Текст книги "Флетч в Зазеркалье"

Глава 24

Флетч возвращался от лаборатории к особняку, когда в кармане зазвонил сотовый телефон.

– Алле? – Остановившись на подъездной дорожке, он поднес трубку к уху.

– Флетч…

– Привет, Кристел. Как у тебя настроение? Ночь пережила?

– Я спала.

– Это хорошо.

– Должно быть, в молоко что-то подмешали.

– Едва ли. Молоко – прекрасное успокаивающее средство.

– Позавтракала я грейпфрутовым соком с размешанным в нем протеиновым порошком, чашкой кофе, витаминами и таблеткой аминокислот, которая называется «Карнитин-Л». Таблетку я приняла до завтрака.

– Отлично.

– Я чувствую прилив энергии. Уже сделала пять приседаний, двадцать минут поднимала грузы, привязанные к лодыжкам и запястьям.

– Следующую ночь ты тоже будешь спать.

Маленький реактивный самолет, поднявшийся с взлетной полосы Виндомии, проревел над головой Флетча.

По его борту тянулась надпись: «РЕДЛИФ МИР-POP».

Флетч предположил, что Чет Редлиф покинул Виндомию, семью, невесту, покинул, не дожидаясь похорон отца.

– Каким образом тебе удалось пригнать рабочих в этот богом забытый уголок в воскресное утро? – спросила Кристел.

– Я не пригонял. Каких рабочих?

– Они меняют обычные зеркала на идеальные. Говорят, что заказ поступил от Ай-Эм Флетчера. Насколько я понимаю, ты по-прежнему Ай-Эм.

– Да. Но я не просил привозить зеркала именно в воскресное утро.

– Так они привезли. В восемь утра. И до сих пор работают.

– Очень мило Выходит, мне придется оплачивать их работу в двойном размере.

– Может, и нет. Может, они знают о тебе. Может, они слышали, как ты разобрался с этим гадюшником, «Блайт-Спирит».

– Прости?

Рев реактивного двигателя заглушал голос Кристел.

– «Блайт-Спирит» – это клоака, Флетч. – Кристел говорила очень тихо. – Я рада, что ты вытащил меня оттуда. Вся их помощь, которая обходилась мне так дорого, приводила лишь к тому, что я чувствовала себя совершенно беспомощной. Я рада, что ты разобрался с этими негодяями.

– Мистер Мортимер доволен? – спросил Флетч. – Я про новые зеркала.

– Он никогда тебе не скажет. Нет, он все утро возмущается. Сначала появление рабочих нарушило тренировочный ритм. Прежде всего он заявил: «Почему этот Флетчер все время лезет в чужие дела?» А уж когда увидел Рикки, изучающего свое отражение в новом, от пола до потолка, идеальном зеркале, просто взорвался: «Теперь этот чертов парень не захочет боксировать с кем-либо, кроме себя! А на парня, который боксирует только со своим отражением, в зеркале, не продать билета и монахине». Но я заметила, что назад он зеркала не отослал.

– Я знал, что они ему понравятся.

– Я звоню по поводу Рикки.

– Рикки? Тот, что помоложе? Что он такого натворил?

– Я его раскрыла.

– Он прятался за зеркалом?

– Ты знаешь «Листья травы»?

– Конечно. Уитмен.

– Нет.

 
Листья травы, зерна песка,
Солдат закаленный, парень крутой,
Я такой, говорили мне…
 

– Такого вроде бы не слышал.

– Я нашла это стихотворение в антологии. И только что прочитала ему Рикки. Потому что из-за твоих рабочих этим утром они не могли тренироваться. Послушай. Передаю ему трубку.

– Кристел. – Чего Флетч в этот момент не собирался делать, так это слушать шестнадцатилетнего боксера из Вайоминга, декламирующего стихи по сотовому телефону.

 
Листья травы, зерна песка,
Солдат закаленный, парень крутой,
Я такой, говорили мне
 

Голос, доносящийся из маленькой трубки, завораживал.

 
Пить грязь, есть траву
Считай меня саддамовой жопой
Мы разных столетий, ты и я
Меня учили – губы за губы,
Глаз за глаз,
Тогда как ты думаешь битами,
Рука, глаз и мозг.
 

