Текст книги "Покоренная викингом"

– Неужели? Гм! Леди образованная. Может, она из самого королевского дома Альфреда? – сказал он задумчиво. – Ну, – обратился он к ней. – Правда ведь?

Она плюнула в него. Он заревел от ярости и занес над ней руку.

– Итак, она кусается, плюется, бранится и дерется, да? – сказал он с угрозой и повернулся, таща за собой Рианон.

Она шла за ним, сопротивляясь, а другие следовали за ними, смеясь и подбадривая своего начальника. Спотыкаясь, почти без сил, Рианон старалась не упасть, но все же успела разглядеть местность. Они пришли к дому фермера. Сам фермер, убитый, лежал в поле. Поблизости протекала речка. Йорг привел ее к воде и заставил опуститься на колени. Потом ткнул лицо в воду, держа за волосы. Она захлебывалась, ее грудь разрывалась. Она поняла, что умирает, но решила, так будет лучше.

Йорг выдернул ее из воды. Она хватала воздух открытым ртом.

– Мы приручим тебя, лисица, – пообещал он и повернулся к своим людям, уперев руки в бока. – Она краса-вица! Я благодарю вас, что вы привезли ее мне. Ее волосы как солнце, глаза как драгоценные камни, она в самом соку, такая соблазнительная… После того как я с ней позабавлюсь, за нее дадут отличный выкуп! – захохотал он.

Путы связывали ее, но ярость и смертельный страх заставили ее собраться, и она, как пружина, распрямилась, ударив изо всех сил Йорга, так, что он не удержался и упал в воду. Воины заорали. Их стало еще больше, и все они окружали ее. Они были окровавлены, некоторые ранены, некоторые хромали. Они нашли эту ферму, чтобы спрятаться и залечить раны. Она не сможет отсюда спастись.

Йорг уже был на ногах и, рыча, как раненый медведь, шлепал по воде, чтобы добраться до нее. Она попыталась бежать. Он поймал ее и дернул за руку. Она инстинктивно увернулась от его занесенного кулака.

– Клянусь Вальхаллой, она – моя, и вы отдадите ее мне, или поплатитесь жизнью! – послышался вдруг голос.

Йорг опустил руку. Все с любопытством повернулись посмотреть, какой нахал осмелился оспаривать у Йорга права на женщину.

Но больше всех удивилась Рианон, когда показался одинокий всадник. Он ехал верхом на маленьком коричневом пони и по сравнению с ним был громадным. Его волосы отливали золотом на солнце и были забрызганы кровью. Он был одет, как все эти люди, в шкуры и меховые сапоги. Его лицо было грязным и покрыто сажей, его нелегко было узнать, но глаза не обманули ее.

Это был Эрик. Один, он спокойно шел среди врагов, требуя, чтобы ее отдали ему.

Она чуть не вскрикнула от удивления и с благодарностью подумала, что он пришел спасти ее. Но через секунду решила, что просто он один из них, что он притворялся все это время.

Йорг отпустил ее.

– Кто ты? Кто ты такой, чтобы требовать что-то от меня? Осел, ты знаешь, кто я?

– Я требую ее, потому что она была моей пленницей, которую твои люди забрали.

– Кто?

– Меня послал Гутрум, которого ты обманул, Йорг!

Эрик слез с коня и пошел по воде прямо к нему. Отобрал Рианон у датчанина и потащил ее за собой так же грубо, как это делал Йорг. Она закричала, падая. Он рывком поставил ее на ноги, вытащил нож и перерезал кожаные ремни, которыми она была связана.

– Ты думаешь, что делаешь? – прорычал Йорг.

– Беру то, что принадлежит мне.

– Теперь она моя. Это я ее связал.

– Ты ее связал, потому что ты такой плохой воин, что не смог повесить женщину! – сказал Эрик, усмехаясь. – А она – моя, потому что я первым ее поймал, и Гутрум приказал мне привезти ее.

– Какое мне дело до Гутрума? – спросил Йорг. Рогвалд выступил вперед.

– Мы нашли ее на скале. Ты неосторожно обращался со своей пленницей. Эта стерва посылала предупреждения. Это она пускала стрелы с записками о нашем нападении этому норвежскому ирландцу. Это ты плохой воин, что не мог справиться с женщиной.

