Текст книги "Исчезнувший сенатор"

Часть третья

Глава 1

Питер некоторое время неподвижно сидел в кабинке. Со своего места он увидел, как за Джексоном торопливо захлопнулась дверь в кухню. Оттуда показался прыщавый официант. Питер махнул ему, чтобы тот подал счет, и встал, что позволило ему, не проявляя особой заинтересованности, повернуться лицом к входной двери. Два человека в штатском, у которых на лбу было написано, что они из полиции, говорили с барменом. Один из них прошел мимо кабинок в сторону кухни, не обратив внимания на Питера. Через пару минут коп вернулся с растерянным видом и присоединился к напарнику у стойки. Они бок о бок вышли на улицу.

Питер неторопливо последовал за ними и оказался на палящем полуденном солнце. Надо довести это дело до конца, «если игра стоит свеч», как сказал Рокки Джексон. Он повернул к востоку, едва замечая, что идет вдоль ряда старых домов коричневого кирпича. Движение машин было совсем слабым, а порой вообще сходило на нет. Воскресенье. Он насторожился. Почему-то, без всяких причин, у него появилось ощущение, что из-за спущенных портьер кто-то смотрит ему в спину.

Строго говоря, он должен сейчас же встретиться с инспектором Бачем и выложить ему версию Рокки Джексона. Он твердил себе, что теория полна дыр и прорех, но если Вар-дон в самом деле был таким, как его описал Джексон, то все сходилось – один к одному. От отношений, которые, возможно, существовали между Вардоном и Селлерсом, волосы вставали дыбом. Селлерс, жадный до сенсационных историй, купил рассказ Ллойда вместе с доказательствами и решил убрать Вардона с политической сцены. Сенатор тайно раздобыл о Селлерсе какие-то порочащие его сведения, которые заставили того резко переменить свои позиции – внезапно он стал другом и сторонником Вардона. В глазах общества они вдруг предстали неразлучными приятелями. Селлерс, который признанием ошибки спас себя только наполовину, должно быть, кипел яростью и раздражением, отлично зная, что на самом деле и он был прав, и прав был Джереми Ллойд. Втайне он принялся заново выстраивать дело против сенатора. На общественных приемах и торжественных ужинах они появлялись вместе как близкие друзья, и, действительно, каждый из них был отражением другого. Должно быть, каждый из них понимал, что другой несет в себе смертельную опасность. Наконец, если верить Джексону, Вардон как-то узнал, что Селлерс подбирается к нему. Тогда он разработал просто фантастическую, невероятную схему, чтобы сорваться с крючка. Он задумал инсценировать похищение, которое всколыхнет всю страну; мир поверит, что за него несут ответственность Джереми Ллойд и его друзья. В завершение инсценировки Вардон поведает, как Сэм Селлерс героически сопротивлялся «похитителям» и как они убили его.

Должно быть, эта ночь и стала решающей. Как закадычные друзья, они вместе пообедали и вместе отправились прогуляться. Может, Селлерс сам все спланировал, собираясь показать Вардону то, что у него есть на руках. Но все это время Вардон понимал, что критический час близится, и тщательно готовился к нему. Он должен быть во всеоружии. Никакой импровизации. Он заранее обзавелся оружием. Ему нужна машина, в которой он доставит труп Селлерса туда, где его должны найти. Он подготовил послание от похитителей. И к вечеру должен быть в полной готовности. Пусть Селлерс считает, что все козыри у него на руках – вплоть до того момента, когда почувствует у виска холодную сталь оружия. Слишком поздно торговаться. Слишком поздно договариваться.