Флетч зажал второе ухо указательным пальцем свободной руки, чтобы лучше слышать. Голос не умолкал.

 
…Мусульманин, христианин и еврей…
 

В голосе шестнадцатилетнего боксера из Вайоминга слышались властность, уверенность, обаяние, ритмика, свойственные великим Оливье, Бартону…

– Ух ты! – выдохнул Флетч.

Зажав второе ухо пальцем, слушая Рикки, находящегося за тысячу миль от него, Флетч чувствовал электрические разряды, бегущие по его спине, поднимающиеся все выше, чтобы взорваться где-то между ушей.

 
…Базар сражается с аркадой,
Естественно, аркада побеждает
Вы пользуетесь благами нашей нефти,
Когда моя мать и я ничего не имеем…
 

Декламация сменилась паузой. Затем послышался вопрос, заданный не в трубку.

– Все правильно, миссис Фаони?

Кристел взяла у него трубку.

– Флетч? Ты слышал?

– Да.

– Ты слышал то же, что и я?

– В мальчике что-то есть.

– Флетч, Рикки не боксер. Он актер.

– О, Кристел! Мистер Мортимер задушит тебя собственными руками.

Тут Флетч заметил какое-то движение на одном из балконов верхних этажей.

– Я прочитала это стихотворение Рикки этим утром, один раз, и он тут же продекламировал его мне. Дело не только в голосе. Он сразу все запомнил! Даже не читая текста! Разве это не удивительно?

– Фантастика.

Кто-то привязывал простыню, белую простыню к парапету балкона.

Кто именно, он не видел.

Простыни. Сегодня уже говорилось о простынях. Простыни не проветривают на балконах особняка. Для этой цели существует прачечный двор.

– Кристел, ты не можешь отнять у мистера Мортимера одного из его двух боксеров.

– Такой талант нельзя зарывать в землю. Чтобы этого мальчика били по голове? Никогда! Я этого не допущу. Очень хорошо, что ты привез меня сюда, Флетч. Кто бы мог подумать, что талантливого актера можно найти в спортивном зале на краю света?

– А почему это тебя удивляет? – На балконе все затихло. Оставшаяся часть простыни так и не появилась. – И что ты собираешься предпринять, Кристел? Насчет Рикки?

– Какое-то время позанимаюсь с ним сама. В актерском искусстве я не сильна, но все-таки разбираюсь в нем лучше, чем мистер Мортимер. Почитаю ему, попрошу его почитать мне. У меня есть видеозаписи хороших спектаклей, фильмов, я ему их покажу. Он не видел и не слышал ничего, кроме «Терминатора». Свяжусь со своими знакомыми в региональном театральном…

Что-то большое и черное появилось на парапете. Судя по размерам – тело.

Слетело с парапета. Или его сбросили.

Когда черная масса полетела вниз, от нее отделились взметнувшиеся вверх руки.

Нижний конец простыни обвивал шею сброшенного с балкона человека.

– Кристел! – закричал Флетч. – На моих глазах кого-то повесили!

– Что?

Тело, подвешенное на простыне, покачивалось, словно маятник. Руки упали. Дернулись. Бессильно повисли.

Черная шляпа свалилась с головы, полетела на землю.

Из-за парапета никто не выглянул.

– Миссис Редлиф! – крикнул Флетч в трубку. – Амалия! Ее повесили! Пока!

Флетч уже бежал к дому. На ходу сложил телефон и без особого успеха попытался засунуть его в карман.

Взбежал по лестнице, проскочил террасу, оказался на огромном солярии.

– Меня зарезали!

На солярии Флетч столкнулся с Эми и Аликсис. Последняя была лишь в нижней половине бикини.

Всхлипывая, она закидывала за спину то одну руку, то другую, словно щенок, старающийся ухватить себя за хвост.

Всякий раз, когда одна из рук оказывалась у нее перед глазами, она с изумлением таращилась на покрывающую пальцы кровь.

Кровь была и на полу: Аликсис размазывала ее босыми ногами.

Эми ходила вокруг вертящейся на месте сестры, пытаясь осмотреть ее спину.

– Стой смирно! Тебя не зарезали. Поцарапали вилкой для барбекю.

