Текст книги "Мудрость тела. Как обрести уверенность в себе, улучшить самочувствие и наконец-то получать удовольствие от жизни"

Пару слов о моем позиционировании

Под позиционированием подразумеваются различные факторы, которые составляют самоидентификацию человека, такие как раса, сексуальная ориентация, наличие/отсутствие инвалидности и так далее. Кроме того, позиционирование описывает, как самоидентификация человека влияет на его видение мира, как она его искажает. Раз мы заговорили о духовности, мне важно поделиться с вами некоторыми факторами, которые сформировали мое восприятие и понимание духовного мира.

Я выросла под влиянием учений Иисуса. Они зачастую оказывались искажены церковной культурой, колонизацией и деспотичной политикой. На пути становления веры мне хотелось, чтобы эти прекрасные учения не были настолько сильно переплетены с культурной историей христианства, что сам учитель бы их, наверное, не признал. Как бы то ни было, я родилась в рамках религиозной традиции, которая сформировала мое мировосприятие, мои возможности, мой опыт, и я верю, что я не просто так родилась христианкой. Вам она, может, и не подходит, но я не могу представить без нее свой дальнейший жизненный путь. Убрав скопившийся на поверхности мусор и погрузив свои руки в колодец этой традиции, я всегда нахожу там чистую воду [2].

Моя вера и духовное самовыражение сегодня выглядят иначе, чем десять лет назад, и уж точно иначе, чем за двадцать лет до этого.

К счастью, родители дали мне понимание того, что идеи и взгляды не должны оставаться неизменными. На самом деле было бы нарушением естественного цикла человеческого роста и развития ожидать, что нечто, имевшее для нас смысл в пять лет, будет значить для нас то же самое в пятнадцать или пятьдесят. Мы созданы меняться.

В процессе изучения телесности я уделяла огромное внимание тому, как в разных религиозных традициях описывается связь между духовностью и телом. Я лишь вскользь упомяну о них в этой главе – не потому, что не считаю их важными или вижу в них угрозу моим взглядам, – скорее потому, что с моей стороны было бы наивно предполагать, что я смогу в полной мере постичь всю глубину и богатство других вероучений, не прочувствовав их на себе и не изучив их досконально. Таким образом, я пишу, опираясь прежде всего на свой опыт и на учения христианства, потому что в этом я хорошо разбираюсь. Кроме того, западная культура, в рамках которой живут многие читатели этой книги, на протяжении веков была хорошо знакома с той или иной его версией.

Разделение тела и духа

Мы не сами пришли к жизни в отрыве от своего тела – нам тысячелетиями в этом помогали. Западная философия и гностическая религиозная мысль оказали влияние на образ мышления, который гласил: душа и разум существуют отдельно от тела (так говорил Платон). Разум находится там, где лежит истина, а тело имеет потребности, желания и ограничения (а это уже Декарт и апостол Павел в некоторых переводах) [3]. Примерно в то же время, когда жил Декарт, произошла христианская реформация, в результате которой особое внимание стало уделяться способности нашего разума постичь, что собой представляет Бог. Специалисты по феминистскому богословию и теологии освобождения писали, что тем самым тело оказалось облачено в смирительную рубашку [4].

От того, что сексизм и патриархат оказали существенное влияние на распространенное толкование истории Эдемского сада, легче не становилось. Я не считаю изначальную историю сотворения мира проблемной самой по себе, однако ее различные интерпретации причинили немало вреда на протяжении тысячелетий. Когда люди начинают толковать ее буквально, можно ошибочно принять за Слово Божье идею превосходства мужчины над женщиной.

Приверженцы феминистского и критического богословия помогли нам понять, что такой образ мышления происходит из патриархальной и колониальной системы убеждений, приписанной Писанию [5]. Женское тело уподоблялось диким и непокорным системам природы – оно работало по циклам, было «нечистым» по несколько дней в месяц и подвергалось совершенно непредсказуемым эмоциональным бурям. Та же самая логика использовалась для подчинения других тел. Угнетенные и маргинализированные группы на протяжении веков пытались выйти из-под власти этих установок.

