Текст книги "Оскверненная"

Глава 22
РАССКАЗЧИК – РУАРТ

В камерах теперь содержалось сорок силвов. Сорок. Лиссал могла бы поставить на колени весь Брет – если бы ей удалось их осквернить.

Однако они этого избежали; не были осквернены даже те две пожилые женщины, которых привезли первыми. Я подошел к их камере – они просто сидели, глядя на меня. Одна из них зажгла колдовской огонек, и он был голубым, не замаранным дунмагией. На коже женщин я не увидел никаких отметин, оставленных осквернением. Прежнего недовольства пленниц теперь тоже не было заметно. Они были настороженными и молчаливыми. В сопровождении тюремщика я прошел вдоль всех сорока камер, заглядывая в каждую, и ни один из силвов не проронил ни слова. Слабые щупальца краснокоричневого тумана тянулись в подземелье, но тут же рассеивались серебристоголубым сиянием силвмагии.

– Спасибо, – сказал я стражнику и вернулся к лестнице, ведущей на дворцовый уровень.

Когда я снова вошел в приемную Лиссал, она все еще была там, дожидаясь меня, – полулежала на софе, опираясь на гору подушек.

– Ну? – спросила она.

– Они далеки от оскверненности, – тихо сказал я. – Думаю, это означает, что Мортреду такое удавалось лучше, чем тебе. Он, в конце концов, был могучим магом.

Лиссал выслушала меня и поежилась. Я жалел о том, что изза багрового тумана не могу как следует разглядеть выражение ее лица.

– Какой тебе кажется моя колдовская сила по сравнению с его, Головастик? – спросила Лиссал.

– Мне жаль, но я этого не знаю, – совершенно честно ответил я. – Его я видел глазами птицы, а тебя вижу несовершенным человеческим зрением. Я вижу теперь иначе – все вижу иначе.

Лиссал ничего не ответила. Она была бледна, и я заметил капли пота у нее на лбу. На краткое мгновение ее глазами на меня посмотрела Флейм, страдающая и испуганная.

– Тебе плохо? – спросил я. У меня пересохло во рту.

– Кажется. У меня начались судороги. Скажи Керену, чтобы явился ко мне.

Я кивнул. Можно было колокольчиком вызвать слугу, но я пошел сам. Выйдя за дверь, я помедлил.

«Келвин Гилфитер, – подумал я, – надеюсь, ты знал, что делаешь».

Я повернулся к стоявшим у дверей стражникам.

– Никто не должен входить в покои властительницы, кроме целителейсилвов, – сказал я. – Никто, даже сам властитель. Вы поняли? – Стражники обменялись встревоженными взглядами: я ведь пытался запретить властителю входить в комнату его собственной жены. Я напустил на себя смущенный вид. – Ее время наступило, только держите эту новость при себе. Пусть один из вас сходит за сирсилвом Кереном, и побыстрее.

Я снова проскользнул в приемную, прошел в спальню Лиссал и запер дверь, ведущую в покои Тригана. Иллюзий я не питал: как только Лиссал поймет, что ее судороги – на самом деле родовые схватки, она первым делом заставит когонибудь убить меня. Она не могла рисковать тем, что я, оставаясь в живых, уничтожу ребенка Мортреда. Поэтому мне нужно было позаботиться о том, чтобы она ни с кем не могла заговорить и наложить на этого человека заклятие.

Передо мной встала проблема: я никоим образом не мог помешать Тризис присутствовать в комнате. Мне предстояло все время опасаться, чтобы скромная пожилая целительница неожиданно не всадила мне в спину свой хирургический нож.

«Будь ты проклят, Мортред, – подумал я. – В одном ты был прав: ты оставил наследие, которое долго будет нас преследовать».

В комнату вошла Блейз в сопровождении и Дека, и Тризис – все они несли какието узлы.

– Что это такое? – раздраженно спросила Лиссал. – Керен, у меня ужасные боли. Думаю, я чтото съела…

– Если ты пройдешь в свою спальню, сирвластительница, я осмотрю тебя.

Лиссал, все еще ничего не подозревая, выполнила просьбу Блейз. Когда она легла на кровать, осматривать ее принялась Тризис. Целительница взглянула на Блейз и кивнула:

– Ребенок уже в пути.

