Текст книги "Географическая ось истории"

В результате Берлин совершил принципиальную ошибку; Германия сражалась на двух фронтах, не решив для себя, на каком фронте она намерена победить. Можно, конечно, наносить удары сразу по двум флангам противника, правому и левому, но, если у вас недостаточно войск для полного уничтожения врага, вы должны заранее прикинуть, какой удар будет обманным, а какой – реальной атакой. Берлин замешкался с выбором политических целей – Гамбург и заморское владычество или Багдад и Хартленд, – а потому не смог поставить перед собой внятную стратегическую цель.

* * *

Немецкая ошибка по воле судьбы принесла нам победу и подарила чрезвычайно полезную возможность сосредоточиться мыслями на окончательном урегулировании ситуации в Восточной Европе и Хартленде. Если не стремиться к полному улаживанию так называемого «Восточного вопроса» в самом широком значении этого выражения, мы просто отложим решение вопроса на будущее, а нашим потомкам придется заново мобилизовывать силы для осады Хартленда. Урегулирование должно перераспределить территории, поскольку в Восточной Европе, а также – в большей степени – в остальном Хартленде мы имеем дело с областями, экономическое развитие которых едва началось. Если не заглядывать в будущее, прирост населения постепенно разрушит все договоренности.

Без сомнения, кто-то заявит, что немецкое мышление изменится вследствие поражения Германии. Впрочем, тот, кто готов поверить, будто мир во всем мире способно принести изменение мышления любой нации, – человек, безусловно, наивный. Обратимся за примерами в прошлое, к Фруассару[192]192
  Жан Фруассар – французский хронист и поэт, автор «Хроник Франции, Англии, Шотландии, Испании, Бретани, Гаскони и соседних стран», важнейшего источника сведений о начальном этапе Столетней войны.


[Закрыть] или Шекспиру; у них мы обнаружим англичан, шотландцев, валлийцев и французов, вполне узнаваемых сегодня по основным характеристикам. Пруссаки – особый тип человеческого характера, со своими достоинствами и недостатками, и будет мудро действовать, исходя из предположения, что они и далее останутся верны своему типу. Сколь сокрушительное поражение мы бы в конце концов ни нанесли неприятелю, нам не следует чрезмерно радоваться победе; нельзя забывать о том, что северная Германии олицетворяет собой одну из трех или четырех наиболее жестоких пород в истории человечества.

Пусть в Германии состоялась революция, это не дает ни малейших оснований уповать на лучшее. Немецкие революции 1848 года оказались почти комическими в своей тщетности.

После Бисмарка в единой Германии был всего один канцлер, обладавший политической проницательностью (фон Бюлов), и в своей книге «Имперская Германия» он писал, что «немцы всегда достигали величайших свершений под крепким, надежным и твердым руководством». Следствием нынешнего беспорядка может быть только возникновение новой безжалостной организации, и жестокие организаторы ни за что не остановятся на достижении первоначальных целей.

Конечно, мне могут возразить, что, хотя прусское мышление ничуть не изменилось, а действительно стабильная прусская демократия развивается медленно, Германия, тем не менее, настолько обеднела после поражения, что она попросту не в состоянии угрожать кому-либо минимум полвека. Но не кроется ли за такими воззрениями ошибочное истолкование истинной природы богатства и бедности в современных условиях? Разве сегодня важна не производительная сила, а мертвое богатство? Разве не все мы – считая в том числе даже американцев – растратили свой мертвый капитал, разве не все мы, включая немцев, снова готовы начать гонку производительности, пускай практически с нуля? Франция потрясла весь мир, стремительно возродившись после катастрофы 1870 года, а ведь тогда промышленное производство было ничтожным, если сравнивать с сегодняшним. Трезвые расчеты приводят к выводу, что прирост производительности Великобритании, благодаря реорганизации и новым методам производства, обусловленным войной, должен намного превысить совокупный объем колоссальных военных долгов. Да, у нас есть Парижские соглашения; да, мы вправе лишать Германию всякого сырья, которое позволило бы ей конкурировать с нами. Однако, если прибегать к таким методам, о Лиге Наций рассуждать бессмысленно; мы обречены оставаться лигой союзников. Кроме того, откуда берется уверенность, будто мы непременно победим в экономической войне? Безусловно, у нас имеется преимущество перед Германией, но гандикап способен побудить противника удвоить или утроить усилия. Наполеон после Йены ограничил численность прусской армии 42 000 рекрутами, но стремление Пруссии избавиться от этого ограничения явилось залогом постепенного становления современной системы национальных призывных армий. Экономическая война с Германией, эксплуатирующей славян и опирающейся на Хартленд, в конечном счете лишний раз подчеркнет различие между континентом и островами, между сухопутной и морской силами, и никто из тех, кто мыслит о единстве Великого континента, связанного железными дорогами, не вправе безответственно пренебрегать подготовкой к неизбежной новой мировой войне и потенциальными итогами этой войны.