Все иерархии – добро и зло, превосходство разума над телом, мужчины над женщиной, идея о том, что где-то там можно стать ближе к Богу, чем здесь и сейчас, – привели ко множеству несправедливостей: белые считались лучше черных, колонизаторы лучше колонизированных, тот, у кого нет инвалидности, лучше того, у кого она есть, гетеросексуал лучше гомосексуала и так далее. Все это не соответствует действительности, однако вплетено в наши системы убеждений – даже если мы не отдаем себе в этом отчета – и постоянно проявляет себя в нашей жизни. Эти установки твердят, что тело по умолчанию плохое, однако у одних людей оно может быть еще хуже или лучше, чем у других.

Помимо прочего, идея о том, что тело по умолчанию плохое, подразумевает, что Бог – Всевышний, Дух, Создатель – существует независимо от материального мира и его законов. Это называется трансцендентностью. Можно понять, почему люди думали так на протяжении веков и почему мы продолжаем так думать по сей день. В каком-то смысле вера в то, что Всевышний находится где-то там, особенно когда то, что происходит прямо здесь и сейчас, кажется небезопасным, банальным и наполненным страданиями, – это полезный теологический и психологический механизм преодоления трудностей.

Трансцендентность сама по себе прекрасна, но я не уверена, что она дает полную картину. Один из моих профессоров психологии объяснял нам, что наличие только двух вариантов, один из которых плохой, означает, что мы видели не все. Если мы думаем, что Бог находится где-то, но только не здесь, то мы явно видели не все.

Человек стремится всему придать смысл и запросто может придумать причины, почему здесь Бога нет.

Самое распространенное объяснение заключается в том, что здесь мы имеем дело со злом или грехом. Я уже упоминала выше, что апостол Павел, один из авторов Нового Завета, очень много писал о плоти и теле, и в переводах его трудов тело порицается особенно сильно. Например:

«Я знаю, что во мне, в плоти моей, нет ничего хорошего, потому что я хочу делать добро, но не могу» (Послание к Римлянам 7:18).

«Но если Дух Божий живет в вас, то вы уже находитесь не под властью греховной природы, а под властью Духа. А в ком нет Духа Христа, тот и не принадлежит Ему» (Послание к Римлянам 8:9).

«Я говорю вам, братья, что плоть и кровь не могут стать наследниками Божьего Царства; ничто тленное не может стать наследником нетленного» (1-е послание Коринфянам 15:50).

«А я говорю: живите по Духу, и тогда вы не будете идти на поводу желаний вашей греховной природы. Потому что греховная природа желает того, что противоречит желанию Духа, а Дух желает того, что противоречит желаниям греховной природы. Они постоянно выступают друг против друга, и в итоге вы не делаете того, что хотели бы делать» (Послание к Галатам 5:16–17)[13]13
  Использован Новый русский перевод Библии.


[Закрыть].

На первый взгляд, причем даже для тех, кто хорошо подкован в теологии, эти тексты обесценивают, даже демонизируют тело.

Бог не только там, но и здесь

Помните, если есть только два варианта и один из них плохой, значит, мы что-то упускаем из виду. Это что-то – всеприсутствие. Всевышний находится не где-то там далеко: он прямо здесь, в этом самом моменте, движется между нами, сквозь нас и внутри нашего тела.

Было хорошо доказано, что эта идея легла в основу христианской традиции. Лучшим доказательством этого является Иисус – воплощение Бога в человеческой истории. Христиане поверили, что Бог находится прямо здесь, среди нас, и он своим телом показал нам, что наши тела не плохие, что Божественное существует во плоти и что тело – это часть существования Бога в этом мире. Что может быть лучше, чем напоминание о том, что Божественное обитает внутри и движется через все сотворенное? Если Бог есть во всем этом, значит, куда бы мы ни посмотрели, везде будет Бог. Все священно. Любой человек, любое место – это обитель. Вы – храм.

В своей книге Grounded[14]14
  Можно перевести как «Приземленные».


[Закрыть] исследователь религии Диана Батлер Басс пишет: «Библейское повествование – это повествование о Боге, который приближается к нам, движимый желанием создать рай на земле и занять человеческие сердца» [6]. Понятие духовной близости встречается также в индуизме, буддизме и духовных практиках коренных народов, через которые люди переживают «Бога с нами, Бога в звездах и восходе солнца, Бога в лице ближнего, Бога в акте справедливости или Бога как чудо любви» [7].

