Текст книги "Навсе…где?"

Глава 10

Я ЗАГЛЯНУЛА ВНУТРЬ СКВОЗЬ ГРЯЗНОЕ ОКНО КРОХОТНОЙ ЛАВКИ, торгующей лечебными травами и прочими снадобьями. В помещении царил полумрак. Свет проникал в него главным образом не через окно, а через приоткрытые двери с фасадной и задней стороны неказистого строения. Посетителей в аптеке не было. Я заколебалась, но всего лишь на мгновение.

Воздух в помещении был прохладный, насыщенный резкими ароматами. Пахло сушеными листьями и еще чем-то смутно знакомым, от чего у меня защекотало в носу. В задней части аптеки громоздились какие-то бочки и ящики. Они почти полностью скрывали узкую винтовую лестницу, ведущую в подвал. Справа от меня располагался изрезанный деревянный прилавок. За ним я увидела седеющую пухлую женщину. Оба глаза ее были поражены катарактой и потому казались мутными. Когда я вошла, она прищурилась.

– Зао ан, – сказала женщина, и морщины на ее покрытом загаром лице обозначились резче от улыбки. – Доброе утро.

– Доброе утро.

– Чем я могу помочь?

Вдоль стен во много рядов тянулись грубые деревянные полки, на которых стояли пакетики, флаконы и футляры всевозможных форм и размеров – бумажные, стеклянные, бамбуковые. Чего здесь только не было! Какие-то порошки, семена и корни растений, грибы и орехи, разнообразнейшие масла. На прилавке возвышалась огромная банка, внутри которой в янтарной жидкости плавала свернувшаяся кольцами змея. Похоже, лавка в самом деле была аптекой. Значит ли это, что передо мной тетушка Джосс, хозяйка опиумной курильни, познакомившая моих родителей? Я не могла придумать, как спросить ее об этом.

– В чем состоит ваше недомогание? – спросила женщина и, взяв мою ладонь в свою руку, легонько ощупала мое запястье и большой палец. Похоже, она была почти слепой. – Вы очень худая. Наверное, у вас слабый аппетит? Часто бывает плохое настроение? У меня есть для вас кое-что.

– Скажите, вы тетушка Джосс?

Пальцы женщины, исследовавшие мою руку, на мгновение замерли, а затем отпустили мою ладонь.

– Все, кто живет на Гавайях, знают тетушку Джосс.

– Но я не местная.

– Вот как?

– Скажите, это вы… вы… – У меня никак не получалось подобрать подходящие слова. – Знаете, мне в самом деле нужно лекарство.

Сунув руку под прилавок, женщина извлекла ступку и пестик.

– Так что вас беспокоит? – спросила она.

– Одна пагубная привычка.

Женщина опустила голову и улыбнулась, показав зубы цвета старой слоновой кости:

– Значит, вы слышали о тетушке Джосс.

– Мне рассказывали о ней.

– Это были рассказы об очень давних временах. Вы знаете, что сейчас продажа опиума незаконна? – поинтересовалась моя собеседница, потирая края ступки большим пальцем. – С тех пор как ваш отец уехал, король принял много новых законов.

У меня перехватило дыхание. Как она догадалась? Или чем-то выдала себя? Впрочем, все это было не важно. Я навалилась животом и грудью на шаткий деревянный прилавок. Янтарная жидкость в банке заколыхалась, кольца змеи в ней тоже задвигались.

– Значит, вы знали мою мать, – не столько сказала, сколько прошептала я – так сухо было у меня в горле.

– Не просите меня рассказать, какой она была, – произнесла женщина, убирая ступку и пестик обратно под прилавок. – В последний раз я видела ее много лет назад.

О чем же тогда мне следовало спросить? Я почувствовала, как мои ладони, лежавшие на прилавке, стали скользкими от пота.

– Может, вы можете рассказать мне какие-нибудь эпизоды из ее жизни?

– Это ведь не мои истории.

Я дотронулась до жемчужины, висевшей у меня на шее.

– Тогда, может, у вас сохранилось что-нибудь из принадлежавших ей вещей? Какая-нибудь безделушка? Или семейная реликвия? Разумеется, я вам заплачу…

– У меня действительно кое-что есть. – Женщина указала на банку со змеей на прилавке. Я пожалела, что упомянула о деньгах.

