Текст книги "Эхо Порт-Артура"

А все-таки – тысячу раз прав был Степан Осипович Макаров, говоря, что сражения выигрываются людьми, а не кораблями! Только утром подошел второй японский крейсер – «Читосе» – и открыл огонь по остову «Новика», выступающему из воды. При этом японцы не решились подойти ближе, чем на 40–45 кабельтовых, и расстреливали то, что осталось от «Новика», как неподвижную мишень, в течение часа. Кровавые сопли «Цусимы» сильно напугали ее более мощного подельника! Хотя даже и слепому было видно, что ни одного выстрела в ответ не последовало и никаких признаков жизни на нашем корабле нет, «доблестный» «Читосе» так и не решился еще приблизиться, а перенес после этого огонь на сушу, подвергнув бомбардировке Корсаковский пост и сам город. Были разрушены церковь и несколько домов. После этой «достойной акции» около полудня «Читосе» удалился. По пути к нему присоединилась, все так же кособоча и вихляясь, битая «Цусима», и оба крейсера направились в сторону Сангарского пролива.

А «Новик», даже погибший, продолжал службу – его 120-миллиметровки были позднее свезены на берег и стреляли по японскому десанту летом 1905 года, что совершенно ошарашило японцев. Ведь они вроде бы точно знали, что Сахалин к обороне не готов.

Вернувшиеся в Порт-Артур посчитали, что все, кого они недосчитались, погибли (а недоставало «Цесаревича», «Аскольда», «Дианы», «Новика» и пяти миноносцев – «Бурный», «Бесстрашный», «Беспощадный», «Бесшумный» и «Грозовой».) На самом деле потерей явился только «Новик», да и тот затонул вследствие повреждений, полученных вовсе не в бою 28 июля, а в дуэли с «Цусимой» 7 августа.

Комиссия Дикова отрицательно оценила действия Рейценштейна и Грамматчикова: «Относительно мнения контр-адмирала Рейценштейна о необходимости прорвать линию неприятельских судов и, увлекши за собою погоню, очистить путь для броненосцев, Комиссия полагает, что легкий бронепалубный крейсер «Аскольд» не должен был пробивать путь для броненосцев, которые, если бы это нашел нужным командующий эскадрой, могли гораздо успешнее сами проложить себе путь через линию неприятельских крейсеров. Совершив же прорыв только для себя и для крейсера «Новик», «Аскольд» вместе с тем получил настолько серьезные повреждения, что сам уже не был в состоянии воспользоваться прорывом и дойти до Владивостока, а принужден был зайти для исправлений в Шанхай, где затем был разоружен. Таким образом, результатом прорыва явилось разоружение крейсера в нейтральном порту».

Действия командира крейсера «Новик» М.Ф. Шульца не нашли специального отражения в решениях Комиссии.

Похоже, Комиссия так и не пришла к определенному выводу – то ли наградить его за отвагу в бою против сильнейшего противника, то ли наказать за легкомыслие и потерю корабля. Минусом против Шульца смотрится его явное пренебрежение к людям в отношениях с командой (а на «Новике» был редкостно сплоченный и обожающий свой корабль экипаж), плюсом – то, что после затопления корабля никто из команды не только не погиб, но и не попал в плен к японцам. В общем, на Шульца, по всей видимости, просто махнули рукой.

Сам Шульц, впрочем, рукой на себя вовсе не махал – во Владивостоке он вошел в состав адмиральского совета, пользовался доверием Скрыдлова, Безобразова и Иессена, впоследствии дослужился до контр-адмирала и командовал Сибирской флотилией.

Но чудо-корабль, каким был крейсер «Новик», остался в памяти навсегда. Добравшиеся до Владивостока моряки с «Новика» гордились своей службой на нем не меньше, чем моряки легендарного «Варяга». Кстати, японцы после войны и его подняли, отремонтировали и включили в состав своего флота в качестве учебного судна. Но – это был уже совсем не тот корабль.

А гордое имя «Новик» унаследовал позднее лучший в мире эскадренный миноносец, по типу которого были построены более 30 кораблей, с честью прошедших две мировые войны.

Особенную славу завоевали они на Северном флоте во время Великой Отечественной, в составе полярных конвоев. Независимо от названия корабля, моряки ласково называли все эти эсминцы «новиками», хотя на море была уже другая эпоха и другая война. А как они несли службу, лучше всего пояснил более опытный американский моряк другому, идущему в свой первый рейс вокруг Скандинавии (в несколько вольной интерпретации В. Пикуля):

«Хриплый Дик, уже прошедший однажды с караваном до России, был настроен, не в пример другим, весьма оптимистично:

– Русские очень внимательно несут службу. Как только их эсминцы зажмут нас в свой ордер, ты можешь играть на банджо сколько тебе влезет… Немцы уже не проскочат!