Это ставит под сомнение системы, в рамках которых мы живем. Если все священно, если материя ценна для Бога, то мы должны начать по-другому относиться к земле. Если же тела не священны, то нет необходимости следить за тем, чтобы какие-то из них не обесценивались и не стирались. Людям следует очнуться и увидеть, как наши системы укрепляют ложь о том, что некоторые места, тела, части света не являются священными.

Басс считает, что для этого необходима духовная революция, в ходе которой мы расширим традиционные представления о Божественной сущности, которая существует «вне пространства и времени, за пределами воображения, на небесах, не зная границ человеческой жизни» [8]. Чтобы этого добиться, она предлагает перестать называть Бога всемогущим, вездесущим, всеведущим. Бог, который существует здесь и сейчас, – «это Бог по отношению к пространству и времени, который подобно любви соединяет и создает все сущее. Бог существует не над нами и не вне нас, он неотъемлемо связан со всем своим творением, вплетен в священную экологию вселенной» [9].

Лично мне удалось проделать глубокую духовную работу, когда я доверилась уроку своего учителя Иисуса, который утверждал: каждый раз, когда мне кажется, что где-то нет Господа, я что-то упускаю. Куда бы мы ни пошли, нам не деться от Священного: оно одновременно и прямо здесь, и простирается далеко за рамки нашего понимания.

Дух, тело, плоть

Это все, конечно, хорошо, но мы по-прежнему вынуждены иметь дело с двойственным и вызывающим путаницу языком христианских писаний, который использовался для расширения пропасти между духом и телом. Я стала интересоваться им несколько лет назад. А произошло это в 2016 году, когда я лежала на массажном столе.

Массажист спросила у меня о результатах моих исследований, а именно о роли духовности в создании устойчивого образа тела. Она попросила дать определение словам «дух» и «духовность». В самом начале своей докторантуры я усвоила, что нельзя использовать слова, которым не можешь дать определение. В тот момент я осознала собственное невежество. Я попыталась выпутаться, сказав что-то вроде: «Духовность – это постижение и практика всего, у чего духовная природа – то есть того, что больше нас самих и находится вне нас, но при этом связывает нас всех». Она усмехнулась и попросила меня пообещать, что я посмотрю определение этого слова.

Оказалось, что слово «дух» происходит от греческого слова «пневма». По-гречески pneuma означает «дыхание», «вдох» или «дуновение». Как тот вдох, что вы сделали только что. Меня потрясло, что слово «дух» не связано с чем-то далеким и непостижимым, а имеет прямое отношение к самой человеческой вещи на свете, которую делает каждый из нас, – к дыханию.

Благодаря дыханию наше тело живет, мозг работает, а кровь течет по жилам. Оно происходит постоянно, бессознательно; каждое мгновение с его помощью наше тело поддерживает в себе жизнь.

Я сразу же стала перечитывать некоторые отрывки Писания, которые уже тысячи раз читала до этого. Я нашла такие фразы, как «Дух Божий», «Дух Христа» и «Святой дух». Я прочитала эти слова вслух, но вместо «дух» произнесла «дыхание». «Дух Божий» стал «дыханием Божьим», а «Дух Христа» стал «дыханием Христа». Как результат, текст местами выглядел очень запутанным, например: «А я говорю: живите дыханием, и тогда вы не будете идти на поводу желаний вашей греховной природы. Потому что греховная природа желает того, что противоречит дыханию» (Послание к Галатам 5:16–17, адаптировано). Очевидно, что здесь происходит нечто большее. Где же быть дыханию, если не в теле? Где еще быть дыханию, если не здесь и сейчас?

Я стала задумываться, не намекает ли этот текст на нечто куда более мистическое и тонкое, чем разделение на реальную плоть и якобы превосходящие ее духовные вещи. За годы прослушивания проповедей и лекций, чтения книг и статей я постоянно натыкалась на слово Yhwh, древнееврейское имя Бога, которое христиане произносят как «Яхве».

