Текст книги "Растерянный континент. В защиту демократии и независимости Европы"

Другой германской проблемой, обременяющей Европу, является демография. Сегодня население Германии составляет почти 83 млн человек, что на 15 млн больше, чем во Франции (68 млн). За много лет коэффициент рождаемости в Германии снизился до 1,4 рождений на одну женщину. Если Испанию, Португалию и Польшу Германия опережает, то она значительно уступает Франции и Ирландии, которые недалеко ушли от естественного коэффициента рождаемости (около 2 в 2010 г. и 1,9 и 1,75 рождений на одну женщину в 2019 г. Естественный коэффициент рождаемости – 2,1). Более того, старение ускоряется, о чем свидетельствует постоянный рост уровня смертности. По данным Всемирной книги фактов ЦРУ[98]98
  Всемирная книга фактов ЦРУ – сборник фактов о странах мира. Составляется и регулярно (примерно раз в неделю) обновляется ЦРУ для нужд Правительства США, считается общественным достоянием и доступен в онлайн-режиме.


[Закрыть] на начало января 2019 года, Германия находится на уровне 12 смертей на 1000 жителей (Швейцария – 8, Франция – 9). Из-за прогрессирующего старения населения и очень низкой рождаемости Германия вынуждена привлекать массу иностранной рабочей силы, в основном из Турции. В Германии работают почти три миллиона турок. Такая благожелательность по отношению к мигрантам мало чем обязана состраданию или гуманитарному порыву, о чем трубили добрые души, когда в 2015 году канцлер Ангела Меркель распахнула двери миллиону беженцев из Сирии и Афганистана. Скорее она соответствует эгоистичному, четко определенному интересу, который к тому же с энтузиазмом восхваляется работодателями. То, что эгоизм одних облегчает судьбу других, не обязательно плохо, однако крайне лицемерно называть это сугубо экономическое решение гуманитарным жестом. Для Германии, которая, по мнению демографов, до 2060 г. может потерять 15 млн жителей, это просто вопрос выживания.

Испания, Португалия и Италия находятся в такой же ситуации. Но их население имеет иную структуру, а экономики этих стран обладают огромными резервами безработных, на которые можно рассчитывать. Таким образом Германия с ее прожорливой экономикой и сокращающимся населением оказывает давление на всю Европу по проблеме приема мигрантов, прикрывая моралью свои экономические потребности. В Западной Европе скрывают дебаты, где НПО и промигрантские партии, постоянно поднимая вопрос морали, ставят его выше опасений народных масс. И все же, оставив в стороне проблему социальной и культурной интеграции, которую создают волны мигрантов, и влияние, которое они оказывают на снижение заработной платы, можно спросить, не склоняют ли они чашу весов экономического дисбаланса Европы еще больше в пользу Германии.

В Болгарии, Румынии и странах Балтии ситуация еще более удручающая. В Болгарии с семимиллионным населением отток двух миллионов жителей способствовал «невероятному демографическому спаду», как отмечает The Economist[99]99
  Jacques Hubert-Rodier, “La Bulgarie menacee d’effondrement demographique,” («Болгарии угрожает демографический крах»), Les Echos, 14 января 2018 г.


[Закрыть]. Румыния, Латвия и Литва наступают ей на пятки, больше всех пострадала Албания. Было бы легко обвинить в этом неэффективное руководство этих стран или популистскую реакцию руководства, но на самом деле проблема глубже.

Третья проблема, которую создает гипертрофия Германии, – это риск заморозить эволюцию Европы. С момента воссоединения Германии центр тяжести Европы сместился на восток. Как мы уже видели, сдвиг усилили присоединение новых стран из Центральной и Восточной Европы, Брексит, а также экономическая экспансия Германии. Европа, которая вращалась вокруг франко-германской оси без серьезных столкновений между севером и югом или востоком и западом, между романской чувствительностью и англосаксонской проницательностью, между Скандинавией и Средиземноморьем, была внезапно перевернута вверх ногами. Ее центр тяжести теперь находится где-то между Германией и Польшей, а Франция, Италия и страны Бенилюкса оттеснены на второй план.

