Текст книги "Хроники Империи Ужаса. Гнев королей"

Гейлс закусил губу. Не слишком ли смело он себя повел? Не слишком ли многое выдал?

Джозайя Гейлс был жертвой любви, причем любви безнадежной. На большую близость, чем имела место только что, он не мог даже рассчитывать. Умом он давно с этим смирился еще до того, как в жизни его прекрасной дамы появился Рагнарсон. Но душа никак не могла признать существование непреодолимого барьера между знатной госпожой и пехотинцем средних лет.

Он на мгновение дал волю воображению, упрекая себя за то, что проявил недостаточную отвагу.

3
1016 г. от О.И.И.
Игра в захваты

Король Кавелина спешился на кладбище Воргреберга. Из города он выехал рано, время до игры еще оставалось.

Сперва он посетил мавзолей семейства Криф, правившего Кавелином до него. Он склонился над накрытым стеклянной крышкой саркофагом его предшественницы и бывшей любовницы, облик которой искусно сохранила магия Вартлоккура.

– Спящая красавица, – прошептал он, глядя на холодное неподвижное тело. – Когда ты проснешься?

В его воображении ее грудь медленно поднималась и опускалась, и душа хотела в это верить, вопреки разуму.

Он любил ее. Она родила ему дочь, которую он почти не знал. Маленькая Каролан была погребена рядом. Ревнивое королевство погубило обеих…

Любовь их была пылкой и страстной. Подобное совпадение всех нужд и желаний могло случиться лишь раз в жизни – они идеально подходили друг другу. Воспоминание о былой страсти вновь заставило Браги усомниться в его нынешней преданности Ингер – он опасался полностью посвятить себя ей, зная, что в обычаях судьбы наносить удар по каждому, кто ему небезразличен.

Он поцеловал стекло над губами Фианы, и на мгновение ему показалось, будто те изогнулись в призрачной улыбке.

– Потерпи, Фиана. Я делаю все, что могу. – Он минуту помолчал. – Наступают времена испытаний. Все думают, будто я ничего не подозреваю, будто витаю в облаках. Меня недооценивают, как недооценивали тебя. Что ж, пусть считают меня всего лишь тупым солдатом, пока не угодят в яму, которую я для них выкопал.

Ему показалось, будто она понимающе кивнула.

В Воргреберге за него беспокоились. Он нечасто сюда приходил, но считалось странным, что он вообще навещает мертвых. И еще более странным, что он с ними разговаривает.

Ему было все равно – пусть думают что хотят. Для него кладбище было местом, где он мог укрыться от посторонних и спокойно поразмышлять, убежищем на то время, когда ему хотелось побыть одному.

Выйдя из склепа, Браги присел на влажную траву возле свежей могилы. Дождь прекратился. Какое-то время Рагнарсон сидел, швыряя комья мокрой земли в близлежащий надгробный камень. Все постепенно складывалось воедино – нечто, чего он еще не знал, состоявшее лишь из шепотов и слухов, странных известий из-за гор… Наверняка это что-то значило.

Мальчишкой он однажды побывал в морском походе вместе с отцом. Они вышли из Тондерхофна, еще когда не сошел лед, и их корабль в числе первых драккаров прошел через Огненные Языки. Проведя несколько дней в океане, они попали в штиль. Морская гладь напоминала отполированный нефрит, и у команды не было особого настроения садиться за весла. Бешеный Рагнар воспользовался возможностью, чтобы слегка поучить сыновей своим взглядам на жизнь.

«Оглянитесь вокруг, парни, – сказал тот, кто был известен под именами Бешеный Рагнар и Волк из Драукенбринга. – Что вы видите? Красоту океана? Его спокойствие? Безмятежность?»

Не зная, чего ожидать, юный Браги кивнул. Его брат Хаакен не решился даже на это.

«Считайте, будто море – это нечто живое».

Рагнар оторвал кишащий личинками шмат от туши свиньи, которую они принесли в жертву перед тем, как рискнуть войти в предательские течения Языков. Насадив кусок мяса на копье, он перегнулся через планшир и провел копьем по воде. А затем он облокотился о борт, держа мясо в нескольких дюймах над водной гладью, и замер в ожидании.