Остановившись на середине квартала, Питер вытер платком взмокшее лицо. Его охватило страшное возбуждение. Он поверил! И вместе с уверенностью пришла безграничная ярость. Во время процесса Ллойда он испытывал неприязнь и презрение к сенатору Вардону. Он не сомневался, что Вардон выиграл это сражение за счет жульничества и политических махинаций. Питер испытывал глубокую симпатию к Ллойду, может даже, большую симпатию, чем к Лауре. Но сейчас он чувствовал нечто иное, не только желание пресечь эти мерзости. Произошло убийство, которое затмило для большинства людей то, что случилось с другими участниками драмы, не имеющими к этой истории никакого отношения. Лауре, Бобби и Тиму угрожала смертельная опасность, и они оказались в беде из-за этого инсценированного похищения. Двадцати восьми заключенным, часть из которых действительно была виновна в серьезных преступлениях, не избежать страшной кары, обращение с ними в тюрьме станет невыносимым. Им придется жить в ожидании бессудной расправы. И все для того, чтобы спасти гнусную, жалкую душонку Вардона.

В первый раз в жизни Питер почувствовал, что хочет «достать» кое-кого. Он хочет достать Вардона и распять его на дверях амбара – всем на обозрение.

Из аптеки на углу Питер позвонил инспектору Бачу. Тот или примет теорию Рокки Джексона, или не купится на нее. Но даже если он отвергнет ее, он может помочь Питеру раздобыть данные, до которых без него будет трудновато добраться. Он должен знать марку и калибр пистолета, из которого убили Селлерса. Бачу не сложно будет узнать, имелось ли у Вардона такое оружие. Скорее всего, Питеру удастся убедить его проверить эти факты – хотя бы для того, чтобы Стайлс отказался от своих фантазий. Он может выяснить, пользовался ли Вардон в Нью-Йорке своей машиной. А если нет, то где брал машину напрокат. Ведь, как бы то ни было, где-то должен быть автомобиль с пятнами крови Селлерса в багажнике или салоне.

Питер набрал контактный номер инспектора. Ему ответил незнакомый голос и спросил, кто звонит.

– С вами связывались, мистер Стайлс?

– Нет. Просто я хотел узнать, что у вас нового.

– Пока ничего, – ответил голос. – Инспектор Бач на совещании с помощниками президента. Он просил его не беспокоить – разве что похитители выйдут на связь.

– В порту мне довелось узнать кое-что… кое-какие слухи, – сказал Питер. – Я хотел бы поговорить с Бачем, когда он освободится.

– Где вы будете?

– Сейчас я направляюсь в «Ньюсвью», – сообщил Питер.

Среди тех немногих, чьему мнению он доверял безоговорочно, первое место принадлежало Фрэнку Девери, его боссу. Кроме того, Девери был его ближайшим другом, а значит, он не высмеет его, какими бы надуманными ни показались его предположения.

Девери было не до смеха. Он безвылазно сидел в своем кабинете вот уже четырнадцать часов, дожидаясь, пока эта ситуация разрешится тем или иным образом. От усталости у него покраснели глаза. Девери сидел за своим столом, не прерывая Питера, пока тот последовательно излагал ему эту версию. Когда Питер кончил, Фрэнк, прежде чем заговорить, раскурил трубку.

– Вполне возможно, – наконец сказал он.

– Как ни странно, Джанет Блейдс пришла почти к таким же выводам – что похищение подстроено – еще несколько часов назад. Я ее высмеял, – признался Питер. – Но Джексон убедил меня. Кстати, почему ФБР разыскивает его?

– Ты не знаешь историю Джексона?

– Нет.

– Видишь ли, он из тех, кого мистер Эдгар Гувер называет «свихнувшийся мирник», – сказал Девери. – Он помог некоторым диссидентам из чернокожих перебраться из Гарлема в Канаду. Разгромил призывной участок в Гарлеме и на глазах у всех сжег их документы. Он подбивал людей к бунту, цитируя братьев Берриган. ФБР разыскивает его за уничтожение правительственной собственности, за избиение агентов, которые работали в Гарлеме под прикрытием. Гуверовский список «десяти самых опасных преступников» в наши дни включает в себя, наверно, сотню имен. Джексону вот уже больше года удается избегать ареста, и поэтому он для герра директора – сущее шило в заднице. Джексон заявил, что президент должен сидеть в тюрьме за ведение противозаконной войны[3]3
  Имеется в виду война во Вьетнаме, в которой Америка участвовала с 1961 года по 1975-й.


