Текст книги "Звезда второго плана"

– Но у меня нет денег, – промямлил он.

Оксана покачала головой с мнимым сочувствием.

– Какая жалость, – холодно сказала она. – Ну, тогда отрабатывай. И без капризов. На следующей неделе поедешь в Сибирь. Потом на Ставрополье.

Ее глаза смотрели жестко и зло.

Дима, привыкший видеть в ней бесхребетную мямлю, у которой никогда не было собственного мнения, поразился произошедшими переменами. От бывшей манекенщицы с нежным овалом лица и зовущими губками не осталось и следа. Перед Димкой сидела хищная тетка с агрессивным макияжем и короткой стрижкой, со сжатыми в тонкую нить губами. И даже голос, тихий и мелодичный в прошлом, изменился: Димке казалось, что она не говорит, а каркает.

А может, она всегда так говорила? Кто с ней общался раньше? Кем она была? Слишком незначительной фигурой в империи Люксенштейна, чтобы влиять на дела, однако слишком уважаемой, чтобы позволять с нею какие-то вольности. За те два года, что Димка грелся под крылом продюсера, он встречался с Оксаной лишь пару раз, да и то мельком.

Он хмуро кивал, соглашаясь с новыми требованиями. Сибирь так Сибирь, лишь бы сейчас убралась прочь. После ухода властелинши он малодушно порадовался временной отсрочке: команда все-таки разбежалась, чтобы найти новых музыкантов, требовалось время. Вечером Оксана позвонила и решительно заявила:

– Группа – это дорого. Поедешь один. Ну, с администратором.

– А музыканты? – изумился Дима.

– С фонограммой поедешь. Делов-то. И смотри, чтобы без фокусов! Впрочем, я к тебе охрану приставлю, а то опять слиняешь.

Дима сдался и поехал в Сибирь, отработал двенадцать концертов за девять дней и вернулся в Москву, выжатый как лимон. Воспользовавшись паузой, он напился и пропустил начало гастролей в Ставропольском крае. Лежа на диване, он поминутно ждал расправы.

На его счастье, мадам Люксенштейн уехала отдыхать куда-то в Париж, отключив телефоны. Димка радовался, на звонки не отвечал, бегал по клубам, пил и делал глупости. То, что произошло потом, совершенно выбило его из колеи. Он с ужасом ждал возвращения Оксаны, подумывая о побеге из Москвы навсегда.

Обращаться к Егору было неудобно: тот и так дважды пристраивал его на эфиры в свое музыкальное шоу, исключительно по дружбе. Оксана оплачивать эфиры не хотела. Большего на тот момент Егор сделать не мог.

Почти на всех каналах уже шли записи новогодних программ. Диму не позвали никуда.

Запершись в квартире, он рыдал целыми сутками, не зная, как жить дальше…

Что-то холодное прижалось к его руке.

Дима подскочил и увидел Егора, который, усмехаясь, протягивал ему банку пива. Поглощенный своими думами, певец совершенно забыл о друге.

– По пивасику? – предложил Егор.

Дима нерешительно открыл пиво и поднес к лицу. Запах показался отвратительным. Его мутило. Отставив банку, он пулей пронесся к туалету, где его вырвало. Спустив воду, Дима потом еще долго умывался, чистил зубы и даже сунул голову под кран, стараясь оттянуть момент возвращения в гостиную.

Вернувшись, он с отвращением посмотрел на набитую окурками пепельницу, позеленел и, зажав нос, отнес ее на кухню, где бросил окурки в мусорное ведро. Поставив пепельницу под кран, Дима мужественно терпел отвратительный запах мокрого пепла и табака, потом насухо вытер пепельницу посудным полотенцем и зачем-то понюхал руки. Пальцы пахли помойкой. Дима облил их жидким мылом и стал ожесточенно тереть друг о друга, поминутно поглядывая в сторону гостиной. Егор все не уходил, тянул пиво из банки и молчал.

– Что происходит, а? – спросил он совсем другим тоном, по-человечески, и от этого дружеского участия Диме на миг стало тепло.

Он судорожно вздохнул и одним махом рассказал все перипетии своей новой жизни, в которой так много места занимала Оксана Люксенштейн.

