Текст книги "Правовая охрана материнства и репродуктивного здоровья. Монография"

ПОНЯТИЕ РЕПРОДУКТИВНЫХ ПРАВ

Статья 55 Федерального закона об основах охраны здоровья граждан устанавливает: «Вспомогательные репродуктивные технологии представляют собой методы лечения бесплодия, при применении которых отдельные или все этапы зачатия и раннего развития эмбрионов осуществляются вне материнского организма (в том числе с использованием донорских и (или) криоконсервированных половых клеток, тканей репродуктивных органов и эмбрионов, а также суррогатного материнства)».

Прежде чем анализировать правовые основы осуществления ВРТ, необходимо отметить, что тема – «Право и рождаемость» – неоднократно поднималась в советской юридической печати. Еще в 1977 году Р. Каллистратова отмечала: «Семейные отношения, как и всякие другие, испытывают воздействие со стороны целого комплекса социальных явлений: экономики, политики, идеологии. Кроме того, стимулировать рождаемость могут нормы самых различных отраслей права. Поэтому настало, видимо, время найти приемлемую организационную форму сотрудничества юристов различных профилей, экономистов, демографов для комплексной разработки конкретных предложений о решении проблемы динамики народонаселения. Сейчас юристы оказались “в хвосте” всех тех, кого по-государственному интересует этот вопрос»¹²⁸. Следует согласиться с автором в том, что, как и более тридцати лет назад, очень мало юристов, занимающихся данной проблемой. В 80-е годы прошлого столетия в юридической печати появляются пробные публикации об искусственном оплодотворении¹²⁹. При этом сфера интимных отношений остается за кадром советского правового регулирования и обсуждения в научных изданиях, как бы не существуя вообще. Причем сам термин «интимный» не ассоциируется с проявлением сексуальности. Закон РСФСР от 29 июля 1971 г. «О здравоохранении»¹³⁰ хотя и содержал специальный раздел V «Охрана материнства и детства», но в нем отсутствовали какие-либо нормы, раскрывающие современные репродуктивные технологии. В основном все правовое регулирование сводилось к закреплению социальных гарантий будущим матерям, подросткам, оказанию им специальной медицинской помощи.

Но уже в 1970–1980 годах прошлого столетия медицина серьезно затронула репродуктивную сферу. Появилась возможность искусственного оплодотворения, что повлекло за собой осознание возможности манипуляций с биологическим материалом, последствием которых выступает рождение человека. С развитием медицины, генетики вопросы правового регулирования рождаемости более активно стали подниматься в 90-е годы ХХ века. Юридическим итогом стало появление раздела VII «Медицинская деятельность по планированию семьи и регулированию репродуктивной функции человека» в Основах законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан¹³¹ (далее – Основы об охране здоровья), принятых в июле 1993 года. Указанный раздел содержал всего три статьи, каждая из которых была посвящена отдельному аспекту репродуктивной деятельности:

– искусственное оплодотворение и имплантация эмбриона;

– искусственное прерывание беременности;

– медицинская стерилизация.

На международном уровне ВРТ воспринимались уже как данность (медицина выдавала достижения «на гора»), речь шла о необходимости закрепления субъективных прав, которые приобрели специальную характеристику – репродуктивные. В Программе действий Международной конференции по народонаселению и развитию (Каир, 1994 г.) и Платформе действий, принятой в Пекине в 1995 году¹³², впервые было подчеркнуто международное значение репродуктивных прав, что обусловлено как минимум:

– неравномерным распределением людских ресурсов;

– глобализацией экономических процессов;

– неравномерным распределением мирового капитала.

На Международной конференции по проблемам народонаселения и развития в Каире (1994 г.) подчеркивалась важность интегрирования программ регулирования семьи в новую всеобъемлющую систему подхода к службе репродуктивного здоровья. На Конференции было сформулировано, что решения о добровольном планировании семьи являются одним из основных человеческих прав для всех семейных пар и отдельных личностей¹³³.