[Закрыть] и там же подобает находиться и мистеру Гуверу, ибо того интересуют лишь закон и порядок, а не справедливость. Рокки Джексон не пользуется особой популярностью, его идеи – тоже. Но он всегда старается помочь людям, попавшим в беду, чернокожим людям.

– Он только что оставил с носом двух ребят, скорее всего, из ФБР. Исчез через заднюю дверь заведения.

– Он давно уже привык скрываться через задние двери, расположение которых знает досконально, – хмыкнул Девери. – Его соплеменники считают его кем-то вроде черного Робин Гуда.

– Так что в открытую помогать он не может, – понял Питер. – Но намекнул, что может выйти на кого-то, кто поспособствует освобождению Лауры и Тима. Есть еще и Крамер с его особым подходом к Виктору Орселли.

Девери раскурил трубку, и клуб голубоватого дыма окутал его седую голову.

– Ты успокаиваешь сам себя, Питер, – сказал он. – На самом деле кроме того, что ты уже сделал для Лауры, ее мальчика и Тима Салливана, ты ничего больше сделать не можешь. Ты заставил трудиться на себя Уоллеса Крамера, ты включил в работу Рокки Джексона и мисс Блейдс. Что еще ты можешь сделать? Обыскать каждую комнату во всех домах в районе порта? Тогда мы увидимся лишь к следующему Рождеству! Есть только один надежный способ освободить твоих друзей. Найти сенатора Вардона, кем бы он ни был, преступником или жертвой. Если имеются подлинные похитители, то, когда их действительно крепко подопрет, они рано или поздно выйдут на тебя. Они ведь все еще надеются получить свои деньги и освободить своих приятелей. Но если, как мы с тобой предполагаем, никаких похитителей не существует…

– В поисках Вардона мне придется обыскать миллион домов в городе и опросить десять миллионов человек, – с горечью сказал Питер. – А этот сукин сын где-то спокойно сидит себе, пьет свой коньяк, слушает радио и думает, до чего легко поставить всю страну на уши.

– Ты начал действовать как репортер, когда явился к своему рекламному художнику и узнал о масках Хэллоуина. Продолжай и дальше действовать в том же духе. Джексон вывел тебя на след.

– Ты имеешь в виду Франсин Келлер, менеджера Селлерса?

– Может, она тебя и наведет на что-то. – Девери недовольно заворчал, обнаружив, что его трубка потухла. Эта чертова штука вечно подводила хозяина. – Я тут сижу на телефоне на тот случай, если позвонят «похитители». Отвечаю на звонки Бача. Я попрошу его заняться оружием и предполагаемым арендованным автомобилем. А ты будь на связи.

– То есть я еду в Вашингтон?

– Если нужно. Но хочу предложить тебе пари. Мисс Франсин Келлер в Нью-Йорке или на пути сюда. Предстоит организовать похороны. Там все и развернется.

Как выяснилось, Франсин Келлер остановилась в небольшом номере отеля «Алгонкин», менее чем в шести кварталах от здания «Ньюсвью». Девери, как всегда, оказался прав: мисс Келлер не могла не прибыть в Нью-Йорк ранним утром, как только стала известна история с похищением. Может, ее доставил Бач. Она должна была быть кладезем информации о Сэмюэле Селлерсе.

С помощью телефонистки «Алгонкина» Питер связался с ней из холла отеля.

– Да, мистер Стайлс?

Питер услышал низкий грудной голос, в котором чувствовалась бесконечная усталость. Он осведомился, можно ли подняться к ней. Он представился, и она сказала, что отлично знает, кто он такой. У нее нет возражений против встречи.

