Текст книги "Хроники Империи Ужаса. Гнев королей"

– Да.

– Как он мог настолько измениться?

– Люди меняются, – тихо рассмеялась Кристен. – В свое время я знала девушку, которая так любила парня по имени Ханзо. А потом вдруг втюрилась в женатого.

– Кристен! Я не…

– Как скажешь, милая. Побежали домой. Гундар запишет все, что ты запомнила, а кто-то из слуг отнесет письмо во дворец.

– Я могла бы взять письмо, – пройдя десять шагов, предложила Шерили. – Мне все равно нужно в город.

Кристен обняла подругу за плечи.

– Отчего-то я так и думала, что ты это скажешь.

Гейлс шагал по дворцовым коридорам, бормоча себе под нос:

– Гейлс, когда-нибудь ты будешь богат. Угу. Покончишь с этим дурацким занятием. Угу, богат. Гейлс, ты просто дурак. – Казалось, взгляд его прикован к полу в трех шагах впереди, но на самом деле он постоянно смотрел по сторонам. Свернув за угол, Гейлс направился к солдату, стоявшему возле дверей в покои королевы. – У меня письмо для ее величества, Тоби, – сказал он. – Только что пришло с севера.

Он достал большой кожаный пакет, скрепленный ремнями, пряжками и тяжелыми восковыми печатями.

– Ясно. Погоди минуту, сержант.

Тоби постучал в дверь, и ему тотчас же ответил женский голос. Они обменялись несколькими словами, и солдат, слегка озадаченный, снова закрыл дверь.

– Что такое? – спросил Гейлс.

– Не знаю. Она хочет сообщить о письме королеве, прежде чем его взять.

Гейлс обреченно махнул рукой.

– Бабы. Ты когда-нибудь мог понять баб, Тоби? Мужику надо быть полным дурнем, чтобы с ними уживаться. Угу. Полным дурнем. И знаешь что, Тоби? Мне это нравится. Угу. Вот ведь сука. Мужику хочется быть дурнем. Угу.

– По-другому никак, сержант, – усмехнулся Тоби. – Я всегда это говорю.

Гейлс усмехнулся в ответ:

– Поступай как я, Тоби. Угу. Будь дурнем и веди себя как дурень. Угу. У меня прямо сейчас шесть баб. Не вру. Шесть баб.

Дверь открылась, и Тоби повернулся, не заметив, как блеснули глаза Гейлса. Пошептавшись со служанкой, он пришел в еще большее замешательство.

– Королева хочет, чтобы ты передал письмо лично, – сказал он сержанту.

Гейлс театрально вздохнул.

– Ну вот, сделай доброе дело… – пробормотал он достаточно громко, чтобы его услышал Тоби. – А мне в ночную смену идти. Ладно.

Тоби открыл дверь. Служанка провела Гейлса в комнату, где его ждала королева. Она сидела за маленьким письменным столом, одетая в темно-зеленый халат. Гейлс подумал, что цвет ей к лицу.

– Ваше величество, – поклонился он.

– Можешь идти, Тельма, – сказала королева даме.

Та округлила глаза:

– Госпожа?

– Оставь нас.

– Но…

– Ты меня слышала. Убирайся. Сержант, у тебя для меня письмо?

Женщина закрыла за собой дверь.

– Разумно ли это? – спросил Гейлс.

– Он больше не обращает внимания на то, чем я занимаюсь. Но начнет, как только я вернусь на родину.

Она бросила в сундук почтовый пакет, изначально пустой.

– Конечно, я всегда к твоим услугам, моя госпожа, но мне кажется, ты недооцениваешь его величество.

Королева вяло отмахнулась.

– Извини, Джозайя. Слишком много всего навалилось в последнее время. – Она улыбнулась обескураживающей улыбкой. – Что ты выяснил?

– Я не до конца все понял, но, похоже, король хочет выступить против Шинсана.

– Каким образом?

– Помогая той женщине, Мгле, вернуть ее трон.

– И все? Тогда почему он устроил из встречи такую тайну?

– Они что-то обсуждали насчет престолонаследия. Потом чародей сказал, что совершил некий ритуал, который подтверждает, что король будет жив еще долго. Еще они говорили про Хаммад-аль-Накир и о том, где может быть Майкл Требилькок.