Анализируя именно международные документы, особенно приведенные выше, необходимо отметить их осторожность в формулировании каких-то обязательств государств. Они хотя и указывают на наличие специальных репродуктивных прав, но их содержание раскрывается через устоявшуюся систему прав человека. Например, Каирская Программа в принципе 8 устанавливает право каждого на наивысший достижимый уровень физического и психического здоровья. Данное право является признанным всеми базовыми документами о правах человека, оно не является открытием. Уже исходя из него, предусматривается право на доступ к услугам по охране здоровья, в том числе репродуктивного. Глава VII, хотя и несет в себе упоминание о репродуктивных правах, именно о них говорит опять же в контексте права на здоровье либо в контексте иных признанных прав. Необходимо отметить, что Святейшим Престолом была высказана общая оговорка, основанная на позиции Католической церкви к абортам, регулированию деторождения и другим аналогичным вопросам.

Первоначально в главе VII представлено определение репродуктивного здоровья, которое «подразумевает, что у людей есть возможность иметь доставляющую удовлетворение и безопасную половую жизнь и что у них есть возможность воспроизводить себя, и что они вольны принимать решение о том, делать ли это, когда делать и как часто». Выявленная возможность должна гарантироваться информированностью и доступом мужчин и женщин к методам планирования семьи, а также к соответствующим услугам системы здравоохранения. В Каирской Программе также говорится и об охране сексуального здоровья, которое рассматривается не только как отсутствие заболеваний, но и как фактор улучшения жизни и личных отношений. В ней подчеркивается, что репродуктивные права охватывают некоторые права человека, которые уже признаны в национальных законодательствах, международных документах по правам человека и других соответствующих документах Организации Объединенных Наций, принятых на основе консенсуса. В документе используется непонятная формулировка: репродуктивные права «зиждутся на признании основного права всех супружеских пар и отдельных лиц свободно принимать ответственное решение относительно количества своих детей, интервалов между их рождением и времени их рождения и располагать для этого необходимой информацией и средствами и праве на достижение максимально высокого уровня сексуального и репродуктивного здоровья. Это также включает их право принимать решения в отношении воспроизводства потомства без какой бы то ни было дискриминации, принуждения и насилия…» Не ясно, являются ли перечисленные возможности именно теми самыми репродуктивными правами или только их основой. Сами же репродуктивные права выступают тогда чем-то производным.

Аналогичная последовательность в содержании использована в Пекинской Платформе действий, но в более четком изложении. Так, в Пекинской Платформе действий расшифровываются такие понятия, как «репродуктивное здоровье» и «репродуктивные права». Причем последние вытекают из первого. Так, «репродуктивное здоровье – это состояние полного физического, умственного и социального благополучия, а не просто отсутствие болезней или недугов во всех вопросах, касающихся репродуктивной системы и ее функций и процессов». Репродуктивное здоровье подразумевает, что у людей есть возможность иметь доставляющую удовлетворение и безопасную половую жизнь и что у них есть возможность воспроизводить себя, и что они вольны принимать решение о том, делать ли это, когда делать и как часто. Иными словами, репродуктивное здоровье подразумевает не только процессы, связанные с воспроизводством человека, но и те, которые обусловливают их. Тем самым охватывается, помимо практики абортов, искусственного оплодотворения, политики контрацепции, также регулирование сексуальности человека, независимо от той цели, которая ставится перед ее проявлением в конечной цели: зарождение жизни или только гедонистическая направленность. Это представляет собой широкое осмысление репродуктивного здоровья. К сожалению, в условиях «геноцида сексуальности» в СССР такое представление не всегда находит понимание, несмотря на то что сексуальность и репродуктивная функция человека – две составляющие, взаимозависимые и взаимодополняющие, которые не могут существовать друг без друга.

Из понятия репродуктивного здоровья вытекает целая группа прав мужчин и женщин:

1. Право на получение информации о безопасных, эффективных, доступных и приемлемых методах планирования семьи и регулирования деторождения.

2. Право иметь доступ к безопасным, эффективным, доступным и приемлемым методам планирования семьи по их выбору, а также другим методам регулирования деторождения по их выбору.

3. Право иметь доступ к соответствующим услугам в области охраны здоровья, которые позволили бы женщинам благополучно пройти через этап беременности и родов и предоставили бы супружеским парам наилучший шанс иметь здорового младенца. Данное право предполагает наличие особой системы медицинских учреждений, оказывающих гинекологическую, акушерскую и иную помощь женщине и новорожденному ребенку.

