Текст книги "Растерянный континент. В защиту демократии и независимости Европы"

Европейскому континенту предстояло пережить аналогичный процесс эволюции. После падения Римской империи в 476 году Европа столкнулась с необходимостью переварить и ассимилировать варварские народы. Как только римское единство вышло из игры, Европе пришлось перестраиваться на местах и иметь дело с князьями, ревниво относившимися к власти друг друга. Христианство было установлено как общая религия, а латынь, несмотря на соперничество с местными диалектами, распространилась в культуре, дипломатии, управлении, философии и в религиозной практике.

Не будем рассматривать всю интеллектуальную и политическую историю Европы. От «Города Бога» Святого Августина до «Утопии» Томаса Мора, от Макиавелли и Балтасара Грасиана до Монтескьё и Руссо, от Гоббса, Бодена и Канта до Гегеля и Маркса, – мыслителям и философам, стоявшим у истоков государства и современных политических институтов Европы, нет числа.

И все-таки можно признать, что развитие Европы было аналогично греческому, поскольку она прошла путь от религиозно вдохновленных (Святой Августин, Абеляр, Святой Фома Аквинский) политических представлений к светской, мирской и рациональной концепции политики. Этот постепенный переход от религии к разуму, от мифа к критическому мышлению, от папы к императору, от церкви к государству и от священника к чиновникам, избранным народным голосованием, – тот же самый процесс и в Европе, и в Греции.

Аналогичным образом на экономическом уровне европейская экономика, которая с V века была чисто аграрной и континентальной, медленно развивалась вокруг портов и благодаря торговле. На юге была Италия с Сицилией, Генуей, Венецией, Амальфи или Рагузой, на севере первые шаги сделал Ганзейский союз, затем последовали Испания, Португалия и Франция, пока всех не вытеснила Англия, ставшая новыми атлантическими Афинами.

Как и европейские государства 2000 лет спустя, греческие города-государства постоянно находились в состоянии войны, хотя их сдерживали мирные переговоры, перемирия на время Олимпийских игр, религиозные праздники и запреты, сельскохозяйственные обязательства и кодексы поведения, которые пресекали систематические массовые убийства. При возникновении серьезной угрозы послы или делегаты из амфиктионий – подобным той, что была при Дельфийском храме – встречались для поиска общих решений.

На рубеже 500-х годов до нашей эры внешняя угроза для Греции стала более очевидной. Ее экспансия столкнулась с экспансией Персидской империи в Малой Азии (Турция), которая взяла греческие колонии и крупные города Ионического побережья под свою опеку. Подстегиваемые Афинами, греки возглавили первую экспедицию для поддержки жителей Милета, восставших против Персии. Дарий ответил, переправившись через Эгейское море в Аттику, но был отброшен назад при Марафоне и не смог взять Афины (490 г. до н. э.). Десять лет спустя Ксеркс, решив отплатить за обиду, высадил многочисленное (Геродот упоминает о миллионе) войско во Фракии. Ему удалось захватить Афины и Аттику, несмотря на жертву Леонида в Фермопильском ущелье. В итоге мидяне потерпели полное поражение. На море греческому военачальнику Фемистоклу удалось заманить персидский флот в ловушку, расставленную в проливе у Саламина, на суше спартанцы разбили персидскую армию в битве при Платеях. Мидийские войны закончились убедительной победой греков.

Не нужно долгих объяснений, чтобы провести параллель с историей Европы. После потрясений, последовавших за падением Рима, Европа постепенно возрождалась: Каролинги одержали победу над арабскими захватчиками, Карл Великий попытался воссоздать империю, «варваров» обращали в христианство, усиливалась римско-католическая церковь, возобновился демографический рост. Затем начались первые крестовые походы на Ближний Восток. Строительство соборов привело к расцвету романского и готического искусства, предваряя художественную и интеллектуальную отвагу Ренессанса. Наконец океаны были пересечены, и после великих открытий, ставших возможными благодаря прогрессу в навигации, возникли мощные имперские колонии. За семь столетий, подобно Греции в 1000–500 гг. до н. э., неприметная и незначительная Европа вышла на мировую арену.