– Простите, – сказала я, – она что, хранила в банке мертвую змею?

– Вы про Свага? – Тетушка Джосс постучала ногтем по стеклу. – Но он вовсе не мертвый.

Я не поняла, как расценить эти слова. Может, она слегка не в себе? Или просто неудачно пошутила? От греха подальше я решила сменить тему:

– А может, вы знаете кого-нибудь, кто был с ней хорошо знаком? Кого-то из ее друзей или родственников?

– Нет. Если не считать меня, она была совсем одинокой. Ваш отец обещал, что избавит ее от всех проблем и неприятностей. – Женщина издала хриплый смешок. – Что ж, в конце концов, так оно и вышло. Да только все получилось не так, как он ожидал. Для одной и той же болезни существует много лекарств, но лишь немногие из них на самом деле помогают. Почему вы не спросите у своего отца, какой она была?

Я не ответила, но тетушка Джосс, судя по всему, этого и не ждала.

– Мне жаль, что я не могу сказать, что вы на нее похожи, – продолжила она. – Даже если бы я могла отчетливо видеть ваше лицо, я все равно не помню ее черты. Напомните еще раз, как вас зовут?

Я вздохнула:

– Мое имя – Никс. Так зовут духа воды из одной легенды.

– Никс? Но это также значит – «ничего», «пустота».

– Да, я слышала об этом. Много раз.

– А известно ли вам, что если произнести имя наоборот – Скин, то по-китайски это означает «счастье»?

– Нет. Про это я не знала.

– У вас очень интересное имя. Оно может приносить как удачу, так и несчастье. Должно быть, ваше число – пятерка.

– Пятерка?

– Да, пятерка. Ву. Это одновременно значит «я» и «не я». Никс и Скин. Счастье и пустота. Вы не возражаете, если я вам погадаю? Я могу предсказать ваше будущее за полдоллара, – произнесла женщина, глядя поверх моей головы. – Сказать, за кого вы выйдете замуж? Как вы умрете?

– Я предпочитаю ничего не знать о таких вещах.

– Ваша мама тоже не хотела этого знать, – сказала женщина и покачала головой. – Ее числом была четверка.

– Четверка? – живо откликнулась я. – И что это означает?

Вместо ответа женщина протянула в мою сторону руку ладонью вверх. Прошло добрых полминуты, прежде чем я решилась положить на нее пятьдесят центов. Перед тем, как сунуть монету куда-то в широкий хлопковый пояс, охватывавший ее поперек туловища, женщина потерла ее большим и указательным пальцами. Затем взяла с одной из полок лист рисовой бумаги и расстелила его на прилавке. После этого вооружилась кисточкой и затейливой формы горшочком с тушью.

– Я все запишу для вас, чтобы вы ничего не забыли, – заявила она.

Я нетерпеливо закатила глаза, но делать было нечего: деньги уплачены – теперь мне предстояло посмотреть шоу.

– Вот, это пятерка. Ваша цифра. Ву. – Обмакнув кисточку в тушь, женщина медленно повела ею по бумаге. Глаза ее были полузакрыты – она действовала на ощупь. – А вот цифра вашей матери – четверка. Ци. Смерть.

– Смерть? – переспросила я, но ответа не последовало. Я стиснула зубы, чувствуя, что попала в западню. – Пока я ничего нового не узнала.

– Что? – Отложив кисточку, моя собеседница посыпала надпись на бумаге мелким песком. – Нетрудно предсказать будущее женщины, которая живет только прошлым. Однажды я предсказала будущее вашему отцу. Его число – семерка. Оно символизирует духовное единение. И еще – контакт с призраками. Ну, так как? Вы не передумали? По-прежнему хотите узнать свое будущее? Вероятно, вас ждут высокий незнакомец и длинная дорога.

– Нет уж, спасибо, – сказала я, не пытаясь скрыть отвращения.

По губам женщины скользнула улыбка.

– Вы не верите в мое гадание? – Она подтолкнула лист рисовой бумаги ко мне. Изображенные ею цифры были некрасивыми, угловатыми. – Это странно, если учесть, чем занимается ваш отец.