Эрик отступил, вынимая меч. Он улыбнулся, и улыбка его была жуткой.

– Подходи. Проверь, какой из меня воин.

Раздались крики. Казалось, Рогвалд уже пожалел о своих словах, однако он тоже вытащил меч и шагнул вперед.

– Человека, который умирает от старости, сразу же забывают! – выкрикнул он. – Воин сидит на Вальхалле, и этой ночью тебе придется там сидеть!

Это были смелые слова, но Рианон до этого момента не могла оценить доблесть своего мужа. Эрик отражал удары, размахивая своим тяжелым мечом, как тростинкой. И спустя минуту уже не слышно было лязга мечей. Все было кончено. Рогвалд упал перед Рианон, и вода под ее ногами окрасилась в красный цвет.

Она вскрикнула, когда кто-то снова схватил ее за руку.

– Она моя, – прорычал Эрик. – Моя, по приказу Гутрума. Кто еще будет спорить со мной?

Не было произнесено ни звука. Потом заговорил Йорг, более осторожно, чем раньше.

– Она из королевского дома, может даже, из дома Альфреда. Она дорого стоит и будет под нашим присмотром. Что ты можешь за нее заплатить?

– Коричневого пони, – сказал Эрик, указывая на лошадь.

Йорг плюнул в воду.

– Коричневого пони? Ты предлагаешь пони за такое сокровище?

– Сокровище! – фыркнул Эрик. – Она и этого не стоит.

– Ее волосы, как золото и пламя, – возразил Йорг.

– Тусклая медь! – резко сказал Эрик. Рианон повернулась к нему, вздрогнув от изумления. Он держал ее все крепче.

– Возьми взамен пони.

– Это ничто по сравнению с женщиной, – настаивал Йорг. – Она молода, у нее груди высокие и спелые, у нее ноги длинные и гибкие, как ивы.

Эрик добродушно рассмеялся.

– Груди обвислые, как тыквы, друг мой, а ноги действительно кривые и с вывернутыми вовнутрь коленками!

– Осторожнее! Она понимает каждое твое слово! – предупредил Йорг Эрика.

Она и в самом деле понимала. Рианон этого стерпеть не могла. Он был прямо перед ней, и она попыталась ударить его. Ведь она была пленницей и имела право бороться.

Йорг засмеялся, кто-то предупредил Эрика, что она кусается хуже, чем бешеная собака, и, прежде чем она что-либо поняла, он схватил ее волосы рукой и снова окунул в воду. Промокшая, в ужасе и ярости, она слушала продолжение переговоров.

– У нее плохой характер, действительно как у бешеной собаки, – сказал Эрик Йоргу.

– Тогда зачем она тебе нужна? – хитро спросил Йорг.

– Потому что я поймал ее первым, и, следовательно, она моя.

– Отдай ее мне на эту ночь, а завтра она будет твоей.

– Нет, она будет моей сейчас.

Они были в тупике, поняла Рианон. Это было безумство. Эрик не может сражаться один со всеми. Почему он пришел один? – удивлялась она.

Она закричала, когда он стащил с нее плащ вместе с сапфировой брошью. Он потряс промокшим плащом перед Йоргом.

– Возьми! И этого слишком много.

Он подтолкнул Рианон с такой силой, что она почти упала. Шатаясь, она повернулась. Он толкнул ее снова еще сильнее.

– Иди! – проорал он.

Она медленно пошла. Она прошла мимо Йорга, но потом почувствовала, что все окружили ее. Эрик толкал ее сквозь толпу в открытое поле, где лежало тело фермера. Он шел спокойно и уверенно.

Наконец они добрались до леса. Он снова подтолкнул ее, и она повернулась, бранясь.

– Ты, негодяй! Почему?..

Он не ответил, а яростно приказал:

– Беги!

Он схватил ее руку. Но как только они начали пробираться сквозь деревья и кусты, она поняла, что Йорг и остальные обманутые датчане гонятся за ними.

ГЛАВА 14

Эрик обогнал ее, схватил за руки и потащил с такой скоростью, что она сразу же задохнулась. Грудь ее разрывалась, ноги болели, боль пронизывала ее мышцы. Ветки деревьев и ежевики запутывались в ее волосах и рвали их, но, несмотря на ее судорожное дыхание, Эрик поддерживал прежнюю скорость их бега, с его железными мускулами это было неудивительно.

