Автор книги: Ги Меттан
Жанр: Политика и политология, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
Самое важное – это возрастающая напряженность, вызванная усилением неравенства, которое ЕС не может – и не хочет – устранять. Однажды эта напряженность приведет к взрыву. Не надо забывать, что Римская республика рухнула после бесконечной гражданской войны, разорившей Рим, потому что олигархический Сенат отказался перераспределять земли и реформировать аграрное законодательство для удовлетворения потребностей беднейших граждан!
Ранние общины Месопотамии и Древняя Греция понимали: чтобы сохранить процветание и свободу предпринимательства, должники должны быть защищены. Демократические режимы Греции запрещали порабощение за долги. Мелкие долги мелких крестьян принципиально периодически списывались. Это было тем более необходимо, поскольку в каждом обществе, где практикуется бесконтрольное кредитование под проценты, должники неизменно обречены обеднеть и лишиться своих благ, прежде чем попасть в рабство к своим кредиторам, которые соответственно накапливают колоссальную собственность и становятся олигархическими паразитами. Согласно американскому историку экономики Майклу Хадсону[60]60
Michael Hudson, Lending, Foreclosure and Redemption from Bronze Age Finance to the Jubilee Year («Кредитование, взыскание и выкуп – от финансов Бронзового века до Юбилейного года»), Dresde, ISLET Verlag, 2018; Ibidem: Debt and Economic Renewal in the Ancient Near East («Долги и экономическое обновление на Древнем Ближнем Востоке», совместно с Marc van de Mieroop), Baltimore, CDL Press, 2002; Trade, Development and Foreign Debt. A History of Theories of Convergences in the International Economy («Торговля, развитие и внешний долг. История теорий конвергенции в международной экономике»), ISLET Press, 2009.
[Закрыть], эта тенденция социальной поляризации является результатом безжалостного отказа в списании долгов – изначального и неизлечимого проклятия нашего западного общества.
Периодическая модернизация общества тем более необходима, поскольку финансовые элиты всегда стремились взять контроль в свои руки и управлять экономикой методами хищнической добычи. Предполагаемая свобода богатых удовлетворяется за счет государственной власти и общества в целом. Свобода немногих противоречит свободе всех…
Сегодня долговая спираль не так угрожает мелким фермерам (которые находятся на пути к пауперизации и в любом случае со времен промышленной революции постепенно исчезают), как наемным работникам и малым и средним предприятиям, которые превратились в наемных субподрядчиков новых олигархических компаний (транснациональных корпораций). То же самое относится и к странам, как показал опыт Греции в 2015 году и Италии в 2018 году, где борьба за власть разгорелась по поводу бюджета, хотя его дефицит был ниже нормативного предела в 3 %.
Растущая задолженность как домохозяйств, так и предприятий в совокупности увеличивает проценты по погашению кредитов. В то время как экономический рост в лучшем случае идет по S-образной кривой, должники, если их не защищает центральная власть, просто наблюдают регулярный рост своих долгов и в итоге становятся постоянно неплатежеспособными. Во многих западных странах долги домохозяйств чрезвычайно высоки. Списание долгов с обнулением счетчиков, что позволит экономике и обществу начать все заново на прочной основе – немыслимая перспектива на сегодняшний день, по словам Хадсона. Посмотрите на упорство Германии по поводу идеи даже не списания, а просто реструктуризации греческого долга. Что касается долгов частных домохозяйств, то они упираются в ту же стену. Экономический кризис 2008 года показал, что банки, бездумно выдававшие кредиты на покупку жилья и буквально спасенные налогоплательщиками, без стеснения преследовали неплатежеспособных должников, доходя до выселения их из дома…
Сегодня власть кредиторов над заемщиками привела к тому, что в финансовом отношении они стали доминировать в экономике. Пропасть, разделяющая тонкий слой олигархической элиты и богатеев и широкие массы бедняков становится все шире. Общество поляризуется, а внутренние противоречия усиливаются. Европа сегодня гораздо более уязвима для неравенства, чем Соединенные Штаты, как мы убедились на примере восстания «желтых жилетов». Возможно, недалек тот день, когда гнев вырвется наружу, потому что мы не знаем – или не хотим знать, – как вовремя его предупредить. История показывает, что в этом случае есть только два возможных варианта, и оба катастрофичны: упадок республики и ее превращение в репрессивный тоталитарный режим или жестокое разрушение системы путем насильственной революции с последующим длительным периодом анархии…
С конца 80-х годов ультралиберальный дискурс правил балом, вторгаясь во все: в экономику, конечно, но еще и в политику, мышление, повседневную жизнь и даже в личную жизнь людей в той же мере, как разъедает раковая опухоль или иссушает песчаная буря. Все теперь можно измерять количественно, делать предметом сделки, покупать, монетизировать, приватизировать.