– У них здесь разве большой флот? – спросил Брэнгвин.

– Да нет…флот как раз маленький.

– Как же они умудряются проводить нас без потерь?

Хриплый Дик сплюнул на ветер, чтобы плевок отнесло за борт, и поддернул спадающие штаны.

– А черт их там разберет, этих русских, – сказал он, почесав спину о пиллерс. – Я и сам не знаю, как они это делают. Но у них, поверь мне, это здорово получается…»

Так что славное имя, которое наш самый быстроходный в мире крейсер получил сообразно названию бухты близ Владивостока и которое благодаря его геройской службе в русско-японской войне стало в нашем флоте легендарным, размножилось и еще больше прославилось на весь мир. Родоначальник знаменитой серии эсминцев, детище великого кораблестроителя А.Н. Крылова, совершил под своим первым именем – «Новик» – ряд подвигов в Первой мировой, затем, уже будучи в составе советского Балтийского флота под именем «Яков Свердлов», геройски погиб в Великую Отечественную.

Это произошло во время Таллинского перехода 1941 г. Эсминец, следуя в охранении главных сил, принял на себя плавающую мину, которую несло на флагманский корабль – крейсер «Киров». Вот как описал этот эпизод командир корабля А.М. Спиридонов:

«В 20 ч. 30 мин. «Киров» затралил правым параваном мину, но ее стало заносить к борту. Катастрофу удалось предотвратить, крейсер застопорил ход, трос паравана быстро обрубили…в 20 ч 36 мин сзади мостика «Якова Свердлова» поднялся огромный столб пламени, пара и дыма. Все стоящие на мостике были сбиты с ног, часть вылетела за борт. Я упал лицом на телеграф, поставив последний на «Стоп», и на мгновение потерял сознание… Придя в себя и оглянувшись на корму, я увидел, что последняя оторвалась от носа (взрыв пришелся в районе первого торпедного аппарата). Нос корабля быстро погружался в воду. Корма переворачивалась и также поднималась вверх. Через 3–4 мин то, что раньше называлось мостиком, пошло к воде; я скомандовал оставшейся на носу команде (10–15 человек) идти в воду, что и было выполнено».

«Матросы, старшины и офицеры мужественно держали себя в воде, – вспоминал вахтенный офицер Н.К. Гордымов. – Глубинные бомбы, погружавшиеся в воду (предварительно подготовленные для атаки подводной лодки), начали взрываться, оказывая сильнейший гидравлический удар на людей… В живых осталось немного… Оказал нам помощь «морской охотник» и доставил в Кронштадт».

Так закончил свою долгую боевую жизнь достойный наследник славы чудо-крейсера эскадренный миноносец «Новик».

Кто знает – может быть, при этом его командир А.М. Спиридонов и вспоминал последний бой своего «крестного отца» – крейсера «Новик»?

Для подведения итогов сражения 28 июля все же потребуется немного арифметики. Именно для того, чтобы стало ясно: фактические итоги вовсе из нее не следовали.

В бою с японцами 28 июля моряки эскадры нанесли противнику весьма чувствительные потери в людях и повредили многие из его кораблей, которые пострадали значительно больше русских. «Микаса» понес вдвое большие потери в людях, чем «Цесаревич»: на японском броненосце было 32 убитых и 82 раненых; на русском флагманском броненосце потери составили 54 человека, из них убитыми 12. Во время боя на «Микасе» наблюдалось несколько пожаров. В первом бою он получил попадание в спардек двумя тяжелыми снарядами, осколками была насквозь пронизана грот-мачта, убито 12 человек и пять ранено. Во втором бою в него попало несколько снарядов, один из которых, разорвавшись у кормовой башни, разбил 12-дюймовое орудие и ранил 18 человек. Другими снарядами на переднем мостике броненосца было убито семь человек и ранено 16. К концу сражения обе 12-дюймовые башни корабля не стреляли и не поворачивались, огонь вела только одна 6-дюймовая пушка. Вражеский флагман имел настолько жалкий вид и так долго (до самой сдачи Порт-Артура) не появлялся в видимости, что по нашему флоту распространился слух: «Микаса» вообще потоплен. Во всяком случае, когда в Цусимском сражении его опять увидели во главе эскадры, то были изумлены: «Микаса»? Так ведь он же потоплен!»