Вскоре Браги заметил под зеленой гладью движение. Что-то скользнуло под драккаром, и в полусотне ярдов от них поверхность воды рассек плавник. Нечто вырвалось из глубины, ухватив мясо и копье, за которыми едва не последовал и сам Рагнар – его от резкого рывка швырнуло на релинг. Вода забурлила и вновь стала неподвижной. Браги так и не разглядел, кто схватил гниющее мясо.

«Ну вот, – сказал Рагнар. – Видели? Там, в глубине, всегда что-то есть. И остерегаться следует именно тогда, когда море спокойнее всего. Именно тогда выходят на охоту крупные твари». Он показал вниз.

Под драккаром проплыл большой черный силуэт, слишком далекий, чтобы можно было различить что-либо, кроме тени в зеленой воде.

«Именно тогда выходят на охоту крупные твари», – повторил Рагнар. Он начал пинать матросов и осыпать их ругательствами, пока те не решили, что грести все же приятнее, чем принимать на себя всю ярость капитана.

Браги бросил комок земли в стебелек прошлогодней травы и попал. Стебелек сломался.

– Когда выходят на охоту крупные твари, – пробормотал он, вставая.

Пройдя вдоль подножия холма, он подошел к ряду могил. Там лежали его первая жена и дети, которых он потерял в Кавелине.

Элана была особенной женщиной. Только святая могла следовать за ним все годы службы наемником, рожать ему по ребенку каждый год, беспрекословно сносить его блуждающий взгляд и переменчивые чувства. Будучи дочерью итаскийской шлюхи, сама она была истинной дамой, навсегда оставив отпечаток в его душе. Именно ее больше всего ему не хватало в тяжелые времена.

В душе у него словно стоял некий барьер, мешавший таким же отношениям с Ингер.

Фиана была для него не только страстью, но и символом приверженности великим идеалам. Элана же являлась воплощением простой семейной жизни – возможно, базовой основы человечества.

«Странно», – подумал он, глядя на ряд надгробий. Он так и не сумел отдать всего себя целиком ни той, ни другой женщине, и ничего из того, что дал им, не мог дать Ингер. Насколько велики могут быть ресурсы одного мужчины?

Рагнарсон сам не знал, что он давал своей жене-королеве. Что-то – наверняка. И похоже, бо́льшую часть времени ее это вполне устраивало.

Он долго стоял, вспоминая годы с Эланой и друзей, придававших тем временам особый оттенок. Всему этому пришел конец. Наступили серые, бесцветные дни, в которых мало что могли изменить все его знакомства.

Возможно, он в самом деле старел. Возможно, с возрастом действительно блекнет радость, грусть и краски и все становится настолько пресным, что остается только лечь и умереть.

Браги взглянул на солнце. Прошло немало времени, пока он предавался воспоминаниям о былом. «Хватит заниматься глупостями, – подумал он. – Королю не подобает опаздывать на игру в захваты».

По дороге он встретил «Пантер». Будь на его месте кто-то другой, его бы безжалостно высмеяли из-за ничтожных шансов «Стражей». Команда «Пантер» состояла из молодых горячих голов, любимцев прекрасных красавиц, которые готовы броситься на шею победителям и презирают проигравших. И они рассчитывали оставаться первыми еще много лет.

Именно это и заявил какой-то смельчак.

– Возможно, тебя ждет сюрприз, парень, – усмехнулся Рагнарсон. – Мы, старые псы, знаем кое-какие трюки.

Юноша в ответ лишь пренебрежительно фыркнул.

«Неужели я сам когда-то был таким же молодым, самонадеянным и уверенным, что весь мир на моей стороне?» – подумал Браги. Он себя таким не помнил.

Они расстались, разойдясь по своим крепостям.

В первые минуты игры все происходило как обычно. Судьи собирали команды в крепостях, пересчитывали игроков и записывали имена. Когда команды были готовы, звучал рог, а потом еще раз, объявляя о начале игры.

Нарушения правил обычно начинались после того, как команды рассеивались по полю для обороны и атаки.

Команда Браги жульничала уже заранее, внеся в игру часть приемов из правительственных интриг. Готовясь к игре с «Пантерами», они подослали к ним пылкую страстную шпионку.

Браги опоздал. Назвав судьям имя, он присоединился к Требилькоку, который держался с краю. Вид у него был подавленный. Остальные внимательно слушали приятеля шпионки.