– Я ее не хочу, – капризно протянула Лиссал. – Мой врач – ты, Керен. Осматривай меня ты.

Блейз склонила голову и успокаивающе пробормотала:

– Конечно, сирвластительница, но я не сомневаюсь, что Тризис права: твой младенец скоро родится.

Лиссал затрясла головой:

– Нет, такого не может быть! Слишком рано…

– Иногда младенцы придерживаются другого мнения, – сказала ей Тризис.

– Но я не готова! Мне еще нужно сделать… – Она села на постели.

– Прости. – Блейз с твердостью уложила ее обратно. – Тебе нужно лежать.

– Тогда позовите двоих стражников: мне нужно отдать распоряжения. Есть вещи, которые необходимо сделать…

– Позже, – ответила Блейз. – Сначала дай мне тебя осмотреть.

Я стоял в дверях, и мне не нужно было обладать безупречным зрением, чтобы заметить, какой взгляд бросила на меня Лиссал. Я посмотрел ей в глаза.

– Я не желаю, чтобы он оказался рядом с моим ребенком, – указывая на меня пальцем, бросила Лиссал. – Вы меня слышите? Он хочет убить младенца! Он хочет убить наследника престола Брета!

Блейз взглянула на меня и пожала плечами:

– Думаю, тебе лучше выйти.

Я отправился в приемную; там Дек распаковывал узлы, которые они принесли с собой. На полу валялись два меча и какаято одежда. Дек покраснел, увидев меня.

– Я так рад, что ты не погиб, – сказал он, дернул за воротник своего платья и покраснел еще сильнее. – Мы уж думали, что ты откинул копыта.

– Я… что?

– Ну, скапустился… помер. Келвин был жуть как обеспокоен.

– Аа… Он, наверное, винил себя. – Я вздохнул. На всех нас, включая меня, лежала тяжелая вина. Прошло столько времени, а я так и не сумел спасти Флейм… Я прогнал эту мысль и попытался приободрить мальчишку: – Хочешь, Дек, мы с тобой заключим сделку: я не стану обсуждать твои наряды, если ты не будешь привлекать внимание к тому, что ты уже выше меня ростом. Как же ты вырос! Он расплылся в улыбке:

– Ты заметил?

Из спальни вышла встревоженная Блейз:

– Что случилось, Руарт?

– Лиссал, должно быть, хочет когонибудь зачаровать, чтобы меня выбросили с балкона. Она думает, что я убью ее ребенка.

Блейз с любопытством взглянула на меня:

– А ты это сделал бы? Я кивнул:

– Конечно, если он родится дунмагом. А мы все знаем, что так и случится. Лиссал, наверное, прямо сейчас принуждает Тризис убить меня.

Глаза Блейз широко раскрылись, и она поспешно вернулась в спальню.

В середине дня меня вызвали в парадные покои. Идти мне не хотелось, но когда властитель требует твоего присутствия, отказаться нельзя, даже если знаешь, что он – просто пустая оболочка человека, которым когдато был.

Властитель Роласс Триган, когда я вошел, сидел на троне, окруженный придворными и целым отрядом гвардейцев. Как я и ожидал, хранители оказались не такими послушными, как рассчитывала Лиссал; не знаю, воспользовались ли они иллюзиями или более традиционными методами, но во дворец уже проникли. Триган явно согласился дать им аудиенцию: хранители выстроились перед троном, блистая роскошной одеждой и шазублами; впрочем, властитель обращался с ними как учитель с нашкодившими школьниками. Проблема заключалась только в том, что он теперь был не способен сам решать, как отвечать на их требования.

– Ах, – сказал он, как только я вошел, – Паучьиножки, я послал за тобой и желаю узнать, что за сообщение я получил о властительнице? Она заболела? Почему ее нет здесь? К нам явилась делегация хранителей! – Голос Тригана звучал капризно.

Я низко поклонился властителю, потом вежливо приветствовал делегацию, в которую входил один человек, обладающий Взглядом, и девять силвов – выпускников академии, работающих на Совет хранителей. Я недаром вырос во дворце на Цирказе: в знаках различия я разбирался. Мне оказалось легко узнать и дочь Датрика Джесенду: она оказалась единственной, кто не использовал магию, чтобы улучшить свою внешность, и единственной, кто не носил шазубл представительницы Совета хранителей. Изза густого тумана силвмагии вокруг нее я не мог судить о том, красива ли она, как говорила Блейз, но двигалась Джесенда с грацией и уверенностью, которые говорили о хорошо тренированном теле. Это была не изнеженная светская девица… Мне показалось, что взгляд, который она на меня бросила, был скорее оценивающим, чем презрительным.