– Мне самой это интересно, Джозайя. Он опасный человек. И заслуживает того, чтобы присмотреться к нему внимательнее.

– Ладно. Займемся этим, когда снова его найдем.

– И вся та история с Востоком – она ведь осложняет дело?

– Отчасти. Вероятно, она вновь их сплотит. В чем, возможно, и состоит его план.

– В таком случае нам следует быть осторожнее. Мы уже допустили несколько серьезных ошибок. Нам повезло, но лучше их не повторять, чтобы не угодить в ловушку.

– Останавливаться уже поздно…

– Знаю. Придется жить дальше, понимая, чем мы рискуем.

Гейлс слегка поклонился и с некоторой неохотой попятился к выходу. Ингер снова улыбнулась.

– Что-нибудь еще, Джозайя?

Неужели она бросает ему вызов, предлагая выставить себя дурнем?

– Гм… – Он поспешно размышлял. Лучше уж оказаться слегка дураком, чем полным глупцом. – Когда мы в последний раз говорили, ты обвиняла его величество, будто у него есть любовница. Это неправда. Я проверил.

– Спасибо тебе, Джозайя, – рассмеялась Ингер. – Ты настоящее сокровище. Я вовсе не имела этого в виду. Его любовь – эта смешная маленькая страна, а не шлюха из таверны. Лучше иди, пока Тельма не решила, что о нас пора распускать слухи. И не забудь про Требилькока.

– Не забуду, моя госпожа.

Когда Джозайя Гейлс говорил таким тоном, это означало, что его слова следует воспринимать всерьез.

8
1016 г. от О.И.И.
Путешествие Майкла

Осмотрев труп убийцы и поговорив с раненым генералом, Майкл отправился в парк, который окружал замок Криф. Совершив два долгих круга, он вспомнил и обдумал все имевшиеся у него сведения и подозрения. Он обладал идеальной памятью, и ему редко приходилось обращаться за помощью к секретарям, нанятым для ведения архива.

У него имелись некоторые мысли по поводу случившегося, и вели они в довольно-таки странном направлении. Но никакими доказательствами, кроме собственной интуиции, он не располагал. А с этим к королю идти нельзя.

С другой стороны, он догадывался, где можно найти доказательства – если они вообще существовали.

В замок он возвращаться не стал, решив, что лучше всего будет исчезнуть. Дело было весьма щекотливое, и следовало разобраться с ним самому. Лучше, если никто ничего не узнает, пока не выяснится хоть что-то конкретное.

Он отправился в город, на квартиру, которой редко пользовался. В том же доме жил и хозяин – ветеран и надежный человек. О том, что он как-то связан с Майклом Требилькоком, не знал никто. Нужно было собрать все необходимое, а затем отправляться в путь.

Требилькок все решил, когда расспрашивал Лиакопулоса. Искать убийц не имело смысла – его люди не поддерживали никаких контактов с их хозяевами. Иначе предупредили бы его заранее – в своей организации он был вполне уверен.

Переодевшись конным почтальоном, два дня спустя он пересек границу Тамериции. Еще через два дня он добрался до дома знакомого со времен войны торговца по имени Сэм Чордайн. Майкл регулярно оказывал ему те или иные услуги, и тот отвечал взаимностью.

Чордайн предложил ему обильный ужин, хотя была середина ночи, и не задавал вопросов, пока гость не наелся как следует. Лишь затем он спросил:

– Когда мы виделись в последний раз?

Майкл сыто рыгнул.

– Извини. Сразу после Пальмизано?

– Нет, наверняка позже. Я помню тебя в ущелье.

– Тогда в Кавелине.

– Угу, помню. На коронации короля Браги.

– Лучше не напоминай, – усмехнулся Требилькок. – От одного только воспоминания голова болит. До сих пор выясняю, что я натворил в ту ночь.

– Я помню только, что после коронации ты со своим коренастым дружком – как его, Карал? – пытались затащить меня в какое-то заведение под названием «У Толстяка».

– Арал. Арал Дантис. Ты тогда не пошел. Королю пришлось отправлять нам на выручку Пратаксиса. – Майкл улыбнулся, вспоминая тот вечер. – Вряд ли тебе приходилось видеть подобное презрение на физиономии ребсаменского ученого.