В конце концов, она споткнулась о корень; ее рука выскользнула из руки мужа, и она растянулась в луже грязи. Он остановился, повернулся и сгоряча у него вырвалось проклятье, он хотел помочь ей, но остановился.

В лесу было тихо. Они немного обогнали Йорга и его людей. Продолжительное молчание Эрика подтвердило правильность этого предположения.

– Ну, дорогая, – хмуро и раздраженно сказал он, – не соизволишь ли ты встать, чтобы мы продолжили наш путь? Или тебе захотелось отдохнуть тут?

Ее страх перед Йоргом улетучился, а родился новый приступ ярости. Она схватила пригоршню грязи и швырнула в Эрика, попав ему прямо в лицо. Она бы рассмеялась, но его взгляд испугал ее.

– Да, я хочу тут отдохнуть! – крикнула она, стараясь дышать ровно, чтобы скрыть свое бешенство. – О! Конечно, я не желаю отдыхать в грязи! Я еле могу двигаться, милорд. И вообще, что ты тут делаешь?

– Что! – Он повернулся, но стоял, не двигаясь, уперев руки в бока и уставившись на нее. – Ты что, хочешь оставаться в объятиях датчан? Тебе стоит только слово сказать.

– О! И ты позволишь мне остаться? Мне кажется, я припоминаю, что было одно место, где мне хотелось бы остаться, но мое желание было сломлено твоей волей.

Он стремительно приблизился и поймал ее, прежде чем она смогла убежать от него по скользкой земле. Он небрежно перекинул ее через плечо и пошел.

– Что ты делаешь? – завопила она.

– Хочу вернуть тебя датчанам, – с угрозой сказал он. – Ты хитрая лиса и сварливая баба, и ты кусаешься, и, говоря по правде, твои волосы сейчас такого же цвета, как навозная куча.

– О! – Она яростно начала барабанить по его спине. – Отпусти меня!

Он отпустил ее, и она соскользнула в грязь. Она нагнулась, чтобы снова поднять пригоршню, но неожиданно он набросился на нее сверху, перепачкавшись в грязи так же, как она. Единственное, что можно было разглядеть на его лице, это его синие глаза. Его пальцы крепко схватили ее запястье, и она увидела блеск его белых зубов, когда он улыбнулся.

– Я пытался спасти тебя, сам не знаю почему.

– Глупец, тебя могли бы убить! – бросила она ему в ответ. – Под твоим командованием было целое войско, а ты пришел к датчанам один, в этих лохмотьях…

– Боже мой, женщина! – горячо воскликнул он. – Неужели ты не можешь понять, что они сделали бы с тобой, если бы поняли, что тебе на выручку идет ирландское войско. Они бы просто убили тебя, прежде чем мы вступили бы с ними в бой!

От этих слов она вся похолодела. Она слышала, какие ходили легенды о зверствах захватчиков. Легенды о людях, распятых на деревьях, прибитых к ним гвоздями, с распоротыми внутренностями. Ее лицо побледнело под слоем грязи, и она задрожала от ужаса. Она чувствовала на себе тяжесть его тела, а он, еще не зная причин ее молчания, продолжал, распаляясь еще сильнее:

– Уж лучше я сам сдеру мясо с твоих ягодиц, выдрав тебя за то, что ты поставила нас обоих в такое положение.

– Я пришла, чтобы предупредить тебя! – выкрикнула она.

– Тебе было велено соблюдать осторожность! А не выставлять себя на всеобщее обозрение по всей стране!

– Бог мой, как ты можешь? Я спасла тебя и жизнь твоих людей от еще одного предательства! Он оттолкнул ее и спросил яростно:

– Разве это было другое предательство? Хочу напомнить тебе, любовь моя, что я до сих пор помню стрелу, так метко посланную тобой в цель.

– Но…

– Да-да, к тому же ты замечательная актриса, Рианон. Я припоминаю вечер, когда твое представление чуть было не толкнуло сотни людей на новое кровопролитие. Это был вечер нашей свадьбы, если ты помнишь. Может, это ты послала предупреждение датчанам, а потом прибежала, чтобы «предупредить» нас и прикинулась невинной?

