Текст книги "Проклятие Гавайев"

Ужасная земля По

По мере того как мы приближались к цели нашего похода, маленькому пляжу у подножья крутого черного утеса, море не становилось спокойнее. Капитан Стив подвел катер к берегу, насколько мог, перешел на малый ход и, спотыкаясь, спустился с мостика.

– Я этого никак не ожидал, – нервно сказал он. – Похоже, шторм усиливается.

Аккерман смотрел на прибрежные скалы, о которые разбивались пенящиеся волны.

Первым забил тревогу именно Капитан, когда неожиданно вырубил двигатель и спустился по лестнице.

– Готовьтесь, – проговорил он. – Придется ночевать на воде.

Он бросил нервный взгляд на волны, потом ринулся в каюту и начал выбрасывать наружу спасательные жилеты.

– Плюнь ты на них! – прокричал Аккерман. – Нас ничто не спасет. Лучше давайте сожрем весь мескалин. – И накинулся на Капитана Стива: – Это твоя вина, тупой маленький ублюдок! К утру мы все тут подохнем.

Проглатывая колесо, капитан поморщился. Я проглотил свою дозу и принялся налаживать хибати, которую купил утром, чтобы побаловаться свежей рыбкой. Аккерман откинулся в кресле и открыл бутылку джина.

Остаток ночи мы провели, поминутно набрасываясь друг на друга и рассеянно таскаясь по качающемуся катеру, как крысы, тонущие в коробке из-под башмаков. Нас бросало от борта к борту, и мы с трудом уворачивались, чтобы не скинуть друг друга за борт. Слаженная работа, которую демонстрировал наш экипаж до захода солнца, превратилась в судорожные дергания; каждый из нас ревниво охранял от других участок, за который он отвечал.

Я присматривал за огнем, Аккерман – за погодой, а Капитан Стив отвечал за все, что было связано с рыбалкой. Горящий хибати опасно раскачивался из стороны в сторону в кубрике позади наших кресел, выплевывая столбы пламени и маслянистого дыма всякий раз, когда я подкармливал его очередной порцией керосина. Поддерживать огонь было для нас самым важным делом, несмотря на очевидную опасность этого самоубийственного занятия, – под нами в баллонах находилось триста галлонов дизельного топлива, и любой бросок судна в сторону мог разбросать пламенеющие угли по всему полу кубрика и превратить судно в огненный шар; при этом нас выбросило бы в море, где прибой насмерть разбил бы нас о камни.

Не важно, думал я. Мы просто обязаны поддерживать огонь. Он стал для нас символом жизни, и я не собирался отказываться от него.

Прочие со мной согласились. Мы давно отказались от идеи что-нибудь приготовить на ужин, да и еды-то у нас никакой уже не было, поскольку мы стравили ее за борт, используя в качестве приманки. Но мы понимали: если огонь будет гореть, мы выживем. Мой аппетит умер сразу после восхода солнца, и теперь я был покрыт холодным потом, который обычно вызывает мескалин. Время от времени озноб пробегал по моей спине и все мое тело бросало в дрожь. В такие мгновения способность говорить отказывала мне без всякого предупреждения, мой голос поднимался до истерического визга, и мне немалого труда стоило успокоиться.

– Слава Богу, – сказал я Капитану Стиву вскоре после полуночи, – что ты избавился от этого кокаина. Меньше всего нам сейчас нужно, чтобы кто-нибудь из нас свихнулся.

Капитан с умным видом кивнул, по-прежнему следя за отражением света фонарика в воде, и вдруг резко крутнулся в своем кресле и издал дикий крик. Глаза его горели неестественным огнем, рот искривился, как у безумного.

– Черт побери, – проорал он. – Именно так! Меньше всего!

Я отпрянул, не сводя глаз с его рук. Аккермана нигде не было видно, но я слышал его подвывающий голос, как мне казалось, на расстоянии миль в сто. Раскачиваясь в такт волне, он торчал на баке с багром в руках, следил за изменениями ветра и орал в сторону огней на далекой скале.