– Прости меня, господин, – сказал я, – благородной Лиссал действительно нездоровится. Я уверен, что ее очень огорчит невозможность присутствовать на этой аудиенции.

– Нездоровится? Что случилось? Я снова притворился смущенным:

– Она, господин… Она вотвот разродится.

Триган, казалось, раздулся, хоть это и было едва ли возможно – его тело и так уже со всех сторон выпирало с трона. Он просиял:

– Ну, это действительно превосходная новость! Мои подданные и гости с островов Хранителей, вы должны отпраздновать рождение наследника престола! В такой момент мы не можем обсуждать дела, верно? – Взгляд властителя снова обратился ко мне: – Паучьиножки, организуй чтонибудь!

Я поклонился и вышел, ругаясь про себя. Мне хотелось только одного: вернуться в покои Флейм; вместо этого, получив во всеуслышание такое приказание, я должен был заняться размещением гостей. Я нашел дворцового управителя и возложил большую часть дел на него, но отделаться этим мне не удалось.

– Ты же знаешь порядки при дворе Цирказе, – бормотал он. – Наверняка тебе известно больше о том, как принимать послов, чем мне. Хранители не так уж часто появляются на Брете. – Подавив вздох, я, насколько мог, ответил на его вопросы. Каждый раз, когда я поворачивался и направлялся к покоям Флейм, управитель – или ктонибудь из его подчиненных – кидался выяснять еще чтонибудь: едят ли хранители морских улиток, пожелают ли они расположиться в дворцовых помещениях или предпочтут вернуться к себе на корабль, как рассадить их за пиршественным столом и какую музыку следует играть музыкантам… Это было мучительно!

Я все еще давал объяснения управителю, когда аудиенция наконец закончилась и властитель повел Джесенду в столовую. К счастью, к этому времени слуги успели накрыть на стол, хотя на кухне все еще продолжалось лихорадочное приготовление праздничных блюд. Через некоторое время я смог ускользнуть, чтобы узнать, что происходит с Лиссал.

Добравшись до ее приемной, я оглянулся. Это была скорее птичья привычка, чем следствие предчувствия: я привык к тому, что мог оглядываться назад, и, став человеком, все еще интересовался тем, что происходит у меня за спиной, хотя теперь мне приходилось поворачивать не только голову.

За мной ктото шел, замаскированный силвмагией. Этот человек спокойно следил за мной, уверенный, что иллюзия не позволит мне его увидеть. Серебристое облако вокруг силва было таким густым, что я подумал: хватает ли ему воздуха для дыхания? Мгновение я стоял неподвижно, пытаясь за слоями силвмагии разглядеть то, что скрывается внутри. И тут силе – это оказалась женщина, – смущенная моим пристальным взглядом, немного переместилась. Ее юбка взметнулась, и я заметил золотые туфельки. Джесенда. Я не сомневался, что она намеренно последовала за мной. Я отвернулся и вошел в приемную Лиссал.

Я закрыл дверь и прислонился к ней спиной, пытаясь выровнять дыхание, и тут услышал, как тихим и нежным голосом Джесенда спросила стражника:

– Это покои властительницы?

Стражник подтвердил ее догадку; последовало молчание, и я решил, что Джесенда ушла.

– Что там? – спросил Дек.

– Парень, пора тебе, как мне думается, сменить оборки на штаны. Нам, возможно, придется удирать в спешке.

Облегчение на его лице было красноречивее всяких слов.

Я постучал в дверь спальни Флейм. Открыла мне Блейз. Из комнаты доносились стоны. Блейз вышла в приемную и закрыла за собой дверь.

– Сейчас она слишком занята, чтобы думать о тебе, Руарт, не тревожься. И у нее все идет хорошо. Тризис говорит, что роды, по всей вероятности, будут быстрыми – еще пара часов, и все.

