бы я знал, что все так обернется, то не взял бы вас к себе в интернатуру десять лет тому назад. Я не обучал бы вас всем премудростям сурдологии, – сказал Львин, словно не слыша слов Портняги. – И сейчас вы бы работали не сурдологом, а участковым терапевтом, стаптывая ноги до задницы на вызовах и мечтая лишь о чашке горячего чая, а не о марочных коньяках.

– Что обернется? Где обернется? Почему обернется?! Меня либо из зависти оболгали, чтобы с вами поссорить, либо подставили. Меня уже давно кидают и разводят, – пожаловался Валерий Геннадьевич, размахивая палкообразными руками.

– Зерна знаний должны падать на плодородную почву, а не в бесплодный песок или гравий, – добавил склонный к притчам и философским рассуждениям Владислав Дмитриевич. – Все гораздо хуже.

– А что может быть хуже?!

– А хуже может быть то, что мне как областному специалисту пришло заказное письмо с уведомлением от жителя Зимнегорска, некоего Шматюка, с вложенными в конверт фотографиями, где вы, находясь в своем сурдологическом кабинете, на кушетке занимаетесь с какой-то дамочкой совершенно не лечебными процедурами.

– Я проверял ей слух? – невинно спросил Портняга.

– Нет, вы проверяли ей промежность.

– Это явное недоразумение. И вообще это был не я. Озвученная вами процедура не имеет никакого отношения к сурдологии. А я сурдолог и этим горжусь!

– Зато это имеет отношение к ее мужу, некоему капитану милиции Варенцову.

– Так вот в чем дело! И как я сразу не догадался! Во-первых, это неправда. Во-вторых, эта дамочка, Ольга Георгиевна, действительно приходила ко мне в кабинет проверять слух на новом импортном аудиометре, который вы любезно разрешили мне взять из областной больницы как списанный за пятьсот у. е. Я проверил слух, у нее оказалась тугоухость по смешанному типу. Серьезная проблема! Это вам не какая-нибудь серная пробка!

– А почему же она лежала на вашей кушетке совершенно голая?

– Я все-таки врач и обязан полностью осмотреть больную! А для того чтобы осмотреть пациента, надо его раздеть. Во всяком случае, вы нас так учили.

– Допускаю, но почему вы тоже были голым и демонстрировали ей свои причиндалы, как менеджер по продаже гаджетов?

– Я? В такую жару? Я спортсмен, баскетболист, и не выношу перегревания. Она же по профессии массажистка и после осмотра сделала мне релаксационный массаж. У меня страшно болела голова, и я даже неясно помню, как все это происходило. Ретроградная амнезия на почве перегревания.

– Релаксационный массаж, говоришь! – перешел на «ты» Владислав Дмитриевич. – Оттяпать бы тебе причиндалы, а то мне уже надоело с твоими бабами разбираться! Говори прямо, что у тебя было с этой массажисткой?

То, что Львин перешел на «ты», немного успокоило Портнягу.

– Владислав Дмитриевич, не на улице же мы будем это обсуждать, пройдемте, пожалуйста, в мой кабинет, там и поговорим. На нас обращают внимание. Я не могу допустить, чтобы специалист вашего уровня обращал на себя внимание нетрезвых и неопрятных прохожих!

– Ты бы лучше о своей жене подумал, а не о прохожих.

– Мы не сошлись характерами и развелись, – Валерий Геннадьевич забежал вперед и, сложившись углом, как складной метр, открыл перед шефом дверь, пропуская в больничный холл. При росте в сто девяносто сантиметров Портняга весил всего шестьдесят пять килограммов и благодаря кудрявым волосам напоминал швабру. Он вообще постоянно что-то напоминал.

Сурдологический кабинет находился на первом этаже налево по коридору. Валерий Геннадьевич открыл кабинет своим ключом и, опять-таки сложившись углом, почтительно пропустил Владислава Дмитриевича вперед.

Портняга выдвинул из-за стола стул, смел невидимые соринки и почтительно подставил под начальственный зад Львина, перед этим вежливо пригласив присесть. Они расположились друг против друга, как антиподы. При таком же росте, как у Портняги, Львин весил сто тридцать килограммов, имел увесистый живот, покатые плечи и бабьи ляжки, то есть все то, что и положено иметь солидному специалисту областного масштаба.

