Текст книги "Эхо Порт-Артура"

Глава 3. «Котел ведьм» закипает

Никогда не теряй из виду, что гораздо легче многих не удовлетворить, чем удовольствовать.

Козьма Прутков

Политика «открытых дверей», предложенная американцами в отношении Китая и подхваченная всеми «великими державами», означала неограниченное проникновение в Китай иностранного капитала. Мутный поток всяких авантюристов с самыми различными миссиями хлынул в страну с древнейшими культурными традициями. Промышленники, католические и протестантские священники, врачи, инженеры, техники, военные наемники и прочая, прочая, прочая.

Ситуация несколько напомнила Америку времен великих географических открытий, только в эпоху империализма все происходило несравненно быстрее. В течение каких-нибудь месяцев стало ясно, что все закордонные «благодетели» озабочены главным образом грабежом и насаждением своего образа жизни. Ни культурные традиции Китая, ни его народные промыслы никого не волновали. Как будто 400-миллионный народ – это всего лишь «быдло», либо способное усваивать западные ценности (и тогда оно годится для использования в качестве дешевой рабсилы), либо нет – и тогда оно подлежит физическому устранению.

Может ли подобная «экспансия» не вызвать национально-освободительных движений?

В мае 1900 г. в Китае началось мощное крестьянское восстание. Инициатором восстания явилось тайное религиозное общество «Ихэцюань» («Кулак во имя справедливости и мира»), начавшее активные действия еще в 1899 г. Позже повстанческие отряды были переименованы в «Ихэтуани» («Отряды справедливости и согласия»). Так как в название общества входило слово «цюань» (кулак), иностранцы (с подачи прежде всего англичан) назвали восстание «боксёрским».

Даже в этом названии, под которым восстание осталось в европейской истории (и в том числе в учебниках и справочниках) просматривается тупая англо-саксонская спесь – заметить разницу между китайскими словами «цюань» и «туань» ученым джентльменам не под силу и, к тому же, они явно считают ниже своего достоинства разбираться в тонкостях чужого языка.

Основу «боксеров» составляли молодые крестьяне, действовавшие под лозунгами «борьбы со всем заморским». Эта борьба сводилась к изгнанию и уничтожению всего иностранного – религии, товаров, книг, прессы, техники, орудий производства и т. п. С особым вкусом разрушались железные дороги и железнодорожные составы, телеграфные линии, здания, построенные в европейском стиле. Все иностранцы подлежали физическому уничтожению.

Как видно, экспансия империализма встретила адекватную реакцию, хотя и обреченную на неудачу при тогдашнем соотношении технических возможностей. Восстание вспыхнуло прежде всего в провинции Шаньдун (похоже, немецкая пунктуальность еще меньше понравилась китайцам, чем англо-саксонская наглость и бесцеремонность). Отсюда оно быстро распространилось на Чжили, Шаньси и Маньчжурию. Центром восстания стал Тяньцзинь – крупный морской порт и промышленный город Северного Китая.

С одной стороны это было естественно – там, где наиболее сильно проявилось иностранное влияние, было больше всего недовольных. Но это же было и слабым местом восставших – на внешнем рейде порта Тяньцзиня (по-европейски – Таку) стояло не менее 20 иностранных военных кораблей.

Почти на всем пути от Тяньцзиня до Пекина повстанцы разрушили железнодорожное полотно, сожгли паровозы и вагоны, порушили все станционные постройки, уничтожили телеграфные и телефонные линии. 22 мая 1900 г. «боксёры» дошли до Пекина, по пути подвергая истреблению всех иностранных граждан и христиан-китайцев. В самом Пекине под лозунгом изгнания заморских дьяволов восставшие осадили районы проживания дипломатов (погибли послы Германии – фон Кеттелер и Японии – Сугияма).

В ответ на это в порту Таку из моряков стоявших там иностранных кораблей был сформирован сводный отряд под командованием английского вице-адмирала Эдуарда Сеймура. Как видно, Сеймуру надоели маневры в Средиземном море, и он решил пострелять на настоящей войне. Формируя свой отряд (915 англичан, 450 немцев, 358 французов, 312 русских, 112 американцев, 54 японца и даже 40 итальянцев и 25 австрийцев), он наверняка был преисполнен самодовольства – как же, под его командованием международные силы! А противник – первобытные варвары. Сеймур собрал на своем броненосце «Центурион» военный совет из флагманов и командиров всех иностранных эскадр. После долгих препирательств было решено высадить десант и идти на Пекин – выручать европейцев, оказавшихся на осадном положении.