– Они хотят выиграть любой ценой. В средней зоне они будут драться с каждым, – объяснял капитан команды. Друзья называли его Тихоходом. – Они собираются держать глубокую оборону человек из шести в двух сотнях ярдов от их крепости. Остальные намерены задавить нас числом, а потом уйти с мячами. Они думают нас унизить, считая, будто мы всего лишь старые пердуны, которым за ними не угнаться. У нас есть несколько вариантов. Думаю, лучше всего будет драться их же оружием. Мы не станем охранять нашу крепость. Навалимся на них все разом, задавим защитников и заберем мячи. Пошлем пятерых, которые тайком пронесут их мячи вдоль флангов, а остальные накинутся на них, когда они будут возвращаться. Навалимся кучей и отберем наши мячи. Эй, Змей, чего ты там подпрыгиваешь?

– Они поймут, что их провели, когда не найдут никого в нашей крепости, Тихоход. Так что в итоге мы лишь обратим ситуацию в их пользу. Они начнут гоняться за нами, измотают нас – и прощай, игра.

– Тихоход верно говорит, – сказал Рагнарсон. – Но и Змей тоже. Да, обратить ситуацию – но полностью. Думаю, можно воспользоваться вариантом трюка марена-димура, чтобы изменить шансы. Когда доберемся до защитников, схватим их, оттащим к судье в крепости и вышвырнем за пределы поля. У них станет на шесть игроков меньше. Потом унесем мячи в лес и где-нибудь закопаем, а затем выставим мощную оборону против крепости противника. Это дьявольски собьет их с толку. Если кому-то из их игроков удастся прорваться, вторая линия сможет их схватить и тоже вышвырнуть с поля. Нужно лишь поставить нескольких нападающих, чтобы следили за нашими мячами, пока не выведем всех из игры.

– Судя по тому, что ты говоришь, придется основательно побегать, – проворчал Майкл. – Я неделю с постели подняться не смогу.

– Ты помоложе меня.

Игрокам понравилось предложение Рагнарсона, которое вполне могло вывести «Пантер» из равновесия.

– Вы что, целый день трепаться собрались? – спросил судья. – Давайте играть. Хотелось бы закончить до захода солнца.

– Что ж, иди труби в рог! – крикнул Тихоход. – Попробуем для начала так, как предлагает король, – сказал он команде.

Майкл застонал.

– Мне это тоже не особо нравится, – сказал ему Браги. – Я рассчитывал пересидеть бо́льшую часть игры.

Заиграли рога, хрипя словно утопающие гуси.

– По сторонам! – рявкнул Тихоход. – Нам ни к чему, чтобы они нас увидели.

Полчаса спустя Рагнарсон и Требилькок заняли оборонительную позицию, спиной к крепости «Пантер».

– Похоже, им слегка не хватило смелости, – тяжело дыша, проговорил Браги. Им пришлось нелегко – защитники «Пантер» доблестно сражались, пока их вышвыривали с поля. – Оставили десятерых вместо шестерых.

– Они вас одурачили, – мрачно буркнул Требилькок. – Они поняли, что девица – подсадная. В вашу крепость они послали пятерых, а остальные прячутся среди камней и деревьев и следят, куда спрячут их собственные мячи. Они их схватят, а потом перепрячут в другом месте.

Рагнарсон широко улыбнулся:

– Ты бы наверняка именно так и поступил, Майкл. Но это всего лишь мальчишки, которые вовсе не считают, что им следует действовать исподтишка. – Он огляделся, убеждаясь, что вокруг нет лишних глаз и ушей. – Изложи мне вкратце, чем ты занимаешься и что тебе известно. И не в общих словах. – (Майкл помрачнел еще больше.) – Майкл, ты хороший человек. Один из лучших, что у меня есть. Но так больше продолжаться не может. Я не могу отправиться к Суну и что-то ему обещать, когда мои люди не поступают так, как мне хочется. Я не могу что-либо планировать, если ты не расскажешь, что, дьявол его побери, происходит. Я поручил тебе задачу не для того, чтобы ты играл со мной в прятки. Так что или ты играешь с командой, или ты больше в ней не участвуешь,

Требилькок удивленно уставился на Рагнарсона.

– Я серьезно. Может, все же расскажешь о планах Суна? Тебе известно, что происходит на востоке. И еще меня интересует, откуда тебе это известно.

– То есть?

– Я оцениваю не только сведения. Я оцениваю и их источник, Майкл.

