Текст книги "Оценщик. Защитник феи"

– Ты немножко лезешь не в свое дело.

Несмотря на более мягкий тон, я все-таки не мог понять причину отторжения моей помощи, особенно учитывая то, что она сама же меня и позвала. Похоже, Ивет хотела получить консультацию оценщика, совершенно не желая слышать от меня советы психологического плана.

– Ну конечно, куда уж нам, дилетантам, – не стал я сдерживать свое раздражение, раз уж разговор вышел на столь высокий уровень откровенности.

– Да, Назар, у тебя нет понимания тонкостей происходящих процессов. При этом ты влезаешь в них и вносишь хаос в налаженный механизм. Конечно, кто будет слушать нудную Саламандру, если есть Черный принц – свойский парень, и не так уж важно, что он абсолютный профан в психологии!

Я покосился на дверь, потому что начал сомневаться в ее надежности в плане звукоизоляции, и перевел удивленный взгляд на Ивет. Чего это ее так штормит? Раньше выглядела более уверенной в себе. Насчет Саламандры я понял, что это о ней, а вот какой нафиг Черный принц?! Я еще толком не смирился с Белым рыцарем, а тут еще и эта хрень. По крайней мере цвет понятен – это наверняка отсылка к моему поединку на турнире, который я провел в черном фехтовальном костюме. Но почему принц? Конечно, лучше, чем Псих, но все равно непонятно. Впрочем, сейчас не до этого. Нужно как-то разбираться с разошедшейся психичкой.

– Да, в твоем деле я профан, но именно поэтому дети мне и доверяют. А еще потому, что, как и наши старшие студенты, я не знаю ни отца, ни матери. Вместо них чужие дяди и тети, которые вечно указывали мне что делать и постоянно пытались лезть в мозги, желая исправить там что-то неправильное. А там не нужно ничего исправлять. Ни мне в детстве, ни им сейчас. Мы с тобой не соревнуемся за популярность у студентов. По крайней мере, мне это не нужно. Я всего лишь хочу, чтобы их детство было лучше, чем мое. У вас в Академии все очень круто и продуманно, но почему тогда появляется такой вот затравленный ребенок? – ткнул я пальцем в сторону закрытой двери. – Как в ее голове поселились мысли о самоубийстве?

Похоже, моя пламенная речь задела какую-то профессиональную струну, и выражение на лице Ивет сменилось с раздраженного на вдумчивое. А еще она, возможно, вспомнила, что перед тем как рыжий темный попытался убить ее, именно я заподозрил, что он связался с тенями Изнанки.

– Думаешь, это буллинг?

– Понятия не имею. Ивет, я действительно не профессионал, но вижу, что она – изгой. Точнее, чувствую. Не мозгами, а вот этим местом, – ткнул я себя пальцем в грудь. – И дело совсем не в моем Даре, а в не самом счастливом детстве. Я не собираюсь лезть на твою поляну, но хотел бы с твоего разрешения познакомить Аню со старшей группой.

– Зачем? – удивилась Ивет.

– Затем, что они такие же изгои. Если мне удастся правильно все разыграть, ребята смогут дать ей ту отдушину, которую она вряд ли получит в своей группе.

– Почему изгои? – вскинулась Ивет. – Просто они старше и благодаря врожденному Дару способны на большее, чем остальные. Там максимум зависть.

– Нет, там страх и неприятие на грани отвращения! – с пылом возразил я и понял, что она мне не верит. – Откуда, по-твоему, взялось прижившееся у внешников слово «выродки»? В общем так, я не собираюсь учить тебя твоему ремеслу, просто предлагаю вариант действий. Если считаешь, что такой расклад навредит девочке, просто уйду. Твою просьбу я выполнил. Она точно не связана с тенями Изнанки. Поверь, я эту дрянь даже не Даром, а нюхом чую. Так что навредить Аня может только себе. В остальном решать тебе. Ты тут главная, – напоследок подсластил я пилюлю и выжидательно посмотрел на задумавшуюся девушку.