Медленное развитие событий в обоих случаях привело к схожим последствиям. Завоевание новых территорий и внезапный приток богатств несли одинаковые преимущества, но и те же беды. Для Греции победа над мидянами открыла рынки Востока и утвердила Афины в качестве доминирующей державы над освобожденными городами Ионии. Как и следовало ожидать, Афины не замедлили воспользоваться и злоупотребить своим положением.

Простые афиняне, из которых на флоте формировался основной состав матросов, потребовали свою долю нового богатства – как экономическую, так и политическую. С приходом демократии развязались языки и взлетели амбиции. В соперничестве с властью гораздо более консервативных богатых землевладельцев народ вскоре проявил себя как самый верный сторонник афинского империализма – как бы то ни было.

Во времена Перикла (450–430 гг. до н. э.) Афины стали центром литературы, философии и искусства всей Греции. Благодаря Эсхилу, Еврипиду, Софоклу, Геродоту, Сократу, Платону, Фукидиду, Ксенофонту, Фидию и великим архитекторам имя города прославилось в веках. Но у этой медали была и мрачная сторона. В 454 году до н. э. Афины решили перенести сокровища Делийской лиги (наследие Мидийской войны, которое принадлежало победившим городам в целом) обратно на Акрополь. Двадцать с небольшим лет спустя, в 436 году до н. э., Перикл опустошил государственную казну исключительно в интересах афинян для финансирования строительства Парфенона. Афинская республика превратилась в авторитарную империю, которая одновременно раздражала и пугала другие греческие города, особенно Спарту и Коринф. Одно катастрофическое решение за другим привело к гражданской войне, ставшей самоубийственной. По вызвавшим ее причинам, развитию и последствиям она напоминает две мировые войны, опустошившие Европу в XX веке. Цитируя Тибоде: «Когда один из этих полуостровов будет вовлечен в общую войну, в войну не на жизнь, а на смерть, то произойдет это по вопросу гегемонии, возникшему из еще более общего вопроса господства на морях». Эта фатальная последовательность сложилась в 432 году до н. э., когда Спарта и Коринф, возмущенные гегемонистским давлением Афин, объявили им войну. Та же логика будет запущена и в 1914 году.

Фукидид высказывается предельно ясно: «Я считаю, что истинным и наименее признанным поводом был рост могущества афинян и страх, который они внушали лакедемонянам, вынуждая их таким образом вступить в войну». Что касается Тибоде, то он сказал: «Война неизбежна, потому что неизбежен постоянный рост величайшей морской державы, потому что недоверие к этому росту и препятствия, установленные величайшим военным государством в то время, которое оно считало наиболее благоприятным, неизбежны. Мы затрагиваем “Элементы истории” Евклида»[23]23
  Albert Thibaudet “La Campagne avec Thucydide”, («О Фукидиде»), Histoire de la guerre du Péloponnèse, Paris, Robert Laffont, coll. “Bouquins”, 1990. p. 38.


[Закрыть].

События 432 года до нашей эры и 1914 года нашей эры имели одни и те же глубинные и косвенные причины. В обоих случаях континентальные державы напали первыми: Спарта выступила против Афин в первом случае, Россия против Австро-Венгрии, а Германия против Франции и Великобритании – во втором. Россия отказалась признать продвижение Австрии на Балканах (аннексия Боснии) и ультиматум, предъявленный Сербии. Германия была возмущена господством Англии на морях и ее неограниченными колониальными притязаниями, в то время как Великобритания была крайне встревожена развитием германского флота, который представлял прямую угрозу ее гегемонии на море. Как и в Древней Греции, игра союзов сделала все остальное.

