Текст книги "Эхо Порт-Артура"

Как видно, Витте оценил Квантун существенно ниже, чем Русско-Китайский банк!

Ли Хун-чжан согласился, но объяснил, что его собственного влияния на императрицу недостаточно. Требуется помощь еще одного сановника, Чан Ин-хуана. Витте почесал затылок и со вздохом дал указание Покотилову подмазать и этого достойного дипломата в размере 250 000 руб.

После того, как указанные «оргвопросы» были улажены, в дело снова вступили дипломаты и военные. Министр иностранных дел Муравьев выдал инструкции А.И. Павлову на предмет успокоения китайского правительства – русские пришли защищать Китай от немцев, и как только немцы уйдут – и русские уйдут. Поэтому русскую эскадру в Порт-Артуре поначалу встретили криками восторга и запретили вход на рейд англичанам.

Павлов свое дело сделал. Вот только проверить, врал Павлов или нет, можно было только после окончания срока «аренды» Шаньдуна немцами, т. е. через 99 лет. А тут уже вполне подходила аналогия между нашими доблестными дипломатами и легендарным Ходжой Насреддином, который смело взялся научить ханского осла говорить за 20 лет и без всяких колебаний положил в карман хороший аванс. «Как же так, Ходжа, – осторожно спросила жена. – А вдруг не получится?» – «Не может не получиться, потому что за 20 лет умрет либо осел, либо я, либо хан!».

И в самом деле, действительность весьма неспокойного XX века убедительнейшим образом доказала, что никакого риска в обещаниях Павлова китайцам не было. Но силового варианта занятия Россией Квантуна удалось таким образом избежать.

Одновременно под влиянием купленных Витте сановников императрица, совершенно сбитая с толку, дала согласие на подписание конвенции о Квантуне – Ли Хун-чжан и Чан Ин-хуан не поскупились на красочные описания угрожающего вида русских кораблей, готовых к высадке десанта. Дорога к конвенции о Квантуне была открыта!

Конвенция, как известно, была подписана в Пекине 15 марта 1898 г. С российской стороны под ней стояла подпись А.И. Павлова, с китайской – Ли Хун-чжана. С момента, когда Ли Хун-чжан подписал это соглашение, его авторитет стал стремительно падать. Его «товарищ по несчастью» Чан Ин-хуан во время «боксерского» восстания был сослан по неизвестным причинам в отдаленную от основных событий провинцию, заключен в тюрьму и там убит при невыясненных обстоятельствах. Третий сановник, участвовавший в разработке и подписании конвенции (он упоминается в тексте документа как ответственный за проведение железнодорожной ветки к Порт-Артуру), Сюй Цзин-чэн, в тот момент состоял послом Китая в Петербурге и Берлине. По возвращении в Китай он был публично казнен. Сам Ли Хун-чжан умер в ноябре 1901 г.

В общем, все, кто имел отношение к конвенции 1898 г. с китайской стороны, плохо кончили.

Но это – фактор субъективный. А объективных минусов конвенции было гораздо больше, чем плюсов. Нет необходимости все их подробно перечислять, главный – Китай из союзного государства превратился в практически враждебное. Доверие к России было подорвано. Причем подорвано настолько, что восстановить его так и не удалось. «Боксерское» восстание усугубило враждебность Китая к России, поскольку именно русскими, как уже подчеркивалось, был обеспечен решительный перелом в военных действиях, и, к тому же, русские войска оккупировали Маньжурию. Если после Ляодунской конвенции в Китае говорили: «Русский – машинка» (т. е. мошенник), то после «боксерского» восстания: «Русский – хунхуз».