Мы помним, что капитализм начался в XVII веке в Англии с захвата общих государственных земель, приватизации земельных участков общего пользования аристократами и крупными землевладельцами. Вот уже несколько десятилетий вода – общее благо, которое было бесплатным, имеет тенденцию превращаться в товар в руках частных монополий. Очередь за воздухом. Почти нет сомнений в том, что через одно-два поколения, когда воздух будет загрязнен теми же самыми людьми, что будут его присваивать, он станет редким ресурсом, за который будут торговаться, который будут обналичивать. Торговлю квотами на выброс углерода, пусть и с благими намерениями, можно считать первым симптомом этой тенденции.
Проблема ультралиберальной экономики в том, что она подрывает саму идею общественного блага, общественного пространства и общего блага для всего человечества. Ультралиберализм, далекий от того, чтобы способствовать здоровой конкуренции, стал абсолютной, тотальной и, следовательно, тоталитарной идеологией.
Ибо к чему приводит цифровая экономика, если не к приватизации каналов связи, языка, слов и человеческого облика; монетизация невидимой глазу цифровой экономики (передача, защита и хранение данных: радиоволны, интернет, облачные хранилища, блокчейн и т. д.) в интересах нескольких гигантских компаний, которые, проявляя верх лицемерия, выдают их за бесплатные, монетизируя при этом то, что до тех пор было бесплатным по своей сути – прямое устное и письменное общение, а также физическое общение между людьми. Как сказал бы Маркс, уловки капитала безграничны!
Четвертая промышленная революция (или Индустрия 4.0) – это также Руссо 4.0. Знаменитая фраза из его «Рассуждений о происхождении неравенства между людьми»: «Первый, кто, огородив кусок земли, выдумал назвать его своим и нашел таких простаков, которые ему поверили, был истинным основателем гражданского общества», – уже звучит так: «Первый, кто, поместив воду в бутылку, воздух в капсулу и слова, изображения и звуки в смартфон, осмелится назвать их своими, станет настоящим основателем глобального общества»…
Пора Европейскому союзу оставить стандартную идеологию позади и вернуть политику на ее законное место, устранив коренные причины социальных волнений: реструктурировать или частично списать долг государств и домохозяйств с чрезмерной задолженностью, установить систему налогообложения гигантов Кремниевой долины (Google, Amazon, Facebook, Apple, Microsoft) и транснациональных корпораций, а также финансовых операций (налог Тобина), ввести налогообложение любых денежных потоков, которое могло бы заменить НДС, и отменить привилегии, предоставленные крупным состояниям.
Глава 6. Американская опека, изоляция России и гегемония германии
Это еще не проигрыш, но поразительно, что три недели спустя после Брексита ни один государственный деятель Европы еще не сформулировал, каким представляется будущее Европы. Это континент, который выстроил международную жизнь. И никто не выступил со своим видением, как Черчилль. Они говорят о тактике, в то время как они в процессе отказа от сути того, за что боролись и что представляли на протяжении всей истории.
Не может быть политической личности Европы, если у Европы нет личности с точки зрения ее обороны, которая всегда была основой политики… НАТО – не европейская оборона. Это оборона Европы американцами.