По спине Аликсис тянулись две параллельные, довольно-таки глубокие царапины.

– Кто это сделал?

Аликсис повернулась к Флетчу:

– Я спала у бассейна. Кто-то ударил меня по голове.

Флетч уже направлялся к двери, ведущей в дом.

– Кого-то повесили на балконе.

– Что? – Эми двинулась за Флетчем.

– Я истекаю кровью! – завопила Аликсис.

– Заткнись! – рявкнула на нее старшая сестра. – Тебя давно пора зажарить, никчемный шматок мяса.

Вместе с Эми Флетч поднялся на третий этаж. Открыл дверь одной из комнат, заглянул в нее. Не увидел простыни, привязанной к парапету балкона.

– Вы сошли с ума? – спросила Эми. Флетч вытолкнул ее в коридор.

– Я думаю, это ваша мать.

Эми не отставала от него ни на шаг.

– Я знаю, что она чокнутая.

Следующая дверь, слева по коридору, была открыта. Флетч рысцой проскочил через комнату на балкон.

Увидел привязанную к парапету простыню.

Перегнулся через парапет.

Четырьмя футами ниже висела Амалия Редлиф, в длинном черном платье и перчатках; черная шляпка с вуалью упала с ее головы на землю.

Лицо полиловело.

Флетч предположил, что у нее сломана шея.

Тело висело кулем.

Эми заглянула вниз… как ребенок смотрит на воду с высокого моста.

– Мама…

– Мне очень жаль. – Флетч оттащил Эми от парапета.

Где-то в поместье громко взревел двигатель.

Флетч даже подумал, что взлетает очередной самолет.

– Она мертва? – Из спальни на балкон вышла старуха.

– О, бабушка. – Эми попыталась обнять старуху, но та резко отбросила руки внучки.

– Вы – миссис Хьюстон? – спросил Флетч. – Ее мать?

– Да.

Миссис Хьюстон перегибаться через парапет не стала.

– Как только смерть приходит в гости… Она же не повесилась.

– Нет, – качнул головой Флетч. – Думаю, что нет.

– Я это знаю. Амалия была такой несчастной, потому что понятия не имела, что есть любовь и ненависть, надежда и отчаяние. Ее убили. Вы собираетесь вытащить ее на балкон?

Двигатель ревел все громче.

Эми вскинула голову.

– Дункан.

– Да, – кивнула миссис Хьюстон – Дункан на своем гоночном автомобиле выгоняет чужаков из Виндомии. По крайней мере, думает, что выгоняет. Глаза у него слишком уж ярко блестят, поэтому не знаю, что он там себе представляет А чужаки думают, что это какая-то игра. Поэтому я и ушла в дом.

– Вы видели, как вешали вашу дочь? Миссис Хьюстон было закашлялась, но подавила приступ.

– Да. Ее сбросили с парапета, верно? – Маленькая старушка руками оттолкнула воздух от груди. – Вернее, скатили.

– Я тому свидетель.

– Амалия не была бойцом. Ей никогда не приходилось бороться за то, что у нее есть, хранить, оберегать. Не защищала она и свою жизнь.

– Наверное, наглоталась таблеток, – предположила Эми. – Транквилизаторов.

– В этом я с тобой полностью согласна, – кивнула миссис Хьюстон.

– Приглашу-ка я лейтенанта Корсо. – Флетч уже поворачивался к балконной двери, когда увидел на полу вилку для барбекю С запекшейся на зубцах кровью.

– Нет. – Флетч все смотрел на вилку. – Эми, я думаю, нам лучше пойти к вашим детям. Втроем.

Прогремел мощный взрыв. Рев двигателя тут же оборвался. Флетч оглянулся.

В миле от особняка в безоблачное небо поднимались клубы дыма.

Инцидент произошел посреди дороги.

Гоночный автомобиль врезался в сторожевую будку, которая на въезде делила дорогу пополам.

Средь языков пламени Флетч вроде бы разглядел осколки стекла, отброшенные к каменной стене.

Гоночный автомобиль начало затягивать черным дымом.

– О, Дункан… – выдохнула Эми. Миссис Хьюстон вздохнула:

– А ведь все могло быть так хорошо. Для всех.