Я мысленно ахнула. Никогда прежде мне не приходилось встречать незнакомого человека, который знал бы о Навигации: отец всегда настаивал, чтобы все держалось в строжайшей тайне.

– В этом нет ничего странного – с учетом вашего рода занятий, – заметила я.

– Вы имеете в виду профессию аптекаря?

– Я имею в виду профессиональное шарлатанство. Впрочем, полагаю, это все же лучше, чем торговать опиумом.

– Тетушка Джосс торгует многим, – сообщила женщина. – Экзотическими произведениями искусства. Особыми лекарствами. Редкими специями. Информацией. Вам ничего из этого не нужно?

– Нет, – ответила я и резким движением накрыла ладонью лист рисовой бумаги. – Во всяком случае, не от вас.

Скатав лист в трубку, я направилась к двери и вдруг боковым зрением увидела, что кольца змеи в банке колышутся и извиваются, хотя на этот раз жидкость была совершенно неподвижной. Покрытая чешуйками плоская голова поднялась над ее поверхностью, сверкнули изумрудными огоньками глаза. Я заметила, что у существа в банке имелись крохотные, загнутые назад рожки и нечто вроде коротких бакенбард на нижней челюсти. До меня внезапно дошло, что это вовсе не змея. Прежде мне всего дважды приходилось видеть морского дракона: одного на границе мифической карты Таиланда, другого – в одном из фьордов на побережье Балтийского моря. Я подошла к банке почти вплотную.

Розовый раздвоенный язык ощупал воздух над поверхностью жидкости. Затем необычное существо стало пытаться выбраться из банки, тычась в стекло головой и скребя его. Мне показалось, что дракон пытается добраться до меня.

– Я же говорила, он не мертвый, – произнесла тетушка Джосс и сняла с сосуда крышку. Дракон тут же выпростал верхнюю часть своего длинного туловища из банки и обвил ее горловину снаружи. Жидкость капала с него на прилавок. Склонив голову, он пристально разглядывал меня.

– Он что, принадлежал моей матери? – спросила я, забыв весь свой гнев.

– Какое-то время.

Я с любопытством протянула вперед руку. Существо тут же обвило мое запястье. Покалывая кожу сквозь рукав своими коготками, оно перебралось на мою шею и сомкнуло челюсти на жемчужине, висевшей у меня на груди.

– Ой!

Я дернула за цепочку, и жемчужина выскочила у миниатюрного дракона изо рта. Он снова потянулся к ней, но я спрятала украшение в кулаке.

– Что у вас там? – спросила тетушка Джосс. – Вы что, носите жемчужины?

– Только одну.

Раздвоенный язык дракона ощупывал мои пальцы, пытаясь найти между ними щель.

– Должно быть, он голоден, – заметила тетушка Джосс. – При нынешних ценах на жемчуг я не могу позволить себе кормить его досыта.

Дракон окончательно устроился у меня на шее, уткнувшись носом в мой скрывавший жемчужину кулак в том месте, где большой палец смыкался с указательным. Кожа его на ощупь казалась чуть шершавой и напоминала змеиную, но температура тела была гораздо выше, чем у меня. Сунув свернутый в трубку лист рисовой бумаги под мышку, свободной рукой я раскрыла кошелек и полезла за деньгами.

Тетушка Джосс снова потерла монеты пальцами и сказала:

– Я прощаю вас за то, что вы назвали меня шарлатанкой. Его зовут Сваг. По-китайски его имя ничего не означает. До свидания.

Я направилась к выходу, но на пороге остановилась и сказала:

– Я ищу кое-что еще. Меня интересуют карты. Может, у вас есть какие-нибудь на продажу? Или вы знаете кого-то, кто их продает?

На лице тетушки Джосс на секунду появилось выражение хитрости и алчности:

– Карты чего?

– Вам известно, какие карты мне нужны, – твердо сказала я. – Если у вас есть какие-то интересные сведения на этот счет, я готова заплатить за них.

Тетушка Джосс с победоносным видом кивнула:

– Я пришлю вам кое-какие карты на корабль. Возможно, у меня найдется для вас кое-что любопытное.