Одной из первых юристов-ученых, озвучивающих проблемы закрепления репродуктивных прав, стала О. А. Хазова. Под ними она понимает «права граждан самостоятельно и свободно от какого бы то ни было принуждения решать вопросы деторождения, иметь доступ к необходимой для этого информации и медицинской помощи»¹³⁴. Кстати, О. А. Хазова специально отмечает: «В течение последнего времени репродуктивные права, имеющие принципиальное значение для обеспечения репродуктивного здоровья, получили широкую поддержку в международных документах и договорах по правам человека». Однако, как отмечалось выше, такое высказывание выглядит не совсем точным. Отметим, Российская Федерация не связана жесткими международными обязательствами по имплементации репродуктивных прав в систему российского законодательства. Добавим, что присутствует некое навязывание правовой модели нашему государству, исходя из «международного закрепления репродуктивных прав». Например, Е. А. Баллаева отмечает: «…понятие “репродуктивные права” используется как аналитический инструмент для рассмотрения соответствия действующего российского законодательства, адресованного регулированию социальных отношений репродуктивного поведения людей, нормам международного права, признаваемым мировым сообществом стандартов»¹³⁵. Автор указывает на необходимость соответствия национального законодательства нормам международного права, подчеркивая иерархическую составляющую. Подобные выводы достаточно распространены. К. Ф. Фаракшина, хотя прямо и не пишет о несоответствии норм российского законодательства «общепризнанным репродуктивным правам», также делает логическое заключение о некоторой неполноценности отечественной правовой системы. Для этого, в частности, приводятся формулировки об обязанностях государства обеспечивать пропаганду репродуктивных прав и т. д. Об этом говорит и само название публикации¹³⁶.

О. А. Хазова активно использует термин «репродуктивные права», дифференцируя их в рамках следующего круга правомочий:

– право свободно принимать ответственные решения относительно количества детей, интервалов между их рождениями и времени их рождения;

– право доступа к необходимым для этого информации и средствам;

– право достигать высших стандартов сексуального и репродуктивного здоровья, включая право принимать решения по вопросам, касающимся репродуктивного поведения в условиях отсутствия дискриминации, принуждения и насилия¹³⁷.

Свое видение репродуктивных прав представила Е. В. Перевозчикова: «Репродуктивные права – права, связанные с реализацией различных аспектов продолжения рода (деторождения), в частности с принятием решения о зачатии ребенка, с определением количества детей, интервалов между их рождением, с применением высоких репродуктивных технологий в случае, если беременность не может наступить естественным путем. Репродуктивные права – это разновидность так называемых личностных прав, которые являются подвидом личных прав человека, закрепленных в Конституции РФ»¹³⁸.

Объемное видение репродуктивных прав обозначено Ю. В. Павловой: «Права, связанные с осуществлением человеком репродуктивной функции (репродуктивные права), – это права супружеских пар и отдельных лиц на достижение максимально высокого уровня репродуктивного здоровья, включающие в себя право свободно и ответственно принимать решения в отношении воспроизводства потомства без какой-либо дискриминации, принуждения и насилия, располагать для этого необходимой информацией и средствами и иметь доступ к наиболее эффективным методам планирования семьи и методам преодоления бесплодия. Репродуктивные права включают в себя: право на свободный репродуктивный выбор и планирование семьи; право на получение информации по охране репродуктивного здоровья и планированию семьи; право на невмешательство в личную жизнь и конфиденциальность при получении услуг по охране репродуктивного здоровья; право на получение специализированной медицинской помощи в целях охраны репродуктивного здоровья; право на пользование достижениями научного прогресса в целях охраны репродуктивного здоровья и лечения бесплодия; право на донорство и хранение половых клеток; право на защиту своих репродуктивных прав»¹³⁹. Ю. В. Павлова обосновывает, что каждое из приведенных репродуктивных полномочий черпает себя в том или ином конституционном праве (право на охрану здоровья, право на жизнь, право на государственную защиту своих прав и др.).