На фоне этой враждебности был подписан 25 августа 1901 г. «Заключительный протокол» между Китаем и иностранными державами. На Китай со стороны союзных держав была наложена новая контрибуция в размере 450 млн. лянов (выплата была распределена на 39 лет с 4 % годовых), требования казнить руководителей восстания, уничтожить фортификации Таку, дать согласие на постой войск интервентов в 12-ти населённых пунктах по трассе Таку-Пекин, выделить экстерриториальный дипломатический район в Пекине, воздержаться на 2 года от закупок вооружения и военного снаряжения и поставить памятники убитым дипломатам.

Китай не захотел договариваться с Россией – и получил предельно хамский договор со всеми остальными. Не исключено, что этот «Заключительный протокол» и явился основной причиной, фатально укоротившей жизнь китайского канцлера, столь неблаговидно завершившего свою дипломатическую карьеру.

21 октября 1901 г. на всём протяжении КВЖД и ЮМЖД была завершена укладка рельсов, и дорога открылась для временной эксплуатации. В декабре 1901 г. русско-китайские переговоры были вновь возобновлены.

Но, во-первых, над Китаем уже висел пресловутый «Заключительный протокол». Во-вторых, позиция западных держав породила в Китае уверенность, что Россия вынуждена будет вывести войска из Маньчжурии и без стеснительных условий особого банковского соглашения. Поэтому 29 января 1902 г. китайское правительство сообщило представителю министерства финансов России, что вследствие категорических протестов со стороны других держав по поводу соглашения с Русско-Китайским банком оно вынуждено отказаться от дальнейших переговоров по этому предмету.

Так что со взяточником Ли Хун-чжаном все-таки удавалось о чем-то договариваться, хоть и со все бóльшим трудом, а без него стало еще хуже.

В конце ноября 1901 г. в Санкт-Петербург прибыл один из виднейших политических деятелей Японии, министр иностранных дел маркиз Х. Ито.

В исторической и прочей литературе нет единого мнения о цели этого визита, даже нет полной ясности: действовал ли Ито по своей инициативе или по заданию японского правительства?

Предложения Ито на первый взгляд были весьма приемлемыми. В переговорах с В. Н. Ламздорфом Ито выдвинул проект русско-японского соглашения, в котором Япония гарантировала независимость Кореи, обязалась не использовать ее территорию в стратегических целях, но взамен присваивала исключительное право оказывать Корее политическую, экономическую и военную помощь. Особо подчеркивалось «взаимное обязательство не прибегать на корейском побережье к каким-либо военным мероприятиям, кои могли бы подвергать опасности свободу прохода через Корейский пролив».

Ито добавил, что Япония согласна дать «священное обещание» никогда не укреплять портов Южной Кореи и не угрожать свободе плавания Корейским проливом, но за это Россия должна отказаться от планов устройства военно-морской базы в Корее.

Состоялась также встреча Ито и С.Ю. Витте. Вопрос о Корее, само собой, обсуждался и здесь. С. Ю. Витте попытался затронуть проблему незамерзающего русского порта на юге Кореи, не подчеркивая его назначения – дескать, речь идет не о военной базе, а о коммерческом порте.

В ответ всю дипломатическую витиеватость Ито как ветром сдуло: «Если речь идет о Мозампо, то Япония категорически не согласна, ибо этот порт – Гибралтар Корейского пролива. Потерять его – значит потерять всю Корею!».

Одно это, безусловно, означало, что, во-первых, Ито явился вовсе не как частное лицо и, во-вторых, вовсе не для заключения нового соглашения, учитывающего интересы России на Дальнем Востоке. Он «зондировал почву» на предмет уязвимости позиций России и подготовки договора с Англией.

Министр иностранных дел России В. Н. Ламздорф подготовил ответный проект соглашения, в основном принимавший требования Ито. Поскольку японский дипломат сделал основной упор на Корее, Ламздорф попытался выговорить ответные обязательства Японии не препятствовать свободе действий России в Маньчжурии. Проблема незамерзающего порта на юге Кореи (а, следовательно, и контроля за Корейским проливом) выпала из поля зрения. Кроме того, исчез из проекта вопрос о возможности присутствия японских войск в Корее. В силу этого возникли возражения против проекта у военного министра А.Н. Куропаткина и управляющего Морским министерством П.П. Тыртова.