Тем не менее Франция всегда была двигателем Европы, наряду с Италией при Де Гаспери и Альтьеро Спинелли, и странами Бенилюкса при Поле-Анри Спааке и Йохане Виллеме Бейене. Надежды, которые пробудило избрание Эммануэля Макрона, подтверждают ведущую роль Франции в динамике развития Европы. Но тот факт, что европейская геометрия столь радикально изменилась, неизбежно повлияет на будущее Европы. Возможно, это связано с тем, что ни германское, ни европейское общество не стремится к политическим новшествам и проявлению политической отваги. Общая тенденция направлена в сторону консерватизма или даже регресса.

Поэтому необходимо осознать зависимость от Германии и провести мирные общественные дискуссии по поиску политических решений. В противном случае Европа может снова развалиться на части. Кто знает, может, загнанная в угол Германия не поддастся искушению действовать в одиночку, подобно британцам? Если не удастся навязать аналог Брексита или исключить страны, которые отказываются подчиняться ее финансовым диктатам, Германия может ожесточиться. И кто скажет, что произойдет теперь, когда Ангела Меркель ушла с поста канцлера…

Это выравнивание евро-германских отношений тем более важно, что на политическом уровне Германия также выступает рупором подчинения Соединенным Штатам. Мы уже попробовали его на вкус благодаря знаменитой речи президента Джона Кеннеди в Берлине в 1963 году. Его Ich bin ein Berliner![100]100
  «Я – берлинец!» (нем.) – ставшая культовой (и одновременно мемом, связанным с игрой слов «я берлинский пончик») фраза из исторической речи американского президента Джона Кеннеди 26 июня 1963 г. перед Шёнебергской ратушей в тогдашнем Западном Берлине. Таким образом он выражал поддержку западным берлинцам в период постройки ГДР Берлинской стены.


[Закрыть] – не просто риторический прием. Однако еще большую тревогу вызывает разоблачение, которое сделал бывший начальник военной контрразведки ФРГ, генерал Герд-Хельмут Комосса: он утверждал, что с тех пор, как Основной закон Федеративной Республики Германии вступил в силу в 1949 году, все канцлеры Германии были обязаны присягать на верность трем бывшим оккупационным державам 1945 года[101]101
  Gerd-Helmut Komossa, Die deutsche Karte. Das verdeckte Spiel der geheimen Dienste. Ein Amtschef des MAD berichtet, («Немецкая карта. Тайная игра секретных служб»), Graz (Austria), Ares Verlag, 2007. Egon Bahr, “Kanzlerakte. Lebenslüge der Bundesrepublik” («Канцлер-Акт»), Junge Freiheit, 11 октября 2011 г. (https://jungefreiheit.de/wissen/geschichte/2011/lebensluege-der-bundesrepublik/). См. также статью, недавно опубликованную в европеистской газете Süddeutsche Zeitung (https://www.sueddeutsche.de/politik/usa-in-deutschland-freie-fahrt-fuer-spione-1.1819376!amp).


[Закрыть]. Существование этих секретных положений, «Канцлер-Акта», оспаривается. Но его подтвердил Эгон Бар, убежденный социал-демократ и бывший соратник канцлера Вилли Брандта:

«Еженедельнику Die Zeit я рассказал, как только что избранному канцлеру Вилли Брандту дали на подпись три письма для послов западных держав. Своей подписью он должен был подтвердить оговорки, сделанные военными комендантами в разрешительном письме к Основному закону от 12 мая 1949 года. Как обладатели неаннулируемого права победителей, распространяемого на всю Германию, а также на Берлин, они тем самым приостанавливали действие тех статей Основного закона, которые они рассматривали как ограничение своих полномочий. Брандт был возмущен. С одной стороны, поскольку он как бывший мэр Берлина не знал, что эти оговорки означают для города с момента основания Федеративной Республики. С другой стороны, потому что он всегда ссылался на демократические выборы и был убежден, что мандат канцлера выше мандата мэра, действующего по приказам союзников, и что первым его долгом было следовать своей присяге».

Вскользь отметим, что аналогичные положения были приняты для Италии – другой державы, побежденной во Второй мировой войне[102]102
  Bruno Romano, “Geheimvertrag mit USA im Zwielicht Cavalese-Fall beweist Einschränkung der Souveränität” («Секретный договор с США по делу Кавалезе доказывает ограничения суверенитета»), Neues Deutschland, 1999. (https://www.neuesdeutschland.de/artikel/755184.geheimver-trag-mit-usa-im-zwielicht.html.)