В еврейских священных текстах, которые являются первой частью христианской Библии, мы встречаем человека по имени Моисей. Он принадлежит к народу, живущему под властью жестокой империи. Защищая одного израильтянина, он убивает его обидчика, из-за чего ему приходится бежать в другие земли. Здесь, наткнувшись на горящий куст, он слышит, как оттуда доносится голос, зовущий его по имени. Бог говорит Моисею, что он стоит на святой земле, а затем просит его вернуться на землю, из которой он сбежал, чтобы вывести свой народ из рабства и угнетения. Моисей никак не может на это решится, и Бог подталкивает его, напоминая, что ему не придется делать это в одиночку. В одном из самых захватывающих моментов этой истории Моисей спрашивает Бога, что ему следует ответить, когда в империи спросят, чью волю он исполняет. Другими словами: «Кто ты?» На что Бог многозначительно отвечает: «Я есть тот, кто я есть». Бог велит Моисею сказать всем, что «Я есть» послал его к ним. Сильно, сильно. Бог ответил ему, что Бог есть.

«Я есть» – это перевод с древнееврейского букв Yhwh (или Yhvh), так называемого тетраграмматона, священного имени Божьего. На иврите – языке, на котором был изначально написан этот отрывок, – четыре буквы Yhwh произносятся как «йуд», «хей», «вав». В детстве я узнала, что это священное слово было написано так, чтобы его было невозможно произнести. Между тем труды некоторых раввинов, в частности рабби Артура Васкова, внесли некоторую ясность [10]. Рабби Васков предположил, что хотя слово Yhwh действительно невозможно произнести, дело не в том, что его запрещено произносить. Скорее, чтобы произнести эти буквы – полугласные, полусогласные, лингвисты еще называют их придыхательными согласными, – нужно просто дышать. Попробуйте сами: произнесите каждую букву и соответствующий ей звук, не добавляя никаких гласных, и вы обнаружите, что звучат они так, будто вы просто выдыхаете воздух [11].

В еврейском молитвеннике, Сиддуре, об этой телесной духовности говорится: «Каждый вдох восхваляет дыхание жизни». Рабби Васков считает, что это дыхание всей жизни и есть имя Божье. Более того, он утверждает, что эти слова приглашают нас увидеть Бога во всех дышащих существах – не существует языка, культуры, человека, которые могли бы обойтись без дыхания. Мы дышим воздухом, перемешанным с дыханием всех остальных людей, – Васков еще называет это «взаимным дыханием» [12]. То, что наши тела вносят в мир, берется другими телами и живыми существами. Он предполагает, что наша взаимосвязь со всеми живыми существами, то, как мы вдыхаем друг в друга жизнь, в каком-то смысле представляет собой постоянно звучащее Божье имя.

Это Божье имя призвано пробуждать близость и связь между нами и Божественным, а также между всем, что дышит, включая мир дикой природы. В конце концов, что может быть к нам ближе, чем наше дыхание? Когда я читаю об этом и думаю о духе как о дыхании, а об имени Бога как о звуке дыхания, я не могу не думать о теле. Живое тело – это тело, которое дышит: когда мы приходим в этот мир, вдох – это первое, что мы делаем на земле, а выдох – последнее, что делает наше тело перед смертью.

Такое изучение языка привело меня к христианским Писаниям, в которых слова апостола Павла, кажется, еще больше подчеркивают разделение плоти и тела. Если дух – это жизнь, дыхание и бытие, то как может быть Дух отделен от нашей телесности?

Стефани Полселл, теолог и профессор Гарвардской школы богословия, считает, что почитание святости тела не выходит за рамки христианской традиции, а скорее заложено в ее основу. Тому свидетельствуют две вещи. Во-первых, из текстов Писания можно сделать вывод, что Бог «видит, что его творение – это хорошо, поэтому все сотворенное Богом, включая тела всех возможных видов, является хорошим… Тело отражает хорошую сущность самого Бога» [13]. Во-вторых, на это указывает вера в то, что Бог стал человеком из плоти и крови, воплотившись в лице Иисуса. Он «пил, спал и бодрствовал, касался других и принимал их прикосновения… что бы это ни значило, [это] предполагает, что тело для Бога имеет значение. А это значит, оно должно иметь значение и для нас» [14]. Если это так, а я в это верю, то что же нам делать с текстами Нового Завета, в которых, кажется, утверждается обратное?