Мы, западные страны, понесли столь значительные потери в недавнем конфликте, что не можем позволить себе принимать на веру происходящее в Берлине; мы должны гарантировать собственную безопасность. Иными словами, мы должны наладить отношения между немцами и славянами, должны проследить за тем, чтобы Восточная Европа, подобно Западной, разделилась на автономные нации. Если мы этого добьемся, то тем самым не только заставим немецкий народ занять надлежащее положение в мире (достаточно важное для любого отдельного народа), но также обеспечим условия для создания Лиги Наций.

Мне скажут, что, утверждая мир со всей решительностью, мы посеем в побежденных горькие чувства, и эту горечь не исцелит никакая Лига Наций. Конечно, на ум сразу приходят последствия аннексии Эльзаса в 1871 году. Но уроки истории нельзя извлекать из единичного примера.

Великая американская гражданская война велась до победного конца, и сегодня южане так же верны союзу, как и северяне; вопросы с рабством негров и с правом отдельных штатов на отделение удалось разрешить окончательно, и они перестали служить поводами к распрям. Бурская война тоже велась до конца, а сегодня генерал Смэтс является уважаемым членом британского кабинета министров. Война 1866 года между Пруссией и Австрией также велась до конца, а через десяток лет Австрия заключила Двойственный союз с Пруссией. Если не закрепить победу политическими шагами и не урегулировать раз и навсегда давний конфликт между немцами и славянами, мы сами породим обиды, которые не растают в гаснущей памяти о поражении – наоборот, миллионы людей, чья гордость уязвлена, будут ежедневно о них вспоминать.

* * *

Условием стабильности в территориальном переустройстве Восточной Европы выступает то обстоятельство, что разделение здесь должно предусматривать три, а не две государственные системы. Жизненно необходимо наличие пояса независимых государств между Германией и Россией[193]193
  Последующие рассуждения о территориальном переустройстве в значительной степени утратят смысл после объявления решений на переговорах о мире. Впрочем, я не стремлюсь предложить конкретные рецепты по избавлению от стоящих перед нами сегодня проблем; моя задача состоит в том, чтобы обрисовать четче очертания общей идеи, излагаемой на страницах этой книги. Моя цель, полагаю, сделается понятнее, если читатель будет помнить, что я пишу эти строки и смею давать советы на Рождество 1918 года. – Примеч. автора.


[Закрыть]. Русские минимум одно, если не два поколения не сумеют ничего противопоставить давлению Германии; единственной защитой для них видится военная автократия, поэтому их следует оберегать от прямого нападения. Русское крестьянство неграмотно, оно обрело свою скромную награду, примкнув к городским революционерам, а теперь, сделавшись мелкими собственниками, крестьяне едва понимают, как управлять собственными владениями. Средний класс в России настолько пострадал, что готов признать порядок, даже установленный ненавистными немцами. Что касается городских рабочих, меньшинства русского населения – которое благодаря своей относительной образованности и тому факту, что ему подвластны центры коммуникаций, превратилось в правителей страны, – они всецело подвержены «влиянию» Kultur. По мнению тех, кто лучше всего знает Россию, авторитарное правление того или иного рода в ней практически неизбежно, если страна будет вынуждена полагаться только на свои силы в противоборстве с немцами.