Ну прямо-таки новоявленный римский префект Фуск, вторгающийся со своими легионами в пределы Дакии!

28 мая отряд Сеймура, представлявший собой из рук вон плохо организованное сборище, погрузился на поезд в Тяньцзине и отправился в сторону Пекина.

Как и следовало, на полпути путешествие прервалось – от станции Лонгфанг рельсы были разрушены. Сеймур попал в ситуацию, почти аналогичную античному Фуску – пути вперед не было, а со всех остальных сторон отряд был атакован ихэтуанями. И если бы только ими! Как выяснилось, ихэтуаней поддержала регулярная армия Китая под командованием Дун Фу-сяна. Положение отряда Сеймура стало походить на безнадежное, но новоявленный префект не забыл, что отряд все-таки состоит из моряков. Было принято решение достигнуть Пекина на лодках по Великому каналу. Как это бывает на войне, такой неожиданный ход почти принес успех – моряки уже находились в 22 километрах от Пекина, но силы были на исходе. Отряд понес значительные потери в людях, боеприпасы и продовольствие почти иссякли, маневренность предельно снизилась из-за множества раненых. Пришлось отказаться от штурма Пекина и фактически занять круговую оборону, рассчитывая на помощь из Тяньцзиня.

Но в тылу – в самом Тяньцзине – дело было тоже не из легких. Второй, весьма малочисленный, десант под командованием капитанов 3-го ранга Битти и Крэйдока (будущих героев Первой мировой), задачей которых было поддерживать хвост Сеймура, не мог рассчитывать на большее, нежели просто закрепиться в Тяньцзине.

Неожиданно на помощь Битти и Крэйдоку прибыло подкрепление из Порт-Артура в лице 2000 русских солдат с полевыми пушками под командой полковника Ширинского. Подкрепление оказалось как нельзя кстати, поскольку Тяньцзинь принялись штурмовать китайские войска в количестве около 15 000 человек, поддержанные целой ордой ихэтуаней. Общая численность китайских сил превышала 30 000 человек. Дело англо-русского отряда было бы совсем плохо – уж в уличных-то боях у себя дома китайцы чувствовали себя гораздо увереннее, чем непрошеные гости – но в дело вступили орудия кораблей.

После отбытия Сеймура старшим на рейде Таку стал русский адмирал Я. А. Гильтебрандт, и 3 июня созванное им на крейсере «Россия» совещание адмиралов приняло решение о штурме Таку. Непосредственное руководство операцией было возложено на командира канонерской лодки «Бобр» капитана I ранга К. Р. Добровольского.

4 июня канонерские лодки союзников-европейцев под общим командованием Добровольского подвергли ожесточенной бомбардировке форты Таку, и после артиллерийской дуэли экипажи канонерок высадили дополнительный десант.

Данная операция (обстрел фортов Таку) послужила причиной объявления Китаем 8 июня войны державам-интервентам. Во время ожесточенных боев китайцы потеряли более 3000 человек, союзники – 600 и русские – 168 человек, но все попытки завладеть Тяньцзинем со стороны регулярных китайских войск и ихэтуаней были отбиты.

Теперь можно было перевести дух и двинуться на помощь незадачливому «префекту» Сеймуру. Смешанный отряд из 2000 человек, командовать которым вызвался кэптен Битти, прорвался-таки 24 июня к отряду Сеймура и спас его от полного уничтожения. 26 июня измочаленные «легионеры» с двумя сотнями раненых вернулись в Тяньцзинь.

Так что судьба Сеймура оказалась все же счастливее судьбы римского префекта, потерявшего в битве против царя Децебала все свое войско и сложившего свою собственную голову.

К этому времени в Китай начали прибывать крупные подразделения морской пехоты и сухопутных войск союзных стран, общее командование которыми было возложено на генерал-фельдмаршала фон Вальдерзее. Но, не дожидаясь подхода основных союзных сил, из порта Таку на Пекин выступил международный 19-тысячный экспедиционный корпус под командованием командира 1-го Восточно-Сибирского стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Н.П. Линевича. К началу августа 1900 г. союзники штурмом овладели китайской столицей и освободили дипломатический квартал, защитники которого выдержали почти двухмесячную осаду и были близки к полному отчаянию.