[Закрыть].

Приведенное выше свидетельство не позволяет поверить в то, что «Канцлер-Акт» – выдумка ультраправых или российских спецслужб! Можно понять то, что они были составлены в атмосфере подозрительности, царившей после войны, из страха перед военным возрождением Германии и возможной советской агрессией. Однако эти положения так и не были отменены, несмотря на тот факт, что они подразумевают подчинение Германии союзным державам и, в частности, Соединенным Штатам.

Комментируя новый Договор о франко-германской дружбе, подписанный в январе 2019 года президентом Эммануэлем Макроном и канцлером Ангелой Меркель, бывший министр иностранных дел Зигмар Габриэль напомнил, что первый франко-германский договор 1963 года был изменен бундестагом: под давлением Соединенных Штатов была добавлена преамбула, призывающая Францию к сотрудничеству с Америкой и Великобританией, устранив таким образом любую возможность самостоятельной обороны Европы[103]103
  Sigmar Gabriel, “L’amitié franco-allemande ne suffit pas” («Франко-германской дружбы недостаточно»), пер. с нем. Martin Morel, Le Temps, 1 февраля 2019 г.


[Закрыть].

Нам легче понять, почему в этом контексте Германия всегда рассматривалась как ретранслятор американских сил на континенте (при этом на море Великобритания служила США непотопляемым авианосцем) и почему страна всегда оставалась очень тесно связанной с США на военном и геополитическом уровнях, что мы видели на Украине в 2014 году, когда она была одним из зачинщиков санкций против России. Сегодня Германия имеет в Европе настолько большой вес, что угрожает стабильности всей Европы. Когда ее экономика процветает, как это происходит сегодня, другие страны вынуждены принимать выгодные для нее меры. Но если ее экономика по какой-либо причине потерпит неудачу – рост протекционизма, падение экспорта, проблемы с трудовыми ресурсами, – то потянет за собой все остальные страны…

«Скорее европейская Германия, чем германская Европа», – сказал Томас Манн в своей речи в Гамбурге в 1953 году[104]104
  Jean Quatremer, “L’Union n’est plus européenne mais allemande” («Союз больше не европейский, а германский»), in Liberation, 10 September 2018, bruxelles.blogs.liberation.fr.


[Закрыть]. Он не мог предвидеть, что будет и то, и другое: и европейская Германия, и германская Европа. Но что произойдет в будущем, если ничего не делать? Наступит день, когда Германия больше не будет нуждаться в Евросоюзе, потому что поглотит его, как в великую эпоху Священной Римской империи? Или, подобно македонцам, которые после побед Александра обрели уверенность в себе, она вдруг выберется из колеи и соблазнится освобождением от американского ига, рискуя привести Европу к краху? Или настанет время, когда другие европейцы, устав от этой тяжкой гегемонии, восстанут против Германии?

В более широком смысле – как долго продержится подчиненная Европа, у которой нет ни суверенитета, ни самостоятельности в принятии решений, ни определенных границ, которая находится в надуманном конфликте с Россией, принимает толпы ищущих лучшей жизни мигрантов и вынуждена сохранять равновесие на шатких весах, перекошенных гипертрофированной Германией?

Глава 7. Абсурдная форма управления Европой – плохое планирование или злой умысел?

Исторически федерации ковались принуждением со стороны победителя или рождались по согласию народов. Это согласие еще нужно проверить. Конституций никогда не хватало, чтобы вызвать чувства. Они могут разбудить их, но слишком большой скачок вперед чреват внезапным крахом всего предприятия.

Раймон Арон

В двух предыдущих главах мы рассмотрели условия и последствия политических и геополитических проблем Европы. Первые ведут к роковым противоречиям между элитами и народом. Это лишает Европу важнейшего импульса и динамики в достижении политического единства, необходимого для сохранения места Европы на мировой арене, где все более проявляется противоборство американской и китайской «империй». Вторые лишают Европу возможности определять собственные цели, заставляя ее выбирать варианты, которые не соответствуют ее интересам. Более того, они способствуют созданию постоянной нестабильности как внутри ее границ, так и за их пределами, искусственно поддерживая очаги напряженности с ее российскими, арабскими и североафриканскими соседями.