Егор слушал молча, прищурившись.

Диме казалось, что его черные глаза пронизывают все насквозь.

Когда он закончил, Егор, задумчиво поболтав полупустой банкой в воздухе, сказал с хорошо рассчитанной небрежностью:

– Но это ведь еще не все, верно? Оксана, конечно, проблема, но с ней можно справиться.

– Как ты с ней справишься? – взвыл Дима.

– Уж поверь, я что-нибудь придумаю, – жестко сказал Егор. – В конце концов, «Индиго» тоже участвовало в твоем становлении, и у Оксаны есть перед нами обязательства.

– Только «Индиго» на меня наплевать, – горько заключил Дима. – Никто из них мне ни разу не позвонил.

– Не позвонили – так позвонят. Есть у меня одна мысль. Но сейчас речь не об этом. По-моему, ты чего-то недоговариваешь. Ведь не в одной Оксане дело? Давай уже, колись!

Димка с сомнением посмотрел на Егора, размышляя, стоит ли говорить, в какой ситуации он оказался. Но он не знал, как выпутаться из нее самостоятельно!

Хлебнув для храбрости пива, он решительно, как перед прыжком в воду, выдохнул и выложил все.

– Почему я должен идти на поводу у твоих друзей? – сердито спросил Александр. – Он взрослый парень и должен заботиться о себе сам.

Визит сына выбил Александра из колеи.

Егор на работу к отцу приезжал не более трех раз в своей жизни. Он томился, отводя глаза от высоких потолков, стеклянных перегородок с хромированными ручками и обезличенного, услужливого персонала. Закованные в строгие костюмы, эти люди казались Егору манекенами, а сам он – в простом свитерке, кожаных штанах и высоких армейских ботинках – выглядел здесь инородным телом. О том, что он – сын Боталова, в компании все, разумеется, знали и улыбались подобострастно, едва ли не кланяясь в пояс, что невероятно раздражало…

Неурочное явление Егора спутало все планы Боталова.

Когда секретарша приглушенным тоном сообщила ему, что в приемной сидит его сын, Александр уронил документы. Сердце вдруг подпрыгнуло куда-то вверх. Егор никогда не приходил без звонка, и его визит означал, что, скорее всего, произошло что-то неординарное…

Узнав, что сын всего-то пришел похлопотать за своего друга, Боталов успокоился. Егор попивал приготовленный секретаршей кофеек, на отца смотрел сердито и, кажется, злился за его нежелание спасать Димку.

– У него с твоей конторой, между прочим, контракт, – холодно пояснил Егор. – А вы почти за год не сделали для него ровным счетом ничего.

– А должны были?

– Должны.

– С какого перепуга?

– Пап, он по-настоящему талантлив. Это же не «поющие трусы» какие-нибудь. У него есть все, чтобы стать отличным певцом: внешность, голос, харизма! Да, он немного… раздолбай, но это от молодости и глупости. Димке нужна жесткая рука, чтобы он четко видел края. А иначе – кранты. Сгинет он.

– Ну и что? Он сгинет, новый придет. Еще красивее, еще талантливее. А Димка твой мне никогда не нравился. Он ограниченный, несерьезный, к тому же мне донесли, через какое место он попал на сцену. Этого достаточно для моего презрения и нежелания связываться с бросовым материалом.

Александр сурово посмотрел на сына, но тот и ухом не повел – меланхолично черкал ручкой на еще не утвержденном рекламном проспекте, обводя проект здания двойной линией. Боталов мельком подумал, что в дизайнерском отделе, где создавали этот проспект, пришли бы в ужас, глядя на такое святотатство. Глава отдела как-то раз устроил дикий скандал, когда секретарша поставила на проект кофе…

– Значит, нет? – спросил Егор.

– Значит, нет.

– Какой тогда смысл вообще в существовании «Индиго»? Компания заключила контракты с десятком артистов, но, насколько я знаю, ты никем не занимаешься. Люди связаны по рукам и ногам, без «Индиго» пикнуть не могут, а ты даже заработать на этом не хочешь.

– И что ты предлагаешь? – раздраженно поинтересовался Александр. – Хочешь, на тебя перепишу, будешь сам рулить артистами.