Две гражданские войны вспыхнули по незначительным, второстепенным причинам: Пелопоннесская – из-за изменений союзнических отношений далекой коринфской колонии Корфу, Первая мировая – из-за убийства австрийского кронпринца в малоизвестной провинции Босния. В обоих случаях вопрос, кто несет ответственность за начало военных действий, обманчив, поскольку любая из сторон могла сделать первый шаг. Для Коринфа смириться с потерей Корфу, переметнувшегося на сторону Афин, значило то же, что для Франции – согласиться отдать Эльзас-Лотарингию Германии, или для России – позволить Австро-Венгрии поглотить союзническую Сербию, или для Англии – разрешить Вильгельму II построить флот, который был бы больше, чем ее собственный.

У обеих войн были одни и те же причины, та же разрушительная игра альянсов и те же катастрофические последствия для воюющих сторон и судеб их полуостровов.

В обоих случаях конфликт продолжался около тридцати лет: с 432-го по 404 год до н. э. – Пелопоннесская война, с 1914-го по 1945 год – две мировые войны с передышками на перемирие. Несостоятельный Никиев мир продлился всего восемь лет, катастрофический Версальский договор – двадцать лет.

Фукидид, как и наблюдатели Первой мировой войны, сразу понял, что договоры, завершившие первую фазу конфликта, были слишком ненадежны для того, чтобы установился мир. Хотя Пакт 421 года предусматривал пятидесятилетнее примирение и возвращение к прежнему статусу-кво для всех греческих воюющих сторон, он оставлял слишком много обид и нерешенных проблем, как и Версальский договор 1919 года.

Теперь, задним числом, две мировые войны действительно следует рассматривать как одну единую войну. Разделив ее на два разных события, современные историки скрыли их глубокую преемственность. Две фазы конфликта, расколовшего XX век, естественным образом составляют единое целое. Первая фаза привела прямо ко второй с ее разрушительными последствиями для Европы: холодной войне и разделу континента между двумя противоборствующими гегемониями – Соединенными Штатами и Советским Союзом.

С моральной точки зрения, обе войны, и Великая греческая, и Великая европейская, спровоцировали массовые убийства и позволили совершать безобразия, которые вызвали всеобщее безверие и шок. В обоих конфликтах воюющие стороны были принуждены предать ценности цивилизации.

Народ, которым так долго управляли больше надменностью, чем мудростью, и который вследствие этого находит любой повод, чтобы отомстить, совершает все бесчинства, какие только можно ожидать, все злоупотребления, вызванные желанием быстро избавиться от долгих лет лишений путем захвата чужой собственности, и все жестокости, все варварства, присущие людям, которые безжалостно преследуют своих соперников не для того, чтобы удовлетворить свои амбиции, а скорее потому, что им движет слепое чувство равноправия – такой вывод делает Фукидид в своей книге “Пелопонесская война”.

Описанная Фукидидом резня на Корфу в полной мере соотносится с мерзостями окопной войны, жестокостью большевистской революции и тем более с ужасающими зверствами, совершенными нацистами по отношению к евреям, славянам и цыганам.

Более того, развязывание обеих войн следовало одной и той же логике. В обоих случаях это были тотальные войны, мобилизовавшие все людские, экономические и технические ресурсы сражающихся сторон и проходили на глобальном поле боя (в масштабах античного мира), практически перешагнув исходные границы воюющих государств: колоний (Сицилия, Италия, Далмация, Иония и Босфор в V веке до н. э., а в XX веке – Африка, Ближний Восток, Индия и Австралия) и великих соседних держав (царства Малой Азии, Персидская империя, Египет, Карфаген и этруски; Соединенные Штаты, Япония, Китай, Латинская Америка). Все должны были внести свой вклад, либо предоставив ресурсы, либо как союзники и партнеры.