– Тупоголовые япошки! – услышал я. – А ну-ка, быстро потушите ваши вонючие огни!

Капитан Стив тем временем перегнулся через борт и, светя себе фонариком, отправлял на глубину очередной хот-дог, который использовал как наживку.

– Чего там у него с японцами? – пробормотал он. – Они что, нам сигналят?

– Ну! – кивнул я. – Это старый трюк со времен Ки-Уэста – установить фальшивый маяк и заманивать корабли на скалы.

Неожиданно он отпрыгнул и заорал:

– О Господи! Морская змея!

– Что?

– Змея. Морская! – сказал он, показывая на воду. – Смертельный яд, мгновенная смерть. Плыла прямо мне в руки!

Я пожал плечами, плеснул очередную порцию керосина в хибати, который изрыгнул к небесам очередной огненный шар, и, отскочив, ухватился за ручку ведра с водой, которое держал на палубе на всякий случай. Капитан Стив отпрянул, закрывая лицо от языков пламени.

– Осторожнее! – крикнул он. – Оставь огонь в покое!

– Не переживай, – отозвался я. – Я знаю, что делаю.

Он нервно шарил в карманах.

– Где же он? – услышал я его шипение. – Я тебе давал пузырек?

– Какой еще пузырек?

Тут нас качнуло на очередной большой волне, и Капитан ухватился за спинку кресла.

– Тот самый! – крикнул он. – У кого этот чертов пузырек?

Стараясь не упасть, я ухватился за одну из ножек хибати, который едва не перевернулся. Наконец пик волны прошел, и катер выровнялся.

– Ты идиот! – сказал я. – Ты сам его выбросил за борт. Нет пузырька.

– Да что ты мелешь? – завопил Капитан. – За какой такой борт?

Мгновение я смотрел в его глаза, затем мотнул головой и пошел в каюту за пивом. Капитан Стив никогда раньше не баловался мескалином, и я видел, как наркотик бьет его по мозгам. По его глазам я понял – он совсем забыл, что наш последний пузырек со стимулятором был в кармане его плавок, когда он нырял с аквалангом, чтобы зацепить наш якорь за подводную скалу на глубине в девяносто футов. Когда он вернулся, я забрал у него пузырек и выпил ровно половину горько-соленой смеси, которая там оказалась, а Аккерман, быстренько сообразив, что за трагедия приключилась, допил остальное.

Выбора у нас не было. Как спасти кокаин после того, как ты смешал его с морской водой? Капитану Стиву ничего не досталось, что было справедливо, – идиот, который ныряет на дно Тихого океана с двумя граммами кокаина в кармане, способен на любую глупость, и сейчас Капитана прилично плющило от психоделика.

Хреново, подумал я. Пора молиться всем святым.

Я проснулся с рассветом. Аккерман после дозы драмамина вырубился и теперь дрых, тяжело свесившись с кресла, как труп бизона. Капитан Стив с безумным видом носился по катеру с мотком веревки в руках и, обращаясь исключительно к себе, повторял:

– О Господи! Пора мотать отсюда! Пора!

Я окончательно проснулся и вывалился из каюты, где два часа проспал на подушке, утыканной рыболовными крючками. Мы все еще находились под скалой, в ее тени, и ветерок был не жаркий. Огонь погас, а термос с кофе каким-то образом сам собой открылся ночью. Палуба была вся покрыта липкой смесью керосина с сажей.

Ветер так и не стих. Капитан Стив всю ночь бодрствовал, не сводя глаз с якорного линя, готовый в случае чего броситься в волны и закрепить якорь за скалы.

– Не пойму, как нам удалось выжить, – бормотал он, глядя на скалу, где колония японцев все еще кучковалась вокруг своих костров.