Впрочем, славяне и родственные им народы, населяющие рубежные земли между немцами и русскими, крайне разнородны по своему характеру. Возьмем для примера чехов: разве они не выступили против большевизма, не утвердили свою самостоятельность, находясь в большевистской России? Разве они не проявили исключительный политический талант, воссоздав славянскую Богемию, с трех сторон примыкающую к Германии, а с четвертой стороны граничащую с Венгрией? Разве они не превратили Богемию в центр современной промышленности, в оплот современной образованности? У них, во всяком случае, достаточно воли, чтобы обеспечить порядок и независимость.

Между Балтикой и Средиземноморьем проживают семь негерманских народов, каждый из которых, по меркам европейской государственности, можно признать второстепенным: это поляки, богемцы (чехи и словаки), венгры (мадьяры), южные славяне (сербы, хорваты и словенцы), румыны, болгары и греки. Среди перечисленных два народа сегодня считаются нашими врагами – мадьяры и болгары. Но они находятся в окружении пяти остальных народов, и ни тот, ни другой не в состоянии что-либо предпринять без поддержки Пруссии.

Давайте присмотримся к этим семи народам. Начнем с поляков, их около двадцати миллионов, река Висла служит им главной водной артерией, а наиболее известные исторические города Польши – Краков и Варшава. Поляки в целом цивилизованнее русских, даже в той части Польши, которая перешла во владение России; в прусской провинции Позен они наслаждались преимуществами Kultur, почти не подвергаясь гонениям со стороны господствующих немцев. Несомненно, среди поляков сильны политические разногласия, но теперь, когда польскую аристократию в Галиции больше не улещивают взятками поддерживать Габсбургов и не позволяют ей угнетать русинов Восточной Галиции, должен исчезнуть хотя бы один повод для таких разногласий.

Тем или иным способом новой Польше желательно приобрести выход к Балтийскому морю, не только потому, что это необходимо для экономической независимости страны, но и потому, что нам нужны польские корабли на Балтике, которая стратегически является «закрытым» морем Хартленда; кроме того, необходим полноценный территориальный буфер между Германией и Россией. К сожалению, провинция Восточная Пруссия, преимущественно немецкая по языку и юнкерская по умонастроениям, будет отделена от Германии, если Польша получит хоть какой-то выход к морю. Почему бы не задуматься о переселении народов между Пруссией к востоку от Вислы и польским Позеном?[194]194
  Позднее того времени, когда были написаны эти строки, господин Венизелос в интервью корреспонденту «Таймс» в Париже, 14 января 1919 года, заявил следующее: «Такое решение оставило бы несколько сотен тысяч греков под властью Турции в Малой Азии. Имеется лишь одно средство, а именно одобрение массового взаимного перемещения населения». – Примеч. автора. Э. Венизелос – греческий государственный деятель, неоднократно становился премьер-министром Греции в промежутке с 1910-го по 1933 г. – Примеч. перев.