– Что привело тебя в эти края?

– С радостью бы ответил, что лишь желание навестить друга, но не хочу врать. Смотрю, ты прибавил несколько фунтов?

– Больше, чем хотелось бы. Физических нагрузок маловато, зато дела идут отлично, так что могу себе позволить жрать до отвала, чем и занимаюсь. Так чего ты хотел?

– У тебя никто не отправляется в Хаммад-аль-Накир? В сторону Аль-Ремиша?

– Каждую неделю уходит караван через Столбы, с дорогими товарами. Хочешь что-нибудь отправить или нужно что-то оттуда привезти?

– Отправить. Меня.

– Гм… – Чордайн зажмурил поросячьи глазки и пожевал толстыми губами. Майкл ждал. Немного помолчав, Сэм спросил: – Мне есть смысл интересоваться, зачем?

– Можешь поинтересоваться. Но ответ не гарантирую.

– Как всегда, да? Ладно. Посмотрим, что удастся сделать. Иногда я действительно кого-нибудь нанимаю. Люди Мегелина обычно смотрят на это сквозь пальцы.

– Ценю твою помощь, Сэм.

– И ты отплатишь мне тем же. Когда-нибудь старина Сэм начнет требовать долги.

– Мне кажется, один долг я уже отдал.

– Ты про ту женщину? Вряд ли это то же самое, Майкл.

– Мне пришлось немало потрудиться, чтобы убедить ее перебраться на запад вместо того, чтобы потолковать с твоей женой, Сэм. Она постоянно вопила и кричала, а моего человека в итоге едва не повесили. Не говоря уже о расходах.

– Насколько помню, я все тогда оплатил, Майкл, – усмехнулся Чордайн. – Но все равно спасибо. Полагаю, если я тебе помогу, мы квиты.

– Пока твоя очередная подружка не окажется в интересном положении.

Чордайн поковырялся в остатках пиршества, выбирая ранее не замеченные лакомые кусочки.

– Надеюсь, ты готов поработать, парень. Тебе придется взять на себя часть обязанностей. И ты должен вернуться с тем же караваном.

Майкл зажмурил глаз, приподняв другую бровь.

– Твоя душа столь же черна, как и врата преисподней, Сэм.

– Моя? – притворно удивился Чордайн. – Ты вообще о чем?

– Я читаю тебя словно книгу. Сейчас ты подсчитываешь, за сколько недель сэкономишь на оплате за охрану. Стоит мне скрыться из виду, и ты тотчас же начнешь радостно потирать руки.

В ответ Чордайн лишь усмехнулся.

– А потом побегу в свою сокровищницу и буду молиться мешкам с золотом. Что поделаешь, друг мой Майкл. Что поделаешь. Я по-всякому набираю жирок, и не только телесно. Пойдем, снова покажу тебе твою комнату. Тебе что-нибудь надо? У меня есть одна посудомойка, которая вполне пришлась бы тебе по вкусу. Не особо умная, но какая разница? Зато энтузиазма у нее хоть отбавляй.

– Посмотрим, Сэм. Не присылай ее ко мне, просто сделай так, чтобы наши пути пересеклись, а там поглядим, что скажет природа.

– Мы с тобой почти не отличаемся, Майкл. Почти не отличаемся. Объясни мне, дураку, зачем я вообще женился? Здравый смысл советовал держаться подальше от проклятого алтаря, но стал ли я его слушать? Нет, дьявол его побери. Мне обязательно хотелось заполучить ту женщину, а другого способа не было. Она вела себя так, будто сидела на золотой жиле, и с тех пор я плачу ей золотом за пустую породу. Будь я молод и холост, как ты, можешь поспорить на свою сладкую задницу…

– Как твои дети? – К концу войны у Чордайна было семь малявок, в том числе две пары близнецов. Все девочки.

– Ах, Майкл, я от них в отчаянии. Они меня в гроб сведут. Когда у тебя одиннадцать дочерей, и старшие вступают в пору расцвета, на твоем пороге оказывается каждый бродяга в окрестностях тысячи миль. Куда катится мир? Неужели молодежь не может думать ни о чем другом? Дошло до того, что я был вынужден нанять стражников, чтобы охранять мои маленькие жемчужины. И что в итоге? Пришлось прогнать, дьявол бы их побрал.