Глава 25

– Что это за шум? – спросил Пеппи.

– Дункан, – ответил Джек.

Вернувшись к себе, Джек нашел дверь своей половины коттеджа открытой.

Пеппи сидел на его кровати с банкой пива в руке. Четыре пустые банки валялись на полу у его ног.

– Никогда не слышал такого ревущего двигателя. Только на треке. – Тренировочный трек Дункана находился на задворках Виндомии, далеко от особняка. – Неужели он вырулил на дорогу?

– Он гоняется за пикапами.

– Гоняется? – сухо переспросил Пеппи. – И что он будет делать, если кого-нибудь поймает? Поплачется в жилетку?

– Я режу сандвичи для себя и отца. Тебе сделать?

– Будет жаловаться на несправедливость жизни? Винить во всем отца?

– Сколько тебе сандвичей? – повторил Джек. – Все равно ты расположился здесь как дома.

– Какие у тебя сандвичи?

– С сыром. Больше ничего нет.

– Несколько.

– С хлебом у меня напряженка. Его здесь продают только в маленькой расфасовке.

– Джек, твой отец – шишка?

– Шишка?

– Важный человек. Все-таки его пригласили на вечеринку.

– Журналист.

– С телевидения?

– Нет, на телевидении он никогда не работал.

– Пишет в газеты?

– Можно сказать, да.

– Потому что мне нужна помощь.

– Ты знаешь, что Чет покинул Виндомию?

– Да. – Пеппи уставился в пол. – Я не хочу садиться в тюрьму из-за этого сукиного сына.

Джек на кухне раскладывал нарезанный сыр по кусочкам хлеба.

– О чем ты?

– Твой отец сможет мне помочь?

– Если сумеет.

– Чет заставил меня кое-что сделать. Тогда я не знал, зачем ему это нужно.

– Естественно, – кивнул Джек.

– Ты же не знаешь, о чем я говорю.

– Нет, – согласился Джек. – Не знаю.

– Тут творилось столько странного.

– Ты мне уже это говорил.

– Ты убедился, что я тебе не лгал?

– Пожалуй.

Пеппи наклонился вперед. Уперся локтями в колени. Потер глаза.

– Чет сказал мне, что встанет пораньше и отправится с отцом на конную прогулку. Он пришел в конюшню до зари, оседлал лошадей, очень удивил старика, знаешь ли.

– Да. – В лесу, сидя на земле, поглаживая боксера Архи, доктор Редлиф сказал Джеку, что его удивляет, почему его дети никогда не ездят с ним верхом; выходит, в одно утро Чет удивил отца, отправившись с ним на конную прогулку.

– Хочешь пива? – спросил Пеппи.

Прогремел взрыв.

– Черт! – Джек отпрыгнул от столика. – Что это?

Тут же рев двигателей смолк.

– Понятно что! – Пеппи поднялся. – Старина Дункан куда-то врезался. – Он подтянул джинсы. – Да, сэр. Полагаю, старина Дункан отправился в ад, а то и подальше. – Он улыбнулся Джеку. – Наверное, его ослепил солнечный зайчик, отразившийся от зеркальной обшивки. Как думаешь?

Глава 26

– Недисциплинированные люди разбегаются, – заявил Джек.

– Или дисциплинированный человек убегает, – ответил ему Флетч.

– Мы оба правы? – осведомился Джек.

– Империи рушатся; потом все люди разбегаются.

Служанка сказала Джеку и Пеппи, вошедшим в особняк, что она видела мистера Флетчера в детской, когда случайно проходила мимо. Объяснила, как туда пройти: детская располагалась на третьем этаже, в глубине дома.

Флетч сидел в кресле, что стояло в предбаннике детской.

Кресло это многое повидало. Похоже, няньки и кормилицы, младенцы и подросшие дети активно его использовали. Ели в нем, спали, играли.

Чувствовалось, однако, что Флетчу в кресле исключительно удобно.

За двойными дверями нянька и Эми Макдоуэлл возились с детьми.

Миссис Хьюстон устроилась в кресле-качалке. Сидела лицом к окну, сложив руки на коленях.

– Джек, – тихим голосом спросил сына Флетч, – можешь ты мне сказать, почему кому-то потребовалось царапать спину Аликсис?