Я действительно мало что понимаю в психологии, но о детских психологических травмах мне известно много, причем в основном из личного опыта. Я нутром чувствовал, что Ане сейчас нужны не советы или вмешательство взрослых во внутригрупповую грызню, а простая отдушина в виде новых знакомых, которые, возможно, станут друзьями.

И все же Ивет – пусть и пуганый, но все равно отличный специалист.

– Возможно, ты прав, – сумела она переступить через себя. – Я давно говорила ректору, что разбивка на слишком уж изолированные группы может нести опасность возникновения токсичных психологических пузырей. В принципе, я с ней закончила, так что можешь попробовать свести ее со старшими. Потом я постараюсь выяснить, что из этого получилось.

Так как мы и так заболтались, я решил больше не рассусоливать и первым пошел в кабинет к напряженно замершей девочке. Без лишних затей подошел ближе и протянул ей раскрытую ладонь, сопроводив этот жест искренней улыбкой. Девочка робко улыбнулась в ответ и взялась за мою руку. Так мы, держась за руки, и прошли по пустому коридору особняка, в итоге выбравшись на залитое солнцем крыльцо. А там нас уже ждали – слишком уж догадливая Милетта и другие представители этой гоп-компашки. Скорее всего, они сбежали с урока, потому что сейчас я видел только четверых. Уверен, при других обстоятельствах явились бы все одиннадцать.

– Привет, хулиганы. От кого на этот раз сбежали? Перед кем мне придется извиняться?

– Ни от кого мы не сбегали, – тут же соврал Анри.

Ребятки явно не испытывали ни малейшего раскаянья.

– А врать нехорошо, – осуждающе качнул я головой. – И зачем вообще было все так усложнять? Я сам чуть позже узнал бы, когда у вас перемена, и зашел бы в гости.

Анри сначала недоуменно посмотрел на меня, а затем, подозрительно прищурившись, перевел взгляд на пытавшуюся изобразить из себя святую невинность Милетту:

– Ты же сказала, что учитель заехал в Академию лишь ненадолго и скоро уедет.

Актрисой чернявка была великолепной, но выдержки ей не хватало. Девочка хихикнула и возмущенно заявила, причем почему-то мне, а не согруппнику:

– Герр Дальмайер такой скучный.

– Ладно, с обманутым учителем физики разберемся позже, а сейчас хочу познакомить вас с Аней.

Я быстро представил детей друг другу. Не нужно быть менталистом, чтобы уловить исходящую от них волну непонимания. Причем у Ани была добавка испуга, а вот от остальных исходило еще и раздражение. Они примчались сюда, чтобы повидаться с тем, кого считали старшим товарищем, и поиграть со мной в нашу вечную игру в вопросы и ответы – порой нелепые, порой неловкие, но всегда очень важные. Вместо этого нарвались на знакомство, причем явно не самое приятное.

– Так, давайте не будем торчать прямо на крыльце.

Все еще держа Аню за руку, я подошел к своему байку. Появилась необходимость воспользоваться обеими руками, но девочка цепко держала мою ладонь. Я внимательно посмотрел на Милетту. Ее продвинутая интуиция ожидаемо сработала, и чернявка, подхватив Аню под руку, начала ей что-то нашептывать на ухо. Несмотря на разницу как минимум в три года, выглядели обе ровесницами. Возможно, это и заставило затравленную девочку переместить фокус внимания на новую знакомую, ослабив хватку. Аккуратно освободившись от детских пальчиков, я вскрыл багажный отсек и забрал оттуда бумажный пакет. Так как время от времени притаскиваю с собой разные сладости, взгляды детей тут же прикипели к моей ноше.

В отличие от моего не очень сытного детства, у них, можно сказать, полное изобилие, но дети есть дети – их интересует не столько вкус, сколько необычная подача и нестандартные обстоятельства.