Мы видели, как стратегия интеграции через экономику и стандарты, осуществленная в ущерб политике, привела к будущим потенциально взрывоопасным противоречиям и внутренней напряженности в Европе. Теперь рассмотрим дисбалансы в области геополитики, которые влияют на ее судьбу.
Постоянно уклоняясь от решения вопроса своего суверенитета и независимости, Европа действительно замкнулась в доктрине кабалы, которая не позволяет ей в полной мере играть свою роль на мировой арене. Она упустила прекрасную возможность, когда в 1991 году распался Советский Союз. Европа, как ожидается, будет выполнять умиротворяющую, гуманистическую, экологическую, балансирующую миссию или даже станет третейским судьей в конфликте США с Китаем и Россией. Отказываясь от своей независимости и отказываясь от своего суверенитета, в перспективе она рискует исчезнуть как колыбель самостоятельной цивилизации, подобно тому, как Древняя Греция была поглощена Римской империей или Священная империя (германской нации) была распущена Наполеоном.
Весной 1945 года, сразу после капитуляции Германии, пути дальнейшего развития Европы были широко открыты. Ялтинская конференция, состоявшаяся в феврале, наметила послевоенные контуры Европы без серьезных разногласий в лагере союзников. Но больной президент Рузвельт скончался, его заменил Гарри Трумэн, значительно более враждебно относившийся к коммунизму. Это быстро и радикально изменило ситуацию. На Потсдамской конференции в июле тон был менее примирительным. Соединенные Штаты проинформировали Сталина, что они только что испытали атомную бомбу, которую собирались использовать против Японии несколько дней спустя. Таким образом, баланс сил был значительно изменен в их пользу, что усилило опасения Сталина.
Многие историки считают этот новый научный и военный поворот подлинным началом холодной войны. Генерал Макартур воспользовался стратегическим превосходством, достигнутым после бомбежки Хиросимы и Нагасаки, чтобы добиться немедленной капитуляции Японии и избежать ее совместной с Советским Союзом оккупации, как было предусмотрено в Потсдаме.
Сталин, который и так был настроен скептически, ожесточился. Он не забыл о войнах, развязанных Британской империей и Францией против России в XIX веке, о Крымской войне, поддержке, оказанной кавказским повстанцам, о «Большой игре» Великобритании в Центральной Азии и, разумеется, о том, что британские, французские и американские войска были направлены на борьбу с большевизмом в 1919–1920 гг. Он чувствовал себя тем более обманутым, что Советский Союз потерял 26 миллионов человек на полях сражений и подвергся серьезным разрушениям. Решимость американцев восстановить Германию, не вынуждая ее выплачивать значительные репарации, вконец его расстроила.
Однако на европейском континенте все было открыто для дискуссий. Были две противоположные тенденции. Одна – после опустошительных мировых войн и при стремлении к миру – призывала к объединенной мирной Европе, вдохновляясь идеями, которые с 1920-х годов проповедовали Рихард Куденхове-Калерги и Аристид Бриан, а также принципами, определенными французским Сопротивлением.
Эта демонстрация доброй воли в 1947 и в 1948 году воплотилась в Дюнкеркском пакте и Брюссельском договоре, цель которых заключалась прежде всего в том, чтобы наложить ограничения на Германию; они не были открыто направлены против Советского Союза. Подписанный Францией, Соединенным Королевством и странами Бенилюкса Брюссельский договор предусматривал военное, экономическое, социальное и культурное сотрудничество пяти стран под эгидой общей оборонной организации под командованием фельдмаршала Монтгомери при содействии генерала Латра де Тассиньи.