Первый потребовал добавить в проект требование о недопущении в Корею японских войск, а второй вообще не поддержал идею заключения договора с японцами о Корее, считая, что Ито явился вовсе не договариваться, а просто шпионить. Тыртов прямо заявил, что без устройства русского порта на юге Кореи вообще никакого соглашения заключать не следует. Отзыв Тыртова был поддержан великим князем Алексеем Александровичем.

Вернувшись в Японию, Ито дал несколько интервью прессе, в которых не поскупился на красочные описания агрессивности российских планов. Откровенная наглость японских предложений, разумеется, не упоминалась. Тем самым проявилась еще одна сторона «дипломатии» Ито: новый всплеск антироссийских истерик в японском и западном «истэблишменте», т. е. полномасштабное применение информационного оружия.

А цель, ради которой устраивалась миссия Ито, не замедлила обнаружиться: 17 января 1902 г. Япония и Англия подписали союзный договор.

Стороны признавали право друг друга вмешиваться в дела Кореи и Китая и обязывались соблюдать нейтралитет, если одна из них будет с кем-либо в состоянии войны из-за Кореи или Китая. В случае войны одного из союзников с несколькими державами другая сторона должна была выступить на помощь с вооружёнными силами.

Япония получала сильного союзника и кредитора. Это было почти открытым заявлением о военной конфронтации с Россией.

Требовались срочные меры. Но какие? Кроме «склизкого союзника» в лице Франции, никто не просматривался в качестве противовеса. Свеженькие события, связанные с «боксерским» восстанием, это лишний раз подтвердили. Но – на безрыбье и рак рыба! – 3 марта 1902 г. Россия и Франция в ответ на англо-японский договор подписали совместную русско-французскую декларацию. Она не обязывала Париж оказать военную помощь России в случае войны с Японией.

Оба соглашения были секретными, но обстановка на Дальнем Востоке уже была настолько накаленной, что все секреты были секретами Полишинеля.

Япония пыталась обратиться к Франции за разъяснениями касательно ее позиции в случае военного конфликта с Россией, но получила столь туманный ответ, что до самого открытия военных действий не могла понять: все-таки, может вступить Франция в войну на стороне России или нет? Ай да союзничек!

В условиях резко враждебного отношения США, Англии и Японии к русско-китайским переговорам и усиления классовой борьбы в стране царское правительство вынуждено было пойти на значительные уступки в маньчжурском вопросе.

Поскольку китайское правительство категорическим образом заявило об отказе подписать банковское соглашение, Россия исключила из рассмотрения особое соглашение между Китаем и Русско-Китайским банком. В переговорах с Китаем русская сторона теперь касалась лишь вопросов, непосредственно связанных с эвакуацией своих войск из Маньчжурии. В новом проекте соглашения были учтены все поправки китайцев.

26 марта 1902 г. в Пекине подписано русско-китайское соглашение по маньчжурскому вопросу, по которому Россия обязывалась вывести свои войска из Маньчжурии в течение 18 месяцев в три этапа, кроме линии КВЖД. О монополиях и банковском соглашении в договоре не упоминалось.

Но – раз дали слабину, схватят за горло.

В конце лета 1902 г. японское правительство предложило российской стороне в обмен на признание протектората Японии над Кореей признание за Россией в Маньчжурии только права на охрану русских железных дорог. Это откровенно хамское предложение в Санкт-Петербурге сочли «неудовлетворительным».

24 сентября 1902 г. Россия выполнила в назначенный срок первый этап вывода войск, очистив западную часть Южной Маньчжурии от Шанхайгауня до р. Ляохэ.