Вот за что я люблю этот огромный парк, так за то, что здесь нет необходимости думать, где можно присесть и поболтать в компании любой численности. Пришлось пройти всего метров тридцать, и мы оказались в небольшой беседке, грамотно спрятанной садовниками в зарослях орешника. Столика здесь не было, поэтому я поставил пакет на лавочку рядом с собой. Ребята расселись кружком. Аня и словно приросшая к ней Милетта уселись рядышком. А вот остальные все еще настороженно смотрели на это чужеродное вкрапление в их устоявшийся коллектив. И лишь мой не такой уж мощный авторитет удерживал их от резких слов.

Кроме Милетты и Анри встречать меня пришла Зара – явная претендентка на роль подружки лидера этой маленькой, но очень опасной стаи. А еще к ним присоединилась тихушница Мэй, что меня немного удивило. Я раньше как-то не замечал за ней склонности к авантюризму, или, может, просто чего-то не понимаю. Эмоциональная атмосфера в беседке портилась с каждой секундой, поэтому мне пришлось пойти на определенную уловку. Хорошо хоть при себе имелся, так сказать, реквизит.

– Ну и что интересного и опасного натворили, пока меня не было? – спросил я, параллельно забравшись рукой в пакет. Достал оттуда личинку и демонстративно забросил ее в рот.

Мой вопрос был тут же забыт.

– А что это такое? – поинтересовалась вместо своего парня Зара.

Ее кожа под влиянием любопытства немного посветлела, превращая ярко выраженную индианку в почти уроженку южной Европы. Конечно, до умения той же Мэй, способной менять не только цвет кожи, но и волос, Заре далеко, но и так игра оттенков завораживала. Каждый раз приходилось заново привыкать к особенностям этих детишек, если долго их не видишь.

– Копченые личинки. Мне их дал с собой знакомый хозяин орочьего паба.

– А хурта он вам с собой не дал? – ехидно сузив глаза, поинтересовался Анри.

– Даже если бы дал, я точно не привез бы его в Академию. У меня нет ни малейшего желания угодить в коллекцию чучел сеньоры Каррера с табличкой «тупиковая ветвь эволюции хомо сапиенс, вымершая по причине тяги к тупым поступкам и полного отсутствия инстинкта самосохранения».

Я хотел еще упомянуть суицидные наклонности, но вспомнил, кто сидит неподалеку, и сменил формулировку. Моя уловка удалась. Ребята тут же заинтересовались новой гастрономической игрушкой. Правда, опробовать орочий деликатес пока решились лишь двое – Анри, скорее взятый Зарой на слабо, и Миллетта, у которой любопытство почти всегда заглушало вышеупомянутый инстинкт самосохранения. Наконец-то на меня посыпались явно заготовленные вопросы, но атмосфера все равно была далека от свободной, и постепенно разговор увядал из-за присутствия новенькой. Я успел подметить, что катализатором этого отчуждения является Анри. Девочки, в принципе, готовы были пустить Аню в свой круг, раз уж ее привел именно я, но альфа группы по-прежнему оставался настороженным и даже враждебным.

Ладно, зайдем с другой стороны:

– Анри, давай отойдем на пару минут. Мне нужно кое-что с тобой обсудить.

Девочкам эта секретность, конечно же, не понравилась, но хватило одного взгляда вожака. Они тут же переключились на пакет с личинками и Аню, которая даже позеленела от отвращения, глядя на уже вторую поедаемую Милеттой диковинку.

Мы неспешно пошли по дорожке, и когда удалились на достаточное расстояние, я выдал заготовленную речь:

– Анри, я очень хотел бы тебе сказать, что у вас есть еще несколько лет до начала действительно взрослой жизни, но, боюсь, это не так.

Парень явно настраивался на назидательную беседу и просьбу принять в их круг новенькую, поэтому немного растерялся и оставил возражения при себе.

– Я не собираюсь учить тебя жизни, не моя это работа. Но хочу рассказать о своих наблюдениях. Говорят, со стороны виднее. Вы живете в Академии почти как на отдельном острове. Но даже тут есть расслоение. Ты наверняка заметил, как к вам относятся ученики внешнего круга. Поверь, дальше будет только хуже. Даже жители Белого города относятся к вам с большой опаской, а в Серой Женеве и тем более в человейниках о студентах Академии ходят жуткие сказки.