– Теперь я понял, что они говорят о Южном Мысе. Это реально опасное место.

– Практически Земля По. Но похуже, чем в Австралии.

– Точно, – отозвался Капитан Стив, вытаскивая последнюю из лесок, оставленных нами на ночь.

Все хот-доги, насаженные нами на крючки, были сожраны морскими угрями, но никто из них не попался. Даже паршивая морская змея не позарилась на нашу дикую наживку. На воде вокруг катера качался плавучий мусор – пивные бутылки, апельсиновая кожура, пластиковые пакеты, смятые банки из-под консервов. В десяти ярдах от кормы болталась в волнах пустая бутылка из-под виски. Внутри бутылки белел клочок бумаги. Бутылку ночью вышвырнул за борт Аккерман, когда прикончил виски и засунул внутрь бумажку, на которой я нацарапал: «Осторожно! Рыбы здесь нет». Я-то думал, что к утру бутылка будет уже на полпути к Гуаму, неся в себе предупреждение тем дуракам, которые захотят попытать счастья в Земле По. Ничего подобного!

Капитан Стив, склонившись над бортом, мрачно рассматривал линь якоря.

– Все, что нам нужно сделать, – сказал он, – это поднять якорь и сматываться отсюда к чертовой матери. – Он покачал головой и нервно присвистнул: – Хочу, чтобы ты это знал, – ухмыльнулся он. – Нам повезло, что мы еще живы. Это была самая ужасная ночь в моей жизни.

Он махнул в сторону берега, где прибой все еще бился о скалы и плевался пеной.

– Единственный поворот ветра, – продолжил Капитан, – мог крутнуть нас так быстро, что я даже не успел бы завести мотор. И сейчас бы мы были плавучим мусором.

Он не спускал глаз с линя. Другой его конец, я это знал, был намертво закреплен глубоко внизу за скалу, и мы оба понимали, что нам предстоит сделать. Просто так его было вытянуть нельзя; нельзя было и сманеврировать так, чтобы он отцепился. Оставалось два варианта – либо перерубить линь и бросить якорь на дне, либо спуститься к нему с аквалангом и там, внизу, развязать узел.

Несколько минут мы торчали на кончике кормы, уставившись в холодную черную бездну. Об Аккермане и речи не шло, поэтому спуститься могли либо Капитан Стив, либо я. Капитан уже там был ночью, и я понимал, что теперь мой черед. Это было бы справедливо. Закон моря, краеугольный камень мужского способа существования.

Я плотно застегнул куртку и открыл бутылку пива.

– Сколько нынче стоят якоря? – спросил я.

Капитан пожал плечами.

– Ну, с тридцатью футами линя, скажем, по два доллара за фут…

Похоже, он всерьез занялся подсчетами в уме.

– Всего, – наконец закончил он с арифметикой, – всего четыре сотни, может быть, четыре сотни пятьдесят.

– Недорого, – сказал я, доставая нож из ножен, пристегнутых к ремню. – Я выпишу чек.

Наклонившись, я ухватился свободной рукой за якорный линь, намереваясь разрезать его. Ничто не смогло бы заставить меня сегодня утром лезть в воду.

Но Капитан притормозил мою руку, не дав рубануть по линю.

– Подожди, – сказал он. – Я не могу вернуться в гавань без якоря. Меня все засмеют.

– Ну и хрен с ними, – ответил я. – Они же не были с нами в море сегодня ночью.

Но Капитан уже надевал акваланг.

Потом он перевалил через борт и исчез из виду.

Ранним теплым утром 4 февраля туземцы залива Кеалакекуа были уже на ногах, ибо прошел слух, что большие корабли готовятся к отплытию. Берег, разделенный на две части огромной черной скалой, был с обеих сторон заполнен черными телами, отдельные из которых были прикрыты белыми одеждами.