– Нет, сам не хочу. Может, действительно отдашь его Инне?

Александр посмотрел на сына с недовольством:

– С ума сошел? Отдать что-то ей?!

Егор пожал плечами и пририсовал к небоскребу флюгер. Александр покосился через стол на работу сына и скривился. Флюгер получился так себе, кособокий и неопределенный…

Ох, как не нравилась Боталову эта странная связь Егора с бывшей – почти бывшей – женой, развод с которой подходил к финальной стадии! Инна была ближе по возрасту к сыну, нежели к отцу, и до того, как Александр узнал о романе Инны с известным фигуристом, он, грешным делом, иногда подумывал, что внезапно вспыхнувшее взаимопонимание между ней и Егором связано отнюдь не с сыновними и материнскими чувствами…

При разводе Егор почему-то не встал на сторону отца, не пытался прижать мачеху к ногтю, общался с ней, как прежде: ровно и доброжелательно. Учитывая неприятную кончину первой жены, Боталов предпочитал не ворошить этот улей. Тем более, что предусмотрительная Инна запаслась компроматом: не убойным, но все-таки довольно неприятным…

– Инну ты не выносишь, Димка тебе не нравится, – подытожил Егор. – По-моему, прекрасное решение проблемы. Отдай Димку ей. Так ты одним махом избавишься от ее притязаний на «Индиго». Бизнесмен, по твоему мнению, она никакой, так что если кто-то и загубит Димкин талант, ты будешь ни при чем.

Боталов поморщился:

– Мне вообще не нравится сама мысль о том, что я должен чем-то делиться с Инной. Мало мне того, что она хочет отнять дочь, так еще и бизнес собирается оттяпать! Ну, забирала бы себе свои салоны красоты, так ей ведь мало. «Индиго» – целиком и полностью мое детище. В свое время я, а не она, вкладывал бабло в проекты Люксенштейна…

– Кстати, о проектах. Вдовица там пытается наложить на все лапу. Ты в курсе, что Димка объездил полстраны, при этом совершенно не заработав? Оксана делилась с тобой доходами?

– Да, мне что-то такое говорили… Надо направить людей для проверки. Думаешь, там настолько серьезно?

– Пап, Димка собирает залы. И довольно приличные. Ты не хочешь поделиться доходами с бывшей женой, но при этом позволяешь обувать себя посторонней тетке. Деньги в проекты ты вкладывал наравне с Люксенштейном, если не больше. В конце концов, можно поднять счета. Не думаю, что Оксана вернула тебе долг. Ты хоть помнишь, сколько вложил в Димку?

– Больше миллиона.

– И с тобой рассчитались?

– Не уверен.

Боталов задумался и посмотрел на сына с интересом. Тот вежливо улыбался с совершенно непроницаемым лицом.

– Слушай, а может, ты все-таки сам возьмешься за своего приятеля? Раз он так талантлив. Считай это определенным бизнес-проектом. Не все же тебе на вечеринках кривляться.

Егор, криво усмехнувшись, отрицательно покачал головой:

– Не мое это. Вспомни хотя бы кондитерскую и ресторан. Я же запорол там всю работу! Нет, мне моя жизнь нравится именно такой, и менять ее на другую я совершенно не хочу. И потом: почему бы тебе не проявить немного человеколюбия? Отдай права на Димкин проект Инне, пусть потешит свое самолюбие. У меня все равно останется часть пакета акций, и я смогу вмешиваться, если что-то пойдет не так.

Боталов помолчал, делая вид, что читает разложенные перед ним документы, а потом сказал с явной неохотой:

– Ладно. Но отдавать ей ничего не буду. Хочет заниматься – пусть выкупает или вон хоть в аренду берет. Сам позвонишь ей или мне напрягаться?

– Да сам позвоню, – отмахнулся Егор.

После ухода сына Боталов придвинул к себе исчерканный проект и постарался рассмотреть то, что скрывалось за толстым слоем каракуль. Быстро поняв бесперспективность своей затеи, он вздохнул и нажал на кнопку внутренней связи:

– Наташа, позвоните в дизайнерский отдел и попросите их распечатать мне еще один экземпляр проекта жилого комплекса, – сурово сказал он и добавил с легкой запинкой:

– Этот… того… испортился.