Прибывший в уже занятый союзными войсками Пекин генерал-фельдмаршал фон Вальдерзее начал проводить энергичные карательные экспедиции против близлежащих уездов, которые находились в руках повстанцев. Бежавшая в Сиань вдовствующая китайская императрица-регентша Цы Си, издала указ, обвинявший «ихэтуаней» во всех бедах страны и призывавший государственных чиновников к беспощадной расправе над ними.

В общем, официальные власти Китая, увы, показали себя представителями древнейшей профессии – в начале восстания они вроде бы были заодно с ихэтуанями, а когда чаша весов склонилась на сторону интервентов – объявили себя заодно с «цивилизованными странами». Расплачиваться за все, конечно же, полагалось народу Китая.

Да, «боксерское» восстание – это первый пример выступления народа против сил международного империализма. Выступления стихийного, плохо подготовленного, быстро подавленного – но тем не менее отчетливо показавшего, что будущего у империализманет. Зашевелившийся гигант еще покажет свою мощь. Жалкой «империи Цин» оставалось существовать всего какой-то десяток лет.

А в России набирало силу революционное движение, которое чуть позже сметет и царизм, и капитализм. Международный империализм попытается устроить в 1918 г. в России то же, что он устроил в 1900 г. в Китае, но там номер не пройдет.

Подводя итоги начального, самого сложного для европейцев, периода «боксерского восстания», можно сделать любопытный вывод: решительный перелом в ходе событий в пользу союзных сил был практически полностью обеспечен русскими.

Первое: авантюрная операция Сеймура, без всяких сомнений, была бы полностью провалена, и из его «легиона» не вернулся бы назад ни один человек, если бы не своевременная помощь отряда русского полковника Ширинского и решительные действия корабельной артиллерии, руководимой русским капитаном Добровольским.

Знал бы полковник Ширинский, что он выручает из ахового положения будущего национального героя Великобритании, имя которого будет знать каждый английский школьник и памятник которому будет стоять на Трафальгарской площади рядом с легендарным Нельсоном!

Впрочем, тогда кэптен Битти и сам об этом не догадывался. Главной его заботой было выручить своего бестолкового начальника и заодно заработать повышение в чине. И того, и другого он успешно достиг, даже с превышением: его произвели сразу в капитаны 1-го ранга, что для флота Его Альбионского Величества было весьма редким случаем – ведь Битти еще не было и 30 лет.

Второе: если бы не решительные действия экспедиционного корпуса под командованием русского генерала Линевича, отважившегося на штурм Пекина, не дожидаясь главных сил фельдмаршала Вальдерзее, осажденная дипломатическая миссия вряд ли продержалась бы нужное время, и пришлось бы петь заупокойную не двум послам, японскому и германскому, а всему дипломатическому корпусу.

А теперь уместно задать вопрос: кого, собственно, так доблестно выручали ценой своих жизней русские солдаты и моряки? Прежде всего, англичан – своих врагов с незапамятных времен. Немцев – липовых «друзей» с камнем за пазухой. Французов – склизких союзничков, которые только и делали, что гадили нам в кашу. Американцев – эти господа никогда не понимали никаких отношений, кроме «кишечнополостных». Мало того – японцев – японцев! – которые уже четвертый год остервенело готовились к войне против нас, и все остальные перечисленные «товарищи» изо всех сил помогали им в этом. Ну, всякие там итальянцы и австрийцы не в счет – они-то попали в «котел» случайно, видимо, только из-за того, что в Пекине заторчали и их дипломаты. Но выручать их все равно пришлось русским.

Английские «союзники» во главе с адмиралом Сеймуром довольно-таки своеобразно выражали благодарность русским за спасение, в сущности, всего «мероприятия», что грозило новыми обострениями англо-русских отношений.

Так, в ходе карательных акций имело место убийство английскими матросами русских солдат, по ошибке принятых за ихэтуаней. Правда, принять русских за китайцев под силу было, вообще говоря, либо сумасшедшему, либо прохиндею (второе значительно вероятнее), но инцидент был исчерпан принесением официального извинения, что не помешало советской историографии поставить его на один уровень со знаменитым Гулльским инцидентом.

Несмотря на принесенные извинения, английская канонерка «Плауэр» нахально торчала с ноября 1900 г. (под предлогом борьбы с пиратами) в гавани островов Эллиот, в непосредственной близости от Порт-Артура и Дальнего. На заявленный Э. Сеймуру протест Е. И. Алексеева был получен издевательский ответ, что «Англии неизвестно содержание русско-китайского договора о разграничении Квантуна, а посему она не считает острова находящимися в русских территориальных водах».