– Учитель, вы хотите меня напугать? – с мрачноватой ехидцей спросил парень, уже пару раз пинавший меня в тренировочных боях плетениями из одного края арены в другой. Даже наличие у меня Шипа совсем не помогало.

– И в мыслях не было. Я сам иногда в шоке от своей наглости, когда разговариваю с вами слишком свободно.

– Учитель, вы совсем другое де…

Я поднял ладонь, прерывая уверения парня.

– Анри, страх это лишь симптом. Мы это уже обсуждали. Я говорю об одиночестве, которое порождает страх окружающих. Сейчас для тебя и десяти твоих одногруппников всего достаточно, чтобы чувствовать себя комфортно. Но когда вы выберетесь из скорлупы Академии и выйдете на просторы большой Женевы, то поймете, что вас очень мало. Да, тогда все ученики Академии осознают всю нелепость внутренних разногласий. Вам всем придется держаться вместе, но настоящего доверия не будет.

– Конечно, – тут же нахмурился Анри с затаенной, но явно ощущаемой злобой. – Мы же для внешников какие-то выродки.

– Не забывай, что страх рождается из непонимания, – одернул я парня, от которого слегка повеяло энергией разрушения. – Они совершенно не знают, чего от вас ждать, поэтому боятся. Вы же ведете себя отстраненно, лишь увеличивая настороженность. Понятия не имею, как сломать эту ситуацию, но я когда-то был таким же, как вы, поэтому знаю, что нет ничего более ценного, чем подставленное плечо в момент отчаяния. Аню явно травят в своей группе, и это вполне может довести ее до самоубийства. Но я привел девочку к вам не только чтобы вы помогли ей, но и чтобы ваша семья стала больше, а значит, сильнее. К тому же образ защитника сделает вас понятнее для внешников. Многих ваше вмешательство разозлит, но найдутся и те, кому это понравится. Анри, я не психолог и советую тебе поговорить об этом всем с мадмуазель Дидион.

Парень поморщился, и я тут же перешел на более строгий тон:

– Никогда не зазорно получать новую информацию, и неважно, откуда именно она берется. Воспринимай ее не как въедливую Саламандру, а как носителя важных сведений о психологии и источник нужных тебе данных.

Похоже, я угадал с форматом подачи, и парень понятливо кивнул:

– Я постараюсь.

– У тебя светлая голова, хотя внутри нее творится черт-те что. Впрочем, я в твоем возрасте был еще дурнее.

Анри действительно задумался, а вот меня начали грызть сомнения. Возможно, я лезу не в свое дело и, как выразилась Ивет, с неуклюжестью самонадеянного носорога вношу хаос в стратегию опытных педагогов. Но если все на мази, откуда берутся темные дети и маленькие девочки с желанием убить себя? Впрочем, чего метаться, промолчать я все равно не смог бы.

Когда мы вернулись в беседку, там уже шел оживленный разговор, в котором участвовала и Аня. Зара все еще сохраняла легкую отстраненность, но непосредственного энтузиазма Милетты и Мэй с головой хватало, чтобы сломать ледок отчуждения. А после того, как Анри с ходу включился в разговор и начал расспрашивать девочку о ее жизни, все вообще пошло на лад.

Честно говоря, я сразу почувствовал себя здесь лишним и, сославшись на занятость, попрощался с ребятами. Пакет с личинками оставил им на растерзание и пообещал забежать в их особняк перед отъездом. Диковинная закуска детям понравилась, но они все же оставили большую часть для того, чтобы потроллить своих одногруппников.