Н. А. Рубанова предлагает «краткую версию» репродуктивных прав, настаивая на их легальном определении. Под ними автор понимает «права по поводу репродуктивного здоровья и выражающиеся в свободном выборе поведения относительно рождения или отказа от рождения ребенка с учетом медицинских показаний»¹⁴⁰. А. В. Малешина настаивает на принятии Федерального закона «О репродуктивных правах граждан и вспомогательных репродуктивных технологиях», что, по мнению автора, позволило бы урегулировать многие проблемные вопросы, такие как определение репродуктивных прав граждан, понятие вспомогательных репродуктивных технологий, ответственность за нарушение репродуктивных прав и порядка применения вспомогательных репродуктивных технологий. Однако само понятие прав А. В. Малешиной не предлагается¹⁴¹.

Авторская позиция¹⁴² сводится к тому, что термин «репродуктивные права» носит несколько условный характер. Это не самостоятельные субъективные права, тем более не являющиеся основными правами человека. Действительно, можно указывать на такие категории, как «репродуктивное здоровье», «репродуктивные возможности», как объекты «регулирования репродуктивной деятельности» со стороны государства. Кроме того, регулирование репродуктивных процессов затрагивает личные права граждан, причем в наиболее «чувствительной» сфере. Но в каждом случае необходимо выявление содержания конкретного права человека (будь то право на жизнь, право на неприкосновенность частной жизни, право на охрану здоровья или право личной неприкосновенности). Так выявляется реликтовая природа того или иного «репродуктивного права», которая и становится предметом оценки со стороны институциональных органов. Этот поиск труден, но необходим. Таким образом, о «репродуктивных правах» нельзя говорить как о вполне сформировавшейся научной категории, относящейся к субъективным правам. Между тем предназначением всех репродуктивных правомочий является обеспечение продолжения жизни. Размножение есть форма реализации жизни, но не каждый его аспект подлежит конституционной защите. Следует отметить, что именно такое видение отдельных репродуктивных правомочий представлено в законодательстве Украины. Так, статья 281 Гражданского кодекса Украины посвящена праву на жизнь. Первые две части статьи устанавливают общие параметры нормативного регулирования: физическое лицо имеет неотъемлемое право на жизнь; физическое лицо не может быть лишено жизни; физическое лицо имеет право защищать свою жизнь и здоровье, а также жизнь и здоровье другого физического лица от противоправных посягательств любыми средствами, не запрещенными законом. Однако остальные положения практически создают принципы биоэтики, о которой сейчас много говорится в юридической науке развитых стран. Так, часть 3 касается медицинских экспериментов – закрепляется добровольное информированное согласие гражданина. Часть 4 вводит запрет на эвтаназию. В соответствии с частью 5 стерилизация может состояться только по желанию совершеннолетнего физического лица. Стерилизация недееспособного физического лица при наличии медицинских и социальных показаний может быть проведена только по согласию его опекуна, с соблюдением требований, установленных законом. Часть 6 посвящена искусственному прерыванию беременности, а часть 7 – праву женщины на искусственное оплодотворение и перенесение зародыша в ее организм.

В отличие от законодательства Украины, статья 150 Гражданского кодекса РФ очень кратка, только устанавливает, что жизнь относится к системе нематериальных благ (в статье идет их перечисление), принадлежащих гражданину от рождения, которые отличаются такими свойствами, как неотчуждаемость и неотъемлемость. Нематериальные блага защищаются в соответствии с ГК РФ и другими законами в случаях и в порядке, ими предусмотренных, а также в тех случаях и тех пределах, в каких использование способов защиты гражданских прав вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения. Несмотря на выработанную общую концепцию гражданской защиты нематериальных благ, относительно некоторых из них возникают серьезные научные дискуссии. Кроме того, право на жизнь не ограничивается таким элементом, как его защита. Иной подход обедняет предмет правового регулирования, хотя мировая тенденция говорит об обратном: в большей мере сейчас отдается приоритет регулированию прав человека, созданию некоего «правового коридора», определяющего не только формы осуществления прав, но и вектор их развития. Изначально закон направляет на будущее.