Ярость захлестнула ее, она чуть не задохнулась. Ее негодование было столь сильно, что она ухитрилась сбросить его с себя. Он соскользнул в грязь, когда она поднялась и проворно выбралась из лужи.

– Рианон!

Через секунду он настиг ее. Она попыталась освободиться, но наступила на твердый корень и вскрикнула, подвернув лодыжку. Он поднял ее на руки и пошел вперед, глядя прямо перед собой, с вымазанным грязью лицом, на котором были видны только глаза.

– Мои люди теперь спустились к датчанам, которые стояли тут лагерем, – сказал он ей по пути. – Мы встретимся с ними завтра у изгиба ручья.

Она не ответила ему. Она была вся в грязи, горло ее пересохло, и каждая мышца ее тела горела и болела. Она откинула голову и закрыла глаза.

Убаюканная ритмом его шагов, она, по-видимому, задремала. Когда она снова открыла глаза, вокруг все было спокойно и уже стемнело. Только свет луны и мерцание звезд освещали лес вокруг. Она поняла, что где-то рядом горит костер и на нем жарится мясо, а она лежит на земле на рубашке Эрика, подбитой ватой, чтобы защитить его тело от тяжелой кольчуги. Она услышала звук бегущей поблизости воды и поняла, что он не останавливался, пока не добрался до места, где, по его словам, он должен встретиться со своими людьми.

У нее закружилась голова, и она прикрыла глаза, но сразу же снова широко раскрыла, почувствовав, как что-то холодное касается ее лба. Рядом с ней был Эрик, который стоял в одних штанах, стирая грязь с ее лица концом своего камзола. Она быстро села, осторожно отклоняясь от него.

– Рианон, я просто пытаюсь…

– Я могу сама о себе позаботиться, спасибо!

– Можешь? – усомнился он.

– Ты больше размазываешь грязь, чем стираешь!

– Ну, миледи, это можно сделать гораздо проще.

Она закричала, сопротивляясь, колотя кулаками в его грудь, когда он подхватил ее с земли и направился с ней на руках прямо в холодную воду речки. Там было довольно глубоко, потому что недалеко от этого места речка впадала в море. И когда вода дошла ему до бедер, он бросил Рианон в воду. Она вынырнула, барахтаясь и отплевываясь, ругаясь и еще больше злясь от его смеха.

Она повернулась, и он успел схватить ее за одежду.

– Ты намочил мою одежду, и я утону от ее тяжести или от того, что продрогла до костей, если я не умру от страстного желания твоей погибели! – сказала она ему.

Он подхватил ее на руки.

– Ну, любовь моя, мы не должны тонуть вместе, – сказал он. – Если твой глаз соблазняет тебя, вырви его, так говорят истинные христиане, не правда ли? Твоя одежда вряд ли может сравниться с глазом, если она соблазняет тебя…

С этими словами он схватил ее за край платья и сдернул, не обращая внимания на ее сопротивление, на ее кулаки, удары которых градом сыпались на него, несмотря на ее проклятия. Когда он справился со всей ее одеждой, он небрежно бросил ее назад в воду, чтобы снять с нее штаны. Он швырнул все тряпье на берег, когда она нырнула в глубину, чтобы скрыться от него. Переплыв через речку и стоя на противоположном берегу, она скрестила руки на груди и смотрела на него, дрожа от ярости.

– Вернись сюда! – скомандовал он.

– Ты не в своем уме!

– Рианон, грязь засохнет, и ты покроешься черной коркой. Вернись сюда. Я хочу промыть твои волосы, до того как они так слипнутся, что их придется отрезать.

– Ну и какая будет потеря от спутанной массы тусклой меди? – огрызнулась она.

Он помолчал, а потом рассмеялся.

– Увы, ты еще и тщеславна!

Он кинулся к ней, и речка вышла из берегов. Она нырнула в лунную дорожку и плыла под водой, выныривая только, чтобы вдохнуть воздух.

И все же он ненамного отставал от нее.