[Закрыть] В ходе недавней войны мы предпринимали множество более масштабных действий с точки зрения транспортных операций и организации. В прошлом, чтобы справиться с подобными трудностями, дипломаты прибегали к всевозможным «прикреплениям» населения, как сказал бы юрист. Но права владения собственностью обычно чересчур строгие и нередко чреваты спорами. Не лучше ли заплатить в этом случае немалую цену за лекарство, за справедливое и разумное взаимовыгодное решение, которое устроит всех? Каждому человеку нужно предоставить возможность обменять свою собственность и сохранить нынешнее гражданство либо сохранить собственность и принять новое гражданство. Если он выберет второй вариант, не должно быть никаких условий насчет особых прав, будь то обучение в школе или иные социальные привилегии. Соединенные Штаты Америки в школьном обучении навязывают английский всем детям иммигрантов. Завоеватели в старину были безжалостны, и потому страны наподобие Франции и Великобритании сегодня однородны и свободны от разноязычия, превращающего тот же Ближний Восток в настоящий кошмар. Почему бы не воспользоваться современными способами транспортировки и организации на общее благо, на установление счастливого и справедливого положения дел? Ведь последствия в данном случае очевидны: польский Позен вклинится угрожающе в восточную границу Германии, а германская Восточная Пруссия будет трамплином для проникновения в Россию[195]195
  Предвосхищая argumentum ad hominem, смею отметить, что не наблюдаю по-настоящему сопоставимой стратегической потребности в случае Ирландии. – Примеч. автора.


[Закрыть].

Следующими среди наших «пограничных» народов идут чехи и словаки, до недавнего времени разлученные линией, что отделяла Австрию от Венгрии, как поляков разделяли границы России, Пруссии и Австрии. Совокупно чехов и словаков насчитывается, возможно, девять миллионов человек; это один из наиболее энергичных малых народов Европы, проживающий в замечательной стране, где есть уголь, металл, древесина, запасы воды, зерно и вино, а сама страна лежит на главном железнодорожном пути от Балтики и Варшавы к Вене и Адриатике.

Далее идут южные славяне – слово Jugo означает «юг» – а именно, к словенцам, хорватам и сербам. Их насчитывается вместе около двенадцати миллионов человек. Ранее эти народы также разделяла внутренняя граница между Австрией и Венгрией; кроме того, среди них налицо соперничество латинской (католической) и греческой (православной) церквей. Для тех, кто знаком с Балканами, это красноречивое следствие заключенного на Корфу под давлением австро-венгерской тирании соглашения между католиками (словенцы и хорваты) и православными сербами. Южные славяне должны получить выход к далматинским портам Адриатики, а одна из грузовых железнодорожных веток пройдет по долине Савы до Белграда и далее, через Моравский «коридор», до Константинополя.

Румыния – следующее государство этого Ближнего Востока Европы. Природным центром Румынии является трансильванский бастион Карпат с его плодородными долинами, богатыми металлами горами, нефтяными месторождениями и великолепными лесами. Трансильванское крестьянство образуют именно румыны, но правит здесь «привилегированное» меньшинство мадьяр и «саксов». Опять-таки, полагаю вполне возможным в рамках нового государственного устройства обеспечить справедливое переселение или обязать к полному принятию румынского гражданства, хотя следует признать, что враждебность между «саксами» и румынами не столь остра, как вражда между пруссаками и поляками.

Остальная часть Румынии, нынешнее королевство к востоку и югу от Трансильвании, омывается местными реками. Этот плодородный естественный «бастион» снабжает Европу нефтью, пшеницей и кукурузой; двенадцать миллионов румын обречены разбогатеть. Галац, Браила и Констанца[196]196
  Здесь автор не совсем точен, поскольку лишь Констанца располагается непосредственно на морском побережье. Галац – порт в устье Дуная, в 80 км от Черного моря; Браила – порт на Дунае, находится еще глубже Галаца.


[Закрыть] – важнейшие румынские порты на Черном море, и все свободные нации заинтересованы в появлении румынских кораблей в этом море, поскольку оно, естественно, обоснованно считается «закрытым» водоемом Хартленда. Не думаю, что когда-либо настанет такое время, чтобы Лига Наций перестала уделять внимание Балтийскому и Черному морям, ибо Хартленд порождает и будет порождать всемогущий милитаризм. Цивилизация заключается в подчинении природы и установлении дисциплины в обществе; Лига Наций как высший орган объединенного человечества должна внимательно следить за Хартлендом и возможными организаторами из представителей его населения по той же причине, по которой полицейская служба в Лондоне и Париже считается общенациональной, а не сугубо муниципальной заботой.