Требилькок печально вздохнул:

– Часть нашего договора состоит в том, что я не могу его раскрыть. Он из числа приближенных Суна. У него есть доступ к совещаниям и документам.

– Он шинсанец или троенец?

– Это важно?

– Дьявольски важно. Я не доверяю змеям и не доверяю никому по другую сторону Небесных Столбов.

– Шинсанец. Но ему можно доверять.

– Почему? Они не допускают даже мыслей о предательстве.

– Против империи – да. Но они готовы предать властителей, которые им не нравятся. У нас есть доказательства, что он пытается вернуть на трон Мглу. Его ждет неминуемая смерть, если об этом узнает Сун. Сун – шурин Го.

– Шантаж? – Рагнарсон пристально посмотрел на Майкла. – Ну Ли Си и Йо Си были братьями, но четыреста лет пытались убить друг друга. Откуда ты знаешь, что этот человек снабжает тебя подлинными сведениями?

– Он каждый раз оказывается прав.

– То есть ты его проверил?

– Нет. – Майкл уставился в покрытую листвой землю, словно ученик, получающий выговор от учителя.

– Он говорил тебе что-нибудь важное? Такое, что мы иначе бы не узнали? Ты можешь отличить, где правда, а где ложь, в которую им хотелось бы заставить тебя поверить?

– Угу. Он рассказал, почему они готовы дать Пратаксису то, чего он хочет.

– И?

– Этим летом они ожидают войны с Матаянгой. Матаянгцы готовятся к ней с тех пор, как пал Эскалон, и успели набраться сил, в то время как легионы все еще слабы. Когда-нибудь все равно придется сразиться, так почему бы не нанести удар первыми? Это беспокоит тервола, которым не хочется лишних проблем, так что Сун намерен стать лучшим твоим другом за пределами Кавелина. Ему пришлось отдать резервный легион в Южную армию. Го готов обескровить всю империю ради того, чтобы укрепить позиции на юге. Единственная армия, которую он не тронул, – Восточная. Никто не может понять почему, поскольку к востоку от них ничего нет.

– Именно это мне и хотелось знать, Майкл. Почему ты не мог рассказать раньше? Почему я вынужден доводить тебя до белого каления, чтобы хоть что-то из тебя вытянуть? – (Требилькок не ответил.) – Насколько мы можем надавить на Суна?

– Ему отданы распоряжения соглашаться с нами, но в них полно всевозможных «если», «и» и «но». Вряд ли стоит на него давить – у него полномочия проконсула. Он не может вторгнуться в Кавелин без одобрения Го.

– Гм… то есть он может доставлять нам любые проблемы, какие только захочет, если не станет использовать собственные войска?

– Именно так.

– Похоже, твой приятель намекает: мол, оставьте нас в покое, и тогда мы тоже оставим вас в покое.

– Можно взглянуть и под таким углом.

– И ты все еще провоцируешь троенских партизан?

– Нет, лишь поддерживаю с ними связь, и не более того. Возможно, когда-нибудь нам понадобится их помощь. Они снабжают меня сведениями, поскольку надеются на нашу поддержку. У меня есть среди них свой человек. Во всем остальном они действуют по собственной инициативе.

Голос Майкла едва заметно дрогнул, но, как решил Рагнарсон, вряд ли от злости. Требилькок что-то скрывал.

– Что там насчет Мглы? – сменил тему Браги.

Требилькок почувствовал, что его интерес отнюдь не случаен.

– Вряд ли стоит на что-то рассчитывать. Подобное происходит с тех пор, как она появилась здесь. Всегда найдется группировка, желающая заполучить ее в роли номинальной фигуры.

– Желать и заполучить – вовсе не одно и то же. Она никогда не согласится на меньшее, чем имперская власть. Как тебе сегодня показался чародей? Не странно ли он себя ведет?

Требилькок уставился в сторону леса.

– А когда он ведет себя не странно?

– Слишком уж на него не похоже. Постоянно бросает на всех хмурые взгляды, словно пытаясь запугать: мол, попробуй только рот раскрыть, и я нашлю на тебя бедствия на всю оставшуюся жизнь.

– Лучше у него спроси. Хотя я заметил нечто между ним и Мглой.

– Я с ним говорил. Но он ничего мне толком не сказал.

Майкл пожал плечами.