Одновременно для достижения стратегического равновесия с соединёнными флотами Германии и Швеции в Балтийском море, а также Австро-Венгрии и Турции в Чёрном море, российское Морское министерство разработало новую 20-летнюю программу, общей стоимостью 1,5 млрд. рублей. Однако из-за дороговизны программу признали невыполнимой.

Япония же в конце этого года практически полностью выполнила свою вторую кораблестроительную программу (с опережением почти на два года). Помощь Англии ощущалась весьма явственно!

Отчетливо обозначился перевес Японии над Россией прежде всего в крейсерах и миноносцах, а гигантские морские коммуникации никак не позволяли России оперативно перебросить военно-морские силы в Желтое и Японское моря.

Ситуация усугублялась еще и тем, что общий тройной перевес России по броненосцам вообще не мог быть реализован – возрожденный Черноморский флот был по-прежнему заперт проклятыми Босфором и Дарданеллами, а переброска сил с Балтики растягивалась на долгие месяцы.

В январе 1903 г. в Санкт-Петербурге состоялось еще одно Особое совещание под председательством В.Н. Ламздорфа с участием С.Ю. Витте, А.Н. Куропаткина, П.П. Тыртова и трех русских посланников – в Китае, Японии и Корее. А.Н. Куропаткин потребовал задержать эвакуацию из Маньчжурии к договорному сроку. Он предлагал ограничиться эвакуацией из одной только Мукденской провинции, а эвакуацию из провинций Гиринской и Хэйлунцзянской обусловить согласием Китая на сохранение там известного количества русских войск.

Предложение А.Н. Куропаткина было принято. Намеревались предпринять третью попытку добиться соглашения с Китаем о Маньчжурии, предъявив ему требования о «гарантиях». Было решено, что к установленному соглашением от 26 марта 1902 г. сроку от присутствия русских войск будет освобождена только одна Мукденская провинция. Эвакуация войск из Гиринской провинции должна была осуществляться по мере выполнения Китаем русской ноты (третьей) от 24 марта 1903 г. В ней содержались требования о неотчуждении ни под каким видом – уступки, аренды, концессии и прочее – территории в тех регионах, откуда были эвакуированы войска; о непредоставлении иностранной торговле новых пунктов в Маньчжурии и о недопущении в них иностранных консулов без согласия на то России; о недопущении иностранцев в администрацию Маньчжурии.

Третья попытка достигнуть соглашения с Китаем о Маньчжурии также не увенчалась успехом. Как это было уже в 1901 и 1902 гг., в переговоры опять вмешались Англия, США и Япония, заявившие Санкт-Петербургу решительный протест.

Полное впечатление, что никакой дипломатической тайны переговоров в отношении России демонстративно не соблюдалось!

Ну, то, что Китай вел себя как девица легкого поведения, не так уж и удивительно. Все-таки он был стороной обиженной. Другое дело – нашел, у кого защиты искать – у японцев, американцев и англичан, только что несусветно ограбивших и унизивших его так, как ни при каких условиях соглашения о Маньчжурии со стороны России быть не могло. Но ведь утечка информации вполне могла быть и из российского МИДа, равно как и из военных ведомств. Увы, как показали дальнейшие события, усатых, бородатых и бесполых девиц легкого поведения было предостаточно и здесь.

Китайское правительство, усиленно «подтыриваемое» бандитской троицей, заявило России, что оно будет обсуждать любые вопросы о Маньчжурии лишь после эвакуации русских войск.

Неудача всех попыток путём двусторонних переговоров с Китаем добиться урегулирования вопроса о Манчьжурии, вызвала разброд в правящих кругах России.

На дальневосточную политику царского правительства решающее влияние стала оказывать придворная группа во главе со статс-секретарем А.М. Безобразовым. Она представляла интересы наиболее реакционных кругов в правительстве. В эту группу входили такие влиятельные при дворе лица, как министр внутренних дел В.К. Плеве, адмирал Е.И. Алексеев, великий князь Александр Михайлович, граф И.И. Воронцов-Дашков, бывший министр двора и один из учредителей черносотенной «Священной дружины» В.М. Вонлярлярский, владелец двух бумагопрядилен в Петербурге помещик М.В. Родзянко, А.М. Абаза – племянник известного политического деятеля А.А. Абазы.