Мне не казалось, что это так уж быстро. Любой птице хватало нескольких минут на то, чтобы отложить яйцо.

– Во дворце – делегация хранителей, – сказал я. – Их принимал Триган, но дочь Датрика последовала за мной. Я слышал, как она спрашивала стражника, чьи это покои.

Новость встревожила Блейз.

– Бьюсь об заклад – она пошлет сюда своего приспешника, обладающего Взглядом. Кстати, кто он такой?

– Обладающий Взглядом? Его представили как Сатрика Матергона.

– Не знаю такого.

– Совсем молодой парень. Мы вляпались в дерьмо, верно?

Будучи Блейз, она не стала выбирать выражений:

– Да, будь оно все проклято. Нужно как можно дольше не пускать их сюда. Руарт, отправляйся к властителю и скажи ему, что я не рассчитываю, что младенец родится раньше, скажем, завтрашнего утра. – Она прошла к письменному столу и принялась чтото писать. – Дек, пошли стражника отнести записку капитану «Буревестника». Нужно предупредить его, чтобы он ждал нас этой ночью.

– Руарт говорит, что я должен переодеться, – сказал Дек с надеждой.

– Согласна, но только после того как ты передашь записку.

– Можно мне будет носить Магоубийцу? – спросил Дек.

– Что носить? – удивилась Блейз.

– Магоубийцу. Ээ… я так назвал свой меч.

– Аа… – Блейз поспешно отвернулась, пряча улыбку, потом серьезно кивнула: – Не только можно – я настаиваю, чтобы ты так и сделал. – Она вышла на балкон и поманила за собой нас обоих. Мы все выглянули за перила. Далеко внизу корабли качались на волнах, как детские игрушки в луже. Сильный ветер гнал воду через пролив в гавань; фонтаны брызг взлетали там, где на пути прилива вставали скалы. Соленый воздух обтекал наш балкон, неся с собой шум и запахи порта. Я бросил взгляд на ближайшую платформу трага, укрепленную у дворцового входа. Цепи и веревки звенели и скрипели, создавая тревожную музыку.

Внизу, в Ушате, поверхность воды казалась гладкой. Ветер не гнал волны – барашков видно не было. Пролив был плотно закупорен водорослями.

– Как ты думаешь, удастся доставить известие на «Буревестник»? – спросил я. – Не видно ни одной лодки… в гавани нет никакого движения.

Блейз показала направо:

– Посмотри туда. Видишь, где Скау впадает в Ушат? – Я вытащил свою подзорную трубу и навел ее на устье реки. Там виднелась плоскодонка, и лодочник отталкивался шестом, пробираясь сквозь водоросли. – Похоже, там есть открытая вода, – объяснила Блейз. – Не очень много, но все же река пробивает себе дорогу через водоросли. Такие протоки называются разводьями – так мне утром сказал один из стражников. Благодаря им удается снабжать стоящие на якоре корабли продовольствием и водой. – Блейз перегнулась через перила, чтобы посмотреть на улицу внизу. – Может быть, нам придется удирать этим путем. Нужна веревка… – Глаза Дека стали круглыми; впрочем, Блейз не обратила на это внимания. – Только я не хочу вызывать подозрений, потребовав моток веревки или веревочную лестницу. Руарт, прикажи комунибудь из слуг принести побольше чистых простыней. Такое не покажется странным. – Она улыбнулась Деку: – Это будет твоей работой, когда ты вернешься, – сделать нам из простыней веревку.

Глаза Дека раскрылись еще шире:

– Чтобы добраться до земли?

Блейз взъерошила ему волосы.

– Нет, паренек, только чтобы спуститься на улицу под нами. Потом мы сможем воспользоваться трагом.

Я думал о том, что испытывает Флейм, о том, чего мы потребуем от нее, как только родится ее ребенок… Я, дрожа, отвернулся в сторону; когдато такие мысли заставили бы все мои перья встопорщиться.

Глава 23
РАССКАЗЧИК – РУАРТ

Джесенда пересекла зал, в котором теперь члены делегации хранителей смешались с придворными властителя Брета, и подошла ко мне. Мне казалось, что она улыбается, хотя уверен я не был.

– СирГоловастик, – сказала она, – это же наверняка не может быть твоим настоящим именем?

– При рождении меня назвали Руартом, – ответил я.