– Здравый смысл подсказывает, что проблема не в политике. Вартлоккур в эти игры не лезет. Наверняка что-то личное. А для него «личное» означает «Непанта». Самая большая его навязчивая идея.

Столетия назад мальчик, который потом стал Вартлоккуром, видел, как его мать сожгли на костре по приказу чародеев Ильказара. Он сбежал в Империю Ужаса, где обучился колдовству у тогдашних тиранов Шинсана, Йо Си и Ну Ли Си. Затем он вышел из тени, охваченный жаждой мести, и разрушил древнюю империю, после чего вдруг обнаружил, что ему больше незачем жить, кроме как ради предчувствия, что однажды родится женщина, которую он полюбит. Если он этого дождется.

Ожидание принесло ему больше мучений, чем радости, ибо та женщина, когда пришло время, влюбилась в другого мужчину – который, по иронии судьбы, оказался сыном Вартлоккура от недолгого брака без любви.

Женщиной этой была Непанта, а мужчиной – Насмешник. Прежде чем тот умер от руки Рагнарсона, они произвели на свет единственного сына, Этриана, который попал в руки врага во время Великих Восточных войн. И о нем ничего не слышали, кроме того, что он стал рычагом, с помощью которого Праккия вынудила Насмешника покуситься на жизнь Рагнарсона.

Этриан. Проклятое имя.

Отца чародея тоже звали Этрианом, и он был последним императором Ильказара. Мать назвала сына в честь отца, хотя юноша отказался от этого имени после того, как пришел в Империю Ужаса. Однако он тоже назвал сына Этрианом. Тот был еще малышом, когда его разлучили с родителями, и узнал о своем имени лишь спустя годы, когда к нему уже прочно приклеилось прозвище Насмешник, которое он не хотел менять…

После смерти Насмешника и исчезновения четвертого Этриана мечта Вартлоккура наконец исполнилась, вознаградив его за четыреста лет терпения. Он души не чаял в Непанте и отчаянно боялся лишиться того, что с таким трудом обрел.

А Непанта? Возможно, она тоже его любила. Но она была странной и замкнутой женщиной. Она чувствовала себя одинокой даже в толпе или в обществе близких друзей, ибо пронесшиеся над миром ветры злого рока лишили ее всех радостей жизни. Последний из многих ее братьев, Вальтер, погиб у Пальмизано. Война забрала единственного сына. А теперь она ждала второго ребенка, и разум ее отравляла мысль о том, какую цену потребует на этот раз судьба…

– Есть один едва заметный намек, – тихо проговорил Майкл Требилькок. – Мой источник в Троесе рассказывает лишь о том, что касается его собственных целей, а не о более серьезных невзгодах Шинсана. Но на Дальнем Востоке происходит нечто, настолько повергшее в ужас тервола, что они не обсуждают это даже между собой. Похоже, оно пугает их не меньше, или даже больше, чем война с Матаянгой. Но единственное, что я пока раскопал, – то ли имя, то ли титул: Избавитель. Не спрашивай! Я все равно не знаю.

– И именно потому чародей столь странно себя ведет?

– Не знаю. Но подозреваю, что да.

– То есть они с Мглой знают больше, чем готовы рассказать?

Требилькок усмехнулся, что с ним бывало редко.

– Мы все знаем больше, чем готовы рассказать. О чем угодно. Даже ты.

Браги перебрал в уме возможные варианты продолжения разговора, надеясь вытянуть у Майкла больше сведений, но тут со стороны крепости «Стражей», в четверти мили от них, послышались крики и шум.

– Проклятье! – выругался Браги. – Знаешь, что они сделали? Решили придерживаться своего плана. Идем!

Он устремился в лес. Майкл вприпрыжку бросился за ним. Несколько минут спустя Рагнарсон уже тяжело дышал, словно раненый бык.

Они присоединились к нескольким товарищам по команде на вершине травянистого склона, с которого была хорошо видна всеобщая свалка. Двадцать пять «Пантер» окружили мячи «Стражей»; в свою очередь, дюжина «Стражей» пыталась прорвать строй противника.

– Всем лечь, – велел Браги полудюжине игроков вокруг него. – Чтобы никто вас не видел. – Он услышал, как сквозь кусты пробираются другие его товарищи по команде. Эти идиоты из второй линии оставили позиции. – Атакуем их, когда они доберутся сюда.