Тяжело пострадал не только «Микаса», но и другие неприятельские корабли. Крупнокалиберный снаряд, попавший в броненосец «Асахи», пробил его борт под ватерлинией около кормы и произвел сильные повреждения внутри корабля; осколками были убиты старший артиллерийский офицер и несколько матросов. В броненосный крейсер «Касуга» попало три крупных снаряда, причинивших много разрушений. Сильно пострадал броненосный крейсер «Ниссин», который вел дуэль в основном с «Пересветом» – на корабле было 16 убитых и 31 раненый. Броненосец «Чин-иен» получил попадание двумя снарядами, хотя в бою главных сил не участвовал. На крейсере «Якумо» было убито 22 человека; один из снарядов проник внутрь корабля и, разорвавшись там, произвел большие разрушения. Общие потери в людях, обозначенные японцами, составили 259 человек.

Подчеркнем, что перечисленные сведения о потерях и повреждениях броненосных сил Того взяты из японских источников, где степень вранья в сторону уменьшения очень велика.

Отсюда следует, что применение бронебойных, а не фугасных, снарядов может и должно быть более эффективным при меткой стрельбе. Если бы наши снаряды были начинены не пироксилином, а той же «шимозой», пусть в таком же количестве, как пироксилин, то и «Микаса», и «Асахи», и «Якумо» (да и «Касуга», пожалуй) были бы потоплены. А если бы они были еще и оснащены «макаровскими колпаками»?

Эх, госпожа история, не терпящая сослагательного наклонения и идущая на поводу у дураков и жуликов…

Японские миноносцы тоже значительно пострадали. По японским данным, «в истребитель «Асагири» попало два крупнокалиберных снаряда; был подбит истребитель «Мурасаме»; миноносцы «№ 46» и «№ 40» были повреждены: первый в результате столкновения, второй – от попадания снаряда. Миноносец «№ 38» потерял управление и ход от попадания в него торпеды».

Потери японских миноносцев явно представляются заниженными. Только «Аскольд» и «Новик» не повредили, а потопили минимум 2 миноносца; от попадания торпеды миноносец не в состоянии удержаться на воде, разве что торпеда не взорвется – но об этом речь как будто не идет.

Между прочим, ни в одном из российских источников не сообщается о торпедных атаках с нашей стороны в ходе боя 28 июля. Кто же всадил тогда торпеду в японский миноносец, да еще так, что он остался на плаву? Уж не сами ли японцы?

Кроме того, при отражении ночных атак были потоплены несколько японских миноносцев – но ни об одном из них японцы не вспоминают. Вражьего вранья, в общем, хватает, даже с большим избытком.

Японский офицер лейтенант Сакура, участник сражения, впоследствии писал в газете «Кайгун-Дзошши»: «В этом генеральном бою, если можно так назвать его, наши суда пострадаливесьма серьезно: не было ни одного, которое не имело бы пробоины, а следствием их – и крена».

Но это – сведения неофициальные. Кто знает, может быть, Сакура-сан поплатился за свою болтливость.

Русские корабли и особенно броненосцы тоже имели серьезные повреждения. На «Цесаревиче», как и на «Микасе», вышли из строя обе башни главного калибра, все шлюпки на корабле были разбиты, перебита фок-мачта, в корпусе броненосца оказалось много пробоин и т. д. Броненосец «Ретвизан» во время боя получил 21 попадание, на нем были выведены из строя 14 орудий и большинство прожекторов. Броненосец «Победа» имел несколько пробоин, причем одну ниже ватерлинии, на корабле временно выходили из строя три 6-дюймовых, одно 10-дюймовое и много мелкокалиберных орудий. Особенно сильно пострадала артиллерия броненосца «Пересвет»: была выведена из строя 10-дюймовая башня (уже после боя, в результате отчаянной ночной атаки японского миноносца, который проскользнул прямо под бортом «Пересвета» и выстрелил в упор из трехдюймовки, заклинив в итоге кормовую башню главного калибра), повреждено несколько 6-дюймовых и девять 75-миллиметровых орудий правого борта. В подробном отчете о результатах боя В.Н. Черкасов перечисляет 38 пробоин как в надводной, так и в подводной частях корабля. Пострадали в разной степени и другие русские корабли. Но все это были исправимые повреждения.

Потери артиллерии на русских броненосцах по существу были незначительными, особенно главных калибров. Из 23 орудий главного калибра (12 и 10 дюймов) вышло окончательно из строя к концу боя всего четыре, т. е. 17 %, а из 66 6-дюймовых вышло из строя 11, или тоже 17 %.