– Рианон…

Она снова нырнула. На этот раз она не правильно выбрала направление, и он схватил ее за ногу. Он подтащил ее к себе, его руки скользнули по ее голому бедру, горячие по сравнению с прохладной водой. Она задохнулась и стала сопротивляться, но ее груди были прижаты к его груди, и она погрузилась в глубину его синих глаз, из которых даже в лунном свете исходил обжигающий свет страсти. Он провел пальцами по ее губам. Задыхаясь, она спросила с вызовом:

– Зачем тебе возиться с этой тусклой медью?

Его руки накрыли ее ягодицы, а потом нежно прошлись по позвоночнику и снова спустились, прижимая ее все ближе и ближе, так, чтобы она смогла почувствовать напряжение его члена у своих бедер.

– А что же мне оставалось ему сказать? – спросил он мягко. – Да, конечно, у тебя блестящие волосы. И они сверкают при свете вечернего солнца, как сам закат. Они окутывают меня своей мягкостью, своей красотой, они ласкают мое обнаженное тело.

Он провел пальцами по ее намокшим волосам, откинув их назад, а потом по щеке, и медленно продолжил свой путь по шее и ключицам. Он коснулся ее соска, замерзшего и напрягшегося, как только его ладони накрыли и согрели ее груди. У нее перехватило дыхание, и там, где он касался ее, разгорелся костер, спускавшийся в низ живота, разгораясь между бедер. Она отклонилась, сопротивляясь ему.

– Не обижу ли я господина, позволяя ему забавляться с грудями, похожими на обвислые тыквы!

По его лицу пробежала улыбка, оно было красивым, и черты его смягчились в сумеречном свете.

– Да, но если бы я сказал ему, что это такие пышные, спелые плоды, тяжелые и твердые, как яблоки, алебастровые с розовыми бутонами на концах и необыкновенно красивые, – увы! Он мог бы не отпустить тебя вообще.

Его ласки были легкими и завораживающими. Его ладони двигались нежно, поглаживая эти розовые бутоны, и она боялась, что у нее сейчас подогнутся колени, хотя он ее и держал. Потом его руки переместились ниже, ласки стали интимнее, и она задрожала, крепче прижимаясь к нему, забыв о своем сопротивлении. Лаская ее ноги, он зашептал ей на ухо.

– Кривые ноги, миледи? Я не мог сказать ему, что твое тело на ощупь прекрасней и нежнее, чем материя, изготовленная самыми искусными мастерами Востока, что твои ноги длинны и прекрасны, и что они могут обвить мужчину так, что он почувствует райское блаженство, здесь на земле, а не в раю. Я не мог сказать ему, что твои поцелуи пьянят, как вино, и что в глубине твоих глаз можно утонуть, и что ты возбуждаешь такое желание, какое может человека вывернуть наизнанку, и что я скорее умру, защищая тебя, потому что я попробовал все твои прелести и брошу вызов любому мужчине или даже Богу, чтобы только снова быть с тобой.

Он смеялся над ней, конечно, он подшучивал над ней. Но все же когда она посмотрела ему в глаза, в его взгляде, как ей показалось, не было насмешки. Он вытащил ее из воды, чтобы отнести на берег, и там опустил на землю. И снова он заговорил об алебастре ее тела при свете луны. И когда он перечислял все ее совершенства, он целовал ее нежно и возбуждающе в том месте, о котором говорил, и ей показалось, что он осушил прохладную влагу с ее тела своими губами и языком, а потом его тело согрело ее своим теплом, и волнующая нежность соблазна вызвала прилив опаляющей страсти.

Позднее, гораздо позднее, когда луна наконец начала тонуть в темноте небес, когда страсть была утолена, а изнеможение победило ее, она снова почувствовала его руки, которые подняли ее, отнесли под дерево и закутали в плащ, согревая ее. Она уже засыпала, когда он растолкал ее и предложил ей мясо, которое жарилось на костре. Она не думала, что сможет есть, но еда была вкусной, и она почувствовала, что в ней проснулся волчий аппетит.

Когда они покончили с едой, он подошел к ней и обнял, согревая теплом своего обнаженного тела. Разомлев от его тепла и почувствовав себя защищенной, она подумала, что это была нежность, эта была почти любовь.