Если бы Питер внимательнее слушал Рокки Джексона, то встреча с Франсин Келлер не настолько удивила бы его. «Обаятельная женщина, – сказал Джексон, – которая отвечает и моему вкусу и вашему». Она предстала перед ним в неожиданном свете. Джексон сказал, что ей где-то около сорока. Питер увидел женщину в расцвете, которая не имела возраста. Женщины могут только радоваться, если сохраняют такую внешность к середине жизненного пути. Франсин Келлер была смуглой; ее фигура обладала выразительными девичьими формами. Единственными следами времени на ее лице с высокими скулами были тонкие, как птичьи лапки, морщинки в углах широко расставленных карих глаз. Они давали понять, что эта женщина обладает характером. Питер с трудом мог представить, что такая женщина была близка со столь грязным типом, как Сэм Селлерс, который орудовал своим пером, как ножом. «Что доказывает, – подумал он, – как ошибочно первое впечатление о человеке».

– Вы сказали мне по телефону, мистер Стайлс, что явились не для сбора материала, – начала она своим хрипловатым голосом. – ФБР предупредило меня, чтобы я не давала прессе никаких интервью. Так что, если с этим все ясно…

– Сегодня рано утром похитители предложили мне стать посредником в переговорах. Я оказался в самом центре этой игры, мисс Келлер. Если вы хотите получить подтверждение у инспектора Бача…

В уголках ее глаз мелькнуло болезненное выражение, и морщинки стали резче.

– Теперь меня больше ничего не интересует, мистер Стайлс. Осталось только желание увидеть, как эти мясники отправляются в газовую камеру.

– Понимаю. Я тоже этого хочу, мисс Келлер. Кроме того, я обеспокоен судьбой своих друзей, которые помимо своей воли оказались втянутыми в это.

– Миссис Ллойд и ее сын?

– Да… и еще мой друг журналист, который взялся разыскивать их.

– Ллойды – не те люди, к которым я питаю особую симпатию, мистер Стайлс. Они поставили Сэма в невыносимое положение, представив ложные свидетельства.

– Это утверждение для прессы, мисс Келлер, – сказал Питер. – И вы, и я – оба мы знаем, что доказательства были подлинными.

Она застыла на месте, в упор глядя на него. Затем взмахом руки пригласила Питера в одно из кресел у окна и показала на термос, стоящий на угловом столике.

– В нем кофе, – сказала она и села в дальнем углу дивана. Ноги у нее были более чем просто красивыми. Питер закурил.

– Я хочу открыть перед вами все карты, мисс Келлер. – Он затянулся. – Видите ли… Я не верю, что это на самом деле было похищением.

Она продолжала сидеть прямо и недвижимо, лишь прищурила глаза.

– Не было в том смысле, в котором нам его рисуют с прошлой полуночи. Я думаю, что вашего Сэма Селлерса где-то захватили против его воли, пристрелили и выкинули на обочину. Я думаю, что записка с требованием выкупа, телефонный контакт с так называемыми похитителями – все это лишь дымовая завеса.

– А сенатор Вардон?

– Думаю, именно сенатор Вардон убил близкого вам человека, мисс Келлер.

– Господи! – услышал он шепот. Она встала и направилась к термосу, но, сменив направление, подошла к телефону. – Думаю, мне нужно что-то покрепче, чем кофе. Что вы пьете, мистер Стайлс?

– Бурбон.

Она позвонила горничной и попросила доставить бутылку «Джека Дэниелса». Наблюдая за ней, Питер убедился, что она испытала потрясение, но далеко не такое сильное, какого он ожидал. Вернувшись к дивану, она снова села.

– Просто фантастическое предположение, – сказала она.

– Давайте не будем играть друг с другом, мисс Келлер. Так ли оно вас удивило?

– Еще бы! А разве не должно было?