И это – тот самый лорд Сеймур, которого столь самоотверженно выручали наши моряки и солдаты в его дурацкой операции!

А что же в это время творилось в русской «зоне влияния» – Маньчжурии? Ведь восстание ихэтуаней с быстротой молнии перекинулось и туда! Может быть, там было все наоборот, и те, кого мы так самозабвенно спасали от Тяньцзиня до Пекина, так же мужественно выручали нас?

9 июня 1900 г. войска Хэйлунцзянского «цзяньцзюня» (генерал-губернатора) Шоу Шаня напали на русские береговые посты у города Айгунь, затем в течении двух недель обстреливали через реку Амур город Благовещенск. Дело дошло до того, что войска Шоу Шаня переправились через Амур и атаковали Благовещенск. Ничего похожего на чью-то помощь в этот предельно критический для нас момент не просматривалось.

Навстречу китайцам выступили главным образом забайкальские казаки, которые в силу своего казачьего статуса не считались регулярной армией. Тем не менее, китайские войска были наголову разбиты и сброшены в реку.

13 июня российское правительство объявиломобилизацию 6 армейских корпусов и 4 июля временно ввело в Маньчжурию – в зону КВЖД – войска в количестве 30 000 человек. Ударный отряд из 450 казаков и конной батареи сперва разбил оборонявшихся китайцев на Малом Хингане, а затем в постоянных перестрелках за 3 недели прошёл 400 километров и 16 августа 1900 г. с налёта взял г. Цицикар. Армия и речной флот Шоу Шаня были разбиты наголову. Сам Шоу Шань, оказавшись в безвыходном положении, покончил с собой.

После подавления восстания была усилена охранная стража КВЖД. Нападения хунхузов-разбойников на посты охраны КВЖД (даже независимо от событий, связанных с «боксерским» восстанием) первоначально происходили очень часто. Абсолютно никакой помощи от «союзников» из «великих держав» при этом не было.

Итак, там, где помощь была нужна нам, вопрос об ее оказании даже не возникал! Вот уже где «ведьмин котел», так котел! Пришлось снова – в который раз – рассчитывать исключительно на собственные силы. Ну как тут не вспомнить покойного императора Александра III с его горьким заявлением, что у России могут быть только два союзника – ее собственные армия и флот.

Ну, а что же все-таки происходило в столичной провинции, преподнесенной русскими союзничкам «на блюдечке»?

Пекин, Тяньцзинь и другие важные пункты столичной провинции Чжили оказались оккупированными международным экспедиционным корпусом, численностью до 70 000 человек. Дальнейшее пребывание его там беспокоило российское правительство. В августе 1900 г. новый министр иностранных дел России граф В.Н. Ламздорф циркулярно уведомил союзные державы, что русские войска отзываются из Пекина и что они покинут Маньчжурию, как только там будет восстановлен прежний порядок, предложив при этом без промедления вывести все иностранные войска из Пекина.

Союзные державы отвергли российское предложение, и русские войска покинули китайскую столицу одни. Это, несомненно, доставило только положительные эмоции тем, кто там остался, поскольку уходить они вовсе и не собирались.

Вот только опять мучительный вопрос: зачем же наши парни клали свои головы за всю эту шваль?

27 октября 1900 г. через адмирала Е.И. Алексеева правительство России заключило «Местное соглашение» с «цзяньцзюнем» обширной Мукденской провинции Цзеном. Это соглашение ставило «цзяньцзюня» под русский протекторат. После этого Санкт-Петербург попытался подписать новое межгосударственное соглашение с Пекином о Маньчжурии. В свете только что происшедших событий проведение самостоятельной политики в отношении Китая со стороны России выглядело вполне естественным. Уж кто-кто, а Китай, как пострадавшая сторона, вполне мог понять мотивы России, тоже немало пострадавшей в маньчжурских делах. Подчеркнем еще раз: в борьбе против ихэтуаней и регулярных войск Китая, действовавших не только в Маньчжурии, но и совершавших вылазки на территорию России, никто никакой помощи нам не оказывал. Но и в китайских глазах, как чуть ранее в японских, Россия оказалась во всем виноватой.