Что касается военных действий, то обе войны распространились на беспрецедентные территории и продолжались чрезвычайно долго как на суше, так и на море. Оба лагеря мобилизовали сухопутные и морские силы: континентальная Спарта была союзницей Коринфа, второй морской державы Греции, в то время как Афины опирались на Аргос – сухопутную мощь Пелопоннеса, и другие греческие провинции в глубине страны.

Во время Великой мировой войны континентальная Россия была союзницей полуконтинентальной Франции и морских американской и английской империй, противостоявших коалиции очень континентальной Германии, Австро-Венгрии и Турции, которая с 1939 по 1945 год опиралась на японскую военно-морскую империю. В обоих конфликтах были исчерпаны все возможные средства ведения боевых действий как со стороны победителей, так и побежденных: полномасштабная война, тотальная война, неожиданные поражения и победы, впечатляющие развороты, война на истощение и бесконечные осады, маневренная и окопная война, а также беспрецедентная массовая гибель невинных гражданских лиц (Хиросима, Нагасаки и бомбардировки Дрездена союзниками). И в обоих случаях в основном третьи стороны, державшиеся сначала вне игры и появившиеся позднее, получили прибыль: Фивы и Македония в первом случае, Соединенные Штаты и Советский Союз – во втором.

Через двадцать лет после победы над Афинами победоносная Спарта была завоевана фиванским полководцем Эпаминондом. Немного позже наступит очередь всей Греции быть завоеванной и подчиниться неотесанным (хоть и учившимся у Аристотеля) грекам – Филиппу Македонскому и Александру Великому. По примеру Македонии Соединенные Штаты, которые воспользовались первой фазой обоих эпизодов Великой мировой войны для получения прибыли за счет Европы, очень быстро навязали свое господство всем воюющим странам, неважно, друзья они или враги. Советский Союз как второй победитель сделал то же самое в той части мира, что была закреплена за ним в Ялте, по крайней мере до своего распада в 1991 году. Государства, ответственные за военные действия, были истощены, и это способствовало тому, что с последующим доминированием всплыли именно периферийные державы конфликта: Македония в одном случае, Соединенные Штаты и Советский Союз – в другом.

Единственная разница между этими двумя конфликтами в том, как они закончились. Пелопоннесская война закончилась победой Спарты, наземной державы, в то время как Великая мировая война окончилась триумфом англосаксонской морской державы. Но и здесь видимость обманчива. Нельзя забывать, что Спарта смогла проявить себя только после того, как решила вступить в морскую войну. Пока Спарта ограничивалась копьями и щитами своих гоплитов, она оставалась бессильной перед Афинами. Только направив своих самых блестящих генералов – Брасида в безумную экспедицию к границам Фракии, с одной стороны, и Гилиппа с его триремами, с другой, – на помощь осажденным афинянами Сиракузам, другими словами, только начав маневренную войну на суше и на море, Спарта смогла разгромить афинскую армию и флот.

В Европе также утверждалось, что как в 1918, так и в 1945 году война закончилась с победой морских держав. Но это пристрастная версия западных победителей, которая не соответствует военной реальности. Летом 1914 года без военных действий России и сотен тысяч ее погибших на восточно-европейском континентальном фронте Франция была бы завоевана в момент ее вступления в войну в августе-сентябре 1914 года.

Что касается фазы 1939–1945 гг., то нацистская Германия была частью альянса морских держав, включая Италию и Японию, при этом окончательная победа союзников была достигнута только потому, что Советы принесли в жертву 26 миллионов своих солдат (американцы потеряли полмиллиона человек на европейском и азиатском фронтах вместе взятых).

Великая мировая война в Европе была выиграна в Сталинграде и Курске в 1943 году в гораздо большей степени, чем вследствие англосаксонской высадки на Сицилии и в Нормандии. Мы видим, что в Европе сухопутные и морские державы также играли равные роли и что ни одну из сил нельзя считать единственно решающей в одержанной победе.