Греки первыми из семи народов нашего промежуточного пояса сбросили с себя ярмо немецкого гнета в текущей войне по той простой причине, что их страна лежит за пределами Хартленда и поэтому открыта для морского могущества. Но в дни подводных лодок и аэропланов утверждение власти над Грецией со стороны какой-либо великой державы Хартленда повлечет за собой, вероятно, овладение всем Мировым островом – и так повторится история древней Македонии.

Перейдем теперь к мадьярам и болгарам. Правда состоит в том, что оба народа эксплуатируются пруссаками, пусть и не находятся у тех в прямом подчинении. Всякий, кто бывал в Будапеште, осведомлен о глубоком недоверии мадьяр к немцам; недавний альянс обусловили чисто прагматические соображения, а не высокие чувства. Правящая мадьярская каста, около миллиона человек, угнетала остальные девять миллионов населения ничуть не меньше, чем другие подвластные ей народы. Союз с Пруссией – это действительно был союз с Пруссией, а не с Австрией – заключали ради поддержки мадьярской олигархии и на благо последней. Несомненно, мадьяры спровоцировали сильное отвращение к себе среди славян и румын, но, если впредь не будет порабощения славян ради выгоды Германии, демократическая Венгрия рано или поздно приспособится к новым условиям. Болгары же, давайте вспомним, являлись союзниками сербов в войне против турок, и конфликты между сербами и болгарами, обострившиеся сегодня, на самом деле лишь семейная ссора. Это следствие текущего развития, и оно сводится в основном к религиозному соперничеству. Нельзя допустить, чтобы болгары воспользовались плодами своего предательства во Второй Балканской войне[197]197
  В июне 1913 г. Болгария без объявления войны напала на сербские войска в Македонии.


[Закрыть], но, если союзники сумеют навязать этим народам справедливые условия мира, обе нации, изрядно утомленные войной, примут эти условия с радостью. Ведь всего-навсего двадцать лет в Болгарии имело значение мнение одного человека – царя Фердинанда[198]198
  Фердинанд принадлежал к саксонской по происхождению Саксен-Кобург-Готской династии; пафос автора в данном случае выглядит несколько неожиданно, ибо в Великобритании правит та же династия (правда, из патриотических соображений в 1917 г. переименованная в Виндзорскую).


[Закрыть], немца по происхождению.

Наиболее важным со стратегической точки зрения фактом применительно к этим промежуточным государствам Восточной Европы является то обстоятельство, что самые цивилизованные страны, Польша и Богемия, располагаются на севере и по своему положению больше всего уязвимы для прусской агрессии. При гарантиях сохранения независимости Польша и Богемия превратятся в вершину широкого клина, который проляжет от Адриатического и Черного морей до побережья Балтики; эти семь самостоятельных государств, с общим населением свыше шестидесяти миллионов человек и с железными дорогами, надежно связывающими их друг с другом, вместе смогут, обладая доступом к океану через Адриатическое, Черное и Балтийское моря, создать крепкий заслон перед немцами Пруссии и Австрии. А возведение такого заслона представляется ныне насущной необходимостью. При этом Лига Наций должна сохранить за собой право, по международным законам, направлять военные корабли в Черное и Балтийское моря.

* * *

Когда перечисленные пункты в повестке международной политики будут реализованы, станет, полагаю, вполне возможным воплотить в жизнь демократический идеал, учредить Лигу Наций, грезы о которой посещали западные народы на всем протяжении недавней войны. Каковы же основные условия, которые должны быть выполнены, если мы хотим обрести полноценную, дееспособную Лигу Наций? Виконт Грей в недавней брошюре изложил два таких условия. Первое заключается в том, что эта «идея должна быть воспринята со всей серьезностью и убедительностью главами государств». Второе условие подразумевает, что «правительства и народы государств, желающих основать Лигу, должны ясно сознавать, что такое действие налагает определенные ограничения на национальную политику каждой страны и может повлечь за собой принятие ряда неудобных обязательств. Более сильные страны поэтому должны отказаться от права принуждения более слабых к принятию решений в своих интересах».