Между прочим, восставшие почти полностью разрушили железнодорожное полотно КВЖД (из 1400 км осталось только 430 км), срубили телеграфные столбы, сожгли почти все станционные постройки. Общая сумма убытков составила 71 млн. руб. Людские потери не в счет.

Введенные в Маньчжурию войска (к сентябрю 1900 г. численность русских войск в Маньчжурии составила около 100 000 человек) практически не участвовали ни в подавлении восстания, ни в карательных операциях на манер деяний Вальдерзее. Они располагались в основном вдоль КВЖД.

После подавления «боксерского» восстания в 1901 г. вместо Охранной стражи был сформирован Особый Заамурский военный округ из войск специального корпуса Пограничной стражи. Штат округа состоял из 500 офицеров и 25 000 солдат всех родов войск (пехота, конница, артиллерия). В административном отношении округ делился на 4 бригады, несшие службу по охране станций и линии КВЖД. Ротам и конным сотням Заамурского округа «вменялось в обязанность освещать местность на 25 верст в стороны (зона непосредственной охраны) и вести разведку на 75 верст в стороны (сфера влияния)».

26 января 1901 г. Россия предложила Китаю проект соглашения о Маньчжурии, основными пунктами в котором являлись:

1) отказ Китая от предоставления концессий в Маньчжурии, Монголии и в пограничных с Россией провинциях Западного Китая; в этих областях Китай без согласия России не должен был предоставлять иностранцам никаких железорудных и горнорудных концессий;

2) согласие Китая на уплату убытков, причиненных России в ходе восстания, посредством предоставления новых концессий на постройку железной дороги от КВЖД к Пекину;

3) вывод китайских войск из Маньчжурии до полного окончания постройки КВЖД и ограничение их числа после этого срока по соглашению с Россией; смена любых местных властей в Маньчжурии по первому требованию русского правительства.

На этих условиях русское правительство согласилось бы вывести свои войска из Маньчжурии, и то только тогда, когда оно само признает, что там «водворилось спокойствие».

Переговоры с китайским канцлером Ли Хун-чжаном вёл директор Русско-Китайского банка Э.Э. Ухтомский. Ранее Ухтомский уже потерпел неудачу в переговорах с Ли Хун-чжаном о железнодорожных концессиях, что активизировало действия российских политиков на предмет аренды Ляодуна. Теперь он прилагал все старания, чтобы реабилитировать себя за прошлые неудачи.

Китайский канцлер, однако, вел двойную игру. С целью вызвать решительный протест против русских условий договора со стороны правительства западных стран он поставил их в известность о содержании секретных русско-китайских переговоров. Да не как-нибудь, а через публикацию проекта договора в лондонской газете «Таймс»!

1 марта 1901 г. в Пекине последовал совместный протест Японии, Англии, США, Италии, Австро-Венгрии и Германии против «Местного соглашения» России с мукденским губернатором и сепаратных переговоров с Китаем о Маньчжурии. Залаяла вся свора, которая только что прокатилась с максимальным удобством за счет России! А ведь касательно ухода из Пекина китайцы никакой «двойной игры» не вели! Так что миссия Ухтомского на этот раз потерпела еще более оглушительный провал, чем в 1897 г.

Русское правительство сделало попытку наладить отношения с Японией (как с лидером протеста), предложив японскому правительству договориться в отношении Кореи. Однако японцы отказались вести переговоры с Россией о Корее до тех пор, пока не будет восстановлено прежнее положение в Маньчжурии, то есть пока оттуда не уйдут русские войска.

24 марта 1901 г. китайское правительство, опираясь на давление международной дипломатии, заявило об отказе подписать проект Российского соглашения от 26 января 1901 г. Отказ последовал, несмотря на то, что русская сторона учла все возражения, сделанные китайцами в ходе переговоров, и внесла в первоначальный проект необходимые изменения. Переговоры между Россией и Китаем были прерваны.

Летом 1901 г. по инициативе китайской стороны российско-китайские переговоры были возобновлены. На этот раз от имени России переговоры вел министр финансов С.Ю. Витте, имевший более тесные контакты с китайским канцлером, чем его уполномоченный. На предложение Ли Хун-чжана решить вопрос об эвакуации войск из Маньчжурии Витте ответил 27 июля 1901 г. согласием вывести войска, если Китай даст Русско-Китайскому банку обязательство «не давать никому в Маньчжурии никаких железнодорожных и промышленных концессий, ранее не предложив их банку». Получив положительный ответ, царское правительство подготовило новый проект соглашения.