Однако это не больше, чем иллюзии ночи, – подумалось ей, когда первые лучи рассвета пробудили ее. Потому что, когда она открыла глаза, он уже ушел, его не было рядом. На ней был заботливо наброшенный плащ, и когда она села, завернувшись в него, потому что дрожь пробирала ее, то увидела, что Эрик одет и стоит на некотором расстоянии от нее, поставив ногу в грубом сапоге на камень, задумчиво глядя в воду. Видимо, он почувствовал, что она проснулась, потому что сразу же обратил на нее свой взгляд.

– Вставай, одевайся, – коротко бросил он ей. – Люди скоро будут здесь.

Ошеломленная его тоном, она сжала зубы и гордо поднялась, одетая в его плащ. Она подошла к воде, наклонилась и попила, а затем умыла лицо, все время чувствуя на себя его взгляд. Поднявшись, она резко повернулась к нему, он все еще наблюдал за ней холодным взором. В ней закипел гнев. Нежность была только уловкой с его стороны – он вел с ней войну по собственному плану, как он поступал со всеми своими врагами. Он отбрасывал нежность, как пустую грязную тарелку на пиру, если в ней не было необходимости.

– Что ты уставился? – воскликнула она. – Что тебе от меня нужно еще? Разве ты не привык только получать все, что тебе нужно?

– Если бы я только мог получить от тебя правду, любовь моя! И я это сделаю непременно.

– Какую правду? О чем ты говоришь?

Он помедлил с ответом, а потом пожал плечами.

– Если это не ты, Рианон, тогда кто? Кто предатель в твоем доме?

Она фыркнула, глубоко вздохнув. Она рисковала своей жизнью, чтобы предупредить его, а он все еще подозревает о том, что предательство исходит от нее.

– Негодяй! – прошипела она сквозь зубы, и это было все, на что она была способна. Повернувшись, она стала собирать свою все еще влажную одежду. Она уже почти скрылась за деревом, когда он схватил ее за руку, она в бешенстве подняла на него глаза.

– Я ни в чем тебя не обвиняю, Рианон, – начал он.

Она выдернула руку. Слезы навернулись ей на глаза, и, повернувшись к нему, она ничего не видела перед собой. Он снова поймал ее за руку.

– Я спросил тебя, кто, Рианон, вот и все! У тебя должно быть подозрение, кто за всем этим стоит!

– У меня нет никаких подозрений! – накинулась она на него. – Я ничего не знаю! Отпусти меня!

– Рианон! – Его голос стал ласковым, и он сделал движение, чтобы убрать волосы с ее лба. Она откинула голову, чтобы избежать его прикосновения.

– Нет, не притворяйся ласковым и добрым, потому что при свете утра притворство виднее! Между нами не может быть никаких нежных чувств, милорд!

Она вырвалась от него, отступая, перепугавшись, что слезы, которые висели на ее ресницах, польются и она не сможет скрыть переполнявших ее эмоций.

– Можешь обвинять меня, если хочешь, но делай это честно. Я ненавижу тебя, когда ты притворяешься нежным!

Она увидела, как заиграли желваки его челюстей, а в глазах промелькнула молния, и все же она не ожидала, что он подойдет к ней так близко и прижмет ее к себе с такой силой, что у нее захрустели кости.

– Продолжай меня ненавидеть, презирать, проклинай ежечасно тот день, когда я был рожден! Но ты должна слушаться меня во всем, Рианон! И отвечать мне приличным языком, когда я задаю тебе вопрос!

– Тогда и задавай его на понятном языке! – огрызнулась она, молясь, чтобы он отпустил ее.

Он переломает ей кости, она закричит, если он не сделает этого быстро. Только дура могла полюбить его. Только дура могла поверить словам, которые он шептал в бархате ночи. Только дура!

Господи, она медленно, но уверенно превращалась в такую дуру, нуждаясь в нем, ища его одобрения, страстно желая его и веря словам, которые он шептал…

Она жаждала его прикосновенья в темноте.

– Кто это сделал? – повторил он.

– Я не знаю, – снова ответила она и улыбнулась, стиснув зубы. – Уж наверное не Эгмунд и не Томас – мои слуги, милорд! Если только ты не думаешь, что это их духи поднялись из могил, чтобы предать тебя и Альфреда снова!

Он не успел ей ответить, потому что в этот момент послышался шум за деревьями и звонкий, несколько обеспокоенный крик раздался в утреннем тумане.

– Эрик? Ты здесь?