– Тогда так я и буду тебя называть. Мне не нравятся неподходящие прозвища. Они унизительны.

– Как пожелаешь, сирсилв Джесенда. Ты очень добра.

Она склонила голову, и вся ее поза показалась мне удивительно дружеской, словно она отгораживалась от остального зала, разделяя со мной знание какогото секрета.

Я внимательно смотрел на нее, пытаясь проникнуть сквозь пелену магического тумана, лихорадочно придумывая, что бы сказать.

– Надеюсь, угощение тебе понравилось? У нас было мало времени для приготовлений, поскольку прибытие вашей делегации оказалось неожиданным.

Мне показалось, что она сморщила нос с выражением обезоруживающего лукавства.

– Нет, не понравилось. Похоже, возникла какаято ошибка. Начальник порта даже не хотел разрешать нам покинуть корабль. Нам пришлось очень потрудиться, чтобы преодолеть взаимное непонимание.

– Как я понимаю, трудности связаны с тем, что гавань забита водорослями. Мне также говорили, что Ушат превратится в настоящий ад, когда водоросли начнут гнить.

– Ах, это, наверное, все и объясняет. – Джесенда посмотрела на меня со странным выражением. Может быть, ей трудно было понимать мою неотчетливую речь.

– Прости мое любопытство, сирсилв, – сказал я, – но, как я заметил, ты не носишь шазубл, как остальные. Могу я поинтересоваться, какое положение ты занимаешь в делегации? – Мой выговор, может быть, и был небезупречным, но воспитание, полученное мной на Цирказе, научило меня тонкостям придворной дипломатии.

– Я представляю своего отца, главу Совета хранителей. Я, должно быть, не скрыл своего изумления:

– Но разве ты не дочь советника Датрика?

– Да, именно. Он сейчас временный глава Совета. Сердце у меня оборвалось.

– Вот как? Прости меня, если я был недостаточно почтителен. Я не знал…

Она снова склонила голову и очаровательно улыбнулась:

– Ты ни в чем не погрешил против учтивости. Скажи мне, властительница… Роды у нее трудные?

– Она рожает первенца. Мне говорили, что в таких случаях роды бывают долгими. – Я был встревожен. Все мои инстинкты требовали от меня сугубой осторожности. Взгляд Джесенды был острым, как заточенное перо, и говорил об угрожающей нам опасности.

«Она цапля, – подумал я, – цапля, бросающая тень на воду, чтобы лучше видеть добычу».

Джесенда обвела рукой зал.

– Со мной восемь силвов, и еще гораздо больше – на кораблях. Все мы способны исцелять. Более того: среди нас есть опытные целители, видящие в этом свое призвание. Если возникнут проблемы, мы, несомненно, сможем оказать помощь.

– Ты очень добра. Впрочем, принимающий роды силв не видит оснований для беспокойства – я только что с ней… с ним говорил.

– Это обнадеживает. Однако мое предложение остается в силе. К тому же властитель предложил нам разместиться во дворце, на случай, если мы понадобимся. Кроме того, у нас с собой есть человек, обладающий Взглядом.

– Обладающий Взглядом?

– Да. Как я понимаю, Дева Замка… прошу прощения, властительница – сама силв. Ей наверняка захочется узнать, унаследовал ли младенец ее дар, особенно учитывая, что властитель им не обладает.

Сердце у меня заколотилось. Мне нужно было придумать способ не допустить к Лиссал этого приспешника Джесенды. Одно дело – если хранители подозревают, что источник дунмагии – властительница, и совсем другое – если они получат подтверждение этого. Мысли у меня путались, я никак не мог найти решение.

Джесенда склонилась ко мне и подружески положила руку мне на плечо.

– Впрочем, думаю, ты и сам сможешь сообщить ей об этом, верно?

– Я? – с трудом выговорил я.

– Да. Матергон говорит, что, по его мнению, ты тоже обладаешь Взглядом. Это, несомненно, объясняет, почему Дева Замка сделала тебя своим конюшим.

Я с трудом преодолел сильное желание уставиться себе на ноги.

– Прости меня, сирсилв Джесенда, но я должен вернуться к своей госпоже. Как ты понимаешь, мне не следует надолго отлучаться из ее покоев – вдруг ей чтонибудь потребуется.