– Тебе следовало нанять амазонок.

– Угу, – усмехнулся Чордайн. – Маленьких пухленьких девиц футов пять ростом. Рыжеволосых и злых как фурии.

– Пожалуй, пойду спать, Сэм, – улыбнулся Майкл. – Будем решать твои семейные проблемы завтра.

В небольших дозах Чордайн Требилькоку даже нравился. Ожидание каравана могло бы свести с ума, если бы не та самая посудомойка. Старшие дочери Чордайна нисколько не скрашивали ожидания – они обладали не меньшим аппетитом, чем отец, и не отличались чрезмерной застенчивостью.

Он облегченно вздохнул, наконец присоединившись к шедшему на юг каравану.

По его требованию караван двигался быстрее, чем привыкли вьючные животные, тащившие на себе мехи с вином. Вино приносило немалый доход в стране, где религия его запрещала.

Напиток предназначался для приближенных Мегелина. Чордайн провез его через таможню, заплатив номинальный «налог на контрабанду», осевший в карманах проверяющих. Караван вошел в Хаммад-аль-Накир на день раньше, чем планировалось, и добрался до Аль-Ремиша за три дня до срока. Майкл рассчитывал, что это даст ему три дополнительных дня на поиски.

Он иногда бывал в пустыне, но никогда – в ее столице. Увиденное ошеломило его с первого взгляда.

Аль-Ремиш располагался на дне большой, напоминавшей кратер котловины, которую окружали обширные бесплодные земли. Когда караван после долгого путешествия через пустыню поднялся на холм, Майкл увидел столько зелени, что едва поверил глазам.

Сам Аль-Ремиш находился на острове, окруженном неглубоким озером. Единственная каменная дамба соединяла священный город с сушей. Внутренние склоны котловины были усеяны цитрусовыми садами, пастбищами, оливковыми рощами и бесчисленными овощными грядками. В самой высокой точке склона начинался оросительный канал, который лениво опускался по спирали к озеру, трижды обойдя котловину.

Майкл остановился, потрясенно глядя на открывшуюся перед ним картину и утирая пот со лба. Его неестественно бледная кожа не слишком подходила для палящего пустынного солнца.

– Идем дальше, – рявкнул хозяин каравана. – Когда доберемся до места, тогда можешь таращиться, на что хочешь.

– Откуда берется вода?

– С гор Капенрунг идет акведук, который построил Эль-Мюрид. Во времена моего отца здесь тоже была пустыня. Мегелин хотел взорвать акведук, вообще уничтожить все созданное Эль-Мюридом. Но священники сказали, что проклянут его, а его генералы пригрозили, что бросят его на произвол судьбы. – Караванщик показал на ряд монументов на дальнем краю котловины, едва различимых с того места, где сидел на лошади Майкл. – Он в самом деле начал разрушать Стелы Бессмертных, но Белул и Эль-Сенусси заставили его прекратить.

– Что это?

– Обелиски. На них выбиты имена тех, кто умер во славу движения Эль-Мюрида. Они окружают могилы его жены и сына. Говорят, в Себиль-эль-Селибе есть другие, которые называют Стелами Мучеников.

– Гм… – Майкл пришпорил коня. Бо́льшую часть всего этого он, естественно, уже знал. Но одно дело читать или слышать о наследии истории, и совсем другое – видеть его собственными глазами. – Что посоветуешь? – спросил он.

– Особо советовать нечего, сынок. Не знаю, что ты задумал, но вот что я тебе скажу: не слишком высовывайся и следи за языком. Здешний народ не особо любит чужеземцев. Мегелин правит, внушая страх, и больше не пользуется особой поддержкой со стороны народа, так что к любой критике он относится весьма жестко. Постарайся соблюдать закон – незнание его не считается оправданием. Думаю, это осталось еще со времен Эль-Мюрида. Жестокости ему было не занимать.

Майкл слышал воспоминания короля о войнах Эль-Мюрида и восхищался тем мальчишкой-идеалистом, каким Браги был четверть века назад. Сам он тогда был слишком юн и мало что помнил.