Громада спортивного комплекса возвышалась неподалеку от особняка психологов, так что с помощью байка я добрался туда очень быстро. В учительской раздевалке за мной все еще был закреплен шкафчик, а внутри привычно обнаружился черный фехтовальный костюм. Теперь он не раздражал пустыми местами, а нашивки университетской команды по магическому фехтованию заняли свое законное место. Законное в том смысле, что мне милостиво позволили их носить. От самих соревнований я отбрыкивался как мог. Участие в магических схватках на потеху толпы все еще вызывало у меня стойкое неприятие. Хотя предложений хватало. Да и вообще вид покрытой песком арены откровенно напрягал. Хватит и того, что приходилось делать над собой усилие, чтобы шагнуть на песок ради тренировок с Порывом, но тут уже стоял вопрос выживания, и от мелких фобий можно отмахнуться как от назойливых мух.

Сегодня мне повезло, и в фехтовальном зале никого не было. В смысле не было студентов, а вот эльф обнаружился на своем месте в привычной стоячей медитации. Вид замершего столбиком в центре арены Порыва всегда вызывал ассоциацию с диковинным деревом. Если бы лично не побывал в его апартаментах, до сих пор думал бы, что он тут и спит – стоя, как лошадь.

Тренировка привычно началась без лишних предисловий. Порыв уже давно перестал давать мне время на плетение первичных мобильных щитов и сразу же долбанул ветвистой молнией. Я же ради эффективности тренировок не стал готовить защитные конструкты до момента начала боя, и сейчас почти чудом сумел создать достаточно мощный мобильный щит, чтобы молния не прошибла его насквозь, долбанув меня очень болезненным разрядом. В такие моменты я радовался своим успехам, потому что еще полгода назад подобная атака не просто пробила бы все щиты, но и, скорее всего, убила бы меня. Даже компенсирующие артефакты в учебном снаряжении не помогли бы, особенно учитывая, что сейчас их в моем фехтовальном костюме нет. Еще больший восторг вызывала моя способность не просто заполошно отбиваться от атак сильнейшего мастера, но и иногда переходить в контратаки.

В последнее время у меня появилось пристрастие к работе с долговременными атакующими плетениями. Эдакие силовые хлысты. Я так наловчился работать ими, что даже перестал бить самого себя. Тут уж поневоле научишься, когда после каждой тренировки приходится отдавать форму в починку и замазывать декоктными мазями повреждения горячо любимой шкурки.

Запуском нескольких кинетических печатей со спрятанными в них роями мелких силовых лезвий я выиграл себе паузу и успел сплести конструкт огненной плети. Затем раскрутив его послушной змеей, пошел в атаку. Порыв сразу же закрылся усиленными щитами. Я уже предвкушал момент, когда начну просаживать его защиту, лихо стегая огненной плетью. Но в момент, когда оранжевая, похожая на раскаленный металл нить врезалась в силовое поле, все пошло наперекосяк. Защита эльфа полыхнула зеленым светом, и мой с таким трудом созданный хлыст распался на несколько частей как гнилая веревка. Я так удивился и расстроился, что лишь в последнюю долю секунды сумел прикрыться аурным щитом. В итоге был отброшен ударом метров на пять.

В этот раз пропахивать песок арены не пришлось, и я приземлился на ноги, но все равно было жутко обидно:

– Да как так-то! – крикнул я на русском, рассвирепев до такой степени, что отмахнулся от очередной довольно мощной атакующей печати эльфа как от детского мячика. Вот бы еще научиться так лихо работать не на эмоциональном пике, а в спокойном состоянии! – Учитель, что за нафиг?!

Порыв кроме обоих вариантов эльфийского никаких других языков не знал и учить не собирался, но я так часто ругаюсь, порой матом, что смысл моих воплей он наверняка понял.

– Чему ты удивляешься, ученик?

– Как чему?! Вы же говорили, что огненная плеть – один из самых устойчивых и долговременных конструктов для моего уровня развития, и тут же сами простейшей модификацией щита разорвали ее на части!

– Я не солгал тебе, но плеть с одним уровнем глубины ничтожна, и тебе пора переходить на укрепление плетений внутренними структурами.

– А как их укреплять? – опять начал заводиться я, хотя понимал, что разговаривать в таком тоне с эльфом себе дороже, но сдержаться не мог, и Порыв, судя по всему, это понимал. Поэтому продолжал вещать абсолютно невозмутимо:

– Как делают все чародеи вашей расы.