Я низко поклонился и заторопился прочь, как краб, убегающий от чибиса.

Через несколько минут я уже пересказывал этот разговор Блейз и Деку.

– Она относится к ситуации с большим подозрением, – закончил я.

Блейз задумалась.

– Бьюсь об заклад – ее подручный, обладающий Взглядом, уже шастал тут по ее приказу и разнюхал, откуда исходит дунмагия. И как насчет всех тех силвов, что содержатся в камерах лоджии Пиратов? Когда мы сегодня утром поднимались на траге, я их чуяла. Думаю, почти все они пользуются колдовскими огоньками.

– Я тоже чувствую запах, – признал я, – просто проходя по улице.

– Тогда можно считать, что хранителям известно о тех силвах. Другое дело, понимают ли они, что силвы – пленники. Как ты думаешь, у Джесенды на кораблях есть и другие обладающие Взглядом?

Я покачал головой:

– У меня сложилось впечатление, что Матергон – единственный.

– Наверное, ты прав. Будь у Джесенды и другие, она и их захватила бы во дворец. Не нравится мне все это, Руарт. – Блейз с озабоченным видом повернулась к Деку: – Идика ты на балкон с подзорной трубой Руарта. Я хочу знать, не заметишь ли ты хранителей, покидающих корабли под прикрытием иллюзий.

Дек Гринпиндилли кивнул. Надутая девчонка исчезла – теперь на Деке была его собственная одежда, на бедре – меч, и глаза паренька сияли неудержимой радостью. Теперь, когда Тризис больше не изменяла его внешность, я смог заметить перемены – сломанный нос и наполовину золотой зуб. Я никогда подобного не видел – металлическая часть словно просто росла из обломка зуба. Дек, заметив, что я разглядываю его, с гордостью постучал по зубу и сказал:

– Работа гхемфа.

– Ах… какнибудь потом расскажи мне обо всем. Как дела у Флейм? – спросил я, переведя глаза на Блейз.

– Она в ярости, – со вздохом ответила та. – Категорически требует, чтобы тебя и близко не подпускали к младенцу, когда он родится. Проклятие, я чувствую себя хищницей вроде акулы – притворяюсь целителемсилвом, а сама замышляю детоубийство…

– Мы имеем дело с мерзким наследием Мортреда, – прорычал я. – Иногда мне кажется, что всю оставшуюся жизнь мы будем исправлять отвратительный вред, причиненный этим выродком. Тор был прав, Блейз. Нужно избавить мир от дунмагии, даже если ради этого придется распрощаться и с силвмагией.

В этот момент Тризис позвала Блейз в спальню, и мы с Деком снова в тревоге остались ждать…

На закате мы заметили несколько лодок с силвамихранителями, направляющихся к берегу по разводью около устья Скоу. Они с помощью иллюзии скрывали свое приближение, и одно это ясно говорило об их совсем не дружелюбных намерениях. Когда хранители высадились на берег, видеть их мы уже не смогли. Я сообщил эту новость Блейз, но в тот момент мы ничего не могли предпринять.

Примерно часом позже ребенок родился. Это был, как и предсказывала Лиссал, мальчик.

Блейз поманила меня в спальню. Лиссал лежала на постели с закрытыми глазами, окруженная миазмами дунмагии. Багровый цвет окрашивал все вокруг, как пролитая кровь. Тризис держала на руках завернутого в пеленку младенца. Он был крохотным, и писк его был почти неслышным.

Блейз кивком головы указала целительнице на дверь, и та, не говоря ни слова, вышла из спальни со своей ношей. Глаза Лиссал открылись, словно она почувствовала, что ребенка унесли.

– Флейм! – прошептал я, чувствую раздирающую боль в сердце.

– Что вы сделали с моим сыном? – спросила она и попыталась подняться. Это была Лиссал, а не Флейм.

– Ничего, – успокаивающе прошептала Блейз. – Тризис вынесла его в соседнюю комнату, чтобы обмыть. Вот выпей – у тебя, должно быть, сухо во рту. – Она протянула Лиссал кружку.

Блейз приподняла Лиссал и держала, пока та пила. Внезапно яростным жестом Лиссал запустила кружкой в угол, облив содержимым постель и пол.