Люди Кука испытывали немалое сожаление, поскольку им приходилось расставаться с этой землей после всех удовольствий, которые они испытали во время визита в эти земли. Для гавайцев же это были две весьма необычные недели, недели суматошные, нервные, даже в известном смысле травматичные, не похожие ни на один период в их истории, во всей их жизни: неожиданное явление божества, вторгшегося в устоявшийся круговорот времен года, событие, принесшее немалое удовлетворение, за которое пришлось заплатить, и изрядную цену.

К раннему утру 6 февраля европейцы были у северной оконечности глубокого залива к югу от самой северной точки островов, мыса Уполу. Таким образом, они обошли по кругу весь архипелаг в полном соответствии с легендарным ежегодным маршрутом Лоно. Затем в течение тридцати шести часов им пришлось выдержать свирепый шторм.

8 февраля, день в день и даже час в час ровно через три года после того, как Кук в Адмиралтействе вызвался руководить этим путешествием, у «Резолюшн» сломалась фок-мачта… Следовать далее в таком состоянии они не могли, тем более что под кормовой частью, как незаживающая рана, открылась старая течь.

Штормовым утром, при свете раннего солнца Кук был вынужден принимать нелегкое решение – куда двигаться для ремонта. Продолжать ли плыть к Мауи в надежде, что судно найдет укрытие на западном или южном побережье, в местах, которые они еще не разведывали? Или двигаться к иным островам? От Кауайи и Ниихау ничего хорошего ждать не приходилось. Среди всех мест на островах, мимо которых они проплывали, залив Кеалакекуа был самым безопасным пристанищем из всех, открытых европейцами.

Чтобы выиграть время, Кук послал Блайя на баркасе к Клерку, чтобы известить того о положении, в которое они попали. Теперь команды обоих кораблей знали, в какой ситуации оказалась экспедиция. Они и так слишком долгое время находились в заливе Кеалакекуа, исчерпав запасы провизии в прилегающем к заливу районе. Отдав морякам съестное, туземцы, фактически, лишили себя еды, а ремонт корабля мог занять не меньше недели, может быть, даже двух.

Кук решил направиться по одному из двух известных ему безопасных маршрутов, и в 10 часов утра 8 февраля оба шлюпа двинулись на юг, к своей прошлой стоянке, при этом, как писал Кинг, «матросы были страшно недовольны и проклинали чертову фок-мачту».

Ричард Хау «Последнее путешествие капитана Кука»

Пока Капитан Стив был за бортом, проснулся Аккерман, и я рассказал ему все.

– Чокнутый ублюдок! – пробормотал Аккерман, хватаясь за нож, который держал в ножнах, пристегнутых к ноге.

– Врубайте двигатель. Сразу приплывет! – прорычал он.

Он начал было перерезать якорный линь, но затем бросил это дело и отошел.

– Нельзя, – сказал он. – Как только мы запустим двигатель, он услышит шум и пулей вылетит из воды. И тогда наверняка его свалит кессонка.

Наконец Капитан Стив поднялся со дна и просигналил мне, чтобы я поднимал якорь. Двадцатью минутами позже мы уже выходили из полосы прибоя и двигались на север со скоростью, необходимой для троллинга. Капитан едва стоял на ногах, когда мы втянули его на катер. Он уронил акваланг на ногу Аккерману и раздробил ему большой палец, залив всю палубу кровью. Аккерман сожрал очередную порцию драмамина и впал в глубокий ступор. Мы поместили его ногу в пакет со льдом, и Аккерман, как труп, вытянулся на подушках в тени мостика.

Я встал за штурвал, а Капитан Стив принялся налаживать консоли для удочек.

– Ты совсем спятил? – заорал я ему со своего возвышения. – Брось к черту эти удочки. Иди спать!

– Черта с два! – заорал он в ответ. – Это рыбацкий катер! Мы обязаны ловить рыбу!