Эрик не отвел от нее взгляда, когда кричал в ответ:

– Да, Ролло, мы здесь!

Рианон снова попыталась освободить свои запястья и мгновенно забыла свой гнев и обиду.

– Милорд, я не одета! – напомнила она ему.

Но было слишком поздно, потому что лошади приближались к опушке. Патрик и Ролло впереди, они уже совсем рядом, возле Рианон. На ней был плащ, но ее одежды лежали у ее ног.

Патрик быстро слез с коня и поспешил к ней, схватив ее руку и опускаясь перед ней на колени.

– Слава Богу и всем святым! Госпожа, я так боялся за тебя!

– Патрик, пожалуйста, – произнесла она мягко, подумав, что скажет Эрик о таком проявлении чувств. – Пожалуйста, встань!

Но он не поднялся.

– Ты спасла меня своей стрелой и рисковала собственной жизнью. И хотя я достаточно быстро нашел Эрика, мы не могли их атаковать, зная, что датчане делают со своими пленниками, но лучше об этом не говорить. Но теперь ты здесь, и мы так благодарны…

– А что датчане? – спросил Эрик, перебивая его.

– Им не повезло, – уверил Ролло Эрика, сидя на своем коне.

– Во всяком случае этим, – спокойно добавил Рауен. Глаза Рианон обратились на него. Она почувствовала, что ее щеки заливает легкий румянец, когда вспомнила, что ее платье лежит на земле.

– Мы сейчас отъедем, – спокойно сказал Ролло. Патрик, понявший, что стоит на коленях перед ее одеждой, неловко поднялся.

– Мы будем вас ждать на опушке, – сказал он Эрику.

Ролло не был столь деликатен. Он рассмеялся.

– Увы, мы всю ночь беспокоились за них, а милорд и миледи развлекались словно в раю. Извини, Эрик, мы будем ждать вас под деревьями.

Патрик оседлал коня, и всадники быстро удалились. Рианон попыталась надеть свою одежду, не снимая плащ с плеч. Эрик некоторое время молчал, а потом произнес угрожающе и раздраженно:

– В чем дело, миледи? Это какая-то новая игра?

Он сорвал с нее плащ, и она задрожала от прохлады утреннего воздуха, повернувшись в ярости к нему лицом. Он окинул ее взглядом, и их глаза встретились.

– Я знаю каждую черточку твоего тела, Рианон, и осмелюсь напомнить тебе, что ты – моя; я не слишком терпеливый человек и не буду слишком долго терпеть твои глупости.

Она уставилась на него, страстно желая отплатить ему хоть чем-нибудь. Откинув голову назад, уперев руки в бока и не обращая внимания на свою наготу, она выкрикнула:

– Прекрасно!

Затем наклонилась и схватила штаны. Не обращая на него внимания, она быстро натянула их. Он смотрел на нее, сохраняя холодное молчание все время, пока она одевалась, и когда она оделась и направилась к опушке, он схватил ее за руку и притянул назад.

– Я уже предупреждал тебя – ты можешь меня ненавидеть, но повиноваться ты мне обязана.

– Хорошо, я больше не буду посылать тебе никаких предупреждений, – сладким голосом сказала она.

– Я требую подчинения во всем, – резко сказал он.

– Я позабочусь, чтобы в надлежащее время был подан вкусный обед.

Он улыбнулся, скривив кончики губ, но его глаза блеснули синей усмешкой.

– Во всем, – повторил он тихо. – Я должен получать то, что хочу, по первому своему требованию. Она задохнулась, а сердце ее бешено забилось.

– А как с моими требованиями, милорд?

– Я буду рад выполнить любое твое желание.

– А что, если мое желание ты не можешь исполнить? Он засмеялся, притянул ее ближе, и она не могла понять, сердился он или забавлялся.

– Я думаю, что, быть может, ты научишься соизмерять свои желания с моими возможностями, Рианон, и мы оба будем довольны этим.

А когда он перестал смеяться, его голос стал низким, и в нем послышались стальные нотки.

– Я еще раз предупреждаю, что ты должна мне повиноваться. У меня обо всем этом есть свое мнение, и не думай, что и дальше все будет сходить тебе с рук.