– Ах ты негодяйсилв! – закричала она на Блейз. – Что ты мне дал? – Лиссал вцепилась в руку Блейз, одновременно обрушив на нее поток дунмагии, и принялась сквернословить. Блейз отшатнулась, давясь воздухом.

– Прекрати! Ты не сможешь подчинить ее дунмагии, Лиссал, – сказал я. – Тризис! – Целительница заглянула в дверь. – Убери иллюзию!

Тризис посмотрела на Блейз; та кивнула. Флейм – или то была Лиссал? – охнула, когда лицо Керена исчезло, открыв черты Блейз. На мгновение она зажмурилась, словно ей было слишком больно видеть новую реальность. Когда глаза снова открылись, было похоже, что две личности борются между собой: сначала промелькнула надежда, которую испытывала Флейм, но ее тут же вытеснила ненависть Лиссал.

– Подлая полукровка! – бросила она Блейз и вскочила с постели.

Никто из нас не ожидал такого взрыва ярости и насилия со стороны женщины, которая только что бессильно лежала на подушках. Лиссал вцепилась в горло Блейз, но, будучи не в силах одной рукой ее задушить, пустила в ход ногти и зубы. По всей комнате бушевала дунмагия – разлетались обломки мебели, а вонь была такая, как будто рядом оказалась разложившаяся туша кита, выброшенного на берег. Фарфоровые панели сыпались со стен, постель загорелась. Под весом Лиссал Блейз упала, на ее щеке остались глубокие царапины от ногтей… но запутавшаяся в простыне Лиссал не смогла подняться. В комнату влетел Дек, с одного взгляда оценил обстановку, схватил с умывальника кувшин с водой и опрокинул его на горящую постель. Блейз повалила Лиссал на спину и прижала к полу, а я сел ей на ноги. Скверна дунмагии все еще изливалась из Лиссал. Ребенок на руках у Тризис начал вопить. Я еще никогда не слышал таких неестественно яростных криков: казалось, горло новорожденного пытается передать вполне взрослую злость. Дек накинул на постель одеяло, чтобы окончательно потушить огонь.

– Руарт, – удивительно спокойным голосом сказала Блейз, – я ее держу. Подайка мне ту коричневую бутылочку со столика.

Я поднялся и принес ей бутылочку.

– Что в ней? – спросил я, вытаскивая пробку и нюхая содержимое.

– То же самое, что я добавляла в питье. Снотворное.

– Вы хотите убить моего ребенка! – закричала Лиссал. Она посмотрела на меня и в ярости и отчаянии едва не сбросила с себя Блейз. – Проклятие, Руарт, это же мой сын! Как ты можешь ей такое позволить! О небеса, Руарт… только не моего малыша… моего сына… Умоляю! Он же просто младенец. Руарт, если ты когданибудь любил меня… Я даже ни разу не взяла его на руки! Умоляю, на коленях прошу тебя… Я сделаю все, что ты захочешь! Мы можем вместе бежать, все будет так, как мы мечтали…

Побледневшая Блейз резко перебила ее:

– Дек, зажми ей нос, чтобы заставить открыть рот. Дек тоже побледнел, но без возражений выполнил распоряжение.

– Наливай, – велела мне Блейз. – Примерно чашку. Быстро!

– Пожалуйста, не надо, – простонала Лиссал. – Я люблю тебя, Руарт. Не поступай так со мной…

Стараясь не смотреть на нее, я приготовил нужную дозу. Мерзкий поток дунмагии ударил мне в лицо, заставив поперхнуться, но я не позволил руке дрогнуть. Опустившись рядом с Лиссал на колени, я ждал, когда багровый туман немного рассеется, чтобы мне было видно, что я делаю.

Дек вцепился в голову Лиссал, не давая ей отвернуться. Блейз прижимала ее к полу и держала за единственную руку; как ни брыкалась Лиссал, Блейз удалось навалиться и на ее ноги. Лиссал стиснула губы, но Дек зажимал ей нос, и в конце концов ей пришлось открыть рот, чтобы вдохнуть воздух. Я наклонил чашку и влил снадобье в рот Лиссал. Я плакал.

Первую порцию она выплюнула, и нам пришлось повторить все сначала. Когда мы всетаки добились своего, Лиссал бросила на меня такой обвиняющий взгляд, что он пронзил меня насквозь.