Если принять во внимание, что на кораблях не ощущалось недостатка в снарядах, корабли оставались на плаву и не потеряли хода, потери в людском составе были относительно невелики (потери убитыми составили 66 человек), то следует сделать вывод, что русская броненосная эскадра могла с успехом продолжать сражение с неприятелем, материальные и людские потери которого были более существенны.

Значит, материальное состояние кораблей и их вооружение не были причиной неудачного окончания боя. Этой причиной явилось отсутствие настоящего командующего и дезорганизация на эскадре, происшедшая после гибели Витгефта, особенно усилившаяся в результате аварии на броненосце «Цесаревич».

«В бою 28 июля 2 часа адмиралу Витгефту судьба давала в руки победу, но он упорно лез во Владивосток, тщательно избегая боя… вместо победы дал родине «нерешительное дело», – так пишет участник сражения, капитан 2 ранга С.И. Лутонин.

Младший флагман контр-адмирал Ухтомский, как и Витгефт, не верил в благополучный исход прорыва во Владивосток и, оказавшись в роли командующего эскадрой, не смог взять в свои руки управление ею и продолжить протекавший до этого более или менее благоприятно для русских бой.

Несоответствие наших адмиралов посту командующего эскадрой становится особенно досадным, если внимательно разобрать ошибки японских сил. У «гроссмейстера» Того их в этом бою было достаточно. Мы уже отмечали их по ходу дела. Для подведения итога целесообразно их перечислить:

1. Крайняя непоследовательность действий в начальной фазе сражения (от «заманю» до «не пущу»), стойкий схематизм боевого маневрирования (стремление сделать все, «как в учебнике», т. е. либо охват головы или хвоста противника, либо хрестоматийный бой на параллельных курсах).

2. Неумение удержать выгодную позицию (начало боя показало более высокую дальнобойность японских орудий, кроме того, за Того был «солнечный фактор». Ни то, ни другое Того сохранить не смог – сблизился на дистанцию действительного огня наших орудий, принял бой на контркурсах и «свалился» за корму нашей эскадре).

3. Потеря огневого контакта с русской эскадрой в середине боя (это для «гроссмейстера», вознамерившегося учинить нам полный разгром, совершенно недопустимо, тем более, что у японцев было значительное преимущество в эскадренном ходе).

4. Долгое время принятия очередного решения (свидетельство того, что «гроссмейстер» имел недостаточно «домашних заготовок» и плохо думал «за доской»).

5. Несогласованность действий броненосного отряда и крейсеров (особенно в бою на контркурсах, когда 2 японских отряда оказались на одной стороне русской эскадры), а также главных сил и миноносцев. Имея в распоряжении почти 50 миноносцев, ничего не сделать их силами – это надо уметь!

6. Растерянность на завершающей стадии сражения – выход из боя броненосных сил, плохое ведение боя крейсерами (это при троекратном-то превосходстве крейсерских сил!), потеря огневого и визуального контакта как с нашими кораблями, так и между собой (можно, конечно, все свалить на темноту и на неисправности, но, зная привычки японского командования и близость баз к театру военных действий, можно с уверенностью сказать, что неисправных кораблей Того в море не выводил).

А в пресловутом официальном «описании военных действий в эру Мэйдзи» так и пестрит: «Сума» потерял ход, потому и попал под огонь «Аскольда» – а не наоборот ли?; у «Читосе» потек холодильник, поэтому он прекратил преследование миноносцев – видно, командир этого крейсера Такаги-сан только и умел, что расстреливать мишени; «Акицусима» из-за неисправности в машине отстал от своего отряда и вообще ни в чем не участвовал; «Ицукусима» всю ночь устранял неисправность в машине и справился с этим только к утру, и т. д.

Ну разве это не вранье? Тем более, что почти рядом, после перечисления «досадных неисправностей», пишется: «Сума», погнавшись за «Аскольдом» и «Новиком» и… не уступая в скорости, не мог догнать и повернул обратно».

Что ни слово, то вранье: только что «Сума» вроде потерял ход, и вдруг он, оказывается, «не уступал в скорости «Аскольду» и «Новику», хотя наши крейсера шли с разной скоростью, почему «Новик» и отстал. Так что кому из них «Сума» не уступал в скорости, понять совершенно невозможно. А вероятнее всего, «Сума» просто никого и не думал преследовать, а просто затерялся в темноте. А потом его командир Цучия-сан расписал свои несуществующие подвиги командованию, которое с удовольствием зафиксировало эту галиматью.