Все они стремились создать в Корее и Маньчжурии свои промышленные предприятия в противовес руководимым С.Ю. Витте предприятиям Русско-Китайского банка. Группировка А.М. Безобразова стояла за военное обострение с Японией. Она убеждала Николая II не выводить русские войска из Маньчжурии и продолжать проникновение в Корею.

Группе А.М. Безобразова противостояла группировка, возглавляемая С.Ю. Витте. В значительной части она представляла интересы капиталистических слоёв и банков, стремившихся расширить и укрепить свои позиции в Восточной Азии. Стержнем дальневосточной программы С.Ю. Витте было утверждение России в Маньчжурии. На удержании Северной Маньчжурии настаивал также военный министр А.Н. Куропаткин, мотивируя это интересами обеспечения обороны Приморья. Примыкавший к группировке министр иностранных дел В.Н. Ламздорф занимал наиболее умеренную позицию в дальневосточных делах. Он стремился достичь соглашения с Японией и предлагал ограничить русские интересы на Дальнем Востоке пределами Маньчжурии. Группировка С.Ю. Витте надеялась добиться своих целей в Маньчжурии, не доводя дело до войны с Японией. В крайнем случае, ее члены хотели оттянуть войну, чтобы лучше к ней подготовиться.

26 марта 1903 г. вышел второй срок для вывода русских войск из Маньчжурии (с выводом войск из остальной части Мукденской провинции с городами Мукденом и Инкоу). Россия, уже было, начав перевозку войск и очистив Мукден, вдруг приостановила все действия по распоряжению начальника Квантунской области адмирала Е.И. Алексеева. В это же время на Дальний Восток с первой поездкой выехал А.М. Безобразов. Российские войска снова заняли Мукден. Эти и другие действия вызвали протесты в Китае и новый взлет антироссийской пропаганды в Японии.

Тут уж получалось: что бы русские ни сделали, все плохо.

7 мая 1903 г. на совещании министров Николай II сообщил о новом курсе политики на Дальнем Востоке.

Министрам было разъяснено, что сам по себе договор от 26 марта 1902 г. означает «открытые двери» в Маньчжурии, а при «открытых дверях» иностранцы «скоро убьют те зародыши русской торговли и промышленности, которые появились в Маньчжурии». КВЖД и Русско-Китайский банк будут служить иностранным интересам, а деятельность их будет ограничена конкуренцией Шанхай-гуаньской железной дороги, уже находящейся в руках англичан, и отделений иностранных банков, которые, вероятно, будут открыты в Инкоу (кит. Ньючжуань) и Дальнем.

Если не отказываться от решения не допустить проникновения в Маньчжурию иностранного влияния в каком бы то ни было виде и точного исполнения договора от 26 марта, то необходимо в «минимальный срок и не останавливаясь перед нужными расходами, поставить нашу боевую готовность на Дальнем Востоке в полное равновесие с нашими политико-экономическими задачами, дав очевидное для всех доказательство решимости отстоять наше право на исключительное влияние в Маньчжурии».

Этим самым царь дал понять, что Россия вообще не собирается уходить из Маньчжурии и готова отстаивать свои интересы силой оружия.

Как ни удивительно, в ответ на это тон японских заявлений смягчился. 10 июня 1903 г. в Токио под председательством императора Муцухито состоялось совещание по вопросу принятия принципов и целей, которые нужно будет преследовать в переговорах с Россией. Результаты этого совещания 15 июля 1903 г. были телеграфированы японскому посланнику в Санкт-Петербурге – Синичиро Курино. В предстоящих переговорах российской стороне предполагалось объяснить, что «…правительство Японии желает удалить из отношений двух Империй любую причину недоразумения в будущем» по вопросам Дальнего Востока, «где ихинтересы встречаются, с целью определить соответствующие и специальные интересы в тех областях».