Тоже мне открытие! Очень хотелось сказать что-нибудь едкое, но я уже успокоился и сдержал рвавшиеся наружу слова возмущения. Я, конечно же, понимал, что совершенно не чета эльфийскому мастеру, изучавшему искусство магического боя долгие десятилетия. Но такое падение с высот ощущения собственной крутости на дно осознания ничтожности пройденного пути больно ударило по мозгам.

– Учитель, у меня же нет достаточного количества Живой силы, чтобы выстроить второй подслой огненной плети!

– Нет, – невозмутимо подтвердил ушастый обломщик, – и появится очень нескоро. Тебе еще долго укреплять внутренние энергоканалы и учиться стабилизировать потоки. Поэтому подстраивать внутренние слои ты будешь в простейшей кинетической печати, а к плети вернешься через пару лет.

Ну вот почему нельзя было объяснить такие вещи сразу?! Раньше мне казалось, что усложнение конструктов плетением внутренних прослоек это, скажем так, дополнительная поддержка штанов. Больше понты, чем реальная необходимость. А тут получается, что все мои навыки без этих самых внутренних слоев выеденного яйца не стоят. Причем буквально – хрупкая скорлупа видимости могущества. Крушить и плавить своими псевдокрутыми плетениями манекены в тире я могу, но простейший деструктор, вживленный в мобильный щит опытного чародея, просто разрушит любой мой долговременный конструкт.

Хуже всего то, что после месяцев, потраченных на усложнение простейшей кинетической печати, наработанный прогресс мало чем поможет с той же огненной плетью. Это можно сравнить с умением жонглера держать в воздухе десяток мячей. Перейти на такое же количество булав ему будет чуток легче, чем обычному человеку, но ненамного. А если добавить сюда одновременную езду на одноколесном велосипеде, да еще и по канату?

Ну вот почему нужно было огорошивать меня такой новостью в момент, когда я начал балдеть от своих успехов? С другой стороны, возможно, это и есть правильный педагогический подход. Узнай я сразу, что совершенство от меня не просто неблизко, а невообразимо далеко, может, и плюнул бы на весь этот мазохизм да зажил беспечной жизнью простого мага, подобно девяноста девяти процентам женевцев.

Да уж, возомнил о себе не весть что. Даже нормально воспринял опасения эльфов, считающих, что меня теперь защищает дух древнего эльфийского артефактора и дуэлянта, поселившийся в волшебной палочке. Надеялся, что вскоре смогу и сам отбиться. А вот ни фига подобного! Мне до серьезного уровня еще далеко, а на Шип надежды изначально не было. Ведь он, по сути, просто энергетическая сущность, зародившаяся в уникальном произведении артефактного искусства, впитавшая в себя некоторые эмоции и мизерную часть памяти своего создателя. Ни больше, ни меньше.

Да, Шип давал мне кучу дополнительных возможностей, но хранящаяся в нем информация о плетениях высшего порядка – это как книга по высшей математике в руках того, кто пока освоил лишь арифметику. Когда-нибудь я сумею воспользоваться всеми возможностями палочки, но это настолько далекая перспектива, что внутри зародилась чисто детская, наивная и отвергающая логику обида. Я посмотрел на все еще зажатую в руке палочку, некогда казавшуюся мне просто имбой, и едва слышно процедил сквозь зубы:

– Бесполезная ты деревяшка. Никакой от тебя помощи.

В моменты эмоциональных всплесков мой дар активируется автоматически, и связь с находящимися в непосредственной близости энергетическими сущностями серьезно усиливается. Несмотря на то, что я уже долго ношу с собой этот артефакт, изучить его удалось лишь поверхностно. Это словно иметь при себе смартфон со скачанной на него всемирной энциклопедией. Часть статей прочтена из любопытства, но все остальное лежит невостребованной кучей. И все же, если появляется четкий запрос, то ответ можно найти очень быстро. Похоже, мои злость и разочарование были восприняты сущностью как этот самый запрос, и тут же в ответ пришел некий мыслеобраз.