Для российского законодательства характерно, что отдельные репродуктивные процессы становятся объектом отраслевого правового регулирования. Федеральный закон об основах охраны здоровья граждан не стал прерывать данную традицию. Часть 3 статьи 55 устанавливает: «Мужчина и женщина, как состоящие, так и не состоящие в браке, имеют право на применение вспомогательных репродуктивных технологий при наличии обоюдного информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство. Одинокая женщина также имеет право на применение вспомогательных репродуктивных технологий при наличии ее информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство». Последующие положения раскрывают некоторые аспекты репродуктивных технологий, при этом содержа значительное количество отсылочных норм. Кроме того, Закон не стал отходить от формулирования отраслевых прав, лишь обобщив, что мужчина и женщина имеют именно право на ВРТ. Таким образом, российское законодательство рассматривает репродуктивные права как правомочия на получение специальной медицинской помощи¹⁴³. Аборт, искусственное оплодотворение, родовспоможение, планирование семьи – часть социальных услуг, осуществляемых государством через сеть создаваемых медицинских учреждений. Законодательное разрешение таких вопросов в Российской Федерации осуществляется в Законе об основах охраны здоровья граждан.

Следует отметить, что на постсоветском пространстве в ряде государств приняты специальные нормативные акты, посвященные именно ВРТ как самостоятельному объекту правового регулирования. К таковым следует отнести:

Республика Молдова – Закон Республики Молдова от 24 мая 2001 г. № 185-XV «Об охране репродуктивного здоровья и планировании семьи»;

Республика Армения – Закон Республики Армения от 26 декабря 2002 г. № ЗР-474 «О репродуктивном здоровье и репродуктивных правах человека»;

Республика Таджикистан – Закон Республики Таджикистан от 2 декабря 2002 г. № 72 «О репродуктивном здоровье и репродуктивных правах»;

Кыргызская Республика – особенностью правового регулирования ВРТ в данном государстве выступает то, что на протяжении последних 10 лет уже дважды принимался специальный закон. Благодаря этому можно проследить некоторые тенденции в развитии правовой базы в указанной сфере. Так, действовал Закон Кыргызской Республики от 13 января 2000 г. № 5 «О репродуктивных правах граждан», который впоследствии был заменен на Закон Кыргызской Республики от 10 августа 2007 г. № 147 «О репродуктивных правах граждан и гарантиях их реализации».

Ряд государств СНГ не имеют специальных законов, регулируя определенные виды медицинской деятельности, оказывающие воздействие на репродукцию человека.

В Государственной Думе РФ инициировался проект Федерального закона «О репродуктивных правах граждан и гарантиях их осуществления», который можно оценивать в большей мере как пиар-акцию. Об этом косвенно свидетельствует тот факт, что он был отозван самими авторами законопроекта¹⁴⁴. В Пояснительной записке к проекту указывались негативные факторы, которые «приводят к дисгармонии в браке, росту числа бесплодных пар, высоким репродуктивным потерям». Но эти последствия законом о репродуктивных правах не предотвратить. Дисгармония в браке – вечная проблема всего общества, закон не сможет заставить мужа и жену любить друг друга. Бесплодие – медицинская проблема. Ее решение – в создании и финансировании сети специальных учреждений. Высокие репродуктивные потери – не следствие отсутствия нормативного закрепления репродуктивных прав. Можно сказать, что принятие закона именно в представленном виде не отвечает общественным потребностям, что и повлияло, по-видимому, на его судьбу. Содержание законопроекта показывало, что он был в большей степени посвящен созданию законодательной базы для деятельности специализированных медицинских центров. Это не плохая цель, но она относится к регулированию деятельности лечебных учреждений, а не прав человека. Особенно это показательно при анализе закона Ивановской области «О правах и гарантиях граждан по созданию семьи и сохранению ее здоровья»¹⁴⁵. В обосновании, представленном при принятии Закона Ивановской области, указывалось: «Принятие Закона будет своевременным и конкретным отражением работы по поддержке постановления Правительства РФ “О Концепции программы действий по выходу из демографического кризиса”, поможет обеспечить государственные приоритеты в семейной и демографической политике области…» Областной законодатель, провозглашая субъективные права в названии нормативного документа, сам же признается, что цель провозглашения совсем иная: не обеспечение их реализации, а корректировка социальной политики и законодательное закрепление финансирования специального вида медицинской помощи. Автором обоснования и пояснительной записки к закону являлся директор Ивановского НИИ материнства и детства, что и расставляло все на свои места. Отсутствие видения сложности юридической материи порождает некое непонимание места и роли закона в иерархии правовых актов, тем более если предметом его регулирования и защиты являются права и свободы человека и гражданина.