Это разумные, крайне важные условия, но достаточно ли их в нынешней ситуации? Прежде чем брать на себя какие-либо общие обязательства, разве не стоит задуматься о том, каково может быть их конкретное выражение? Лиге Наций предстоит учитывать совершенно определенные реалии. До войны у нас было некое подобие такой Лиги, в состав которой входили государства-участники системы международного права. Но разве война началась не потому, что две великих державы нарушили нормы международного права, сначала в отношении одного, а затем в отношении другого малого государства? Разве двум упомянутым великим державам едва не удалось разгромить могущественную Лигу, вставшую на защиту международных законов? С учетом этого факта разве достаточно высказывать пожелание к более сильным странам «отказаться от права принуждения» в навязывании своих интересов малым странам? Коротко говоря, разве наши идеалы не вовлекают нас в порочный круг, который не разорвать, игнорируя реалии?

Чтобы Лига продолжала существовать и была дееспособной, в ее составе, очевидно, не должно быть государства, сильного настолько, что оно способно противостоять общей воле человечества. Или сформулируем иначе: в составе Лиги не должно быть доминирующего партнера или группы партнеров. Кто приведет пример жизнеспособной федерации, подчиненной преобладающему партнеру? В Соединенных Штатах Америки имеются великие штаты Нью-Йорк, Пенсильвания и Иллинойс, но все они являются равноправными с другими членами североамериканского союза. В Канаде Квебек и Онтарио уравновешивают друг друга, а потому малые провинции доминиона могут не опасаться какого-либо давления с их стороны. В Австралийском содружестве мы находим относительно равноправные штаты Новый Южный Уэльс и Виктория. В Швейцарии даже крупный кантон Берн нисколько не притязает на господство. А вот германская федерация была, по существу, фикцией из-за господства Пруссии. Что касается Великобритании, смею сказать, что главным препятствием на пути к единству островов, даже допуская, что ирландцы договорятся между собой, является доминирование Англии. Недавняя война вспыхнула из-за того, что мы позволили Германии утвердиться почти над всей Европой. Вспомним – разве великие войны прошлого в Европе начинались не вследствие того, что одно государство европейской системы (при Наполеоне, Людовике XIV или Филиппе II) становилось чрезмерно могущественным? Если мы желаем, чтобы Лига Наций добилась успеха, нужно признать эти суровые реалии и не пытаться их замаскировать.

Есть также еще одна реалия, с которой нужно считаться, реалия текущей политики. На мой взгляд, для того, чтобы нации в составе Лиги смогли примириться и зажить спокойной жизнью, имеются два разных пути, и на каждом нам суждено отталкиваться от текущей политики: это путь настоящего и путь будущего. Что я вкладываю в представление об этой реалии в настоящем, нагляднее всего передать через описание конкретных государств, которые намерены объединиться в ту или иную лигу.

Британская империя может служить образцом текущей политики. Никто не убедит большинство бриттов в необходимости рисковать единством империи, которая так стойко выдержала испытание войной, ради некоей, существующей пока лишь на бумаге всемирной лиги. Отсюда следует, что управляющие органы Британской империи лишь постепенно могут превратиться в соответствующие органы этой лиги. Но все же шесть членов империи уже связаны некими отношениями. Они фактически равноправны и, в рамках «Британской лиги», независимы. Только в прошлом году прозвучало последнее слово по этому поводу. Премьер-министры доминионов отныне обладают прямым доступом к премьер-министру Соединенного Королевства, больше им не придется прибегать к посредничеству министра по делам колоний; а Вестминстерский парламент лишился наименования Имперского и впредь считается исключительно парламентом Соединенного Королевства. Остается только заявить, что монарх более не является правителем Соединенного Королевства и заморских доминионов; впрочем, равноправие всех доминионов должно отражаться в его титуле – скажем, король всех бриттов. Говоря о реалиях (правда, в таких вопросах имена тоже становятся реалиями), разве мы сейчас не уверены в том, что Соединенное Королевство, Канада и Австралия должны иметь собственные флот и армию, которые передаются под единое стратегическое командование только во время войны? Что касается численности населения, разве кто-то сомневается, что через несколько лет Канада и Австралия нагонят по этому показателю метрополию? А три малых доминиона – Новая Зеландия, Южная Африка и Ньюфаундленд – тем важнее, чем крепче равноправие трех крупных доминионов.