– Я здесь именно для того, чтобы задать вам этот вопрос, – сказал Питер. Ее лицо стало жестким, почти враждебным. – Я совместил несколько кусков головоломки и получил часть общей картины. Но в ней есть кое-какие недостающие детали, которые вы можете мне предоставить. Разрешите объяснить вам, к каким выводам я пришел. Первое: обвинения и доказательства, которые Джереми Ллойд предоставил Сэму Селлерсу, были подлинными и убедительными. Их проверили и Селлерс, и его юристы. Второе: Вардон решил предпринять определенные действия против Селлерса и «Синдиката Кейна». Третье: Селлерс признался, что Ллойд его подставил, отрекся от своего материала, поскольку под угрозой оказалась его репутация, иными словами, капитал, с которого он живет, – его хлеб с маслом. Четвертое: вместо того чтобы подать на Селлерса в суд за клевету, Вардон выдвинул обвинение уголовного характера против Ллойда, где ключевым свидетелем оказался Селлерс. Пятое: Вардон и Селлерс, по крайней мере в глазах общества, стали друзьями. Для Вардона это было жизненно важно, поскольку позволяло восстановить его репутацию. Шестое: кто-то другой, кроме Уоллеса Крамера, начал новое и глубокое расследование деятельности сенатора Вардона. Седьмое: Вардона и Селлерса якобы похитили, и Селлерс был убит. Вот те части головоломки, которыми я владею, мисс Келлер.

– Так чего же в ней не хватает? Вы описали цепь событий, которые – если не считать предположения о том, что кто-то занимался сенатором, – всем известны.

– Что заставило Сэма Селлерса дезавуировать историю Ллойда? Ведь, готовя ее к публикации, он должен был на сто процентов быть в ней уверенным.

– Он сделал ошибку.

– За всю свою долгую карьеру он никогда не допускал ошибок.

– Всегда бывает первый раз.

Питер покачал головой:

– Моя дорогая Франсин, тут отчетливо пахнет шантажом.

– Вы переоцениваете свое обоняние… Питер, – сказала она, сдержанно улыбнувшись.

Ожил звонок у дверей. Она встала и впустила официанта с бутылкой «Джека Дэниелса», стаканами, льдом и содовой. Между ней и Питером состоялось вежливое препирательство по поводу того, кто должен заплатить. Она корректно настояла на своем и налила обоим по внушительной порции бурбона.

– Давайте на минуту предположим, что шантаж в самом деле имел место, – сказал Питер, когда официант покинул их.

– Это ваше предположение.

– Да. Селлерса шантажируют, требуя, чтобы он отказался от своей позиции в истории с Ллойдом. Его шантажируют, и он появляется на людях как приятель человека, к которому должен испытывать жгучую ненависть. Он мечтает лишь о том, чтобы посчитаться с Вардоном – если ему удастся что-то найти на него и окончательно уничтожить сенатора. Он идет на риск, он собирает все, что может пригодиться, копает дело с наркотиками в Гарлеме.

У Франсин расширились глаза, но она промолчала.

– Вардону становится известно, что происходит вокруг него. Может, ему намекнули друзья, может, ему все рассказал сам Селлерс, преисполнившись уверенности, что теперь-то Вардон у него в руках. Селлерс изложил ему свои условия. Прошлым вечером они решили встретиться, возможно, для того, чтобы поставить все точки над «i». Вардон уже подготовился воплотить в жизнь свой дьявольский замысел. За обедом в гостиничном люксе они из-за присутствия Закари не вели разговоров о делах. Затем они покинули номер, сделав вид, что идут повеселиться и развеяться. Пока это только догадки, но думаю, где-то в районе Таймс-сквер Вардон арендовал машину. У него есть квартира или дом, который он использовал для своих оргий с женщинами и попоек. Селлерс, хорошо осведомленный о жизни сенатора, знал о существовании дома и согласился отправиться туда для решающего разговора. Когда они сели в арендованную машину, Вардон выстрелил Селлерсу в голову, а потом выкинул его труп. – Питер сделал паузу, чтобы прикурить сигарету. – Чтобы предположения превратились в уверенность, Франсин, я должен знать, что, во-первых, Селлерс стал жертвой шантажа – из-за чего и сдал Ллойда, – а во-вторых, что он занимался Вардоном. Двадцать лет вы были для Селлерса самым близким человеком. И у вас есть ответы на эти вопросы.

Она ничем не нарушила молчания, если не считать позвякивания льда о стенки ее стакана. Руки у нее подрагивали.