Инна смотрела на Димку с легкой насмешкой.

Ее забавляла нервозность ее потенциального подопечного. Егора все не было, и это тревожило, потому что от переговоров с Боталовым можно было ждать чего угодно. В том, что бывший муж откажет даже родному сыну, она почти не сомневалась, и длительное ожидание только подтверждало это.

Как же ей надоела такая жизнь!

Светские рауты рублевских богатеев – тоска. Показы и дефиле – тоска. Выходы в свет – тоска. Если только ты сама не представляешь собой ничего интересного, в рубрике светской хроники тебя упомянут мельком: «спутница великого и ужасного» или «жена такого-то», что, в принципе, одно и то же. Иногда Инна, сопровождая Боталова, с завистью смотрела на юных звездочек, с жадностью приглядывающихся к олигархам. Даже их жизнь, не украшенная особыми перспективами, казалась куда интереснее. Что уж говорить о признанных и маститых дамах!

Эпатажная Лилит вновь вышла на сцену в идиотском наряде – балетной пачке и свитерке с глухим воротом, но стилист Вася Крайний сказал: это шик! А спорить с Васей никто не отважился, да и к чему?! Шик так шик.

Гламурная Гайчук вновь разругалась с балериной Анжеликой Клочковой, расколов отечественную тусовку на тех, кто «за», и тех, кто «против». Тусовке было все равно, кого поддерживать, лишь бы назойливые репортеры мельтешили перед глазами и снимали их при свете софитов.

Инне не доставалось ничего: ни света софитов, ни славы, ни скандалов. И больше с этим мириться она была не намерена.

Разведка Боталова донесла ему лишь часть информации. Инна действительно пробовала петь, но быстро поняла, что стать великой певицей не сможет. Та же самая ситуация повторилась и с кино. Провалилась и попытка стать телеведущей, даже для прогноза погоды она оказалась старовата. И если супругу олигарха Боталова на тусовках всегда ждали с удовольствием, то жену с приставкой «экс» видеть жаждали куда меньше. А переходить в категорию вечных тусовщиц, не имеющих официального статуса, Инна не желала.

Оптимальным вариантом стало продюсирование. Начинать новый проект было слишком хлопотным делом. Инна сознавала, что не обладает чутьем, и любой ловкий проходимец выдоит ее, как денежную корову. В идеале – хорошо было бы подхватить какой-то яркий проект, не дав ему скатиться вниз, и самой вознестись на славе своего подопечного. Таким вариантом стал Димка, уже известный и любимый, коего светское общество безжалостно перевело в категорию «сбитых летчиков».

Операцию Инна провела без шума и пыли.

Она так долго надоедала Егору с просьбой уступить ей долю в «Индиго», что тот наконец-то начал шевелиться и вдруг сам предложил ей заняться Димкой.

Офиса у нее пока не было, потому она притащилась в Димкину квартиру, в которой пахло чем-то кислым. Похоже, тот несколько дней не выбрасывал мусор. Первым делом она обратила внимание на книжный шкаф, поразившись подбору литературы. Среди пухлых томов нашлись даже Кант и Ницше, но, судя по девственному состоянию переплетов, эти книги никто никогда даже не открывал. На журнальном столике валялся глянцевый журнал, раскрытый на изображении голой красотки. Инна глянула и отвела взгляд.

В некогда шикарных апартаментах наспех сделали уборку, рассовав барахло по углам. Из-под дивана, на краешек которого Инна уселась, торчали носки: белый и черный, весьма сомнительной свежести. Она даже посмотрела на Димку, носившегося туда-сюда: не надеты ли на нем разные носки.

Носки были одинаковыми: белого цвета с грязными пятками.

– Дим, ты бы присел, а то у меня от тебя уже голова кружится, – пожаловалась она.

– А? – вскинулся Димка.

– Сядь, говорю. Давай обсудим наши планы.

– Давай…те, – робко сказал Димка и уселся в кресло.

На Инну он смотрел набычившись, словно подозревая, что она стащит фамильное серебро, стоит ему отвернуться.

– Ну… Я думаю, начать нужно с убойного хита и съемок клипа, – важно сказала Инна.