Тем временем 1 июля 1903 г. началось регулярное движение по всей магистрали КВЖД и ЮМЖД. В России была открыта новая железнодорожная линия Москва-Тихоокеанское побережье, кратчайший путь из Европы в Азию. Всего на линии было построено 92 станции и 9 туннелей.

Вообще недоделок на дороге к моменту начала эксплуатации было еще много, всего на сумму в 57 млн. руб. Тем не менее это было завершение грандиозного для того времени по размаху и срокам исполнения железнодорожного предприятия.

Затраты на строительство КВЖД и ЮМЖД за 1897–1903 гг. составили более 375 млн. руб. золотом.

30 июля 1903 г. Николай II создал отдельное наместничество на Дальнем Востоке со штаб-квартирой в Порт-Артуре, назначив на должность наместника вице-адмирала Е.И. Алексеева. Его задачей было объединить под своим руководством работу всех ведомств на Дальнем Востоке, и ему дано было право дипломатических сношений от имени царя. А.М. Безобразов ещё в мае был назначен на должность статс-секретаря «Особого комитета по делам Дальнего Востока» и теперь фактически определял направление российской дальневосточной политики.

Министр финансов С.Ю. Витте 6 августа 1903 г. был удалён с поста министра финансов и переведён на пост Председателя Комитета Министров (вроде бы он получил повышение, но фактически он потерял власть, перестав играть какую-либо существенную роль в правительстве).

Между тем отношения России с Японией стремительно ухудшались.

С целью более ясно представить себе дальнейшие действия русской дипломатии на Дальнем Востоке Токио открыло с переговоры с Россией по китайско-корейскому вопросу, направив 30 июля 1903 г. в Санкт-Петербург проект соглашения, заведомо неприемлемый для России.

Помимо признания преобладающего влияния и фактического протектората Японии в Корее, японцы требовали от России согласия на продолжение корейской железной дороги от Сеула до Южной Маньчжурии и соединения её с ЮМЖД и с железной дорогой Инкоу-Шанхайгуань-Таку, а также соблюдения условия: «…войска, высылаемые для подавлениябеспорядков (из Японии в Корею и из России в Маньчжурию. – Авт.) не должны превышать необходимой для этого численности и выводиться немедленно после выполнения своей задачи».

С каждым месяцем сомнения в возможности выполнить договор 26 марта 1902 г. с Китаем всё увеличивались. Тогда дипломатия «триумвирата» (С.Ю. Витте, В.Н. Ламздорф и А.Н. Куропаткин) 1 августа 1903 г. приняла решение «не придерживаться буквального смысла договора 26 марта», и при эвакуации в дальнейшем не выводить войска из Маньчжурии, а только уводить их в полосу отчуждения КВЖД (это теперь они и называли эвакуацией), продолжать занятие Хунчуня (у самой корейской границы!) и обещать Китаю эвакуацию непридорожных пунктов «в течение годичного срока».

Все это обуславливалось бы следующими обязательствами со стороны Китая: 1) не уступать иностранцам возвращаемых территорий; 2) допустить военные русские посты по Сунгари и Амуру; 3) то же на тракте Цицикар-Благовещенск; 4) исключить Маньчжурию из ведения иностранцев и 5) оградить торговые интересы КВЖД.

Проект предложения был снова направлен китайской стороне и снова отвергнут. 20 сентября 1903 г. переговоры с Китаем о гарантиях и эвакуации были прерваны окончательно.

В тот же день (20 сентября 1903 г). в российском ответе на японскую ноту русская сторона признавала японский протекторат над Кореей с такой оговоркой: «территория Кореи не должна использоваться для «стратегических целей и для строительства фортификаций, угрожающих судоходству в Корейском проливе». Россия требовала создания нейтральной зоны к северу от 39-й параллели и решительного заявления со стороны Японии о том, что «Маньчжурия находится за пределами японских интересов».