У Франции и Италии своя текущая политика. Согласны ли они вступить в лигу, где будет представлена Британская империя? К счастью, на более поздних этапах недавней войны мы сумели учредить единое стратегическое командование, так что название «Версаль» приобрело дополнительное историческое значение[199]199
  После поражения Франции во франко-прусской войне в Версале располагался штаб германской армии, а в Зеркальной галерее Версальского дворца было объявлено о создании Германской империи. На исходе Первой мировой войны именно в Версале подписали предварительное соглашение, а затем заключили мирный договор.


[Закрыть]. Уже не только через посланников, но через прямое общение премьер-министров Великобритания, Франция и Италия наладили совместное обсуждение важнейших вопросов. Эти три страны Западной Европы являются бесспорными кандидатами на вступление в лигу, несмотря на различие в размерах, и не составляет труда вообразить случай, когда премьер-министры Канады или Австралии могут быть приглашены на совещание с премьер-министрами Соединенного Королевства, Франции и Италии. Такие совещания окажутся еще полезнее, если мы научимся учитывать текущую политику каждой страны и перестанем добиваться сугубо бумажного единства. Напомню, для утверждения единого стратегического командования в 1918 году понадобилось, чтобы вызрела угроза немецкого наступления[200]200
  Эти строки были написаны ранее, чем Парижская конференция постановила считать Британскую империю гибридной единицей в некоторых вопросах. – Примеч. автора.


[Закрыть].

А что Соединенные Штаты Америки? Нет смысла притворяться, будто отдельные американские штаты могут быть членами лиги; Американская республика выстояла в страшнейшей, не считая последнюю, войне в истории, чтобы объединить свои территории в одно целое. Но все-таки Соединенные Штаты Америки выглядят доминирующим партнером в сравнении с союзными странами Западной Европы. США должны войти в лигу, никто не спорит, но это означает, что для дееспособности учреждения шести доминионам Великобритании нужно забыть о разногласиях. По счастью, три тысячи миль незащищенной границы Северной Америки видятся добрым предзнаменованием, хотя, если говорить откровенно, лучше бы страны по обе стороны этой границы были более равноправными (тогда выводы были бы обоснованнее).

Необходимость разумного баланса сил между значительным числом членов лиги, призванного гарантировать, что в грядущих кризисах, которые неизбежны, никому не угрожала опасность подчинения, менее насущна для островных и более насущна для континентальных государств. Морское могущество имеет очевидные ограничения; естественные границы вдобавок определяют пределы распространения той или иной островной или даже полуостровной силы. Лигу надлежит испытывать на прочность в Хартленде Великого континента. Там природа создает все предпосылки для установления полного господства над миром; не допустить подобное развитие событий по силам проницательным политикам и при безусловном соблюдении международных обязательств. А ведь германский и русский народы, несмотря на революции, стремятся к большему, и каждый из них обладает мощными историческими стимулами.

Поэтому пусть идеалисты, которые ныне, когда народы объединились в единую мировую систему, оправданно усматривают в Лиге Наций единственную альтернативу кровопролитной войне, сосредоточатся на справедливом разделении Восточной Европы. При наличии промежуточного пояса по-настоящему независимых государств между Германией и Россией эта цель вполне достижима. Любая другая граница между германскими государствами и Россией, как предлагал Науманн в своей «Центральной Европе»[201]201
  Немецкий политик и теоретик германского превосходства Ф. Науманн – автор книги «Миттельевропа» (1915), благодаря которой этот термин прочно вошел в европейскую геополитику.