Было решено, что с Китаем будет заключено два соглашения: одно представителями министерства иностранных дел, другое представителями министерства финансов и Русско-китайского банка. 22 августа 1901 г. проект соглашения был представлен Китаю.

Он предусматривал:

– полную эвакуацию войск из Маньчжурии к лету 1903 г.;

– обязательство Китая обеспечить охрану КВЖД после ухода из Маньчжурии русских войск.

Однако китайское правительство, прежде чем подписать правительственный договор о выводе войск из Маньчжурии, должно было заключить с Русско-Китайским банком особое соглашение.

Витте – а это он был вдохновителем особого соглашения – уже готов был торжествовать победу, но… снова содержание российско-китайских переговоров стало известно правительствам западных государств. Как видно, линия китайской дипломатии шла существенно круче личных контактов – и Витте со всеми его купеческими приемами оказался бессилен!

Опять последовал решительный протест со стороны Японии, Англии и США (Тройственный союз на этот раз решил не подавать голоса). В новом проекте русско-китайского соглашения о Маньчжурии западные державы усмотрели нарушение принципа равных возможностей.

От ноты трех стран веяло явным издевательством. Российское министерство иностранных дел отклонило вмешательство третьих держав в отношения России с Китаем и отказалось вести с ними переговоры по данному вопросу.

В переводе с дипломатического языка, Китаю дали понять, что он – проститутка, а Англия, США и Япония – бандитская шайка, творящая беспредел и не соблюдающая даже воровских законов. Тогда китайское правительство отвергло и этот русский проект соглашения, в связи с чем переговоры затянулись, а со смертью Ли Хун-чжана в ноябре 1901 г. и совсем прекратились.

Конечно, можно снова и снова возмущаться беспринципностью китайского руководства, нарушавшего все писаные и неписаные правила дипломатической этики, метать громы и молнии по поводу подло-бандитской позиции Запада и Японии, выбранной в качестве главного оружия против России.

Но нельзя не задуматься: все-таки, почему китайцы, с которыми еще два года назад вполне можно было договариваться, вдруг стали такими ярыми «русофобами»? Ведь в позиции Запада и Японии за это время практически ничего не изменилось. Правда, произошло «боксерское» восстание. Но ведь оно не было антироссийским, а национально-освободительным, и его острие было направлено главным образом против Запада. Почему же официальный Китай принялся что есть силы искать защиты у Запада и Японии против России?

Безусловно, дать однозначный ответ здесь крайне трудно, да и вряд ли возможно. Но, учитывая то, что России пришлось заплатить самую большую цену за происходящее в «котле ведьм» (варили и размешивали все, а опрокинули мерзкое варево на нас), можно хотя бы попытаться проанализировать очевидное.

Активизация российской дальневосточной политики в связи с захватом немцами Шаньдуна и поползновениями англичан в сторону Ляодуна носила, увы, такой же империалистический характер, что и деяния западных «благодетелей».

Пожалуй, здесь целесообразно вспомнить даже не конвенцию 1898 г., а прежде контракт от июня 1895 г., когда Китай искал средства на выплату контрибуции Японии.

Само собой, свои услуги предложили банкиры Великобритании, Франции и Германии. Но это было бы препятствием для распространения российского влияния на Китай, и тогда вся активность России, проявленная в ноте Японии, пошла бы насмарку. Поэтому министр финансов России С.Ю. Витте предложил китайскому правительству заем на существенно более выгодных условиях, нежели просматривались в западных предложениях. В самом деле, «добрые дяди» английского, немецкого и французского замеса недвусмысленно ставили условие международного контроля над финансами Империи Цин.

Хоть казна империи на этот момент была пуста, государственный канцлер Ли Хун-чжан был все-таки человеком, дорожащим великими заслугами Китая перед мировой цивилизацией, и не горел восторгом при виде наглых жирных морд с Запада, стремящихся хозяйничать в кладовых его родной страны. Поэтому он охотно согласился подписать контракт с Витте, от которого подобных условий не выдвигалось. Однако этим проблема выплаты контрибуции еще не решалась, и канцлеру предстояла официальная поездка по странам Европы.

Здесь-то Витте и пошел с того козыря, который он держал «про запас», но имел в виду с самого начала. Турне Ли Хун-чжана по Европе должно было начаться с Франции.