Вдруг что-то вспомнив, Валерий Геннадьевич ударил себя ладонью по лбу, хихикнул, вскочил, прыгнул тонкими, как у кузнечика, ножками к небольшому настенному бару, достал пузатую бутылку коньяка и разлил его по большим фужерам.

– Не многовато ли? – с сомнением спросил Львин.

– С вашим-то богатырским здоровьем? – оскалился Портняга и бережно прикоснулся своим фужером к фужеру Львина, вызвав едва слышный звон. – Тем более что коньячок отменнейший. Одна пациентка презентовала. С заманчивыми формами женщина, – он похотливо причмокнул широким лягушечьим ртом.

– Вообще-то с дороги можно сделать пару глотков для успокоения нервов. Но кто же отгонит мою машину на стоянку? Я, выпивши, за руль не сажусь.

– Об этом, Владислав Димитрич, не беспокойтесь. Отгонят.

– Ну тогда выпьем за благополучный исход дела, – блекло-серые глазки Львина, будто плавающие в подсолнечном масле, были по-отцовски строгими, но добрыми.

– За ваше здоровье, Владислав Димитрич. Будете здоровы вы, будут здоровы и ваши пациенты, будем здоровы и мы, ваши ученики. Такие столпы сурдологии, как вы, встречаются нечасто, я бы даже сказал, крайне редко, и я благодарю судьбу за то, что она подарила мне счастье быть вашим учеником, – Портняга приложил фужер к широкому, как щель почтового ящика, рту, и кадык заходил на худой шее челноком швейной машинки. Коньяк исчез в худой утробе Портняги, словно дождь в песке

Львин вальяжно приложился к фужеру, мелкими глоточками выпил половину, потом пухлой рукой с оттопыренным мизинцем отвел фужер в сторону, закрыл глаза, оценивающе причмокнул, опять поднес ко рту и допил.

Портняга тут же протянул шефу кружочек лимончика, посыпанный сахарком.

– Да-а-а, – выдохнул Львин, – дела-а-а! Ты что это, не мог незамужнюю найти, обязательно с мужней женой путаться? У вас же тут баб хоть задницей ешь. Помню, когда молодым специалистом в районе работал, то тоже не терялся. Бабы ко мне в очередь стояли, и от этого я был таким же тощим, как ты сейчас. Эх, молодость, молодость!

– Вы только ничего такого не подумайте, у меня с Олькой-массажисткой ничего и не было. Она узнала, что получили новый аудиометр, пришла проверить слух, ну и…

От продолжения оправдательной речи Портнягу спасла медсестра, заглянувшая в кабинет. Она поздоровалась, взяла со стола какие-то бумаги и вышла, так призывно виляя задом, что отвлекла внимание Владислава Дмитриевича; его глаза мечтательно затуманились.

– Все беды от смазливых женщин, – сказал Львин, глядя на дверь, закрывшуюся за медсестрой.

– Вы что, против симпатичных женщин?

– Нет, я за них, но только не в коллективе и не в – семье. Это говорил еще мой учитель, великий сурдолог доцент Сергей Борисович Крылов, невинно пострадавший во время разгула демократии. На дверях его кабинета висела табличка «Кабинет профессора», потому что чувствовал он себя не заурядным доцентишкой, а профессором и даже академиком. Он говаривал, бывало, что красивая женщина разъедает коллектив, как кислота мрамор. Так же она разрушает и семью. И сотрудницы, и жены не должны быть смазливыми. Они должны быть простыми, как сукно, и благодарными тебе за то, что ты есть. Если смазливой бабе сделать замечание, она тут же впадает в истерику, находит защитников и устраивает тебе проблемы с последствиями. Помнишь директора Клиники слуха профессора Сан Саныча Ланцевича? Он как-то поругался с любовницей, своей заместительницей по лечебной части, и решил ее уволить. Та обратилась за помощью к покровителю – полковнику налоговой полиции. Потом налоговую полицию упразднили, но Ланцевича арестовали, мурыжили в КПЗ. После отпустили, но репутация оказалась подмочена, и он вынужден был уйти из Клиники слуха. А клинику возглавила та самая смазливая бабенка, которую он пригрел на своей груди, как змею. Ланцевич вскоре умер от инфаркта. Смазливые вносят в коллектив смуту, наставляют рога мужу, а потом и тому, с кем эти рога наставляли.