7. Особо стоит отметить – даже не прикрытую японцами никакими «объективными» трудностями – безрезультатность ночных минных атак на двигающиеся к Порт-Артуру и в южном направлении разрозненные русские корабли. Статистика действий такова: истребители миноносцев атаковали 21 раз и выпустили 23 торпеды, миноносцы произвели 27 атак и 26 торпедных выстрелов; попаданий – ни одного (впрочем, одно было – в свой миноносец). Продемонстрирована была и неподготовленность минных сил к ночным действиям: очень уж легко корабли терялись в ночи (а ведь уже более полугода шла война – не умышленно ли они «терялись в ночи», после 10 июня?).

В общем, несмотря на тщательную подготовку и значительный численный перевес, особенно в крейсерах и миноносцах, Соединенный флот микадо продемонстрировал явственную тактическую несостоятельность.

«Гроссмейстеру» крепко набили морду. Эх, если бы у нас за доской сидел хотя бы мастер!

Недаром командир «Решительного» лейтенант Рощаковский, характеризуя японских «противоколлег», отмечал «невысокие качества нашего неприятеля, которые мы на миноносцах часто наблюдаем». Действия Рощаковского уже описывались выше, так что он знал, что говорил. А его «Решительный» – тем более.

По возвращении эскадры в Порт-Артур на совещании флагманов и командиров кораблей было признано, что новая попытка выхода во Владивосток невозможна, – она приведет к гибели оставшихся кораблей без ущерба неприятелю; что флот должен пассивно обороняться, ведя по осаждавшему крепость противнику артиллерийский огонь с броненосцев. Корабельную артиллерию мелкого и среднего калибра с боезапасом и обслуживавшим ее личным составом было решено снять и передать на сухопутный фронт. Легкие силы предполагалось использовать для постановки мин в районах движения японского флота и для несения разведывательной службы.

6 августа Ухтомский доложил адмиралу Алексееву телеграммой, что он по просьбе сухопутного командования передает с эскадры на берег часть артиллерии, а так как корабли выйти в море не могут, личный состав их будет использован для обороны крепости, исключая людей, необходимых для действия корабельной артиллерии крупного калибра. В половине августа были свезены на берег и установлены на позициях силами моряков одно 6-дюймовое и десять 3-дюймовых орудий, снабженных снарядами и обеспеченных артиллеристами. С этих пор началось систематическое разоружение эскадры и превращение броненосцев в канонерки.

Сплошная жалкая тоска! Даже в столь урезанном виде – без ушедших кораблей – эскадра все еще была грозной силой. Ведь пять броненосцев были еще в строю! А отремонтированный «Баян» был сильнее «Дианы» и «Паллады» вместе взятых. Главная огневая линия и без «Цесаревича» выглядела мощно – 11 двенадцатидюймовок, 8 десятидюймовок и 2 восьмидюймовки «Баяна». Чем он, собственно, хуже «Асамы», если означенная «Асама» исправно торчала в доке как после встречи с «Варягом», так и после диалога с «Аскольдом», хотя ни «Аскольд», ни «Варяг» восьмидюймовок не имели? Вот «Аскольда» и «Новика» не хватало фатально, да и с миноносцами совсем плохо дело. Но тем не менее через месяц все повреждения, вызванные сражением 28 июля, были исправлены. Эскадра все еще могла сражаться.

Эскадра – да. Но не жалкие адмиралы! В конце концов наши корабли были все (кроме «Севастополя») позорно потоплены прямо на рейде, на глазах у страдающих моряков, без всякой возможности дать ответ своим главным калибром. Мало того – потопленные на мелком месте, они вскоре были подняты японцами и включены в состав своего флота! Это ли не самая страшная для кораблей судьба?

Ну почему Эссен 28 июля не поддержал Щенсновича в его смелом маневре? Ведь один удачный залп мог отправить чертову «Микасу» на дно вместе с Того, и все тогда прошло бы по-другому. Но – увы! – история сослагательного наклонения не терпит.

Бой в Желтом море 28 июля 1904 г. между порт-артурской эскадрой и Соединенным флотом Японии имел решающее влияние на исход всей войны. Японцы окончательно завладели Желтым и Японским морями и получили возможность без всяких помех и потерь пополнять и снабжать свои армии, действовавшие под Порт-Артуром и в Маньчжурии, резервами, оружием, боеприпасами и прочими материалами, необходимыми для ведения войны.

А ведь могло бы быть и по-другому.

Но для этого России нужен был другой общественный строй.