По ее тону я поняла, что, заведя разговор о картах, вероятно, совершила ошибку. Но делать было нечего. Запахнув поплотнее шаль, я вышла на улицу, чувствуя на шее тепло довольно увесистого тела дракона. И ко времени возвращения на борт «Искушения» я уже устала гадать по поводу того, что именно тетушка Джосс собиралась мне прислать.

Глава 11

– РОТГУТ, МНЕ НУЖНА БОЛЬШАЯ ПОСУДИНА.

– С чем?

– Ни с чем. Пустая.

Ротгут, стоя у плиты, наблюдал за тем, как на огромной сковороде с шипением поджариваются куски свинины и блинчики. Поскольку в камбузе стояла адская, невообразимая жара, на нем было только оранжевое подобие набедренной повязки. Ткань ее покрывали пятна жира. Руки Ротгута покрывали крохотные темные шрамики, которые оставили брызги раскаленного масла. Ротгут был настолько худым, что можно было подумать, будто он всю жизнь голодал.

Словно специально для того, чтобы убедить меня в этом, он подхватил со сковороды обжигающе горячий кусок свинины, жадно запихнул его в рот и принялся как ни в чем не бывало жевать.

– Просто посудина? М-м-м… Сейчас посмотрим.

Ротгут принялся с лязгом перебирать кухонную посуду, которая была рассована по полкам и висела на крюках на стенах камбуза. Наконец он протянул мне большой чугунный сосуд с высокими и толстыми стенками.

– Эта не годится. Металл заржавеет.

– Ты собираешься держать в нем воду? – Ротгут вернул сосуд на полку и положил руку на старый медный чайник.

– К тому же соленую.

– Соленую воду! И это называется – просто посудина! В таком случае тебе нужно что-то стеклянное.

Он передал мне нечто, напоминающее небольшую вазу.

– А побольше ничего нет?

Ротгут развел руками. Он был терпелив, но и у его терпения существовали пределы – недаром он в свое время покинул монастырь.

– Для чего тебе это нужно? – спросил он, сдерживаясь из последних сил.

Я одной рукой осторожно приподняла шаль и продемонстрировала золотистого дракона, спящего у меня на плечах.

Вернувшись на борт, я первым делом бросилась в свою каюту и стала рыться в шкатулке с драгоценностями. Сваг решил помочь мне и, сунув в шкатулку нос, принялся обнюхивать ее содержимое. Добравшись до длинной нитки жемчуга, которую Кашмир подарил мне год назад и которую почти наверняка где-то украл, дракон, недолго думая, начал ее заглатывать. Я попыталась вытащить украшение из его пасти, боясь, что он проглотит не только жемчужины, но и нить, на которую они были нанизаны. Она лопнула, и жемчужины раскатились по полу. Миниатюрный дракон, стуча когтями, кинулся собирать их. Наконец насытившись, он снова забрался ко мне на плечи. При этом набитый живот явно мешал ему сохранять равновесие.

Впрочем, я не могла постоянно носить Свага на шее. Морским драконам необходима вода, поэтому мне во что бы то ни стало нужно было найти подходящий сосуд.

– Ну надо же! Вы только посмотрите! – весело воскликнул Ротгут при виде дракончика. – Знаешь, у твоей матери была похожая зверюга…

– Не похожая, а точно такая же, – поправила я. – Точнее, эта же самая. Я сегодня встретила тетушку Джосс.

Лицо Ротгута помрачнело:

– Эту старую наркоторговку? Удивляюсь, как она до сих пор не протянула ноги.

– Похоже, ей здорово досталось от жизни.

– Надо думать. Каким образом тебе удалось найти ее?

– Полагаю, это произошло случайно. Я гуляла по Чайна-тауну и заметила ее вывеску.

– Правда? Вывеску?

– У нее теперь аптека.

– А-а. – Ротгут оперся спиной о дверной косяк. – Ну, тогда понятно. Когда мы были здесь в последний раз, власти собирались сделать продажу опиума незаконной – без очень дорогой лицензии.

– И кому это понадобилось?

Он пожал плечами:

– Скорее всего тем, кто хотел сохранить свою монополию на торговлю опиумом.