26 сентября 1903 г. истёк последний срок эвакуации российских войск из Маньчжурии, но для закрепления своей позиции российское правительство решило не уходить с занятых пунктов и более того, выслало в Корейский порт Чемульпо (совр. Инчхон) бронепалубный крейсер 2 ранга «Боярин» и канонерскую лодку «Гиляк» якобы для охраны Российского посольства в Сеуле.

На всём протяжении ЮМЖД (от Харбина до Порт-Артура) продолжали строиться склады и казармы для железнодорожной охраны. Для охраны КВЖД и ЮМЖД был сформирован целый армейский корпус, подчинённый Министерству финансов. Российские войска, пользуясь практически полным отсутствием в этих областях (Хэйлуцзянская, Гиринская и Мукденская провинции) регулярных правительственных китайских войск, полностью взяли на себя управление дорогами и реками в этих местностях. К этому времени численность российских войск в самой Маньчжурии составила 30 000 человек, плюс 24 000 человек охранной стражи КВЖД.

17 октября 1903 г. Япония в очередной ответной ноте на русские предложения выдвинула еще более жёсткие требования, чем в первоначальном проекте соглашения. В новом проекте были оставлены все пункты, касавшиеся Маньчжурии. Стороны расходились главным образом по трем вопросам: о включении в проект договора статей о Маньчжурии, о неиспользовании территории Корейского полуострова в стратегических целях, о нейтральной зоне.

28 ноября 1903 г. в своем ответе русская сторона пошла на дальнейшие уступки в корейском вопросе, но продолжала отстаивать свои позиции относительно Маньчжурии.

10 декабря 1903 г. Япония в ультимативной форме направила России новые ответные предложения относительно Южной Маньчжурии, отклонив и договорённость о нейтральной полосе. Нота подкреплялась открытым бряцанием оружия.

В декабре 1903 г. адмирал Е.И. Алексеев запросил у царя разрешения объявить мобилизацию на территории Дальнего Востока и в сибирских губерниях, ввести военное положение в Маньчжурии, Владивостоке и Порт-Артуре и выдвинуть часть войск прикрытия на рубеж реки Ялу.

Кабинетом же министров Японии было принято решение: «…несмотря на продолжающиеся дипломатические переговоры, действовать так, как будто их результат представляется несомненным». С 15 декабря на Японских островах началось планомерное сосредоточение транспортов и скрытая мобилизация.

Теперь счет времени пошел на дни.

16 декабря 1903 г. в Царском Селе под председательством Николая II было созвано Особое совещание с участием: военного министра А.Н. Куропаткина, министра иностранных дел В.Н. Ламсдорфа и управляющего делами Особого комитета Дальнего Востока А.М. Безобразова. На нем был выработан третий проект соглашения с Японией о Корее и Маньчжурии.

24 декабря 1903 г. российские предложения были вручены Японии. Царское правительство пошло на новые уступки. Оно согласилось ввести в соглашение вопрос о Маньчжурии, который был полностью исключен в предыдущем проекте.

25 декабря1903 г. военный министр генерал-адъютант А.Н. Куропаткин сообщил наместнику на Дальнем Востоке адмиралу Е.И. Алексееву о разрешении провести намеченные мероприятия, за исключением выдвижения русских войск на реку Ялу.

Однако через несколько дней последовало новое распоряжение, отменявшее распоряжение на мобилизацию и введение военного положения. Николай II и его министры опять-таки опасались, что такие действия могут ускорить войну с Японией.

29 декабря 1903 г. наместник на Дальнем Востоке адмирал Е.И. Алексеев предписал (приказ № 224) начать кампанию практически всей эскадре.

30 декабря 1903 г. в Японии на очередном Императорском собрании все были «вынуждены согласиться» с тем, что дальнейшие переговоры с Россией полностью безнадёжны.