– Наверное, – осторожно сказал Димка, которого вдруг осенило, что его потенциальный продюсер ничего не понимает в этих делах. – А у кого мы будем покупать песни? Хотелось бы каких-то незаезженных авторов… Но и не старперов. Вон Крутин и Миколайченко пишут – так у них такая муть в последнее время. Исписались! Да и возраст не тот. Нужно что-то такое, чтобы молодежь вовсю колбасилась…

– Колбасилась? – переспросила Инна.

– Ну да! Чтобы с первого аккорда врубались!

– Понятно…

Инна, для которой Игорь Крутин и Игорь Миколайченко, уже лет двадцать работавшие в тандеме, были эталоном вкуса и успешности любых начинаний, вдруг почувствовала, что рухнула с небес на землю. Заявление Димки показалось ей святотатством, но потом она припомнила: в последнее время она действительно не слышала от дуэта двух Игорей настоящих хитов. Может, в словах Димки и есть зерно истины?..

Она вдруг почувствовала себя невероятно глупой. Может, не стоит затевать все это?

Помолчав, Инна скосила глаза вбок и встретилась взглядом с глянцевой журнальной красоткой, которая усмехалась с просторов журнального столика неправдоподобной голливудской улыбкой.

Димка опять сорвался с места и начал метаться от окна к дверям, поглядывая на мобильный. Егор строго-настрого запретил звонить и отвлекать от процесса.

Зараженная Димкиным беспокойством, Инна сама то и дело прикасалась к лежавшему на диване сотовому и тут же испуганно отдергивала руку. Она постаралась придать своей позе как можно больше изящества и даже ноги поставила не прямо, а слегка наискось, словно на великосветском приеме у президента. Посмотрев на себя в отражение зеркального шкафчика, Инна осталась довольна.

– Может, чаю? – нервно спросил Димка.

– Можно, – кивнула Инна.

Получив из его рук чашку, Инна подула и осторожно отпила.

Чай пахнул веником и был слишком слабым, чтобы она почувствовала вкус.

Димка курил одну сигарету за другой.

Инна снова отхлебнула, поймав себя на мысли, что не имеет представления, сколько времени она сидит вот так, строит планы, в то время как вполне вероятно, что Егору отказали. Часы в квартире были, но все показывали разное время, а трогать телефон она не хотела, чтобы не подвергать себя соблазну позвонить пасынку.

Звонок домофона заставил обоих подпрыгнуть.

Инна расплескала чай, на светлых брюках расползлось отвратительное пятно. Димка уронил на ковер пепельницу и вприпрыжку понесся к дверям, врезавшись по пути в кожаную банкетку.

– Да? – нетерпеливо сказал он и нажал на кнопку. Домофон закурлыкал, пропуская визитера в дом.

– Это Егор? – спросила Инна.

Димка затряс головой так интенсивно, что нечесаные вихры на голове заметались в причудливом танце…

Егор ввалился в квартиру и со вздохом уселся на диване. Его лицо было усталым, с глубоко запавшими глазами – не то от бесконечной работы, не то от беседы с отцом.

Инна почувствовала, что паника снова накрыла ее душной тряпкой…

– Получилось? – нервно спросила Инна.

Егор выдерживал паузу так долго, что она взмолилась:

– Ты меня специально мучаешь?

– Да получилось, успокойся, – поморщился Егор, вяло махнув рукой. Его слова потонули в радостных воплях Инны и Димки, которые, обнявшись, как школьники, начали выплясывать вокруг столика какой-то дикий разбойничий танец. Выждав, когда они немного успокоятся, Егор сказал:

– Кстати, Диман, я, кажется, ее только что видел.

Димка замер и испуганно посмотрел на него:

– Где видел? Ее пропустили во двор?

Егор мотнул головой в сторону окна.

Инна тоже посмотрела туда. Ничего особенного. Окно как окно. с унылым московским пейзажем: крыши, громоотводы, антенны. И только наверху кусочек неба с рваными комьями облаков, наливающимися снизу чернильной синевой.

– Посмотри, вон там она стоит, под деревом. Эта или другая?

Димка метнулся на балкон, откуда вернулся спустя мгновение повеселевшим.