В том же году Гаагская конференция, созванная федералистскими европейскими движениями под почетным председательством Уинстона Черчилля, собрала 750 делегатов и заложила основы европейской конфедерации. На Конференции было принято «Послание к европейцам», составленное и зачитанное швейцарским федералистом Дени де Ружмоном: «Вместе <…> мы можем завтра построить величайшее политическое формирование и величайший экономический блок нашего времени. Никогда еще история мира не знала такого мощного собрания свободных людей. Никогда еще война, страх и нищета не сдерживались таким грозным противником»[64]64
Denis de Rougemont, «Послание к европейцам», The Hague, 10 May 1948 (www.cvce.eu.).
[Закрыть] Ружмон призывал, в частности, отменить ограничения на перемещение товаров, конвертируемость валюты, программирование ресурсов, мобильность рабочей силы, координацию экономической политики и обеспечить полную занятость. Он также отстаивал создание Европейской ассамблеи, избираемой всеобщим голосованием, и объединенную Европу, открытую для Германии; выступал за принятие Хартии, гарантирующей основные права, учреждение Верховного суда и Европейского центра по делам детей, молодежи и культуры.
Но уже в конце 1945 года климат начал меняться, принимая воинственный оборот, весьма поощряемый Соединенными Штатами. В начале 1946 г. Джордж Кеннан, занимавший в то время пост заместителя главы посольства США в Москве, отправил в Вашингтон «длинную телеграмму», в которой сообщал о постоянном чувстве надвигающейся угрозы СССР, а также о ее опасной коминтерновской экспансионистской идеологии. И предложил решительно применить к Советскому Союзу силы противодействия. В начале 1947 года Гарри Трумэн принял это сообщение за основу для начала политики сдерживания, направленной на обуздание Советского Союза. А Кеннан официально представил ее в хорошо известной статье, опубликованной в журнале Foreign Affairs[65]65
Mr. X [George F. Kennan], “The Sources of Soviet Conflict” («Истоки советского поведения»), Foreign Affairs, 25, № 4, 1947, pp. 566–582.
[Закрыть]. Позже он вернулся к своему умозаключению: «Мои взгляды на политику сдерживания были искажены теми, кто воспринял и проводил ее только как военную концепцию: я считаю, что именно это и привело нас к 40 годам бесполезного и страшно дорогостоящего процесса, в который превратилась холодная война», – признался он незадолго до своей кончины в 2005 г. Он был против войны в Косове и расширения НАТО на восток после 1991 года, назвав его «стратегическим промахом потенциально эпических масштабов»[66]66
Robert Skidelski, “Kennan’s revenge: remembering the reasons for the Cold War” (Роберт Скидельский, «Реванш Кеннана: вспоминая причины холодной войны»), The Guardian, 23 апреля 2014 г. (amp.theguardian.com).
[Закрыть].
Перед этим, 5 мая 1946 года, Черчилль выступил в Соединенных Штатах со своей великой речью, в которой впервые предупредил о «железном занавесе, опустившемся на Восточную Европу». Так началась холодная война – термин, введенный Джорджем Оруэллом в конце 1945 года и популяризированный после 1947 года Бернардом Барухом, советником президента Трумэна, и журналистом Уолтером Липпманом.
Сталин не замедлил отплатить той же монетой. Коалиционные правительства Восточной Европы были быстро заменены жесткими коммунистическими режимами. В мае 1948 года в результате «пражского переворота» в Чехословакии была установлена коммунистическая власть. В том же году Советский Союз отказался от плана экономического восстановления Европы, предложенного генералом Джорджем Маршаллом – американским госсекретарем, а позднее министром обороны США, – который западноевропейцы приняли в Париже в сентябре 1947 года.
Кроме того, в 1948 году Советский Союз объявил о блокаде Берлина в ответ на маневры Запада по восстановлению в своей оккупационной зоне нового немецкого государства, обеспеченного новой валютой – дойчмаркой. В следующем году, 4 апреля 1949 года, была основана Организация Североатлантического договора (НАТО), заменившая Брюссельский договор, который так и не был применен, несмотря на его инновационную концепцию. Год спустя началась война в Корее, при этом набирала обороты война в Индокитае, которую Франция вела с войсками Хо Ши Мина.