– Как ни больно напоминать вам, – тихо сказал Питер, – но Селлерс мертв. Его убил Вардон. Как ни больно напоминать вам – его репутация оставляет желать лучшего. Если вы поможете мне выяснить, почему он стал жертвой шантажа, урона ему это уже не нанесет. Если он расследовал деятельность Вардона, то это убедительно доказывает, что он старался как-то компенсировать тот урон, что понесло правосудие в деле Ллойда.

Она с трудом улыбнулась.

– О, я понимаю, он занимался этим главным образом ради самого себя, – сказал Питер. – Но он конечно же хотел вернуть себе репутацию порядочного человека и, когда придет время, разоблачить Вардона.

Было видно, как она сопротивлялась желанию говорить.

– Дайте мне ответы на эти вопросы, и, может быть, нам удастся отправить Вардона в газовую камеру, о которой вы упоминали, Франсин.

Она встала, подошла к столу, чтобы подлить себе бурбона. Нет, она была не из тех женщин, что наливают себе виски лишь на два пальца. Сделав глоток, она повернулась лицом к Питеру.

– У вас нет убедительных доказательств, подтверждающих вашу теорию, Питер, – проговорила она.

– Расскажите мне, чем Вардон шантажировал Селлерса, натравливая его на Ллойда, и я их раздобуду. Подтвердите мои подозрения, что Селлерс копал под Вардона, и я получу все, что мне необходимо, – сказал он. – Вы столько лет были близки с Селлерсом, Франсин. Если и есть кто-то, кому все это известно, то только вы.

Она в упор посмотрела на него.

– Первые десять лет я знала Сэма Селлерса только в постели, – усмехнулась она, – и почти ничего не знала о его профессиональных делах. Последние десять лет я провела, управляя его офисом и почти ничего не зная о том, что у него делается в постели.

– Но все это время он полностью доверял вам, – сказал Питер.

– Если бы вы знали Сэма, вам было бы известно, что до конца он не доверял никому. – Она сделала еще один глоток. – Есть… точнее, было… очень много людей, которые работали на него по всей стране. Источники информации – частные детективы, официанты в гостиницах, мелкие незаметные винтики большого бизнеса, криминальные типы, которым Сэм оказывал услуги, люди, о которых он молчал в обмен на информацию о других людях их круга, – политики, представители шоу-бизнеса. В нашем вашингтонском офисе я могла бы показать вам картотеку примерно из пятисот фамилий – это те, кто помогал Сэму или были готовы помочь ему, вытаскивая для него тщательно спрятанные тайны из жизни других людей. Всю полученную информацию Сэм хранил при себе. Насколько я знаю, она нигде не фиксировалась и не записывалась.

– Он должен был вести записи, – возразил Питер. – И кто-то должен был проверять сплетни и слухи, которые лежали в основе многих его публикаций. Где-то должны храниться письма, счета, финансовые отчеты, показания… Бог знает, что еще. Он же был обязан как-то защищать себя.

– Он был странным человеком, очень скрытным, – сказала она. – Я понимаю, что вы правы, но ни я, ни кто-то другой из сотрудников не знали, где он хранит такие записи.

– У него был юрист?

– Целая армада. И те, кто работал на него лично, и, конечно, юридический отдел «Синдиката Кейна».

– Конечно же были люди, которые желали ему смерти, – предположил Питер. – И сотни таких облегченно вздохнули, услышав сегодняшние известия. Кое-кто из них мог ненавидеть его до такой степени, что вполне способен был организовать покушение на него. Он не мог не думать об этом, а значит, собирал и хранил свидетельства против таких людей. Вы когда-нибудь видели его завещание?

– Нет.

– Не исключаю, что вы можете стать его наследницей.

– С чего вы это взяли?

Питер пожал плечами:

– Подумайте сами, Франсин. Вы были его подругой, его любовницей. Когда эти отношения подошли к концу, вы стали частью его жизни. Все это достаточно необычно и позволяет предполагать одно из двух – или он действительно был искренне привязан к вам, а вы к нему, или же у вас на него что-то имелось.

Она в очередной раз взялась за бутылку, налила себе еще одну порцию алкоголя и решительно отодвинула стакан.