Напряжение долгой ночи, которую мы провели у Южного Мыса, начало сказываться на нем. Веки его распухли, и глаза выглядели как два тухлых яйца; всю ночь он так яростно кусал свои губы, что теперь едва был способен говорить. Когда Капитан попытался подняться на мостик, руки его соскользнули с перил лестницы, и он грохнулся навзничь на палубу, прямо в лужу грязи, перемешанной с кровью.

Смотреть на это было невыносимо. Со своего места на мостике я взирал на главную палубу катера и видел его капитана и первого помощника в состоянии полной прострации. Один был похож на мертвого – с вывалившимся языком и закатившимися глазами; второй барахтался на палубе, как рыба, у которой перебит позвоночник.

Месиво растерзанной человечины там, внизу, напоминало груз, который привез в Кону царь Кам в одном из своих боевых каноэ после того, как оно попало в засаду на Мауи. Мы стали жертвами того же дурацкого высокомерия, которое погубило цвет гавайского воинства во времена Великих Войн. Мы вышли в море, грезя о завоеваниях, но не там, где надо, не тогда, когда надо, и вероятно, не так, как надо. И вот теперь мы, хромая, тащились домой, с палубой, покрытой кровью, и с нервами, превращенными в слизь. Все, на что мы могли теперь надеяться, так это на то, что беды отступили, что на берегу нас ждут верные друзья и красивые женщины. Ступив на причал, мы отправимся зализывать раны и отдыхать.

Бросить штурвал я не мог – катер принялся бы описывать круги и намотал бы на винт длинные лески, которые тянулись за кормой. Чтобы держать приманки достаточно близко к поверхности, я должен был поддерживать скорость в тысячу семьсот пятьдесят оборотов в минуту и идти по прямой. Любое отклонение от курса или от заданной скорости могло закончиться плачевно. Если мы загубим винт и посадим двигатель, нам придется вызывать по радио спасателей и не менее восьми часов болтаться в волнах, ожидая судно, которое оттащит нас в порт.

Этого нельзя допустить. Команда была в таком состоянии, что еще один день и одну ночь в море ей не вынести. Я нацелил нос катера ближе в сторону береговой линии и прибавил газку. Если прямая линия есть кратчайшее расстояние между двумя точками, рассудил я, то прямая линия станет гораздо короче, если пройти ее на скорости.

Я все еще поздравлял себя с научным открытием в сфере математики, когда размышления мои прервал вопль, раздавшийся на палубе. Глянув вниз, я увидел на корме Капитана Стива, который, стоя на коленях, яростно тыкал пальцем в пространство позади катера, где его аккуратно насаженные приманки практически летели по воздуху, прыгая на волнах, как летучие рыбы.

– Притормози! – орал Капитан. – Ты с ума сошел?

Сошел с ума? Я едва не запустил в его башку бутылкой пива. Курс, который он установил, увел бы нас далеко в море, через место кормежки марлинов, но мы дали бы такой крюк, что потеряли бы не меньше двух или трех часов. Несмотря ни на что, Капитан Стив был одержим идеей поймать рыбу. В его опухших глазах я видел огонь, который, вероятно, терзал когда-то капитана Ахава, гонявшегося за Моби Диком.

– Плюнь на все! – крикнул я. – Игры закончились. Пора домой!

Страдание, которое было написано на лице Капитана, убедило меня – спорить с ним бесполезно. В его башке не было даже места мысли, что можно вернуться домой, в порт, без рыбы. Я чувствовал, что он в любой момент может выпрыгнуть за борт с ножом в зубах, если заметит крупную рыбину.

Но в конце-то концов, это его катер. Бунтовать я не собирался, а потому сбросил газ и изменил курс. Похоже, это понравилось Капитану. Он опять принялся возиться с лесками и попивать пиво. Я поудобнее угнездился в своем кресле на возвышении и стал сквозь наваливающуюся дремоту слушать радио. Солнце припекало все сильнее, я засыпал, и только очередной всплеск тарабарщины из громкоговорителя вытаскивал меня изо сна.