– Жаль, что он сошел с ума, – сказал он.

Караванщик удивленно поднял брови:

– Эль-Мюрид? Он всегда был чокнутым. Хочешь сказать – жаль, что он подсел на опий? Именно это его погубило. Да и нельзя сказать, что он был так уж плох – по крайней мере, для пустыни. Намного хуже, что он хотел обратить в свою веру весь мир.

Они добрались до дамбы, и Майкл увидел в воде рыб. Со стороны острова сохранились несколько бухточек с водяными лилиями и маленькими цветастыми садиками вокруг, но многие заросли сорняками. На берегу стояли величественные дома, воплощавшие в себе уникальную смесь западной, пустынной и имперской архитектуры. Майкл предположил, что они принадлежали влиятельным последователям Ученика, а затем оказались в руках Мегелина после того, как Эль-Мюрида изгнали из священного города.

– Ты здесь часто бываешь. Как ты оцениваешь шансы Мегелина? Какова будет его политика в ближайшие несколько лет?

Караванщик едва заметно улыбнулся:

– Сынок, за последние несколько дней ты мне уже задавал этот вопрос в шести разных вариантах. Почему бы сперва не решить, что именно тебя интересует, а уже потом спрашивать? Не могу гарантировать, что сумею ответить и что даже в этом случае стану отвечать. Но если ты так и будешь ходить вокруг да около, то ничего путного не добьешься. Будь осторожнее с ними. Я на твоей стороне.

Майкл обдумывал его слова, пока караван, покинув дамбу, двигался по извилистым улочкам.

– Ладно. Я приехал сюда, чтобы кое-что выяснить. Думаю, в основном мне хватит собственных глаз и ушей. В числе прочего мне нужно точно знать, связан ли как-то с Мегелином таинственный чародей, возможно, по имени лорд Норат.

Караванщик медленно повернулся и, прищурившись, взглянул на Майкла.

– Лорд Норат?

– Я слышал о нем лишь короткое упоминание от друга, чуть ли не в панике. Где-то месяца три назад, а потом больше ничего. Возможно, у него просто чересчур живое воображение.

– Понятно.

По спине Майкла пробежали внезапные мурашки. Взгляд караванщика стал холодным и отстраненным. Неужели он совершил роковую ошибку?

– Сынок, – помолчав, сказал караванщик, – никогда больше не произноси это имя. Я никогда никого подобного не видел, и никто другой тоже. Как ты и говоришь, несколько месяцев назад ходили слухи, но потом вдруг – бам! – прекратились. Люди, произносившее это имя, стали исчезать. Возможно, такого человека вообще не существует. Но если он даже и есть, безопаснее делать вид, будто его нет.

– Понятно. – Требилькок слегка расслабился, убирая ладонь с рукояти меча. – Когда ходили те слухи, кто-нибудь говорил, где не существует это создание?

– Соображаешь, – улыбнулся караванщик. – И тем не менее лучше вообще о нем не говорить. И раз уж ты произнес его имя, лучше не появляйся на улице по ночам. Именно тогда исчезают чересчур болтливые.

– То есть тут нет никакой ночной жизни?

– Я этого не говорил. Ее полно для тех, кто не произносил некое имя или кому все равно, кто сидит на Павлиньем троне. Те, кто выступает против Мегелина, тоже имеют обычай исчезать.

– Неплохой фокус. Тебе не кажется, что тут попахивает колдовством?

– Мне? Нет. Таких глупостей мне и в голову бы не пришло. Иначе оно могло бы добраться и до меня.

Майкл улыбнулся. Он получил большую часть ответов. И все это он мог выяснить в Тамериции, если бы задал те же вопросы.

Однако то, что он хотел выяснить сейчас, он мог узнать только здесь. Какое отношение все это имело к Лиакопулосу? Похоже, задача оказалась несколько опаснее, чем он предполагал.

– В здешнем доме Сэма есть комната с запирающейся на замок дверью? Как я понимаю, люди спят в казарме?

– Да. Насчет замков тебе следует спросить брата господина Чордайна. Он тут главный.