– Не исключено, что я и упомянута в завещании, – сказала она. – «Моей преданной управляющей офисом я завещаю сумму в…» Какую? Пятнадцать тысяч? Мою годовую зарплату?

– Вы что-то знали о нем? – спросил Питер.

Она рассмеялась:

– Я знала о нем все! Я жила с ним десять лет. Я знала все его фобии, его идиосинкразии и даже тот секрет, что вместо трех передних зубов у него мостик. Некий возмущенный читатель выбил их ему в ходе ссоры в пивной. Я знала все его страхи. Знала, как хорош он бывал в постели! Я знала о нем все – и ничего из того, что вас интересует, Питер.

– То есть вы не знаете, где он хранил самую взрывную информацию?

– Если считать, что такая взрывчатка существовала, – нет.

– И вы не знаете, что у Вардона было на него, чем он заставил Селлерса отказаться от поддержки Ллойда?

– Нет.

– Но все же вы согласны, что Вардон что-то о нем знал?

– Что бы я ни ответила, это не пойдет вам на пользу, Питер. Но я сочувствую вашим стараниям. Оба мы хотим одного и того же – убийца должен быть пойман и должен быть наказан. Но вот что я хочу вам сказать – за всю свою долгую карьеру Сэм Селлерс никогда не отступался ни от одного слова в своих публикациях. Он несчетное количество раз представал перед судом; он не проиграл ни одного процесса. Единственное исключение – дело Вардона. Но из этого не вытекает, что у Вардона был на него какой-то компромат. Просто так уж случилось. Вардон убедил Сэма, что доказательства Ллойда сфальсифицированы.

– А ваше мнение?

– Я пришла к мысли, что так оно и есть. Свидетельства Ллойда оказались ложными.

Питер перевел дыхание:

– Вел ли он после процесса Ллойда какое-то свое собственное расследование по Вардону?

– Не знаю, вел ли. Но и отрицать этого не могу.

– И последнее, Франсин. Верите ли вы в искренность дружеских отношений, что установились между Селлерсом и Вардоном?

Франсин снова устроилась в углу дивана. Она не торопилась положить конец разговору, задумчиво грея напиток в стакане.

– У Сэма не было друзей в том смысле, в котором мы с вами это понимаем, – сказала она. – Он не хотел быть кому-то обязанным, даже ради дружбы. Он не верил, что можно искренне заботиться о ком-то, кроме себя самого. «Никто ни о ком не печется. Ни о ком, кроме Первого Номера», – говаривал он. Кое-кто ему нравился. Ему нравились люди, которые могли вызвать у него смех – сознательно или случайно. Ему нравились жулики, которые были достаточно умны, чтобы не попадаться. Но друзей у него не было.

– У него были вы, – тихо произнес Питер. – Десять лет. И после того как они истекли, вы были рядом с ним еще десять лет.

Она отпила половину содержимого стакана.

– В вечер встречи с Сэмом Селлерсом мне было всего двадцать лет, – сказала она, упорно пряча глаза от настойчивого взгляда Питера. – Я была гардеробщицей в ночном клубе в Чикаго. И немного подрабатывала, отправляясь в постель с кем-то из богатых клиентов. Как-то вечером меня пригласил невысокий худой мужчина с неприятным лицом. Я отказалась. Он добродушно рассмеялся и вернулся к своему столику. Позже ко мне подошел хозяин и сказал, что человеком, которого я отвергла, был Сэмюэл Селлерс, известный журналист. Если он захочет, то может доставить клубу много неприятностей. Босс предложил удвоить мой гонорар, если я соглашусь. Не кажется ли вам, Питер, что я получила весьма соблазнительное предложение? Так что я сказала «да». Вместе с Сэмом мы поехали ко мне домой, и я сказала, что если он хочет, то может раздеть меня, или же я могу сама раздеться. Я вела себя хладнокровно и деловито. Понимаете, секс не очень интересовал меня. Это был всего лишь товар, который я предлагала. Я понимала в этом толк. Так что мы с ним разделись – и мой мир рухнул! Это было потрясающе. Ничего подобного я не испытывала. Да, он очень умело вел себя в постели, но, кроме того, он был нежен, нетороплив и заботлив. Я страшно не хотела, чтобы он уходил, и он два дня оставался у меня. А когда он все же ушел, я пошла вместе с ним. Мы как нельзя лучше устраивали друг друга. Это не имело ничего общего ни с любовью, ни с дружбой, ни с преданностью. Мы прекрасно подходили друг другу в постели. Больше ничего. Он был довольно щедр – покупал мне платья, драгоценности. Его не интересовали ни мое общество, ни мои разговоры. Он не гордился мной: не в пример другим мужчинам, он никогда не показывался со мной. Просто, когда у него возникало желание, он хотел, чтобы я была рядом; и стоило ему захотеть меня, я тут же воспламенялась желанием; я хотела его все время, пока он был в деловых поездках!