Я усмехнулась. Дракон у меня на плечах забеспокоился и приподнял голову, лежавшую на моей груди. Ротгут пощекотал Свага под подбородком.

– У нас тоже был такой. Он жил в реке, которая протекала рядом с храмом. Тот, конечно, был побольше, но на лапах у него было только по три когтя, а не по пять, как у этого. А зачем ты пошла в Чайна-таун?

– Просто… просто прогуляться.

– Ну что, ты нашла подходящую посудину?

– Знаешь, пожалуй, я воспользуюсь ведром.

Ротгут вручил мне деревянный ковш с медной ручкой. Привязав к нему веревку, с его помощью при необходимости всегда можно было набрать для Свага свежей морской воды. Решив сразу опробовать его, я бросила ковш за борт, вытащила обратно, вылила воду в ведро и отнесла его в каюту. Там я осторожно сняла дракона с плеч и выпустила в воду. Он перенес это переселение очень спокойно и, опустившись на дно ведра, свернулся кольцами, уткнув голову под одно из них.

Раньше у меня не было животных. Мне приходилось видеть корабли, на борту которых жили кошки, собаки и попугаи. На одном судне обитала даже старая черепаха. Однако на «Искушении» никакой живности никогда не держали – если не считать «небесных сельдей» и той самой жабы, способной выпить целую реку. Теперь на мне лежала обязанность заботиться о Сваге. Впрочем, если дракон, находясь далеко не в лучших условиях, не погиб в течение шестнадцати лет после смерти моей матери, значит, живучести ему было не занимать.

Я долго сидела, глядя на необычное существо, пока у меня наконец не заслезились глаза. Ссыпав уцелевшие жемчужины на блюдо, я отправилась в камбуз, чтобы набрать немного свежей пресной воды – просто так, на всякий случай. Чашу с ней я поставила рядом с жемчужинами. Затем, нервничая, словно молодая неопытная мать, передвинула блюдо и чашу ближе к ведру и снова отодвинула подальше – чтобы дракон, выбравшись из ведра, не наткнулся на них.

Внезапно с улицы послышался голос:

– Э-эй! Э-э-эй, на «Искушении»!

Я прислушалась – на оклик никто не ответил. Меня это нисколько не удивило – вахту должен был стоять Слэйт. Бросив все, я поспешила на палубу.

– Эй, на судне!

Подойдя к борту, я посмотрела на причал и увидела мужчину лет сорока. Он был одет в прекрасно сшитые черные брюки и сюртук. Хотя солнце стояло еще высоко, он словно не замечал удушающей жары.

– Кто вы? – поинтересовалась я.

Мужчина, прикрыв ладонью глаза и прищурившись, посмотрел вверх, выставив вперед русую бороду.

– Добрый день, – поприветствовал он меня. – Я принес послание для капитана корабля.

Мне не понравилось, что незнакомец не ответил на мой вопрос.

– От кого?

– Видите ли, я представляю группу лиц, заинтересованных в проведении некой деловой операции, – объяснил он. Услышав эту фразу, я подумала, что мужчина скорее всего юрист.

– И кто же эти лица? – нарочито медленно произнесла я.

– Этого я сказать не могу – не уполномочен, – сказал мужчина с видом глубочайшего сожаления. – Могу я подняться на борт и поговорить с капитаном?

В этот момент ко мне подошла Би. При виде ее незнакомец сохранил полную невозмутимость.

– Спустись к нему, – тихо промолвила Би и положила руку на висевшую у нее на поясе кобуру.

– Простите, что вы сказали? – спросил мужчина, явно не расслышавший ее слов.

– Я сейчас к вам спущусь! – крикнула я.

Сойдя по трапу, я остановилась перед неожиданным гостем. Он был на целую голову выше меня. Чтобы смотреть ему в лицо, мне пришлось задрать голову и приставить ко лбу ладонь, защищая глаза от солнечных лучей. Интересно, подумала я, этот тип специально встал так, чтобы солнце светило ему в спину?

– Я дочь капитана. Что я могу для вас сделать?

Губы мужчины слегка изогнулись в любезной, но несколько снисходительной улыбке:

– А когда можно будет потолковать с капитаном?