31 декабря 1903 г. Япония ответила России в ультимативной ноте: японцы твердо заявили о намерении захватить не только Корею, но и Маньчжурию, которую царизм не успел закрепить за собой.

Масла в огонь подлил американский президент Теодор Рузвельт, официально заявивший, что в предстоящей войне США будут придерживаться благоприятного для Японии нейтралитета, а военный министр США Уильям Говард Тафт обещал дать Японии кредит.

Царское правительство, оказавшись перед непосредственной угрозой войны, решило пойти на новые уступки Японии с целью отсрочить войну, к которой Россия не была подготовлена. В.Н. Ламздорф предложил отказаться от нейтральной зоны в Корее. Что касается Маньчжурии, то в этом вопросе он надеялся достигнуть компромисса с Японией при содействии Франции. Другие министры и Николай II, полагая, что «время – лучший союзник России», считали возможным не противодействовать даже полной оккупации Кореи японскими войсками.

4 января 1904 г. адмирал Е.И. Алексеев вновь обратился к государю за разрешением занять хотя бы небольшими заградительными отрядами некоторые пограничные с Кореей пункты.

7 января 1904 г. последовал приказ готовиться к переводу на военное положение крепостей Порт-Артур и Владивосток. Одновременно разрабатываются инструкции по охране кораблей эскадры Тихого океана на внешнем рейде Порт-Артура. Русские миноносцы впервые выходят в Жёлтое море для несения дозорной службы.

9 января 1904 г. из Санкт-Петербурга пришло разрешение на выдвижение войск к границе Кореи. Воинские части, подготовленные для этого, стали готовиться к выдвижению на рубеж пограничной реки Ялу.

15 января 1904 г. Николай II телеграфировал адмиралу Е.И. Алексееву: «Можно допустить японскую оккупацию Кореи до гор, составляющих водораздел бассейнов рек Ялу и Тумынь». До 20 января были выведены из резерва все корабли Флота Тихого океана и Сибирской флотилии. Принимались меры по охране рейда, последние корабли перекрашивались в боевой оливково-зелёный цвет, грузились все виды боевого снаряжения и боезапас.

20 января 1904 г. на борту эскадренного броненосца «Петропавловск» состоялось совещание под председательством адмирала Е.И. Алексеева. Обсудив последние разведывательные сводки, пришедшие из Токио, Шанхая и Чифу, участники совещания сошлись во мнении о неизбежности войны и о необходимости упреждающим ударом сорвать планы противника.

Адмирал Е.И. Алексеев послал телеграмму военному министру: «Непрекращающиеся приготовления Японии достигли опасного предела. Полагаю необходимым немедленно объявить мобилизацию и не допускать высадки японцев в Корее. Приказал эскадре выйти на внешний рейд, дабы немедленно, по получении вашего ответа, атаковать неприятеля».

Но ответ, посланный 26 января: «Если японцы начнут военные действия, не допускать высадки на западном берегу Кореи, севернее 38-ой параллели. Высадку в южной Корее и в Чемульпо допускать. Продвижение японских войск в Северную Корею не считать за начало войны…», пришёл уже после начала войны.

Не ожидая ответа на запрос, адмирал Алексеев приказал совершить выход всей эскадры.

Днем 20 января с «Петропавловска» для всей эскадры (общий буквенный позывной «03») был сделан сигнал: «Приготовиться к походу, взять провизии на 3 суток, завтра в 8 утра иметь 10 уз хода». К 8 час. вечера прекратили сообщение с берегом. В дежурство по эскадре вступил транспорт «Ангара», боевое освещение на ночь обеспечивали «Паллада» и «Ретвизан». Ночью до утра съемки с якоря в море находилась канонерская лодка «Гиляк».

Ранним утром 21 января в 5.00 последовательно снялись с якорей и ушли в море крейсера «Аскольд», «Диана» и «Баян».