– Ей поцарапали спину? – спросил Джек.

– Да. Вилкой для барбекю.

– Аликсис не знает, кто это сделал?

– Она загорала у бассейна. Лежала на животе. Может, даже спала. Кто-то ударил ее по голове. Пришла в себя уже с расцарапанной спиной. В полном одиночестве.

– Ты спрашиваешь, кто мог это сделать? – Джек искоса посмотрел на Пеппи, который стоял с полузакрытыми глазами. Словно лошадь, решившая поспать стоя.

– И почему.

Джек повернулся спиной к отцу. Стянул со спины рубашку.

– Понятно. Это работа Аликсис?

Джек вернул футболку на место, вновь повернулся, теперь уже лицом к Флетчу.

– Пустяк. Всего лишь царапина.

– Ты видел, что произошло с Дунканом?

– Слышал. Видеть необязательно.

У Джека сложилось впечатление, что Флетч смотрит куда-то за его спину.

И говорить Флетч продолжал тихо:

– Как я понимаю, ты видел миссис Редлиф, повешенную на балконе?

– Да. – Когда Пеппи увидел болтающийся на простыне труп, его вырвало в ливневую канаву. – Почему ее не сняли?

– Лейтенант Корсо ждет, пока на подмогу приедет полиция.

– А где сейчас лейтенант Корсо?

– Отправился к въездным воротам, на место автоаварии. Там и будет дожидаться подкреплений.

– Эти события как-нибудь связаны?

– Вилка для барбекю лежит на том же балконе, с которого столкнули миссис Редлиф.

– О нет.

– О да.

– И ты сидишь один в предбаннике детской…

– Защищая миссис Хьюстон, Эми Редлиф Макдоуэлл и семерых маленьких наследников Редлифа…

– От… – Джек глубоко вдохнул, но легче ему от этого не стало. Шумно выдохнул. Флетч ждал. – Шаны Штауфель. – Вопросительных интонаций в голосе не слышалось.

– Я подумал, что и ты придешь к этому выводу, – улыбнулся Флетч – Я заметил кровь на твоих простынях. Честер Редлиф упомянул о том, что предыдущей ночью Аликсис делила с тобой постель. Один из вас лишился толики крови. Мне как-то не верится, что Аликсис в ту ночь рассталась с невинностью. И уж конечно, ты не мог наброситься на нее с вилкой только за то, что она от страсти расцарапала тебе спину. Такое вытворяют из раздражения, ревности, мести… Иногда причина – помутнение сознания. Не вижу я тебя и угрожающим той самой вилкой пожилой, наглотавшейся таблеток женщине. Конечно… – улыбнулся Флетч, давая сыну время подумать, – …стопроцентной уверенности у меня нет. Ждать результатов лабораторных исследований, подтверждающих, что на простынях кровь Аликсис, а на вилке – отпечатки пальцев Шаны, долго, вот я и решил спросить тебя.

Джек использовал время с толком.

– Шана сошла с ума.

Флетч пожал плечами:

– Шана любила. Убедила себя в том, что обитатели этого дома пытаются убить ее любимого, вот и вызвала тебя, чтобы ты провел расследование. Убедила тебя, что люди пытаются убить Честера Редлифа. Ты попросил приехать меня.

– Они пытались его убить.

– Трудно сказать. Во всяком случае, им это не удалось. Они, возможно, внесли свою лепту. Если б они вели себя иначе, он бы не умер. То есть в принципе Шана права. Они способствовали его самоуничтожению, жаждали этого.

Глаза Джека широко раскрылись.

– Шана убила миссис Редлиф.

– Миссис Редлиф предложила похоронить мужа на прачечном дворе… Столь пренебрежительное отношение к мужчине, которого Шана страстно и искренне любила, стало последней каплей. Ее психика не выдержала.

– Вот она и повесила миссис Редлиф на простыне.

– После того, как разрисовала спину Аликсис вилкой. Возможно, она хотела прикончить Аликсис. Шана ударила ее по голове, и Аликсис отключилась. Поскольку Шана в таких делах не специалист, она могла решить, что Аликсис умерла.

– И ты думаешь, что она хочет причинить вред Эми?