В этом контексте обострения напряженности, когда жесткие действия Сталина соперничали с антикоммунистической истерией и зарождением маккартизма в Соединенных Штатах, Роберт Шуман, по предложению Жана Монне, представил свой проект создания Европейского объединения угля и стали. Проект тут же получил военную значимость. По инициативе премьер-министра Рене Плевена Франция предложила создать «для общей обороны европейскую армию при политических институтах объединенной Европы, под руководством министра обороны Европы, под эгидой Европейской ассамблеи, с общим военным бюджетом и участием германской армии в случае чрезвычайных обстоятельств».
Но, как вынужден был признать автор проекта, тот фактически зависел от Соединенных Штатов: «Эта европейская армия будет подчиняться высшему командованию атлантических сил в Европе». План Плевена был изменен в интересах организации, получившей обманчивое название Европейское оборонительное сообщества (ЕОС), с Жаном Монне у руля, и был одобрен в 1952 году. Концепция была подправлена, но суть осталась прежней. Комиссариату ЕОС вменялась не разработка общей оборонной политики, а организация наднациональной военной администрации, подчиненной НАТО, а значит, Вашингтону. Таким образом, именно командующий силами НАТО должен был принимать решения по закупке вооружения, необходимого для стратегии, определяемой альянсом, что означало подчинение приказам из Соединенных Штатов и закупку американского оружия. А это, в свою очередь, означало, что французская военная промышленность, единственная крупная на континенте, ставилась под контроль США.
Против договора по ЕОС активно выступали левое крыло и голлисты, а после того, как в августе 1954 года его отвергло Национальное собрание Франции, он был отклонен. Кампания по продвижению договора вызвала жаркие дебаты, а также привела к усилению давления со стороны США, при этом госсекретарь Джон Фостер Даллес намекал на угрозу «мучительной переоценки» американской помощи в случае отказа от него.
Прошел слух, что некоторые статьи договора были составлены непосредственно американскими дипломатами, в связи с чем генерал де Голль отметил, что в отношении Франции договор препоручал «главнокомандующему Атлантического альянса практически дискреционные права – такие, что в любом случае в любое время, в любой стране ни одно правительство никогда не уступило бы ни одному из своих генералов».
Провал как ЕОС, так и последующего Западноевропейского союза, показал, что западноевропейские государства были не в состоянии представить себе систему обороны без Соединенных Штатов. Один из главных соратников Монне, Робер Маржолен, позже признавал в своих мемуарах: «Неспособность Европы к объединению является результатом решения, безоговорочно принятого европейцами в конце Второй мировой войны и заключавшегося в том, чтобы предоставить свою оборону американцам»[67]67
Robert Marjolin, Le Travail d’une vie. Mémoires 1911–1986, Paris, Robert Laffont, 1986. (На английском: Architect of European Unity: Memoirs 1911–1986, перевод W. Hall, Weidenfeld & Nicolson, 1989).
[Закрыть].
Мы вспомнили, как разворачивались события, которые привели к сорока годам холодной войны (о чем Джордж Кеннан, впрочем, глубоко сожалел), чтобы показать, насколько тесно военный вопрос был связан с первой стадией строительства Европы. В действительности он предопределял ее до такой степени, что экономическая и политическая Европа, казалось, ему подчинялась. Те, кто создавал проекты военного альянса в тесном сотрудничестве с Соединенными Штатами, были теми же, кто разрабатывал проекты экономической и правовой интеграции.
Эта готовность передать Соединенным Штатам обеспечение обороны и восстановление экономики Европы сильно повлияла на концепцию современной Европы. Априори и речи не могло быть о том, чтобы оттолкнуть Соединенные Штаты или не доверять им: они безусловно были необходимым союзником, и принцип этого союза не оспаривался ни генералом де Голлем, ни министром обороны Жюлем Моком, который представлял социалистов сторонников суверенитета того времени. Факт остается фактом: этот альянс зиждился на зависимости, а не на равенстве, и потому исключал европейский суверенитет.