Коллективом авторов (медиков и юристов) был подготовлен проект Федерального закона «О вспомогательных репродуктивных технологиях и гарантиях прав граждан при их осуществлении»¹⁴⁶. Обращает внимание, что проект не предлагает определения репродуктивных прав. В преамбуле отмечается: «Настоящий Закон регулирует общественные отношения в области охраны репродуктивного здоровья граждан, а также устанавливает основные принципы государственной политики в сфере осуществления гражданами репродуктивного права на применение методов вспомогательных репродуктивных технологий и закрепляет гарантии его осуществления». Статья 1 проекта закрепляет право каждого на пользование достижениями научного прогресса в целях охраны репродуктивного здоровья и лечения бесплодия, в том числе с применением вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ). Право на применение методов ВРТ является составной частью репродуктивных прав человека, реализуемых в целях охраны репродуктивного здоровья и лечения бесплодия. Как видно, ссылка на репродуктивные права присутствует, в то же время в статье 4 проекта (в которой раскрываются основные понятия, используемые в проекте) понятие не раскрывается. И выделяется, что вспомогательные репродуктивные технологии – это методы терапии бесплодия, при которых отдельные или все этапы зачатия и раннего развития эмбрионов осуществляются вне организма. Охрана репродуктивного здоровья – объединение методов, технологий и услуг, которые защищают репродуктивное здоровье, посредством предотвращения и решения проблем в репродуктивной сфере человека. Репродуктивное здоровье – состояние полного физического, умственного и социального благополучия во всем, связанном с репродуктивной системой, ее функциями и процессами. Несмотря на серьезное обсуждение законопроекта, он не вызвал интереса у возможных авторов законодательной инициативы, в результате чего остался лишь плодом научного творчества.

Вернемся к опыту стран СНГ и рассмотрим, как в этих странах закрепляется понятие репродуктивных прав.

В преамбуле Закона Республики Молдова «Об охране репродуктивного здоровья и планировании семьи» отмечается: «Настоящим законом признаются, регламентируются и гарантируются права лиц на воспроизводство, являющиеся неотъемлемой частью прав человека. Положения настоящего закона вытекают из конституционного права на уважение и охрану интимной, семейной и частной жизни и обеспечивают невмешательство государства в вопросы планирования семьи». Репродуктивные права как таковые в законе не перечисляются, речь идет о праве на воспроизводство, под которым понимается право лица на охрану его репродуктивного здоровья, свободное принятие решения о рождении ребенка в браке или вне брака, а также на медико-социальную помощь, включая получение информации и консультаций в данной области (статья 1). В то же время, исходя из преамбулы, получается, что право на воспроизводство, являясь, с одной стороны, самостоятельным правом (хотя перечень правомочий тождествен системе репродуктивных прав, приведенных выше), с другой – черпает себя в праве на неприкосновенность частной жизни.

В Законе Республики Молдова провозглашается ряд других самостоятельных прав, которые из-за неточностей своих формулировок заставляют задуматься о необходимости их существования. Так, статья 5 закрепляет право на свободное принятие решения относительно количества детей и времени их рождения в браке или вне его. Такое видение несколько настораживает, поскольку фактически допускает право на адюльтер. Если гражданин свободен в принятии решения, то брачные узы никак не могут являться сдерживающим фактором. Это как бы понятно: «загулявший» супруг не будет считаться с мнением своей второй половины. Но нельзя говорить, что каждый имеет на это субъективное право (значит, гарантированное государством). Семейное законодательство демократических стран исходит из равенства супругов при решении вопросов общего жития, которые принимаются совместно. Крайней мерой ответственности за несогласованность воли может служить развод. Так и в данном случае, реализация супругом (супругой) своего права на воспроизводство вне брака вряд ли будет оставлена без внимания. Суд при рассмотрении дела о разводе положит в основу решения факт наличия «стороннего» ребенка, что для расторжения брака будет иметь одно из главенствующих значений.