– Кто знает, какие обвинения, действительные или мнимые, выдвигает Шана против Эми и миссис Хьюстон? Может, в своем нынешнем психическом состоянии она намерена уничтожить всех прямых наследников Честера Редлифа, чтобы им не достались плоды его работы и его жизни. Вот я и решил, что лучше посидеть здесь, чем потом упрекать себя в смерти других людей.

– Она не имеет никакого отношения к смерти Дункана, правда?

– Я думаю, Дункан сам искал смерти. Стремление это просматривалось в его поступках.

Вновь Джеку показалось, что обращается Флетч не к нему, а к некой точке, на стене или на потолке, за его спиной.

Сам Джек то и дело заглядывал в детскую. Шум и возня детей его отвлекали.

– Итак, осталось разобраться с убийством доктора Джима Уилсона. Что-то ты сегодня неважно выглядишь, Пеппи. Какой-то напуганный.

Пеппи молчал, пока Флетч разговаривал с Джеком.

Теперь же, когда его заметили, вскинул на Флетча глаза.

– Пеппи хочет кое-что тебе рассказать, – пояснил Джек. – Ему нужна твоя помощь, папа.

Флетч вопросительно смотрел на Пеппи.

Тот шумно сглотнул слюну, но рта не раскрыл. Пояснения пришлось давать Джеку.

– Как-то утром Чет пришел в конюшню на рассвете, заседлал двух лошадей и отправился с отцом на конную прогулку. Только одним утром.

– Я знаю, – кивнул Флетч.

– Когда доктор Редлиф подсел ко мне в лесу, в разговоре со мной он упомянул, что его дети никогда не ездили с ним верхом по утрам. Однако один раз Чет ездил. Тогда мне не хватило ума сообразить, что он предлагает ответ на интересующий меня вопрос. Не хватило ума спросить: «Почему?»

– Мне спрашивать? – осведомился Флетч.

– Чтобы Пеппи мог съездить в Бирмингем, штат Алабама, и привезти Чету канистру с газом.

– Я не знал, что это такое, – наконец-то подал голос Пеппи. – Не знал, для чего. Не знал, что в канистре газ, который может кого-то убить. Название у него длинное. Чет написал его на листке. Канистру он заказал на мое имя, я выяснил это лишь после того, как приехал в Бирмингем.

– Этот листок у тебя сохранился? – спросил Флетч. – На котором Чет написал название газа?

– Да. Я нашел его, когда Джек сказал мне, что доктор Уилсон умер, надышавшись ядовитым газом. Он у меня в коттедже.

– Это хорошо. Ты дашь в суде свидетельские показания против Чета?

– Да, сэр.

– Вот видите? Чет тоже стремился к самоуничтожению. Ума-то ему не занимать. Он мог сдать экзамен на адвоката, мог сообразить, чем чревата записка с названием смертоносного газа, написанная его почерком, отданная Пеппи. Однако он ее написал. – Флетч поднялся, взглянул на Джека: – Думаю, сэр, больше я ничем помочь не смогу.

– Вроде бы ты собирался дождаться Шану, – напомнил Джек. – Защитить…

– Шана стоит позади тебя, – ответил Флетч. – С ножом в руке. Давно стоит.

Джек обернулся.

В черных шортах, белой рубашке и кроссовках Шана стояла за его спиной. С большим разделочным ножом в руке.

Ее иссиня-черные волосы растрепались.

Широко посаженные черные глаза смотрели в никуда. Или в собственную душу.

– Думаю, она хочет, чтобы ты взял у нее нож, Джек, – продолжил Флетч. – Мисс Шана пришла сюда с намерением что-то сделать. Слушая нас, она подошла к тебе. Мне представляется, ей уже не хочется делать то, что она наметила.

Джек взял нож, не встретив ни малейшего сопротивления.

– Извини, что втянула тебя в это дело, – сказала она. – Это твой отец? Тогда почему?..

– Почему что? – переспросил Джек.

Но больше Шана не произнесла ни слова. Ни тогда, ни потом. От нее ничего не могли добиться ни полиция, ни адвокаты зашиты, ни врачи, ни суд, ни специалисты клиники, в которую ее поместили. Шана Штауфель замолчала навсегда.