Караван свернул на боковую улицу и вскоре оказался в некоем подобии небольшой крепости с единственными воротами в двенадцатифутовой глинобитной стене. Внутри вдоль стен располагались стойла для животных, а в центре возвышались несколько трехэтажных строений, спиной к спине, словно группа отражающих атаку солдат. Майкл отправился к брату Сэма Чордайна и вручил ему рекомендательное письмо.

За три дня Майкл не узнал ничего нового. Жители Аль-Ремиша были угрюмы и не отличались разговорчивостью – между собой они общались даже меньше, чем с чужеземцами. Большинство изо всех сил старались делать вид, будто их короля вообще не существует.

Майкл и сам не наблюдал никаких следов Мегелина, за исключением всеобщего страха. Лишь немногие солдаты-роялисты патрулировали город, – казалось, будто в том нет необходимости. К тому же войско Мегелина все еще прочесывало пустыню в поисках последователей Эль-Мюрида, и из того немногого, услышанного Майклом, выходило, что королю не особо везло. Хаммад-аль-Накир был весьма обширен, и в нем имелось немало мест, где могли скрыться повстанцы, что доказал Бич Господень поколение назад, во время восхождения Эль-Мюрида к власти.

Наступила ночь. Майкл лежал на койке, глядя в потолок и размышляя. Как бы преодолеть завесу, окружавшую Нората? Комнату слабо освещала единственная свеча. Ему показалось, будто скрипнула лестница в башне, и он, тихо поднявшись, проверил, надежно ли заперта дверь из массивных дубовых досок, с которой мог справиться лишь таран.

С дверью все оказалось в порядке. Он проверил окно, закрытое тяжелыми ставнями – они тоже были надежно заперты, но их можно было быстро распахнуть в случае необходимости бежать. Майкл вернулся на койку.

Снова скрипнула лестница. Достав меч, Майкл положил его поперек груди.

Требилькок постоянно удивлял друзей полным бесстрашием. Чувство страха было ему чуждо, и он лишь смутно понимал, что ощущают при этом другие, поскольку единственное, чего он боялся, – это предстать перед публикой. Когда его просили выступить перед слушателями, он лишался дара речи, что, по сути, и стало причиной его известной скрытности. Он избегал неприятных моментов, держа свои секреты при себе и стараясь никому не попадаться на глаза.

Он попросту не желал что-либо кому-то объяснять.

Скрипнула дверь. Майкл лежал, не шевелясь. Кто-то возился с внешним засовом. Требилькок улыбнулся. Вряд ли у незваного гостя что-либо выйдет – дверь можно было открыть только изнутри.

Возня прекратилась. Дверь затрещала под чудовищным натиском.

– Что за дьявольщина? – удивленно пробормотал Майкл.

Затрещали доски, от дверного косяка начали отваливаться куски глинобитной кладки. Казалось, дверь вот-вот поддастся. Встав, Майкл открыл ставни и взглянул в темноту снаружи.

Что-то встревожило животных в стойлах вдоль южной стены, их успокаивали караванщики с фонарями и факелами. Не считая этого, все было мирно как на кладбище.

Охваченный мрачным подозрением, он подошел к двери. Натиск прекратился. Принюхавшись, он уловил едва заметный звериный запах, и его бледные губы тронула легкая улыбка.

Предположения оказались верны. Лорд Норт действительно существовал, и настоящее его имя – Магден Норат. Эскалонский перебежчик действительно пережил Пальмизано.

Требилькок уже встречался с этим запахом как под Пальмизано, так и во время десятка других сражений – вонь саван-далаге, ночного чудовища, созданного Магденом Норатом в лабораториях Эхелеба. Этих тварей невозможно было уничтожить, и они отличались невероятной яростью и силой.

Он попятился от двери, лихорадочно размышляя. Нужно было сообщить королю новость, которая проливала свет на половину тайн, досаждавших Кавелину. Мегелин попал под действие заклятия эскалонца. И лишь Норат мог создать тех людей, что покушались на Лиакопулоса.

«Но зачем?» – подумал он. На этот вопрос у него не было ответа. Генерала и чародея не связывало ничего, способного стать поводом для убийства. Ничего не связывало с Лиакопулосом и Мегелина.