[Закрыть], означает, что немцы и славяне продолжат соперничать, так что о прочной стабильности можно позабыть. Но промежуточный пояс, при поддержке других членов Всемирной лиги, позволит разделить Восточную Европу на несколько систем управления. Более того, государства этого пояса, обладая относительным равенством сил, сами окажутся желанными членами будущей лиги.

Когда мы таким образом избавим от искушения претендентов на мировую империю, кто скажет, какая судьба ожидает немецкий и русский народы? Уже проявляются признаки того, что Пруссия, которая, в отличие от Англии или Франции, представляет собой сугубо искусственное образование, распадется на несколько федераций. В одной области пруссы исторически принадлежат к Восточной Европе, а в другом – к Европе Западной. Разве совершенно исключено, что русские вместе с какими-то соседними государствами создадут свободную федерацию? Германия и Россия сделались великими империями благодаря противостоянию друг с другом; однако народы промежуточного пояса – поляки, богемцы, венгры, румыны, сербы, болгары и греки – слишком различаются, чтобы образовывать федерацию для иных целей, кроме обороны, и все они настолько несхожи с немцами и русскими, что от них логично ожидать сопротивления любой новой организации могучих соседей, вознамерившихся покорить Восточную Европу.

В Хартленде и Аравии имеются определенные стратегические позиции, которые должны рассматриваться как обладающие критической значимостью, поскольку владение этими позициями способно принести мировое господство или помешать его установлению. Впрочем, отсюда вовсе не следует, что было бы целесообразно немедленно передать управление ими какой-то спешно собранной международной администрации; здесь очень важно помнить о текущей политике отдельных стран. Кондоминиумы, как правило, распадаются по той причине, что агенты союзных держав почти неизбежно встают на сторону местных националистов или местных партий. Представляется, что надежнее всего для международного управления поручить какой-то одной державе опеку над человечеством (разумеется, в каждой конкретной области это будет конкретная держава). Этот экспериментальный метод Австро-Венгрия опробовала, когда Берлинский конгресс вверил ей управление Боснией и Герцеговиной; с точки зрения материального развития провинций успех не подлежит сомнению. Нет оснований считать, что этот принцип, с учетом текущей политики, неприменим в отношении Панамы, Гибралтара, Мальты, Суэца, Адена и Сингапура, если мы поручим Американской республике и Британской империи беречь мир на земном шаре, охранять моря и проливы, которые соединяют океанские бассейны. С другой стороны, это будет равнозначно подтверждению уже сложившейся ситуации. Как и в большинстве других случаев, данный принцип предстоит проверить на прочность в Хартленде и Аравии. Островитяне не могут проявлять равнодушие к участи Копенгагена, Константинополя или Кильского канала, поскольку великая держава Хартленда, завоевав Восточную Европу, может, через Балтийское и Черное моря, развязать войну в океане. В ходе недавней войны морские силы союзников едва удержали Северное море и восточное Средиземноморье. Действия подводных лодок на Черном море с самого начала войны, вероятно, обеспечили бы крепкий тыл сухопутной армии, наступающей на Суэцкий канал. Посему Палестина, Сирия и Месопотамия, Босфор и Дарданеллы, а также балтийские проливы должны быть каким-то образом интернационализированы. В случае с Палестиной, Сирией и Месопотамией Великобритания и Франция с общего одобрения ввели надлежащее управление. Так почему бы нам не решить проблему Константинополя, сделав этот исторический город Вашингтоном Лиги Наций? Когда сеть железных дорог охватит Мировой остров, Константинополь окажется одним из наиболее доступных мест мира, будь то по железной дороге, на пароходе или самолетом. Из Константинополя ведущие нации Запада смогут освобождать те области, угнетаемые на протяжении множества столетий, где свобода наиболее желательна с точки зрения человечества в целом; из Константинополя мы могли бы соединить Запад и Восток и навсегда обезопасить Хартленд, привнеся туда океанскую свободу.