В этих отрывках авторы Нового Завета используют два греческих слова. Первое – это soma, которое переводится как «тело». Второе – sarx, переведенное как «плоть». Слово sarx чаще всего используется для обозначения мяса, в своего рода бестелесном смысле, в то время как словом soma часто описывается живой, дышащий человек или система, такая как семья или община. Феминистские богословы Лиза Ишервуд и Элизабет Стюарт пишут: «В учениях Павла мы видим комплексный подход к телу. Павел не был дуалистом: нигде в его текстах мы не находим противопоставления тела (soma) и души или духа» [15]. Если это так, то как мы пришли к такому проблематичному восприятию тела в наших религиозных общинах и почему так уверены, что почерпнули это из писаний апостола Павла?

Исследуя этот вопрос, я столкнулась с таким понятием, как «семантическое поле», которое описывает диапазон использования слова с сохранением приписанного ему значения. Вот как я поняла эту концепцию: у слова «брокколи» довольно узкое семантическое поле – большинство из нас, услышав или прочитав его, подумают лишь о зеленом овоще. Между тем такие слова, как «любовь» или «рост», имеют обширное семантическое поле, поскольку могут использоваться в огромном количестве разных контекстов и выражать множество различных идей.

Тексты, составляющие Новый Завет, были написаны на греческом языке. Греки умели играть со словами. Всем знакомы выражения «смотри у меня» или «пошел ко дну», и мы понимаем, что смотреть на самом деле никуда не нужно и речь вовсе не про утопленника – это поговорки, в которых метафоры используются, чтобы донести какой-то смысл. Таким образом, рассматривая то, как авторы Нового Завета использовали слова soma и sarx, мы должны понимать, что у них широкое семантическое поле. Они используются в Писании по-разному – где-то для обозначения реальной плоти и крови, где-то в обсуждении общины, а где-то для описания человеческого опыта, перенесенных им боли и страданиях либо испытываемой им радости жизни.

Я проконсультировалась с другими учеными, специализирующимися в этой области. Один из них даже создал электронную таблицу, в которой перечислил все случаи упоминания слов sarx и soma на страницах Библии с отдельными колонками для указания места, где они были использованы, подразумеваемого значения и так далее. Эти ученые поделились результатами своей работы и указали мне на множество дополнительных источников информации, что в итоге привело меня к двум важным выводам.

Во-первых, никто не может с точностью узнать, о чем думал тот или иной автор, когда что-то писал.

Мы способны лишь приблизиться к разгадке, предположить, однако нам никогда не избавиться от своего предвзятого, субъективного взгляда.

Читая некоторые экспертные анализы Нового Завета, я обратила внимание, как некоторые ученые под разными углами интерпретировали одни и те же слова или фразы, используя один и тот же греческий текст, и каждый человек находил в нем свое собственное толкование. Я представляю себе это, мысленно рисуя схему в обратную сторону: толкование текстов определяется теологическими взглядами человека, его теологические взгляды формируются на основе его жизненного опыта и под влиянием социальной власти, а все это определяется его местом в истории.

Такие мысли привели меня к выводу, что не может существовать единой интерпретации отрывков, в которых используются слова sarx и soma. Но я могу выбрать свое толкование, отталкиваясь от своих взглядов на Бога и Библию, при этом отдавая себе отчет, что это толкование будет определяться моим позиционированием.

Второй мой вывод состоит в том, что предполагаемый дуализм плоти и духа несет в себе гораздо больше, чем лежит на поверхности или используется для оправдания ненависти к себе [16]. Слова, обозначающие «тело» и «плоть», используются для описания важных холистических принципов: что значит быть человеком, муки бытия и важность объединения в группы. Эти слова зачастую подразумевают все человечество, вместе взятое, а не только отдельных его представителей. В некоторых случаях они используются в негативном смысле, чтобы обозначить наш способ существования в мире, который не является любящим или удаляет нас от целостности. Такой способ существования (часто передаваемый словом sarx, «тело») не является нашей истинной природой – это фрагментация, при которой тело становится объектом по отношению к себе.