– Нет, это другая, постарше. Я же тебе сказал, что та – совсем малолетка…

– Вы о чем? – вмешалась Инна.

Егор и Димка переглянулись с одинаково загадочным видом, показавшимся ей подозрительным. Потом Егор опустил глаза и внимательно рассмотрел пятно от пролитого чая на ее брюках. И хотя пасынок не сказал ни слова, Инна почувствовала, что краснеет.

Чертов сноб!

– Надо сказать, – заявил Егор.

– Думаешь? – засомневался Димка.

– Думаю. В конце концов, она теперь твой продюсер, и решать проблемы придется именно ей.

Голос Егора на миг показался Инне злорадным, но она выбросила это из головы, озаботившись неожиданной и таинственной проблемой, которую ей предстояло решить.

– Я узнаю, наконец, что происходит? – сурово спросила она, глядя на Димку. – Давайте, выкладывайте!

Димка помялся:

– Честно говоря, я не хотел. Кто же знал, что так получится…

Его рассказ поверг Инну в тягостное размышление.

Две пары глаз сверлили ее столь настойчиво, что, казалось, вот-вот пробуравят дырки.

Димка смотрел с отчаянием и надеждой, Егор – с легкой насмешкой.

«Хорошо ему, – зло подумала Инна, – скинул на меня проблему и сидит, зубы сушит. А тут думай, как разруливать…»

Разруливать не хотелось, хоть ты тресни!

Сама история гроша ломаного не стоила, если бы не одно маленькое, но неприятное обстоятельство, затягивающее Димку, а вместе с ним и Инну в мерзкое болото. И теперь она мрачно глядела в пол, не зная, что делать. Будучи типичной маменькиной дочкой, она совершенно не умела решать проблемы! Для уборки существовала горничная, для приготовления обеда – кухарка. На звонки отвечал секретарь, о фигуре заботился личный тренер. А за всем этим великолепием монолитной скалой высился муж, на которого всегда можно было не только опереться, но и свалить все проблемы. Удивительно даже, что при такой жизни она родила дочь сама, не воспользовавшись услугами суррогатной матери!..

С новым спутником жизни – фигуристом Евгением Романенко – все было по-другому.

Женя был нежным и жестким одновременно, дисциплинированным до мозга костей, что вызывало у Инны уважение и оторопь. Однако с тех пор как они стали жить вместе, она столкнулась с некоторыми чертами характера, которые Евгений от нее скрывал, а может, просто не афишировал. Во-первых, он был невероятно эмоционален и мог устроить настоящую истерику из-за упавшего маслом вниз бутерброда. Во-вторых, в быту Евгений оказался полным нулем. И хотя Инна посмеивалась: мол, подумаешь – не умеет забивать гвозди! Для этого существуют специалисты. Но все чаще проблемы приходилось решать ей. Рассказывая направо и налево, как она рада избавиться от диктата бывшего мужа, Инна не хотела признаваться даже себе, что иногда диктатура – это очень даже удобно, особенно в сложных ситуациях.

Например, таких, как эта.

– Егор, как же быть? – беспомощно пролепетала она.

– Ты меня спрашиваешь? – осведомился пасынок и даже брови поднял точно так же, как бывший муж.

Инна мгновенно разозлилась. Димка с несчастным лицом хлопал ресницами, а в испуганных глазенках мелькало что-то вроде слез. Злость помогла Инне думать.

Ситуация была тривиальной: будучи на гастролях, Димка, пребывавший под солидной мухой, привел в номер девочку. Дело, как говорится, житейское, с кем не бывает! Пьяный Димка не заметил, что вертлявая красотка засняла их художества на мобильный. А спустя несколько дней он получил первое сообщение-картинку: голый Димка, на котором скачет пронырливая девица.

То, что подобные фото просочились бы в прессу – полбеды. Беда была в том, что девица оказалась, во-первых, несовершеннолетней, во-вторых, дочкой начальника УВД – хоть и не Москвы, но тоже мало приятного…

– У тебя это видео есть? – угрюмо спросила Инна.

Димка кивнул.

– Покажи.

– Но там же я…

– Дима, я – твой продюсер! – жестко сказала она. – Так что прекрати дергаться. Считай, что это нужно для дела.