Притом что внутри ее границ царит мир, Европа воюет со своей периферией (вчера это были Балканы, сегодня – Донбасс, Крым и Кавказ; Ближний Восток, Ирак и Афганистан; Ливия и Мали). Это делает ее уязвимой для давления и вмешательства извне, ставя под угрозу ее политическую интеграцию. Европа, подстрекаемая НАТО, скандинавскими странами, государствами Балтии и Польши, при поддержке США энергично размахивает антироссийским пугалом. Однако внешние угрозы недостаточно убедительны (во всяком случае сегодня), чтобы вызвать повышенные опасения за безопасность, на чем они так отчаянно настаивают. Что касается борьбы с терроризмом, то она слишком расплывчата и слишком полна компромиссов, особенно с такими дискредитированными союзниками, как Саудовская Аравия и сирийские исламисты-джихадисты, чтобы получить союзную поддержку европейцев.

Такое положение дел естественно ведет к третьей, институциональной, проблеме. Политическая власть Европы как единого целого – как федеративного государства – была недостающим звеном европейского строительства в основополагающем Римском договоре 1957 г. Ранее, в 20-х годах, о создании подлинно федеративного государства говорилось постоянно. Вопрос поднимался после Второй мировой войны и даже после заключения Римского договора. Но он как Святой Грааль – о нем все постоянно говорят, но никто его не видел. Были предприняты бесчисленные попытки создания или реформирования институтов для устранения этого пробела. Все они провалились. Тонны книг и миллионы слов были написаны и сказаны по этому поводу, но настоящего управления Европой до сих пор не видно. Или, скорее, фантом управления служит маскировкой институциональной слабости, скрывая ее под лаком респектабельности, за туманом органов управления и сотрудничества, которые несомненно по-своему полезны, но ни один из них не может заявить, что претендует на олицетворение исполнительной и законодательной власти, достойной институтов республиканского государства.

Следовательно, мы имеем не государство Европу, а европейские государства, возглавляемые наднациональной институциональной квазимешаниной. Некоторым это приносит облегчение, поскольку эффективное государство пошло бы вразрез с либеральной догмой. Другим это дает повод для гордости, поскольку подчеркивает своеобразие европейской конструкции. А в общественном мнении укрепляется стереотип, что это – настоящий кошмар, поскольку любое федеративное устройство Европы будет и дальше разваливать национальные культуры, политику и традиции. Для определения такого неясного и неведомого государственного устройства в новейшей истории были придуманы самые разные выражения. Говорится о «федерации государств-наций» или о НПО (неопознанный политический объект). Наиболее оптимистичные верят в становление конфедерации или федерации по примеру «теории велосипеда» Жака Делора, согласно которой строительство Европы не может остановиться, чтобы не упасть, и поэтому будет продолжать двигаться вперед, преодолевая последовательные кризисы, вплоть до федеративной точки омега.

Мы считаем, что выбор, сделанный после 1945 года, теряет свою эффективность и ведет Европу в тупик. Очевидно, что велосипед не едет вперед. Он начинает разваливаться на части (Великобритания, возможно, Каталония), а некоторые пассажиры (Вышеградская группа и евроскептики) отказываются крутить педали. Все больше зрителей (США, НАТО, Россия, Китай, южные страны, исламские экстремисты) делают вид, что аплодируют, и в то же время вставляют палки в колеса, чтобы не дать ему двигаться вперед или заставить сменить направление.

Сегодня Европа поражена греческим синдромом. Хотя ее методы интегрирования отличаются от тех, что были приняты в Древней Греции (там больше отдыхали на религиозных праздниках и совместно управляли храмами), взаимодействие в области сложной экономики, культуры, а в некоторых случаях и военного сотрудничества позволило ей достичь очень высокого уровня интеграции. Однако при существующих противоречиях и разногласиях она обречена на постепенное исчезновение, если не сумеет подняться на следующий уровень.