– У тебя свое мнение? – спросила она, намереваясь бросить ему вызов. – Ну, кажется, мне и сейчас придется ослушаться тебя, великий Эрик Дублинский. Я не предавала тебя, но проявила непослушание, убежав из поместья. И я ведь ничем не отличаюсь от Александра, потому что я – не больше чем твоя собственность! А как ты поступаешь с убежавшей лошадью или с непослушным рабом? Почему бы не повесить меня, милорд, или не снести мне голову с плеч и покончить со всем этим?

– Ну, это будет слишком, – весело сказал он. – Поверь мне, я серьезно подумываю о каком-нибудь физическом наказании для тебя, но я сделаю это сам, наедине. А теперь, жена моя, не пора ли нам?

Она бросила на него взгляд, полный ненависти, и поспешно повернулась.

– Какой-нибудь датский топор настигнет тебя! – бросила она.

– Но не тогда, когда этого захочется тебе, моя любимая жена, – ответил он, и в его тоне не было ничего, кроме вежливости.

Кажется, она опять проиграла это сражение. Высоко подняв голову, Рианон решила не сдаваться. Она не сказала ни слова, а просто поспешила к опушке леса, где Рауен, Патрик и Ролло поджидали их во главе войска. Патрик помог ей сесть на коня. Она смотрела, как Ролло подвел белого коня Эрику. Эрик улыбнулся, дружески здороваясь с животным, потрепал его по морде и прошептал приветственные слова, прежде чем вскочить в седло.

Он гораздо больше радуется коню, чем собственной жене, с горечью подумала она, удивляясь, что ей почему-то стало больно. Какое ей до него дело? Он завоевал ее землю, лишил ее всего. Даже гордости. Ее насмешки и сопротивление были показными, ее последней попыткой вести войну против него.

Они направились домой, Эрик во главе кавалькады, Рианон в конце, держась Патрика и Рауена.

Я не буду любить тебя! – поклялась она безмолвно, глядя Эрику в спину. Я не боюсь тебя!

Здесь, среди множества людей, никто не сможет обвинить ее с Рауеном в чем-то недозволенном, и она может свободно общаться с ним и с Патриком, который ей нравился все больше. Она улыбалась, весело болтала и слушала вместе с Рауеном, как Патрик прекрасно описывал свою родину и уверял их, что Святой Патрик, в честь которого он назван, действительно изгнал всех змей из Ирландии много-много лет назад.

– Жаль, что мы не можем повернуть назад и поразвлечься с датчанами, – сказал Ролло с воинственной ухмылкой, оглядываясь на них. Рианон довольно засмеялась, ее глаза блестели. Но потом улыбка медленно сползла с ее лица, потому что она заметила, что ее муж тоже оглянулся и смотрит на нее с удивлением. Она потупилась, а потом тряхнула головой, решив не обращать на него никакого внимания. Она попросила Патрика рассказать ей еще какую-нибудь легенду, и он начал повествование о маленьком народе, давным-давно жившем в скалах, расщелинах и в пещерах под землей.

Путь был приятным, и Рианон сама не заметила, как они добрались до дома. А когда стала надвигаться ночь, следовавшая, казалось, за ними по пятам, она почувствовала какую-то перемену в воздухе.

Тучи стали сгущаться, черные и бушующие, и с моря подул холодный ветер.

Приблизившись к стенам города, Эрик поднял руку, и всадники остановились. За мужскими спинами Рианон различила Мергвина, поджидающего их на дороге. Он стоял один, но казалось, что ему подчиняются природа, море и небо. Ветер развевал его белые волосы и играл с седой бородой. Его глаза были серыми и печальными, как нависшие над ним тучи.

– Что случилось? – резко спросил Эрик, слезая с коня. Он подошел к старику, и Мергвин протянул ему навстречу руку, а Рианон внезапно заметила, как беззащитен был старый друид, повелитель рун. Задержавшись на нем, ее взгляд упал на море.

На побережье снова были корабли викингов, огромные, с замысловато вырезанными на носах головами животных, драконов и змей.

Ее сердце бешено застучало. Это что, новое нашествие? Сколько можно сражаться с викингами? Король Альфред всю жизнь сражался с ними, так долго, что был вынужден призвать викингов на помощь против викингов.

Но Эрика, казалось, вовсе не встревожило появление кораблей. Его внимание было приковано к старику, который стоял у них на пути.