Она сделала долгий, прерывистый выдох.

– Все это длилось куда дольше, чем я могла себе представить. Я знала, что у него бывали другие женщины. Порой, когда он приходил домой, я чувствовала ароматы чужих духов. Все это было не важно, ибо он продолжал хотеть меня. Ради этого секса я и жила десять лет. Ничего больше для меня не имело значения. Затем… затем как-то вечером он пришел домой и сказал: «С меня хватит, Франсин. Я нашел восемнадцатилетнюю девушку, которая лучше тебя». Вот как это было. После этого мы никогда больше не были вместе. Я не стала ни плакать, ни умолять его. Я все понимала. Собрала свои вещи. Он дал мне тысячу долларов наличными и пожелал удачи. Трудно представить, с какой холодностью мы расставались после десяти лет близости. Но пока я ждала заказанного мной такси, он удивил меня. «Если ты хочешь, – сказал он, – в моем офисе есть для тебя работа. И если ты не будешь тешить себя надеждами, что однажды вечером я постучусь к тебе в дверь, она твоя». Ну конечно, я лелеяла такие надежды и поэтому согласилась. Я никогда так и не услышала его стука в мою дверь. Он вел себя так, словно я была чужим человеком, который попал к нему через бюро по найму. Выяснилось, что я хорошо работаю, и в конечном итоге стала у него, так сказать, начальником штаба. За все последние десять лет он ни разу даже не коснулся моей руки, не намекнул каким-то образом на наши давние отношения. Он закрыл их, словно перекрыл водопроводный кран. В то время вокруг него крутились десятки юных девочек. Может, предложив мне эту работу, Сэм сделал ради нашей дружбы максимум, что он мог себе позволить. Но я прекрасно понимала, что если забудусь и сделаю хоть одно лишнее движение навстречу ему, хоть чуть отклонюсь от предписанного им образа действий, то через полминуты буду уволена. Это что-то говорит вам о нем?

– Только то, что по обертке никогда нельзя судить о содержимом посылки, – сказал Питер. Поставив пустой стакан, он встал. – Значит, вас не убедила моя теория относительно Вар-дона?

На несколько секунд она застыла в молчании.

– Я не могу дать вам тех доказательств, в которых вы нуждаетесь, – наконец сказала она. – Я не могу утверждать, что Вардон знал что-то о Сэме, и таким образом заставил его опровергнуть историю Ллойда. Я не могу подтвердить, что Сэм следил за Вардоном. Но в то же время не могу утверждать, что все это не соответствует истине. Одно или оба предположения могут оказаться верными.

– Если Селлерс нанял кого-то заниматься Вардоном, кто это мог быть?

– В разных концах страны есть полдюжины частных детективов, которые работали на него.

– Можете ли вы дать мне их имена?

– Когда я вернусь в Вашингтон.

– Как долго вы предполагаете быть здесь?

– ФБР попросило меня оставаться на месте, пока они со мной не переговорят.

– Вы не помните, какой частный детектив работал на Селлерса здесь в Нью-Йорке?

Она нахмурилась:

– Какой-то Бернштейн. Не знаю, работал ли он сам на себя или же так называлась фирма.

Питер застыл на месте. Бернштейн был тем детективом, который работал на Уоллеса Крамера.