Он плюхнулся на траву, и перед глазами поплыли черные пятна. Ему не хватало дыхания.

Шум приближался. Браги приподнял голову. Уже скоро. К нему присоединились еще несколько игроков.

– Подождите меня, – сказал он. – Дайте мне чуть отойти, а потом бросайтесь следом.

«Пантеры» выстроились в клин. «Стражи» с улюлюканьем прыгали вокруг них, словно тявкающие на стадо коров щенки.

Еще несколько футов… пора! Браги метнулся вперед и бросился в ноги бежавшим впереди «Пантерам», свалив полдюжины из них.

Он услышал, как взревел Майкл, а потом увидел, как худой бледный парень врывается в толпу, из которой во все стороны разбегаются «Пантеры».

Браги выругался, почувствовав, как кто-то выкручивает ему руку. Под его подбородком оказался чей-то сапог. Груда навалившихся на него тел становилась все выше.

– Один есть! – послышался восторженный вопль Тихохода. Часть сражающихся устремилась вниз по склону в сторону леса. «Пантеры» преследовали их словно гончие псы.

Двое игроков «Пантер» с мячами в руках оторвались от группы и помчались к своей крепости с неизменными шумом и криками.

Выскользнув из-под груды тел, Рагнарсон повалил еще одного игрока с мячом. Майкл схватил его ношу и неслышно скрылся в лесу. Браги заорал и начал тузить товарищей по команде, пытаясь заставить их вышвырнуть с поля еще несколько «Пантер».

Шум и крики смолкли. Команды скрылись в лесу. Дважды прозвучал победный рог «Пантер», несмотря на потерю игроков. Из крепости «Стражей» донесся лишь унылый вой, сообщавший, что один их мяч все же нашел дорогу домой. Со стороны «Пантер», где под бдительным оком судьи ждали изгнанные с поля игроки, слышались насмешливые возгласы.

Рагнарсон и Требилькок вернулись на позиции.

– Возможно, твоя стратегия лучше подошла бы для длинного варианта игры, – заметил Майкл.

– Пожалуй, ты прав. Криденс Абака как-то раз такое предлагал. Вот только он говорит, что, когда играют марена-димура, они связывают игроков, затыкают им рот кляпом и подвешивают на высоких деревьях, где их никто не найдет. Иногда обе стороны настолько этим увлекаются, что забывают о мячах, и игроков внезапно оказывается слишком мало, чтобы их таскать.

– Тебе не кажется, что он преувеличивает? Если бы до такого дошло, люди висели бы на деревьях, пока не умерли бы с голоду.

– Какой счет?

– Два-ноль в пользу «Пантер». А я поставил двести нобилей на победу «Стражей».

– Двести? Боги! – Рагнарсон даже забыл о вопросах, которые хотел задать. – Ты что, совсем дурак?

– Я надеялся, ты что-нибудь придумаешь.

– Так и было, только, похоже, слишком поздно. Рассказывай дальше. Что там еще на востоке?

– Троенские марионетки Суна могли оккупировать побережье Котсум в Хаммад-аль-Накире, дав Суну возможность угрожать флотом матаянгскому флангу.

Рагнарсон едва заметно улыбнулся:

– А что происходит в Хаммад-аль-Накире? Вряд ли они бы просто сидели и ничего не делали?

– Не знаю, что тут вообще можно поделать. Эль-Мюрид скрывается в Себиль-эль-Селибе, и у него почти не осталось последователей. Похоже, его не интересует ничего, кроме опия. Мегелин – настолько неумелый король, что народ просто не обращает на него внимания, надеясь, что он уйдет.

– Печально. Воистину печально. Сын Гаруна… Как могло случиться, что от него никакой пользы? Он сын своего отца.

– Твой друг не учил его ничему, кроме умения сражаться. Говорят, на войне он настоящий дьявол, но если бы не Эль-Сенусси и Белул, его правление давно бы рухнуло. Я слышал, его чиновники еще более продажны, чем были у Эль-Мюрида.

– Скорее всего, это те же самые люди. Только теперь без ограничений, которые накладывает религия.

– Как бы там ни было, Запад может объявить угрозу со стороны Хаммад-аль-Накира неактуальной. Спящий великан больше не храпит. Он валяется кверху брюхом, и его дожирают черви.

– В том нет ничего хорошего. Если итаскийцы перестанут беспокоиться по поводу Суна и Эль-Мюрида, мы во многом лишимся военной помощи. У тебя есть люди в Аль-Ремише?