Подробный рассказ Фукидида об одном из самых известных эпизодов Пелопоннесской войны, диалога между Афинами и Мелосом, показывает, как эта фатальная спираль событий приводит к нравственному самоубийству цивилизации. На определенном этапе войны в 416 г. до н. э. эскадра из 3000 афинян высадилась на небольшом острове Мелос – в бывшей спартанской колонии, сохранявшей нейтралитет во время конфликта. Переговоры велись между захватчиками и осажденными. Первые объяснили вторым, что для того, чтобы сохранить свое имущество и жизнь, им лучше сдаться и что в обмен на выплату дани их оставят в покое.

Мелосцы заявили о своем нейтралитете и о том, что они ни в коей мере не представляют угрозы для Афин. Они настаивали на том, что отказ от независимости и свободы стал бы для них бесчестьем. Они упорствовали в том, что ставят свои ценности выше своих интересов и даже жизни. Убежденные в своей правоте афиняне уточнили, что ничего не имеют против лично мелосцев, но их имперское господство под угрозой. И они не в том положении, чтобы принять дружбу мелосцев. По словам Фукидида, они ответили так: «Ваша враждебность менее вредна для нас, чем ваша дружба, потому что в глазах мира последняя делает нас слабыми, в то время как ваша ненависть является доказательством нашей силы». Для Афин было совершенно невозможно позволить существовать маленькому независимому острову, который, похоже, насмехается над ними на глазах у всех подданных и подает негодный пример. Афинские представители заявили мелосцам, что если вы останетесь независимыми, будет казаться, что мы боимся напасть на вас из-за вашей силы. Поэтому нам будет вдвойне выгодно властвовать над вами: наша власть будет еще больше, как и уважение наших подданных, потому как мы докажем свою силу и таким образом укрепим нашу безопасность. Это завоевание тем более необходимо, что вы – островитяне, а мы – хозяева моря. Ваша независимость поэтому неприемлема…

Такова суть рассуждений афинян, которые продолжили атаку, сломили сопротивление мелосцев, уничтожили население и разрушили город до основания. Они действительно одержали убедительную победу, но такую, что ославила греков того времени и привела Афины к поражению в нравственной битве.

Данный эпизод характерен для моральной ловушки, в которую попадают империалистические державы, особенно когда утверждают, что ведут борьбу за свободу и права человека. Это можно отнести ко многим вторжениям, имевшим место в современной истории империализма: франко-британской экспедиции против Китая в 1905 году, карательной операции французов в Сетифе (Сетифская резня) и на Мадагаскаре в 1945 и 1947 годах, американскому вторжению на Гренаду в 1983 году и европейским бомбардировкам Ливии в 2011 году, после блокады Кубы и свержения Саддама Хусейна в 2003 году.

С окончанием войны и восстановлением мира Греция и Европа продолжили путь в аналогичных направлениях. Вектор развития Греции после Пелопоннесской войны и траектория Европы после Великой войны шли параллельно друг другу.

Вследствие нанесенного социального и морального ущерба Пелопоннесская и Вторая мировая войны сокрушили глубоко укоренившиеся, давшие начало цивилизациям истоки. В обоих случаях человеческие потери были колоссальными как для победителей, так и для побежденных. Спарта, институты которой старались сдерживать ее демографический рост, так и не оправилась от обескровления своей военной аристократии, которая была краеугольным камнем всего ее социального устройства. Афины, лишившись своих колоний и длинных стен, защищавших порт Пирей от военных вторжений, так и не смогли восстановить свою былую мощь на море.

Участники интеллектуальной и политической жизни не замедлили замкнуться и закоснеть, оставляя возможность олигархическим или авторитарным структурам – тираниям – взять верх над демократическими экспериментами и дерзостью мысли. Греческий импульс угас. С момента зарождения стоицизма и основания движения стоицизма Зеноном в 301 году греческая философия сосредоточилась на утилитаризме, технике личностного развития и поисках индивидуального счастья. Какими бы достойными ни были эпикурейцы и гедонисты, диалектики, наследники софистов и киников, а затем стоиков, последователи Эпиктета и Сенеки, они относятся к категории мудрого искусства жизни, а не философии. Дерево по-прежнему давало манящие плоды, но его корни уже недостаточно глубоко уходили в землю Аттики, чтобы заставить его расти.