То, что я узнала про эти слова, напомнило мне о так называемых частях, о которых часто говорят в психотерапии [17]. У каждого человека есть различные части, которые в сумме дают цельную сущность. Можно представить их как разные варианты нашего существования в мире. Например, вы можете сравнить то, какие слова вы используете со своим партнером, и то, как вы разговариваете со своим начальником или мамой. Бо́льшую часть времени мы без труда переключаемся между нашими частями. Иногда, когда я напугана, я чувствую себя ребенком и зову свою маму, чтобы она меня успокоила, а уже через несколько часов я снова специалист, читающий лекцию студентам. Эти наши части развиваются, чтобы играть различные роли или удовлетворять наши потребности. Они часто защищают нашу уязвимость.

Именно так я понимаю различие, которое авторы Нового Завета проводят между плотью и духом. Мы все имеем доступ к этим двум различным вариантам существования. Одна наша часть, плоть, пытается управлять мнением окружающих о нас, стремится получить одобрение, уберечь нас от боли. Другая наша часть, дух, понимает глобальность человеческой истории, она знает, что нас любят, хочет любить других и осознает, что с каждым вдохом мы произносим имя Божье.

Мы можем упростить все это и использовать язык, который часто встречается в других духовных контекстах, а именно говорить о контрасте между эго и истинным «я». Эго – это та часть, которая убеждает нас в том, что мы существуем отдельно от всего, она считает наши интересы самыми главными. Истинное «я», или дух, – это та часть, которая знает, что мы любимы и связаны с Богом, а также со всем, что нас окружает. Исследователь Нового Завета Ричард Дж. Эриксон утверждает, что метафора Павла о плоти может быть истолкована как наша «зависимость от человеческих институтов и систем ценностей, используемых, чтобы обеспечить себя властью и положением» [18]. Слово «плоть» было воспринято буквально и использовалось в качестве козла отпущения, что не столько отражает смысл текста, сколько указывает на наш конфликт с телесностью. На самом же деле эта метафора должна была напомнить нам, что все мы живем в своей истинной природе, когда избавляемся от угнетающих систем, обращая внимание на чудо нашего существования.

Если рассматривать новозаветные писания апостола Павла в этом свете, можно попытаться восстановить то, что было утеряно из-за нашего неверного толкования, а также понять, что на самом деле, скорее всего, пытался сказать Павел: что тело занимает центральное место в Божьем плане существования в этом мире. Когда Павел использует слово soma, перед нами раз за разом предстает образ коллективного тела людей в виде тела Христа. Это и есть мы в нашем единстве, работающие как одна живая система, чтобы высвобождать, раскрывать и заново переживать Христа в мире друг для друга и друг через друга. Мне нравятся слова на эту тему, приписываемые святой Терезе Авильской, которая была признана Доктором Церкви: «У Христа сейчас нет тела, кроме вашего. Ни рук, ни ног на земле, кроме ваших. Вы – глаза, через которые [Христос] с состраданием смотрит на этот мир. Вашими ногами [Христос] ходит, чтобы творить добро. Через ваши руки [Христос] благословляет весь мир. Вы – руки, вы – ноги, вы – глаза, вы – Его тело. У Христа сейчас нет тела на земле, кроме вашего» [19].

Когда я сопоставляю слова Павла и Терезы Авильской, я понимаю, что не существует тела, в котором бы я не могла найти Святого. Бог находится как внутри этих тел, так и внутри тела человечества.

Все это влияет на наше отношение к телу как своему собственному, так и к телам других людей. Если у Христа теперь нет тела, кроме вашего, моего и нашего, то становится очень трудно жить в культуре, которая настойчиво просит нас забыть о телах бедных, инвалидов, представителей коренных народов, чернокожих, наркоманов, пожилых, о небинарных телах и всех тех, которые не вписываются в нашу жесткую культурную систему представлений об идеале. Это деструктивно, но так и задумано. Память о том, что мы – тела и что тела священны, призвана пробудить в нас потребность в создании такой социальной структуры, которая бы защищала и признавала их все. Мы, как единое целое, должны действовать, чтобы служить и защищать тех, кто в этом нуждается, потому что они жизненно важны для нашего коллективного процветания и освобождения. Так наши тела вновь становятся центральным элементом нашей духовности.