– Двое вполне надежных.

– А в Себиль-эль-Селибе?

– Один из лучших.

– Пошли туда кого-нибудь еще. Кого-нибудь независимого. Нужно еще раз все проверить. Я не верю ни единому слову из того, что ты мне говоришь. Возможно, кто-то тебе лжет.

– Сир!..

– Спокойнее. Майкл, когда ты делаешь что-то сам, я вполне тебе доверяю. Вот только ты чересчур хитер, и, возможно, до добра тебя это не доведет. Думаю, люди лгут тебе, а ты им веришь, поскольку убедил их лгать кому-то еще для собственных целей. Проклятье! Что-то я совсем запутался. Даже сам не понимаю, о чем говорю.

– Кажется, я понимаю. И возможно, ты прав. Я слишком ввязался в саму игру как таковую, а люди интересуют меня куда меньше. Верно. То, что я беру их к себе на службу, вовсе не значит, что они станут моими верными глазами и ушами. Найдется как минимум трое или четверо, которые, вероятно, сами не знают, на чьей они стороне.

– Как насчет остального мира?

– Арал сможет рассказать побольше меня. Я использую его друзей-торговцев на западе, и у меня такое чувство, что все, что доходит до меня, сперва подвергается его цензуре.

Рагнарсон уставился в заплесневелую лесную подстилку. Возможно, Майкл уклонялся от ответа, а возможно, открыто лгал. Он оброс десятками иноземных контактов – знакомые по делам семьи, старые школьные друзья, те, кого он встречал во время войны. И все они были рады последить для него за тем или иным. Кое-что, о чем он соблаговолил сообщить, не могло исходить ни из какого другого источника.

Браги решил пока промолчать об этом.

– А здесь, в Кавелине?

– Твои враги затаились с тех пор, как появились Вартлоккур и Нерожденный. Они полагают, что им ничего не остается, кроме как ждать твоей смерти.

– И никто не намерен ускорить мою встречу с Темной Госпожой?

– Ничего об этом не слышал. В любом случае продолжать за ними следить – пустая трата времени.

– Двое «Пантер» пытаются тайком пробраться мимо нас через тот овраг, – сказал Рагнарсон, вставая. – У них наш мяч. Веди себя как обычно.

Требилькок взглянул в ту сторону, но ничего не увидел и не услышал, хотя считал, что его зрение и слух лучше, чем у короля.

– Уверен? Откуда ты знаешь?

– Когда поиграешь в эти игры столько, сколько играю я, Майкл, начнешь чуять всяческие трюки еще до того, как они произойдут. Если доживешь до моих лет, присядь на камень с кем-нибудь твоего возраста и подумай об этом. – Требилькок удивленно на него посмотрел, и Рагнарсон понял, что он размышляет над услышанным. – Возможно, ты все же сделал верную ставку сегодня утром. Опыт не менее важен, чем энергия и энтузиазм. У тебя хватает энергии, так что обойди их сзади и гони ко мне, а я устрою засаду.

Кивнув, Майкл скрылся в лесу. Лицо его было бледнее обычного.

Браги посмотрел ему вслед. Понял ли его Требилькок? Друг Майкл шел по туго натянутому канату, который вполне мог обмотаться вокруг шеи.

Майкл не походил на везунчика, который мог совершить нечто великое. Скорее он был похож на человека, на лбу которого стояла печать злого рока.

Рагнарсону не хотелось, чтобы с Майклом что-то случилось. Парень ему нравился.

– Будь ты проклят, Кавелин, – пробормотал он, прячась в кустах. – Майкл, ради всех богов, постарайся меня понять. Еще немного, и станет слишком поздно.

Присев, он вспомнил сэра Андвбура Кимберлина из Караджи, молодого рыцаря, с которым он познакомился во время гражданской войны в Кавелине, – еще одного человека, который ему нравился. Сэр Андвбур мог бы войти в число великих людей Кавелина, если бы не чрезмерный идеализм и нетерпение. Вместо того чтобы возлежать на пуховой перине, он теперь лежал в могиле с петлей на шее.

– Только не думай, что знаешь единственный ответ, Майкл. Пока мы с тобой можем разговаривать – все будет хорошо.

В нескольких футах от него треснула ветка, и он приготовился атаковать.