– Не могу вам сказать, – заявила я как можно вежливее. – По крайней мере, до тех пор, пока не узнаю, зачем он вам понадобился.

– Понимаю. – Улыбка на губах мужчины осталась, но любезность исчезла. – В таком случае сообщите ему, что меня прислал один наш общий друг.

– У капитана здесь нет никаких друзей.

– Наоборот, у него их множество! Он еще не успел познакомиться со всеми, но я с радостью помогу ему в этом. Я так много о нем слышал. О вашем капитане рассказывают удивительные истории. Прямо-таки невероятные.

Я почувствовала, как по спине у меня побежали мурашки. Что было известно этому незнакомцу?

– На вашем месте я не стала бы верить всему, что говорят люди, – небрежно бросила я.

– Я этого и не делаю. – Взгляд незнакомца скользнул по корпусу «Искушения» и остановился на фигуре русалки на носу корабля. – Должно быть, она видела многое.

Я нервно сглотнула.

– Послушайте, если вам нечего больше сказать…

– Еще только одно. Пожалуйста, передайте капитану, что мы щедро вознаградим его за помощь.

– Мы не нуждаемся в деньгах, – сказала и я повернулась, чтобы уйти.

– А я предлагаю вовсе не деньги.

Поставив одну ногу на трап, я остановилась, ожидая продолжения. И оно последовало:

– В нашем распоряжении оказалась карта, на которой указано место, где находится сокровище. И завладеть этим сокровищем может только капитан вашего судна, потому что именно он потерял его когда-то, а именно в 1868 году.

Черт возьми!

Общий друг. Я стиснула зубы. Высокий незнакомец, дальняя дорога… Неудивительно, что Джосс сказала это еще до того, как я спросила ее о картах. Она вовсе не была провидицей. Легко предсказывать будущее, если планируешь его. Джосс, видимо, была готова к возвращению Слэйта и терпеливо ждала, словно паук, стерегущий свою паутину. Но в паутину попалась я, не сумев избежать нитей, тянувшихся из моего прошлого.

Внезапно сверкнул лучик надежды.

– Карта? Вы сказали – карта? А фамилия того, кто ее рисовал, не Сатфин?

– Нет, – улыбнулся мужчина с таким заговорщическим видом, что мне показалось, будто он вот-вот подмигнет. – Не Сатфин.

Чувствуя, что нахожусь между Сциллой и Харибдой, я прикрыла глаза и, собрав в кулак все свое самообладание, произнесла:

– Вот что, приходите завтра.

Мужчина зашагал прочь, а я стала подниматься по трапу. Когда я оказалась на борту, Би, тряхнув головой, заявила:

– Никогда не верь бородатым мужчинам. Все они что-то скрывают.

– Похоже, он прячет не только свой подбородок. Этот тип не сообщил мне ни своего имени, ни чем он занимается.

Би пожала плечами:

– Может, было бы лучше, если бы ты никогда об этом не узнала.

Я поморщилась:

– По-моему, он их тех, которые так просто не отвязываются.

– Мы можем уйти в море, – предложила Би. – Вряд ли этот джентльмен пустится следом за нами вплавь в своем сюртуке.

– Похоже, чему быть, того не миновать, Би, – сказала я и направилась к капитанской каюте.

– Что ж, тогда борись.

– Что-то не получается.

– Это потому, что до сих пор ты делала это вместе с ним. А ты не должна ему помогать. Не должна отвечать за его ошибки. В том, что твоя мать ушла, нет твоей вины.

Я почувствовала, как судорога сжимает горло. Би, подойдя ближе, протянула руку и с несвойственной ей нежностью коснулась большим пальцем моего подбородка, а потом легонько похлопала меня по плечу.

– Но если ты все же захочешь улизнуть с корабля, то выбери подходящий момент. Если он проснется и не обнаружит тебя на борту, это будет очень неприятно.

– Я… Я уже сходила на берег сегодня утром.

– Я на тебя доносить не стану. – Би шагнула к моему гамаку, в котором явно кто-то лежал, и пнула ногой ту его часть, которая провисала сильнее всего.

– Эй, Кашмир!