В статье 1 Закона Республики Армения «О репродуктивном здоровье и репродуктивных правах человека» в предмете регулирования четко обозначены именно репродуктивные права человека, а также технологии в сфере репродуктивности. Однако общее понятие репродуктивных прав отсутствует, в статье 4 дается перечень (в то же время уточняется, что он носит открытый характер) «жизненно необходимых половых и репродуктивных прав», к которым относятся следующие права:

– самостоятельно распоряжаться своей половой и репродуктивной жизнью, если это не угрожает здоровью других лиц;

– создавать семью, самостоятельно определять количество своих детей и время их рождения и с этой целью располагать возможностью пользования надежными и эффективными услугами регулирования деторождения;

– быть защищенным от всех форм давления, в том числе сексуальной эксплуатации и насилия, принудительной беременности, абортов, стерилизации и иных нарушений репродуктивных прав;

– получать достоверную и полную информацию по вопросам сексуального и репродуктивного здоровья, в том числе о преимуществах, эффективности и возможных опасностях методов регулирования деторождения;

– получать медицинскую консультацию и услуги по вопросам сексуального и репродуктивного здоровья в условиях закрытости и конфиденциальности;

– пользоваться высококачественными медико-профилактическими услугами и быть защищенным от средств, представляющих угрозу для здоровья, в том числе от применения научных опытов;

– принимать собственные решения при медицинских вмешательствах, связанных с сексуальным и репродуктивным здоровьем, за исключением ситуаций, угрожающих жизни и требующих срочного вмешательства, и иных предусмотренных законом случаев;

– пользоваться новыми репродуктивными технологиями (включая методы регулирования деторождения и надежные и эффективные методы лечения бесплодия).

Часть из приведенных прав отличается декларативностью. В частности, не ясно, что следует понимать под правом самостоятельно распоряжаться своей половой и репродуктивной жизнью. Если половую жизнь можно рассматривать как половую свободу, находящуюся под безусловной защитой со стороны государства, то понятие «репродуктивной жизни» является открытым. По-видимому, это аналог «свободы любви», но уже с определенным результатом в виде детей. Такое понимание вызывает ожесточенную критику, что и объясняет неприятие законов о репродуктивных правах со стороны традиционных религиозных конфессий. Понятно, что репродуктивная свобода, как бы ее не понимали (см. выше критику закона Республики Молдова), безусловно, сталкивается с ценностью семьи. Нельзя забывать, что в соответствии со статьей 23 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. семья является естественной и основной ячейкой общества и имеет право на защиту со стороны общества и государства. В статье 10 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах от 16 декабря 1966 г. подчеркивается, что государства – участники Пакта признают, что именно семье, являющейся естественной и основной ячейкой общества, должны предоставляться по возможности самая широкая охрана и помощь, в особенности при ее образовании и пока на ее ответственности лежит забота о несамостоятельных детях и их воспитании. Статья 1 Семейного кодекса РФ предусматривает: «Семейное законодательство исходит из необходимости укрепления семьи, построения семейных отношений на чувствах взаимной любви и уважения, взаимопомощи и ответственности перед семьей всех ее членов, недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в дела семьи, обеспечения беспрепятственного осуществления членами семьи своих прав, возможности судебной защиты этих прав». Необходимость укрепления семьи – один из базовых принципов российского семейного права. Супружеская неверность, наличие детей вне брака, отсутствие между супругами близких отношений рассматриваются в юридической науке как одни из базовых обстоятельств, свидетельствующих о невозможности сохранения семьи и необходимости расторжения брака¹⁴⁷. Более того, справедливо отмечается: «Наличие причин развода и установление виновного в этом лица может влиять на права и обязанности супругов по отношению друг к другу или иным членам семьи. Так, в ряде брачных договоров стороны включают условие о судьбе их общей собственности либо части ее в зависимости от того, по чьей вине распалась семья»¹⁴⁸. Понятно, что архаические нормы семейного права канули в Лету: поражение в правах незаконнорожденных детей, ответственность за распутство (вплоть до применения уголовных наказаний), нерасторжимость и недобровольность брака и т. д. Но все новые принципы семейного законодательства и его либерализация не означают отказа от института брака, хотя об этом нередко можно услышать в средствах массовой информации. Защита прав детей вне зависимости от того, родились они в браке или нет, и свобода репродуктивной жизни – явления, находящиеся в разных плоскостях правового регулирования. Одно из другого не вытекает и не обусловливает.