Были разработаны разнообразные теории и методики, чтобы вытащить Европу из этого тупика и расширить ее интеграционные возможности. Бывший министр иностранных дел Франции Юбер Ведрин предложил организовать в Европе новые Генеральные Штаты, восстановив их на новой конституционной основе. Однако процедура, проведенная в 2002–2003 гг., не имела большого успеха на совещании по подготовке проекта конституции для Европы. Неофункционалисты полагаются на эффект отделения зерен от плевел за счет секторального сотрудничества (уголь, сталь, таможенный союз, аграрная политика, валюта, финансы, бюджет и т. д.), которое должно привести к политике федерализации благодаря математическому росту последующего уровня экономической взаимозависимости. Межправительственные деятели более уверены в США как в участнике интеграции, тогда как сторонники «общественного метода» считают, что инициативы должны исходить от наднациональных органов, таких как Европейская комиссия, Европейский парламент и Европейский суд.

Эти теоретические построения скорее описательны, чем обоснованы определенной программой. Они не устраняют основной проблемы, которая является политической, и не предлагают никаких стратегий, чтобы вытащить Европу из колеи. Чтобы понять, почему европейский механизм крутится, как волчок, создавая впечатление бурной деятельности на одном месте, выпускает пар, скрежещет, но не двигается вперед, нужно вспомнить немного истории и напомнить об институциональном состоянии дел.

Начнем с главной организации – Европейского союза[105]105
  http://www.strasbourg-europe.eu/les-grandes-etapes-de-la-construction-europeenne.3375.fr.html


[Закрыть]. Как мы видели, его основы были заложены с принятием Декларации Шумана в 1950 году и созданием ЕОУС в 1952 году. В 1957 году, согласно Римскому договору, были учреждены Евратом[106]106
  Евратом – Европейское сообщество по атомной энергии, международная организация членов Европейского союза.


[Закрыть] и Общий рынок. В начале 1958 года были созданы Европейская комиссия, Совет министров, Парламентская ассамблея (позже известная как Европарламент), Суд Европейских сообществ. В июне 1979 года система была дополнена избранием депутатов Европейского парламента гражданами Европы на прямых всеобщих выборах, тогда как до этого евродепутаты избирались национальными парламентами государств-членов.

В 1986 году Единым европейским актом было предусмотрено открытие единого рынка 1 января 1993 г. Новый акт обязал 12 государств-членов создать Европу без внутренних барьеров к вышеупомянутой дате (самое позднее). Никакие ограничения, ни нормативные, ни фискальные, не должны были отсрочить создание подлинного внутреннего европейского рынка. Было принято около 300 мер по отмене ряда физических, технических и фискальных ограничений, препятствовавших свободному перемещению товаров и людей. 2 февраля 1992 г. Маастрихтский договор придал европейскому строительству новое измерение. Им учреждался Европейский союз, а также расширялись задачи Сообщества, включая область политики.

Тогда Европейский дом покоился на трех опорах. Опора сообществ (включая Европейское сообщество, Европейское объединение угля и стали, Европейское сообщество по атомной энергии) занимается вопросами, которые перешли от суверенитета государств-членов к суверенитету европейских институтов. Общая внешняя политика и политика безопасности (ОВПБ) осуществляет процедуры межправительственного сотрудничества в отношении внешней политики без передачи суверенитета. Опора сотрудничества в области правосудия и внутренних дел также предусматривает процедуры межправительственного сотрудничества в отношении иммиграции, права на убежище и борьбы с организованной преступностью также без передачи суверенитета.

Еще одним нововведением Маастрихтского договора стало создание европейского гражданства. Он предоставил гражданам государств-членов европейское гражданство и соответственно новые права, такие как право свободно жить и путешествовать в странах Европейского союза, право голосовать и выставлять свою кандидатуру на европейских и муниципальных выборах по месту жительства, право на обращение к Европейскому омбудсмену в случае возникновения спора и т. д.

Наконец, предусматривая создание единой валюты, управляемой Европейским Центральным банком к 1 января 1999 г., Маастрихтский договор завершил создание Экономического и валютного союза (ЭВС).

«Маастрихтские критерии», или критерии конвергенции, были определены с целью создания евро и сближения экономической политики государств-членов. Они таковы: дефицит их государственного бюджета не должен превышать 3 % ВВП, а государственный долг – 60 % ВВП. Два критерия были ратифицированы в 1997 г. Амстердамским договором и принятием Пакта стабильности и роста. Пакт обязывал постоянно следить за любым дефицитом бюджета, инфляция не должна превышать более 1,5 % от среднего уровня инфляции трех государств-членов с наилучшими показателями; долгосрочные процентные ставки не должны превышать 2 % от среднего уровня инфляции трех государств-членов с наилучшими показателями; страны должны соблюдать нормальные пределы колебаний их обменных курсов, предусмотренные механизмом обменных курсов EMS.