Он мгновенно выскользнул из гамака на палубу и приземлился на обе ноги. Глаза его были широко раскрыты, волосы всклокочены.

– Вот что, приведи себя в порядок и сопроводи эту барышню на берег. Ты за нее отвечаешь.

Кашмир моргнул и отдал честь:

– Есть!

Затем он с некоторым усилием подхватил меня на руки, взвалил на плечо и затопал вниз по трапу, крича:

– Увольнение на берег!

– Кашмир, прекрати! – воскликнула я и замолотила кулаками по его спине.

– Это же была моя почка! – притворно заохал он.

– Отпусти меня сейчас же, не то я отобью тебе вторую.

– Вы должны знать, амира, – произнес Кашмир с ярко выраженным персидским акцентом, который обычно успешно скрывал, – что мы не ведем переговоров с террористами!

Оказавшись на пристани, Кашмир поставил меня на ноги и обеими руками ухватился за поясницу.

– Мне известно, что обычно программа пребывания на берегу предусматривает драку. Но это, как правило, завершающий этап. А до драки морякам положено пить и играть в азартные игры.

Я поправила юбку и в нерешительности посмотрела на судно.

– Вот что, у меня есть идея, – сказал Кашмир и потянул меня за рукав. – Давайте подыщем для вас что-нибудь новенькое из одежды.

– Этим тебе не удастся отвлечь меня, – усмехнулась я. – Терпеть не могу ходить по магазинам.

– Оно и видно! Но я вовсе не пытаюсь отвлечь вас. Просто хочу помочь.

– Чтобы хорошо выглядеть, мне вовсе не нужна помощь. А ты говоришь так, словно со мной стыдно показаться на людях.

С этими словами я попыталась дать Кашмиру тумака, но он успел отпрыгнуть назад.

На улицах было намного оживленнее, чем утром. Набережная буквально кишела нищими, готовыми прыгнуть в воду за брошенной им мелкой монеткой. Торговцы, навьюченные плетеными корзинами, продавали устриц и креветок. Нередко нам на глаза попадались едущие рысью или легким галопом всадники, причем и мужчины, и женщины сидели в седле по-мужски. Где-то играли на укулеле. Окинув взглядом улицу, я определила, что звук доносился со стороны втиснутой между баром и магазином небольшой лавки, в которой продавали доски и рейки. Пожилой мужчина, сидя у входа, с улыбкой перебирал струны, а его сыновья усердно работали пилами.

Мы с Кашмиром направились не в Чайна-таун, а в более-менее обустроенный центр. Мерчант-стрит была засыпана гравием, чтобы богатые горожане не пачкали в грязи свою сверкающую кожаную обувь. В глазах рябило от вывесок, предлагающих услуги юристов, банкиров и финансовых советников. На Форт-стрит преобладали вывески модисток, гравировщиков, ювелиров и портных. Кашмир остановился перед красивой витриной с эркером, обрамленной кустами жасмина. Смотрясь в нее, как в зеркало, он причесал растопыренными пальцами волосы и застегнулся на все пуговицы.

– Говорить буду я, – заявил он. – Боюсь, если предоставить это право вам, вы уйдете отсюда с большой бутылкой виски и парой резиновых галош.

Выпустив в меня этот залп, Кашмир открыл дверь и устремился внутрь.

Со скучающим видом он осмотрел все висевшие на вешалках наряды, а затем, безукоризненно копируя английский выговор, потребовал чаю. Вскоре он объявил, что мне срочно требуется новый комплект одежды.

– Мы только что прибыли из Лондона, где этой барышне сшили целый гардероб. Но она так быстро растет! Это что, мешковина? – Кашмир брезгливо повертел в пальцах образец хлопчатобумажной ткани. – Ну, нет, нам нужен более качественный материал. Так вот, как я уже сказал, эта девушка очень быстро растет. Похоже, родители слишком сытно ее кормят. Я много раз говорил им, что из-за этого она может превратиться в великаншу. Но разве они меня послушают? Я ведь всего лишь ее гувернер. Нет-нет, китайского шелка не надо, он слишком непрочный. А пьемонтские кружева у вас есть?