– Внутренний мир? – пробормотал я, поднимая взгляд на эльфа. – Что это значит?

Похоже, он тоже был крайне удивлен, потому что его вечная невозмутимость дала трещину и глаза сильно расширились.

– Ты хочешь сказать, что Белый Шип согласен создать для тебя внутренний мир? – Широкие глаза эльфа тут же сузились до щелочек-бойниц, а голос превратился в совсем уж змеиное шипение.

Затем Порыв закрыл глаза полностью, и я внезапно ощутил выброс энергии разрушения, но поток тут же развеялся, словно ему резко перекрыли выход наружу. Я невольно отступил на шаг назад и на одних рефлексах создал мобильные щиты.

– Успокойся, ученик, – ровным голосом произнес мастер, все еще не открывая глаз. – Это была минутная слабость, и более я себе подобного не позволю в отношении носителя духа великого предка. К тому же ваша связь оказалась настолько велика, что он мне этого не простит и не подчинится. Немыслимо, – едва слышно выдохнул эльф, но я был настолько взвинчен, что сумел разобрать это слово на высшем эльфийском.

Похоже, его сильно расстроил выбор палочки. В голову почему-то полезла ассоциация с девицей-красавицей, которая предпочла доброму молодцу даже не местного дурачка, а старого запаршивевшего пса с помойки. Если честно, даже стало жаль учителя. Вон как его плющит от несправедливости вселенной. Можно было бы в очередной раз попытаться объяснить ему, что в палочке сидит совсем не душа древнего мастера, а по сути, примитивная энергоструктура, в полноценной разумности которой я сильно сомневаюсь. Но ведь не поверит! Скорее всего, его убежденность в собственной правоте находится где-то на уровне религиозных догм. А мои уверения он спишет на недоразвитость ума представителя низшей расы, не способного осознать уникальность реликвии, обладателем которой он стал благодаря невероятнейшему стечению обстоятельств.

На секунду, глядя на внутреннюю борьбу стоящего передо мной эльфа, я даже усомнился в собственном понимании того, что держу в руках. Хорошо хоть Порыв справился со своими душевными терзаниями довольно быстро, иначе я бы себе мозги вывихнул, пытаясь понять, что я на самом деле чувствую, а что просто подогнало подсознание, желая оградить неокрепшую психику от травмирующей реальности.

– Я стану твоим проводником, ученик. Коль уж этого пожелал дух предка.

Ну вот что ты будешь с ним делать! Даже не стану говорить, что Шип никаких пожеланий не высказывал, ибо устал от непробиваемости ушастого.

– Но помни, никому не рассказывай о внутреннем мире, который может построить Белый Шип, даже ректору. Мне удалось совладать с соблазнами и шепотом черного тумана разума, а вот стойкости других чародеев гарантировать не могу. Итак, начнем.

Порыв вдруг сел на песок, там же, где до этого медитировал и простоял всю тренировку. Переход из стоячего положения в практически позу лотоса произошел очень быстро и на удивление изящно. Я такой ловкостью похвастаться не смогу еще очень долго… Блин, чего я себя обманываю?! Никогда не смогу!

Печально вздохнув, я с грацией обезьяны уселся на песок лицом к учителю. Дело привычное, потому что уже не раз он с помощью совместных медитаций исправлял мои ошибки в плетении основных цепочек. Я прикрыл глаза и ощутил, как моя аура начала расширяться, пока не соприкоснулась с энергетическим полем эльфа.

Раньше мне было достаточно представить себе формирующуюся рунную цепочку, а Порыв своей волей подправлял то, что у меня получалось с погрешностью. Обычно процесс проходил в полной тишине, сейчас же я словно сквозь сон услышал его голос:

– Представь себе средоточие твоей внутренней силы.

Это легко, потому что видеть проекцию своего запаса Живой силы я научился, как только попал в Женеву.