Его беспомощное блеяние раздражало. Чтобы не сорваться, она задрала голову и уставилась в потолок, разглядывая кристаллы на люстре. Сваровски, конечно, куда без него! У нее самой была похожая, за которую она отдала бешеные деньги в салоне переулка Коробейников. Кристаллы весело переливались, отражая электрический свет…

Димка притащил свой телефон, нашел видеоролик и сунул Инне под нос, сопя, как еж. Егор пристроился на подлокотник кресла и заглянул через ее плечо на мельтешившую вакханалию. От пасынка пахло сигаретами и туалетной водой «Нео» от «Живанши», точно такой же, как у бывшего мужа. Инна вдохнула знакомый запах и отодвинулась от Егора подальше.

– Да, – задумчиво произнес он. – Беда!

Она с трудом сдержалась, чтобы не нагрубить ему. Зачем он вообще сидит тут и сотрясает эфир, если не хочет помогать? О том, что Егор только что договорился с Боталовым, чтобы тот фактически подарил ей фирму, она уже благополучно позабыла, взбешенная его равнодушием.

– Чего же она хочет? – спросила Инна. – Денег? Сколько?

– Ты будешь смеяться, но она замуж за него хочет, – пояснил Егор. – А иначе папе пожалуется. И тогда Дима сядет за совращение малолетних.

И Димке, и Инне одновременно показалось: Егор безумно рад, что Димку посадят в тюрьму, и только спустя мгновение они сообразили: он так пошутил, чтобы скрыть неловкость. Инна прищурилась, разглядывая руки пасынка, когда он стал прикуривать очередную сигарету. Пальцы тряслись, словно от холода.

«Лечить нервишки-то надо, мальчик, – подумала она. – Таблеточек попить или в отпуск съездить. А еще лучше – семью завести, чтобы на всякую ерунду времени не оставалось, а по вечерам хотелось бы не работать, а домой ехать».

Решив мысленно судьбу Егора, она вновь уставилась на дисплей телефона, на котором застыли два переплетенных тела – запись подошла к концу.

– Кто тут еще кого совращал-то? – проворчал Димка, но Инна не дала ему договорить:

– Помолчи, дай подумать… Папа у нее мент? Это точно?

– Ну, она так сказала, – пробурчал Димка. – Хотя я его и не видел.

– Так сперва все узнать надо, – резко сказала она. – Может, ей уже лет двадцать пять, мало ли… Тут не разберешь возраста. Может, папа дворником работает, и ей штука баксов – за глаза! Как с ней связаться? По этому номеру?

– Ну да, – смутился Димка. – Она звонит все время и СМС отправляет.

– Ты с ней говорил?

– Когда?

– Вообще!

– Ну, сперва говорил, а потом перестал. Она угрожать стала. Папой пугала.

Инна задумалась, потом переписала номер сотового в свой мобильный. В голове зашевелилась смутная идея, которую непременно следовало обсудить с Евгением Романенко. Женя перед поездкой к Димке насмешливо чмокнул ее куда-то за ухо и пожелал удачи. Некоторое время назад у Евгения были серьезные проблемы, о чем он говорил неохотно. Но, по слухам, решать их ему помогали некие люди, влиятельные и… не слишком законопослушные. Инна вдруг почувствовала пробуждение азарта, как будто в животе зашевелилась и подняла голову с раздутым капюшоном доселе мирно дремавшая кобра.

– Разберемся, – сказала она. – Да, кстати, а что ты имел в виду, когда сказал: «та – совсем другая»? Кто там еще дежурит под твоим окном?

– Ай, да это фанатка одна, – отмахнулся Димка. – Умудряется везде пролезть. Но, уверяю, она совершенно безобидна.

Уезжая, Инна внимательно разглядела прятавшуюся за деревьями фанатку. Все девчонки, караулившие Димку у подъезда, казались ей потенциальными врагами.