Европейский союз вступал в новую фазу, и 1993 год стал поворотным пунктом в его расширении, когда в Копенгагене Европейский совет установил критерии, которым должны соответствовать все страны-кандидаты на вступление. «Копенгагенские критерии», как их называют, касались в основном стран Центральной и Восточной Европы, которые стремились к сближению с Европейским сообществом с момента падения Берлинской стены в 1989 г. В целом это три критерия – политический, экономический и критерий присоединения ко всем основополагающим документам и нормативам Сообщества. Политический критерий требует, чтобы государство имело стабильные институты, гарантирующие демократию, верховенство закона, соблюдало права человека и уважало группы меньшинств. Экономический критерий требует иметь жизнеспособную рыночную экономику, способную справиться с конкурентным давлением и европейским внутренним (или единым) рыночным влиянием. Правовая основа сообщества, формировавшаяся последние 60 лет, помогает применять права и обязанности системы сообществ, то есть свод общих законов, прав и обязанностей, принятых и постоянно развивающихся в процессе европейского строительства. Она включает основополагающие Римские договоры в редакции Единого европейского акта, Маастрихтский, Амстердамский и Ниццкий договоры, а также все правила и нормы, принятые Советом Евросоюза, и все постановления Суда Европейских сообществ.

Как только критерии приема были определены, это был уже вопрос не «если», а «когда» произойдет расширение Европейского союза. После заседания Европейского совета в Копенгагене страны Центральной Европы официально представили свои кандидатуры на вступление в Европейский союз с возможностью присоединения к нему одиннадцать лет спустя, 1 мая 2004 года, когда Кипр и Мальта также стали членами Союза.

Кроме того, Шенгенские соглашения вступили в силу в семи государствах-членах: Германии, Бельгии, Испании, Франции, Люксембурге, Нидерландах и Португалии. Соглашения позволили путешественникам всех национальностей пересекать их границы без проверки личности. С тех пор к Шенгенской зоне присоединились другие страны. Соглашения разрешают свободное перемещение людей и унифицируют пограничный контроль в рамках Зоны. В частности, они касаются краткосрочного пребывания, въезда и выезда иностранцев при общей визовой политике, права на убежище (с определением, какое государство-участник несет ответственность за процедуру подачи заявлений о предоставлении убежища), мер борьбы с трансграничным незаконным оборотом наркотиков, полицейского сотрудничества (право полиции преследовать преступников на территории другого государства) и юридической взаимопомощи.

2 октября 1997 года был подписан Амстердамский договор, заменивший Маастрихтский. Новое соглашение усовершенствовало организацию межправительственного сотрудничества между государствами-членами Европейского союза. Были добавлены новые области в сферу взаимодействия сообществ, а именно полиция, правосудие и занятость. Договор включал также Соглашение о социальной политике, согласно которому все государства несут ответственность за соблюдение принятых в нем общих правил. Согласно официальной формулировке, Амстердамский договор создал в рамках Европейского союза «пространство свободы, безопасности и правопорядка». Конвенция, реализующая Шенгенское соглашение, подписанное в 1990 г. тринадцатью государствами-членами (Германия, Австрия, Бельгия, Дания, Испания, Финляндия, Франция, Греция, Италия, Люксембург, Нидерланды, Португалия и Швеция), обеспечила свободное передвижение людей благодаря отмене пограничного контроля и организации полицейского сотрудничества между странами, подписавшими Конвенцию. Конвенция была полностью включена в текст Амстердамского договора и, следовательно, применима во всех государствах-членах Европейского союза. Тем не менее, особые условия были применены к Ирландии и Дании (а также к Великобритании до Брексита). Подписавшие документ стороны были призваны усилить свои действия против терроризма, организованной преступности, педофилии, незаконного оборота наркотиков и оружия, мошенничества и коррупции в рамках межправительственной системы.