Отныне оборона Европы была возложена на НАТО, которое с течением десятилетий становилось все более мощным. Поэтому неслучайно прием в НАТО – как хронологически, так и иерархически – всегда предшествовал приему государств кандидатов в Европейское сообщество. И неслучайно оба ведомства – военное и экономическое – разместили свои штаб-квартиры в Брюсселе, всего в нескольких километрах друг от друга[68]68
Штаб-квартира НАТО переехала из Парижа в Брюссель из-за позиции генерала де Голля, вернувшегося к власти в 1958 г.
[Закрыть].
В американском сознании военное подчинение Европы было неотделимо от ее обращения в официальную экономическую религию США – либеральный капитализм. Цель плана Маршалла и заключалась в том, чтобы во всем блеске представить советскому коммунизму американский экономический успех, одновременно обеспечивая американской экономике доступ в Европу. Капитал, необходимый для восстановления, сначала должен был быть использован для закупки американских товаров.
Процветающая в 1945 году американская промышленность вышла из войны значительно укрепившейся, совершенно невредимой и работала на полную мощность. В худшем случае она боялась закрытия границ, что не позволило бы ей экспортировать свою продукцию, отсюда готовность Соединенных Штатов контролировать экономическое возрождение Европы и противодействовать малейшему возврату к протекционизму.
Точно так же, соглашаясь в этом с Советами, американцы решительно выступали за быструю деколонизацию, которая давала им двойное преимущество: выводила их на передовые позиции и позволяла продукции американского производства получить свободный доступ к колониальным рынкам, ранее контролируемым европейскими метрополиями. Интересно, что за полтора столетия до этого Талейран уже предупреждал об опасности. Укрывшись в Соединенных Штатах в конце XVIII века от преследования в Европе, он отмечал задолго до Токвиля:
«…что касается Америки, то Европа должна всегда держать глаза открытыми и никогда не давать ни малейшего повода для взаимных обвинений или возмездия…
Америка расширяется с каждым днем. Она вырастет в колоссальную державу, и неизбежно наступит время, когда последние открытия в области коммуникаций поставят ее лицом к лицу с Европой, и она захочет высказываться и заниматься нашим делами. Следовательно, правительства Старого Света должны проявлять политическое благоразумие и сохранять бдительность, чтобы избежать малейшего предлога для любого подобного вмешательства. В тот день, когда Америка ступит в Европу, мир и безопасность надолго окажутся под запретом»[69]69
Michel Poniatowski, Talleyrand aux États-Unis, 1794–1796 («Талейран в Соединенных Штатах 1794–1796»), Paris, Librairie académique Perrin, 1976, p. 493.
[Закрыть].
Де Голль и наиболее проницательные наблюдатели европейского строительства указывали на риск доверять оборону Европы слишком могущественному другу. Эта тема надолго стала объектом исследований и критики. Например, левый журналист Клод Бурде, в прошлом изгнанник и основатель журнала France Observateur (предшественник известного французского информационного журнала L’Obs), уже в 1977 году обозначил «обманутую» Европу (L’Europe truquée) как «супергосударство, замкнутое само на себе, подчиненное Федеративной Германии и неразрывно связанное с американскими интересами».
«Каждый шаг к тому, чтобы кристаллизировать его в наднациональную систему, будет лишь снабжать западногерманских и американских лидеров и господствующие классы оружием, необходимым для саботажа возможного левого эксперимента. Европейская интеграция, Атлантический альянс, французская ядерная оборона – за этими тремя мифами стоят могущественные интересы, которые представляют угрозу для народного движения и социальных прав», – считал он… С тех пор прошло сорок лет, и в этом он был абсолютно прав[70]70
Claude Bourdet, L’Europe truquée. Supranationalité, Pacte atlantique, force de frappe («Обманутая Европа. Наднациональность, Атлантический альянс, власть»), Paris, Seghers, 1977.
[Закрыть].
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