Когда мы с Кашмиром, пребывая в восемнадцатом или девятнадцатом веке, вдвоем оказывались в обществе незнакомых людей, он нередко представлялся моим воспитателем. Тон его по отношению ко мне в таких случаях становился покровительственным, он смотрел на меня как на несмышленое дитя, и это нас обоих порядком забавляло. Мне трудно было судить, где именно Каш подсмотрел типаж, подходящий для персонажа, которого он в подобных ситуациях играл. И вот теперь он горделиво, словно петух, расхаживал по помещению магазина-ателье, то и дело присаживался на диван и приглаживал ладонью свои кудри, заставляя двух портних прыскать в кулак. Если верить вывеске, это были сестры Мерсье, и я быстро поняла, что зовут их Нэн и Эмили.

Они сняли с меня мерку и стали обсуждать, что лучше – оттенить цвет моих глаз платьем бледно-лилового цвета или отдать предпочтение зеленому, идеально подходящему к моим волосам. Затем Нэн обратила внимание на мои облепленные грязью сандалии.

– Я же говорю, она просто ребенок, – укоризненно покачал головой Кашмир в ответ на ее удивленный возглас. – Когда мы отплывали из Калифорнии, у нее была пара прекрасных шелковых туфель. Но ей хотелось стать настоящим морским волком – или, если хотите, волчицей. И вот, представьте, один из членов команды убедил ее, что для этого она должна пить чай из своей правой туфли.

Нэн, которая была постарше, залилась смехом. Более молодая Эмили, удивленно округлив глаза, поинтересовалась:

– А что случилось с левой?

– Как что? Разумеется, в ней мы подавали на стол бисквиты, – не растерялся Кашмир. – Только простолюдины пьют чай без бисквитов. Вы можете изготовить новую пару туфель?

Уходя из мастерской, мы взяли с сестер клятвенное обещание сшить для меня канифасовую юбку, шелковое платье в бело-розовую полоску с «умеренным» турнюром и новые шелковые туфли. Все должно быть готово через неделю. Кошелек значительно полегчал, хотя Кашмир внес только задаток – остаток суммы он пообещал заплатить, когда работа будет выполнена. Выйдя на улицу, я покачала головой и присвистнула.

– Не беспокойтесь, амира, – сказал Кашмир. – Деньги надо тратить быстро. Никогда не знаешь, когда тебе залезут в карман.

– Я и не подозревала, что у тебя такой тонкий вкус, и ты так хорошо разбираешься в тканях, – заметила я. – Ты должен был родиться не вором, а портным.

– Есть много вещей, в которых я неплохо разбираюсь, амира. И именно поэтому я вор, а не портняжка.

– Что ж, остается надеяться, что я окажусь под стать чудесным тканям, которые мы выбрали, – засмеялась я.

Кашмир странно посмотрел на меня, приподняв брови, и произнес себе под нос какую-то фразу – по-моему, на фарси.

– Я тебя не поняла.

– Вы и не должны были.

Выражение лица Кашмира почему-то смутило меня, и я отвернулась, сделав вид, что рассматриваю витрину магазина, в которой были выставлены женские шляпки. Они были удивительно красивые – с наклоненными вниз полями, обильно украшенные перьями.

– Не стоит на них заглядываться, – сказал Кашмир. – Эти перья скорее всего выдернули у мертвых альбатросов.

– В самом деле?

– Такие шляпы в моде только у сухопутных крыс.

– А все-таки как вышло, что ты так много знаешь про одежду и всевозможные аксессуары?

– Для меня это необходимость. Одежда всегда помогала мне обманывать людей.

– Вот как. – Мы замолчали, продолжая смотреть на витрину, в которой были отчетливо видны наши отражения. Наконец после долгой паузы я произнесла: – Наверное, обычно, сойдя на берег, ты занимаешься совсем другими вещами.

– Не стану отрицать, так и есть. – Кашмир пожал плечами.

– А как ты обычно развлекаешься?

На губах Кашмира появилась озорная улыбка:

– Об этом я вам уже говорил.

– Посещаешь злачные места?

– Что-то в этом роде. Пью, буяню, играю в азартные игры. Но подумайте как следует, амира. Если вы отправитесь со мной, то можете пожалеть об этом.

– Надеюсь, так и будет.