Витте мобилизовал всю свою агентуру, вплоть до русского посланника в Пекине, стремясь убедить канцлера чуть-чуть изменить протокол поездки, а именно – начать ее с России. Это ему удалось, и в мае 1896 г. Ли Хун-чжан был исключительно тепло принят в Петербурге.

Переговоры начались на весьма доброжелательной ноте. Но довольно быстро Витте почувствовал, что его основной план – создание Русско-Китайского банка, наделенного широкими полномочиями, – натыкается на стену неуступчивости канцлера. Китаец оказался вовсе не прост – он увидел в полномочиях банка, по сути, тот же самый контроль за финансами Империи Цин, которого ему так хотелось избежать со стороны Запада. Напрасно Витте и К^о изо всех сил убеждали канцлера в том, что эти полномочия выгодны прежде всего Китаю, что банк будет проводить финансирование китайских властей, сбор и хранение налогов, получение концессий на всей территории Китая и т. п. – Ли Хун-чжан упирался чем дальше, тем больше, и переговоры грозили зайти в тупик.

Витте пришлось вспомнить свои купеческие замашки, и договор об учреждении Русско-Китайского банка был все же подписан, после того, как Ли Хун-чжану было обещано «вознаграждение» в размере 3 млн. рублей. «Непреклонный» канцлер на поверку оказался заурядным взяточником, готовым торговать государственными интересами!

Успех организации Русско-Китайского банка явно вскружил голову российским дельцам. Следствием этого успеха было изменение первоначальных планов строительства Транссиба – еще с 1894 г. Витте, бывший тогда управляющим Министерством путей сообщения, вынашивал идею спрямления пути к Тихоокеанскому побережью. Но это упиралось в политическую проблему – часть железной дороги так и просилась на территорию Маньчжурии. Сложившаяся в этот момент международная обстановка вполне благоприятствовала осуществлению планов Витте.

Купец рванул в политику – и вот Россия, с одной стороны, выступает в роли спасителя Китая, с другой, добивается разрешения на постройку КВЖД. Непосредственное строительство КВЖД по маршруту: Маньчжурия-Харбин-Пограничный началось 28 августа 1897 г.

Но экономия средств на спрямлении дороги в дальнейшем обернулась куда большими потерями в связи с проигрышем войны с Японией. Увы! Нельзя оставаться купцом, делая большую политику. Впрочем, проявилось это позже. А с 1896 по 1898 г вроде бы все развивалось приемлемым образом. На поверхности.

Но даже поверхностный взгляд на вещи вызывает вопрос: если Ли Хун-чжан так легко поддался на взятку со стороны Витте, то не повторит ли он то же самое и на Западе, только, разумеется, уже в ущерб российским интересам? Ведь с организацией Российско-Китайского банка дальневосточные проблемы еще вовсе не решались, а, напротив, создавались.

Так что непредвзятый анализ событий даже 1895-96 гг. допускает вполне логичное объяснение позиции Китая в 1901–1903 гг. Но ведь был еще и 1898 г., когда тем же Ли Хун-чжаном была подписана пресловутая русско-китайская конвенция об аренде Ляодуна.

Тревожное сообщение А.И. Павлова об активизации англичан в районе Порт-Артура заставило, как мы знаем, предельно активизироваться и дипломатов, и дельцов, и военных. Помня 1896 г., когда Витте ловко опередил всю Европу, англичане и японцы взяли в плотное кольцо китайскую императрицу-регентшу Цы Си, которая переехала из Пекина на загородную резиденцию вместе с малолетним сынком-императором, никого не принимала и ни на какие разговоры об уступках территорий не соглашалась.

С российской стороны царь не желал и слышать о возможных уступках англичанам и дал понять, что если не будет заключено соглашений относительно передачи Квантуна, то придется решать вопрос силой (а это попахивало войной с Англией).

В дело снова вмешался Витте. Что делать – дипломаты в тупике, военные только и умеют, что бряцать оружием, государь император упирается рогами, как целое стадо баранов – придется опять действовать купеческими методами.

Сергей Юльевич телеграфировал своему агенту Д.Д. Покотилову в Пекин, чтобы он срочно повидался с Ли Хун-чжаном и убедил его употребить все свое влияние на императрицу (вот еще чертова перечница, прости господи) на предмет одобрения продолжения переговоров с Россией о Квантунской области. Разумеется, не за просто так. В качестве средства убеждения Покотилову надлежало посулить канцлеру 500 000 руб.