Девушка была так себе. Ни рыба ни мясо, в простецкой курточке, дешевенькой обуви, с плохим мелированием не слишком чистых волос. Человек из параллельной вселенной, с которым она никогда бы не пересеклась в реальности. Сквозь тонировку стекол лицо поклонницы казалось загорелым. Она, не мигая, смотрела прямо Инне в глаза, словно стараясь разглядеть соперницу. Инна нисколько не сомневалась – девица уже знает, что Димка переметнулся в ее подопечные, и ненавидит Инну за это. Поджидая, пока охрана откроет перед ней ворота, Инна поежилась, вспомнив, каким взглядом встретила ее эта девушка с темными кругами под глазами. Такая, не задумываясь, плеснет в лицо соперницы кислотой или вонзит нож в спину артисту с воплем «Так не доставайся же ты никому!», а потом будет рыдать, наблюдая, как кумир со стеклянным взором, как у бесприданницы Ларисы Дмитриевны, умирает, пуская окровавленную пену непослушными губами…

Оказаться в роли героини пьесы Островского Инна не хотела. Она оглянулась: девица взглядом-рентгеном прожигала ее автомобиль.

Взгляд у девчонки был совершенно сумасшедшим. Наверное, так выглядела Кэрри из знаменитого ужастика «Воспламеняющая взглядом». Инна поежилась и нервным движением включила печку. Ощутив, как по ногам пробежала теплая волна, она успокоилась. А успокоившись, вдруг поняла, что хочет есть.

Москва стояла в пробке.

Еще никуда толком не вырулив, Инна поняла, что если сейчас тронется в путь, то завязнет где-нибудь по дороге. А в машине всей снеди – полбутылки теплой минералки, мятная жвачка и коробочка «Тик-така». Потому она решительно свернула с проспекта, успев вырваться из затора в последний момент, и припарковалась у какого-то кафе, с виду не слишком фешенебельного.

Внутри мало того что было полно народу, так еще и клиенты вынуждены были обслуживать себя сами. Но ей было наплевать. Она схватила пластиковый поднос и, нагрузив его тарелками, двинулась к кассе.

Свободных столиков тоже не оказалось.

Инна пристроилась за самый дальний, рядом с какой-то неряшливо одетой женщиной, которая с аппетитом доедала котлету по-киевски. На Инну она покосилась не слишком приветливо, но ничего не сказала, уткнувшись в тарелку носом. Поставив свой поднос, Инна подумала, что она, со своей укладкой за двести условных единиц, сапфировым перстнем и в костюме от «Диора», выглядит здесь инородным телом. Оглядевшись по сторонам, Инна поняла: никто на нее не смотрит, и набросилась на еду. Воткнув вилку в мисочку с салатом, она чуть не застонала.

Селедочка под шубой. Какая прелесть! Вкуснотища…

Иногда она позволяла себе посещать такие вот плебейские заведения. Знай светские подруги, в каких местах иногда обедает экс-супруга Боталова, попадали бы в обморок! Дешевые кафе и рестораны были ее тайной страстью. Правильное питание, овощные супчики, диетические продукты и французские вина время от времени вставали поперек горла. Инна сбегала в «Макдоналдсы», где, спрятавшись за броню темных очков, жадно ела биг-маки, гамбургеры, грызла картофель фри и запивала колой, строго запрещенной ее диетологом. Под вредную холестериновую пищу хорошо думалось. Заев стресс вкусным, Инна начинала соображать, а суматошные мысли сами собой раскладывались по нужным полочкам в строгом порядке.

Чтобы совсем привести их в порядок, она слопала целых два пирожных, оказавшихся на удивление приличными. Тетка, сидевшая напротив, доела котлету и убралась, оглянувшись на Инну от дверей. Видимо, не часто видела женщин в дорогих костюмах, с аппетитом поедающих простецкое пирожное «картошка», обсыпанное сахаром и украшенное символическими розочками из бежевого крема.

Так-то вот! Никакого филе дикого сибаса с мини-артишоками «Виоле». Никакого зеленого салата с камчатским крабом и черной икрой. Никакого шампанского «Дом Периньон»…

А вкусно так, что в животе стало горячо и приятно!

Пробка так и не рассосалась, но Инне было наплевать. Сытая и вполне довольная жизнью, она долго подпевала приемнику, дочитала какую-то глупую статью о том, как надо воздействовать на мужчин, а потом позвонила Евгению, заверив, что вот-вот приедет домой.