– Вызываю «Хамдингер»! Как слышно?

Долгая пауза, затем треск статического электричества и наконец ответ:

– Черт бы вас всех побрал! Я «Хамдингер». Слышу вас хорошо. Назовите свои координаты. Прием!

– Координаты неверные. Прием.

Хриплый смех, снова треск…

– Оставайся на месте, чертов ублюдок, и не подходи ко мне.

– Что? Повторите, «Хамдингер».

– Держись подальше! У меня на борту две голые тетки.

Пауза и опять треск.

– Назовите свои координаты, «Хамдингер»! Я сам тут весь голый. Давай встретимся.

Треп продолжался еще некоторое время, а потом я, закрепив штурвал, чтобы катер шел по прямой, спустился за пивом. Капитан Стив заполз в каюту и вырубился на ящике для льда. Некоторое время я смотрел на него, чтобы удостовериться, что он действительно спит, потом прошел на корму и смотал все удочки. Аккерман все еще лежал как труп и, казалось, совсем не дышал. Я повернул его на бок и повесил на шею колокольчик, чтобы услышать, если его начнет рвать.

Затем я вернулся на мостик и нацелил нос катера прямо на вход в бухту, подведя его так близко к береговой линии, что можно было читать дорожные знаки на шоссе номер один. Врубив радио погромче, чтобы оно перекрывало шум двигателя, я стал медленно увеличивать скорость, и наконец наше судно буквально полетело над волнами, как чайный клиппер. Ага! – подумал я, вот как надо рыбку-то ловить: догоняй ее, родимую, вышибай мозги винтами, а потом поворачивай и собирай в мешок то, что найдешь.

Через три часа я остановился у буйка на входе в гавань и, распустив лески, принялся дергать Аккермана за ногу. Тот стал крутиться, как аллигатор, попавший в капкан.

– Пора за работу, – сказал я. – Мы дома.

Аккерман сел и огляделся, затем медленно встал и выудил из инструментального ящика бутылку рома.

– Где капитан? – спросил он.

Я показал на Стива, который все еще спал на ящике для льда, всего в нескольких дюймах от борта. Аккерман подошел к Капитану, уперся подошвой ему в задницу и столкнул в воду.

Стив судорожно схватил руками воздух, после чего исчез под водой. Вынырнул, чихая и отплевываясь, все еще в полусне, и попытался зацепиться за скользкий корпус катера. Аккерман хотел втащить его на борт багром, но я остановил его.

После того как мы все-таки вытащили Капитана Стива наверх, он заперся в каюте и некоторое время дулся на нас, но потом выбрался наружу и встал у штурвала. Вводя катер в гавань, он, насупившись, сидел на мостике, избегая взглядов смеющихся гавайцев, высыпавших на заправочный причал.

Нас никто не встречал, но это не имело никакого значения. Мы были воинами, возвращавшимися из Земли По, и история, которую мы несли в своей памяти, была полна ужасных событий. Эта история предназначалась не для тех, кто собрался на причале, и даже не тех, кто просиживал штаны в баре гостиницы в Коне. Слишком мрачной была наша история.

Капитан Стив все еще сидел на корточках на мостике, когда мы с Аккерманом выгрузили наше снаряжение и собрались уходить.

– Куда вы, парни, – спросил Капитан. – К Хагго?

Я пожал плечами; я был слишком измотан и слаб, чтобы всерьез думать, куда мне пойти, – лишь бы это было подальше от моря. Я не прочь был бы отправиться высоко в горы, в Уаймеа, наняться ковбоем на ранчо Паркера и, время от времени спускаясь на равнину, наливаться по ночам джином и бегать нагишом наперегонки с менехунами, местными гоблинами.

Но когда я поделился этими соображениями с Аккерманом, он с сомнением покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Единственное подходящее для нас место – это Город Спасенных.