Блейз продолжала держать Лиссал до тех пор, пока ее глаза не закрылись, а тело не расслабилось. Мы все поднялись и отошли от Лиссал, хотя и были не в силах отвести от нее глаза и даже посмотреть друг на друга. Мы испытывали глубокий стыд и все же понимали, что другого пути у нас нет.

– Прости меня, Руарт, – прошептала Блейз. Тризис стояла в дверях, глядя на разгромленную комнату и Флейм, лежащую посреди мокрых и еще дымящихся одеял.

– Боже на небесах, – вырвалось у нее, – что же вы за люди? – Не думаю, что она ожидала ответа; не думаю даже, что она обвиняла нас, но я ее слова все равно воспринял как упрек.

– Проверь, все ли в порядке с Флейм, – распорядилась Блейз, забирая у нее ребенка. Она развернула младенца и положила на постель, потом сказала нам с Деком: – Я хочу, чтобы вы оба осмотрели его и сказали мне, что видите.

Мы так и сделали. Ребенок мог быть маленьким и недоношенным, но он буквально пылал ярким красным светом мощной дунмагии. И он уже использовал ее, чтобы укрепить свое тело. Кричать он перестал, открыл глаза, повернул голову и посмотрел на всех нас по очереди. Пристальный взгляд был таким недетским, что я поежился и затаил дыхание. Я порадовался, когда завихрение багрового тумана скрыло лицо младенца, и я смог отойти и снова начать дышать.

– Дек? – спросила Блейз. Парнишке тоже оказалось трудно отвести глаза от младенца, и Блейз пришлось дважды повторить его имя, прежде чем он повернулся к ней. Его лицо было смертельно бледным. Когда он заговорил, я услышал то, чего никак не ожидал:

– Если ты не убьешь его, это сделаю я. – Дек больше не смотрел на ребенка, он не сводил глаз с Блейз. Я неожиданно вспомнил о том, что он убил своего отца, виня его в смерти матери. В глубине души Дека таились вещи, которые легко было не заметить…

Блейз обняла Дека за плечи – такое она делала редко в отношении коголибо.

– Дек, последи еще за гаванью и трагом. Попытайся высмотреть, что затевают хранители.

Дек вышел из комнаты, не взглянув на ребенка. Блейз повернулась ко мне:

– Ну, что скажешь?

Я попытался поднять на нее глаза и не смог.

– Он полон дунмагии, – сказал я, хотя и знал, что Блейз и сама это видит. – Очень сильной магии.

– У нас нет выбора, – тихо ответила она.

Из кармана Блейз вынула пузырек, и когда младенец открыл рот, чтобы закричать, влила в него несколько капель. Ребенок все понял, клянусь. Он посмотрел на нее с ужасной ненавистью и страхом, взмахнул ручками в бесполезном протесте. Единственный раз икнув, он умер. Глаза его остались открытыми, но даже и остекленев, обвиняли нас. Почти немедленно багровое свечение дунмагии стало гаснуть. Дрожащими руками Блейз заткнула пузырек пробкой. Тризис закрыла крошечному мертвецу глазки.

– Да простит нас Бог, – сказала она. – Да простит он нас всех.

Мы все посмотрели на Лиссал. Она выглядела совсем как Флейм – снадобье, усыпив ее, стерло ярость и отчаяние с ее лица. Перед нами снова была уязвимая, нежная Флейм. Мы обменялись взглядами – трое людей, связанных друг с другом ужасом поступка, который наше воспитание не позволяло нам видеть иначе как чудовищным. Теперь мы были навек обречены мучиться воспоминанием о своей вине.

Ктото начал стучать в дверь приемной. Блейз, не обращая на это внимания, повернулась к Тризис:

– Прости, что я вовлекла тебя в такое. И спасибо за то, что ты мне поверила.

Когда магия рассеялась, стало видно, что целительница – пожилая седая женщина, коренастая, невысокая, некрасивая. Глаза ее были полны страдания, голос – хриплый, но она держала себя в руках.

– Хоть я и не обладаю Взглядом, – сказала она, – но бывают случаи, когда целитель видит зло, которое несет болезнь. Вы сделали то, что следовало сделать. Да будет теперь воля Бога на то, чтобы вам удалось вылечить эту женщину.