Предположения у него имелись, но он не осмелился их озвучить. Вряд ли друзьям захотелось бы услышать о его подозрениях. А подозреваемые могли попытаться его убить, сочтя, что он слишком много знает.

Так или иначе, короля следовало предупредить о затаившейся в Аль-Ремише тьме.

Караван собирался пробыть в священном городе еще неделю. Сумел бы Майкл выжить все это время, преследуемый саван-далаге? Учитывая, что кое-кого настолько раздражало само его существование, что он готов был его уничтожить? Сомнительно. Нужно действовать иначе.

Он снова выглянул в окно. Караванщики успокоили лошадей и стояли, почесывая в затылке и ругаясь.

Что-то ударилось о дверь, и дубовые доски разлетелись в щепки. Увидев протискивающийся в дверь темный силуэт, Майкл взмахнул мечом, держа его обеими руками, и почувствовал, как тот глубоко погрузился в плоть. Метнувшись назад, он перекатился через подоконник.

Еще в падении он услышал, как все строение содрогнулось от вопля, который мог бы издать кот величиной с тигра. Извернувшись, Требилькок приземлился на ноги и руку, слегка вывихнув лодыжку, а затем заковылял к ошеломленным караванщикам.

– Факелы! – выдохнул он. – Поднимите факелы! Эти твари ненавидят свет!

Он услышал, как что-то тяжелое ударилось оземь за его спиной, но не стал оглядываться. Не оглянулся он и тогда, когда раздирающие землю когти заскрежетали совсем рядом. Схватив масляный фонарь, Майкл развернулся и швырнул его в вырвавшийся из тьмы темный силуэт.

Саван-далаге увернулся, и фонарь пролетел мимо морды, попав в плечо. Майкл схватил факел.

Караванщики кинулись врассыпную, кроме тех, кого страх приковал к месту.

Требилькок бросился вперед и ткнул факелом в разворачивающегося к нему зверя. Масло вспыхнуло, и черный гладкий бок твари охватило пламя. Зверь взвыл. В стойлах начался хаос, лошади били копытами, пытаясь вырваться.

Забыв о своей цели, охваченный на треть пламенем саван-далаге одним мощным прыжком вскочил на крышу конюшни и скрылся за стеной.

Майкл сидел на земле, тяжело дыша и пытаясь нащупать меч. Губы его тронула легкая улыбка.

– Что ж, парень, первое покушение ты, похоже, пережил, – усмехнулся он.

Его окружили караванщики.

– Что это было, дьявол его побери? – спросил один.

Майкл взглянул в выпученные глаза и побледневшие от ужаса лица.

– Где вы были во время войн?

– Саван-далаге, – прошептал другой. – Здесь.

Майкл поднял руку, и кто-то помог ему встать.

– Нужно успокоить лошадей. Тварь ушла и вряд ли сегодня вернется.

«На этот счет можно не волноваться», – подумал он. В следующий раз Норат станет действовать иначе. Логичнее всего было бы арестовать Майкла.

Требовалось как можно быстрее отправить сообщение. Способ был только один – связаться со своим человеком из местных, на которого нельзя больше положиться. Норат наверняка уже его нашел и, подчинив себе, использовал для отправки утешительных докладов в Воргреберг. Нужно попытаться вновь перетащить его на свою сторону – хотя бы на минуту.

Аль-Ремиш все еще был погружен во тьму, когда Майкл разбудил своего бывшего агента. Еще не забрезжил рассвет, когда Требилькок, убив этого человека, снова направился по улицам города, надеясь переплыть озеро и исчезнуть в пустыне, прежде чем Норат нападет на его след.

Думая о том, насколько мала надежда на успех, он шагнул в холодную воду. Все зависело от того, дойдет ли сообщение до адресата и сумеет ли он достаточно долго оставаться на свободе, чтобы друзья успели его спасти.

Воздух уже прогрелся, предвещая тяжкий путь через пустыню. Майкл выпил столько воды, сколько вмещал желудок, и наполнил мех, который забрал у отправленного в отставку агента. А затем он двинулся вверх по склону, срывая по дороге спелые плоды. Сапоги хлюпали при каждом шаге, и он понял, что заработает дьявольскую кучу мозолей.