Амстердамский договор впервые ввел понятие «расширенное сотрудничество» – концепцию, позволявшую ограниченному числу государств-членов, которые готовы и способны продвигаться дальше, продолжить углубление европейского строительства. Договор вступил в силу 1 мая 1999 года, предусматривая то, что Межправительственная конференция (МПК) будет проводиться «как минимум один раз в год до того момента, когда число членов Европейского союза достигнет двадцати».

МПК открылась 14 февраля 2000 года и завершилась в Ницце в декабре того же года. Главы государств и правительств согласовали новый договор, Ниццкий, на сессии Европейского совета в Ницце 7–11 декабря 2000 года. Договор был подписан 26 февраля 2001 года всеми пятнадцатью участниками с целью изменить институциональную и директивную систему Евросоюза и расширить его до двадцати пяти стран-членов. Ниццкий договор вступил в силу 1 февраля 2003 года.

Тем не менее, для союза двадцати пяти членов и готовых к ним присоединиться Ниццкого договора оказалось недостаточно. Декларация о будущем Европы, вошедшая в приложение к Договору, вызвала в Европе широкие дебаты о будущем Союза. Первая сессия Конвенции о будущем Европы, которая должна была заняться этим вопросом, открылась 28 февраля 2002 года. После 16 месяцев работы все участники согласовали единый документ – проект конституционного договора.

В июне 2004 года главы государств и правительств единодушно приняли единственный текст – договор о создании Конституции Европы. В нем представлен целый ряд мер, направленных на повышение прозрачности и эффективности Союза и его сближение с гражданами. Они включали: классификацию компетенций Союза, упрощение правовых инструментов, новое определение квалифицированного большинства в Совете и назначение постоянного президента Европейского совета, а также министра иностранных дел Союза, сокращение Европейской комиссии и введение права граждан на инициативу. Текст, подписанный 25 государствами-членами 29 октября 2004 году, по планам, должен был вступить в силу 1 ноября 2006 года после его ратификации всеми государствами-членами в соответствии с предусмотренными национальными процедурами, а именно референдумом или парламентской сессией.

Но будущее предстояло решать иным способом. После провала референдумов во Франции и Нидерландах в 2005 году процедура ратификации конституционного договора замедлилась, и Европейский союз вступил в фазу глубоких размышлений относительно процесса реформы договора и своего будущего. Два долгих года Европа пыталась найти решение проблем своих внутренних реформ, переходя от одной правительственной позиции к другой, некоторые из которых иногда крайне отличались друг от друга. После того как 27 октября 2007 года 27 глав государств или правительств пришли к единому мнению, 13 декабря 2007 года был подписан Лиссабонский договор, вступивший в силу 1 декабря 2009 года. Многие из принципов, представленных в тексте проекта конституционного договора, были приняты в новом европейском договоре. Они включают: стабильное председательство в Европейском совете посредством создания должности председателя, избираемого на срок два с половиной года главами государств или правительств 27 стран-членов; учреждение должности Верховного представителя Европейского союза по иностранным делам и политике безопасности, назначаемого Европейским советом по согласованию с национальными парламентами; право граждан на инициативу; новую систему подсчета квалифицированного большинства и т. д.

Однако некоторые пункты были опущены: ссылка на символы Союза и свободную и неискаженную конкуренцию в целях достижения целей ЕС, включение Хартии основных прав в текст документа, даже если Хартия приобретает обязующее значение…

После подписания Лиссабонского договора бельгиец Хепман Ван Ромпёй был назначен председателем Европейского совета, а британка Кэтрин Эштон – Верховным представителем Европейского союза по иностранным делам и политике безопасности. В 2014 году Ромпёй передал полномочия поляку Дональду Туску, в то время как Эштон сменила итальянка Федерика Могерини.

Тем временем другие страны, в первую очередь страны Балканского полуострова, представили свои кандидатуры в Союз, между тем как начались переговоры о вступлении в ЕС Турции. Но в 2010–2016 гг. это экспансионистское движение было внезапно ограничено на экономическом уровне из-за шока, вызванного глобальным финансовым кризисом 2008 года. Мы не можем игнорировать чрезвычайное распространение договоров, которые последовали за этим, а также невероятную сложность содержания пересекающихся компетенций и обязательств, которые в настоящее время составляют Европейское сообщество. Поэтому перейдем к основным проблемам.