Что касается политики, то относительное ослабление Афин и ограниченность Спарты, чьи институты не годились для управления империей, способствовали возникновению новых претендентов. Беотийская лига, сложившаяся вокруг Фив, первой попыталась воспользоваться ситуацией. Благодаря Эпаминонду, который был непревзойденным стратегом, фиванцы взяли Спарту в 371 году. Спарта так и не смогла полностью восстановиться и зачахла.

Афины в свою очередь пытались воспользоваться предоставленной им войной со Спартой возможностью, чтобы восстановить свое имперское влияние. Но и эта попытка оказалась недолговечной. Начиная с 360 года до н. э. Афины однозначно теряли имидж непобедимости. Восстание союзников, поддержанное персидским царем, пресекло империалистические мечты: афиняне проиграли на всех фронтах, поскольку были неспособны предложить надежный долговечный союз. С этого момента «история Греции становится невразумительной», как вынужден был признать умерший в 354 году до н. э. Ксенофонт. Разумеется, история Греции не закончилась, но с независимостью ее городов было покончено. Афины, Спарта, Коринф, Фивы и др. нашли себе нового хозяина в лице царя Македонии, который приобретал все большее влияние на протяжении IV века. Греция больше не принадлежала Греции. Влияние ее культуры оставалось огромным и даже продолжало расширяться, но ее судьба решалась в другом месте, в Македонии, перед тем как перешла к Риму. Начиналась новая эпоха упадка/расцвета, определяемая историками как эллинистическая, которая закончится два столетия спустя присоединением к Риму.

Филипп II Македонский получил образование в Фивах и, зная греческую культуру и язык, мог участвовать в греческих делах. Он завоевал сторонников благодаря умело организованным субсидиям и закрепился сначала в Фессалии и Фракии, а затем, в 338 году, победил фиванцев и афинян при Херонее. Он был убит, не успев осуществить свои планы по завоеванию Персии.

Его сын Александр принял эстафету со всем нам известным успехом. Он начал карьеру с подавления восстания фиванцев и разрушения всего города, за исключением дома поэта Пиндара. Предупреждение было четким: либо Греция подчинится, сохранив свою культуру и признание, либо будет стерта с лица земли. Греция подчинилась. Через дюжину лет, объединив конницу и греческий флот, грозная македонская фаланга завоюет Центральную Азию до самого Инда.

После внезапной смерти Александра в 323 г. преемники Александра договорились разделить империю, которая стала для них слишком большой. Однако не замедлили рассориться. После долгой гражданской войны им все-таки удалось основать три династии – Лагидов в Египте, Селевкидов в Вавилонии и Антигонидов в Македонии, которые просуществовали относительно долго (они исчезнут только с римскими завоеваниями II и I веков до н. э.).

Мечтой Александра было слить греческую и персидскую империи в одну. Он сделал первые шаги в этом направлении, женившись на персидских царевнах, и призывал своих генералов и солдат жениться на женщинах из покоренной аристократии. Он умер слишком рано, чтобы осуществить свою мечту. Но его наследники вполне успешно исполнили его желания, и на этом фундаменте зародилась эллинистическая цивилизация, смесь греческой и восточной культур. Она распространила ценности, философию, искусство, архитектуру, градостроительство, науки, религию и язык греческой цивилизации до границ с Китаем и Индией. Язык койне, сложившийся на основе ионийско-аттического, заменил местные древние диалекты и наряду с арамейским стал основным связующим языком восточного бассейна Средиземного моря от Египта и Сирии до Индии. Он очень долго прослужит основой для влияния греческой цивилизации на этом огромном пространстве и останется в употреблении до конца Византийской империи в 1453 году.