– Постарайся проникнуть внутрь, – пришел еще один приказ от наставника.

Ощутив себя невесомым духом, я попытался нырнуть в искрящийся туманный шар, и это получилось! Вокруг все заполнилось золотистой дымкой. Что делать дальше, не было ни малейшего понятия, но мое понимание процесса и не требовалось. Оставалось всего лишь с удивлением наблюдать, как эта самая дымка постепенно начинает оформляться сначала в смутное подобие тренировочной арены Академии, а затем практически в ее полную виртуальную копию.

– Всё, – снова послышался голос учителя, – дальше вы сами.

Что сами, и кто «вы», я так и не понял. Затем вообще стало не до размышлений. Виртуальный мир стал еще реальнее. Я словно потерял невесомость и прочувствовал собственное тело. Казалось, будто медитация прервалась, а я вскочил на ноги, но ощущение нереальности окружающего пространства оставалось, да и на арене никого, кроме меня, не было.

Только подумал о том, куда же подевался эльф, как вдруг он возник прямо передо мной, но через пару секунд стало понятно, что это не Порыв.

Так вот ты какой, древний эльф, имя которого затерялось в веках.

Сущность снова восприняла мою мысль как запрос, и пришло понимание, что старого мастера звали Отец Опасных Вещей.

– Красивое имя, – попытался я начать разговор с эльфом, но не услышал своего голоса и не увидел какой-либо реакции стоящего передо мной существа.

Все-таки прав я, а не ушастые мечтатели. Передо мной просто аватар магического аналога искусственного интеллекта. Эльф стоял и словно чего-то ждал. Вся его поза будто говорила о том, что это ожидание может длиться вечность.

Вообще-то я сюда не для знакомства явился, а чтобы тренироваться. Осознав, что мои руки пусты, заполошно вцепился в пояс и нащупал Шип на привычном месте. Выхватив палочку, давно заученными жестами за три секунды сформировал конструкт огненной плети. И тут же понял, что экономить Живую силу нет никакой необходимости – энергии было столько, что вычерпать попросту невозможно. Охватила такая радость, что я даже расхохотался. Черпнул побольше халявной энергии и начал выстраивать рунные цепи для второго слоя долговременного конструкта.

Ага, раскатал губу! Чем больше вплетал рунных цепочек, тем менее устойчивым становился даже внешний контур. Под конец он завибрировал, словно перфоратор, и разлетелся облаком золотистых искр. Удивительные ощущения. В этом странном внутреннем мире Живая сила словно возникала из ниоткуда, и в никуда же уходила.

Ладно, попробуем еще раз! Вторая попытка оказалась ни на гран успешнее предыдущей, но я не хотел останавливаться и с ослиным упрямством продолжал накручивать рунные цепи.

Увлекся так, что потерял счет времени. Внезапно почувствовал себя ныряльщиком, который слишком засиделся под водой. Захотелось вырваться наружу, потому что нахождение в этом месте и времени вдруг стало невыносимым. А вот как это сделать, я не имел ни малейшего понятия. Навалилась паника. Похоже, она и проковыряла для меня путь в реальный мир.

Как только осознал себя все еще сидящим в позе лотоса, сразу понял, как сильно затекли мышцы. На спину завалился каменным болванчиком, не изменив позу ни на сантиметр. Затем со скрипом старой деревянной игрушки разогнул конечности и только после этого заметил нависшего надо мной Порыва.

– Сколько я там проторчал? – Мой голос поражал почти орочьей хрипотой.

– Два часа, – спокойно, словно о каком-то пустяке, сообщил эльф.

– А разбудить вы не могли? – с трудом поднявшись на ноги, спросил я невозмутимого учителя.

– Мог, но если ты там задержался, значит, на то была твоя воля.

Опять захотелось сказать этому странному разумному много нехороших слов, но виноват-то на самом деле я сам.

– Пожалуй, мне пора уходить, учитель. Благодарю за помощь, – привычно поклонился я и тут же замер, потому что не ожидал услышать то, что он произнес: