Текст книги "Операция «Пророк»"

Глава одиннадцатая. Феномен предательства

Покинув кабинет шефа, Казаченко, под впечатлением его откровений, безотчетно направился в свой рабочий кабинет.

«Эти события требуют дополнительного осмысления», – сказал себе Олег, зажигая первую в то утро сигарету.

Уход Левченко напомнил Олегу о событиях трехлетней давности. Во время обучения на курсах руководящего состава в Высшей школе КГБ он дерзнул выступить с инициативой и в качестве дипломной работы решил представить аттестационной комиссии исследование о причинах и побудительных мотивах совершения сотрудниками советских спецслужб преступления «измена Родине».

Основной трудностью, как оказалось, были не дефицит материалов и не получение допуска к совершенно секретным документам служебных расследований и стенограммам заседаний Коллегии военного трибунала. Камнем преткновения оказался подбор кандидатуры научного руководителя. Никто из преподавателей Вышки, даже ценивших прилежание и искренность Казаченко, не решился выступить не то что научным руководителем, но даже рецензентом. Зато все опрошенные изъявили готовность идти с Олегом до конца в качестве… оппонентов.

Зла на преподавателей, отказавших в поддержке, Олег не держал, объяснив их застрахованный героизм гипертрофированным инстинктом самосохранения. Мало ли, как посмотрит на предполагаемое исследование высшее руководство Комитета! Тут и до костра инквизиции – один шаг. Уж лучше двигаться неспешно по накатанной лыжне, чем вмиг стать опальным первооткрывателем.

Вопреки всеобщему неприятию, Олег начал работу над избранной темой на свой страх и риск, не прекращая поисков смельчака-единомышленника. Нашел его в лице отставника-чекиста, «обремененного» докторской степенью.

Дедушку – так с благодарностью за смелость стать научным руководителем дипломной работы называл его Олег – часто приглашали читать лекции молодой начальственной поросли, обучавшейся в Вышке. Допуск к совершенно секретным материалам Дедушка имел, так что и в этом плане с ним всё было в порядке.

В первой же беседе Дедушка взял быка за рога, предложив превратить исследование в некое сочинение на вольную тему с выводами и гипотезами контрразведывательной направленности. А для притупления разоблачительного острия исследования он рекомендовал не фокусировать внимание на социальном базисе, как на питательной среде предательства. Хотя, надо отдать ему должное, он признавал правоту кавказской мудрости, гласившей, что «змеи потому и кривы, что кривы те дыры и щели, сквозь которые им приходится пролезать». По мнению Дедушки, исследование должно было зиждиться на анализе особенностей психологии и личностных качеств перебежчиков.

Казаченко сначала воспротивился предложению, заявив:

«А не считаете ли Вы, что проживание Пеньковского с женой, двумя малолетними детьми и больной матерью в двух смежных комнатах квартиры, с общей площадью около 40 метров, также можно рассматривать как одну из причин его предательства?»

Дедушка возразил:

«Мой юный друг, Вы переставляете составные звенья причинно-следственной связи. Да, жилищные условия семьи Пеньковского были малоудовлетворительны, а невозможность их улучшить сыграла свою, но далеко не доминирующую роль. Основное, полагаю, в другом – в неуемном тщеславии, безмерном честолюбии, некритичной оценке собственных достижений, а отсюда – однобокий подход к результатам и успехам своих коллег. У лиц, подобных Пеньковскому, развито самовнушение. Он внушил себе, что является невостребованным гением».

После долгих дискуссий Дедушке удалось настоять на том, чтобы лишь вскользь провести в дипломной работе исследование социальной основы предательств, сосредоточив усилия на изучении особенностей психологии отступников. Составленным планом предполагались ссылки на исторические (вымышленные и реальные) персонажи. Под предлогом расширения границ дипломной работы Дедушка сумел убедить Олега отойти от разбора причин измены Родине конкретными советскими спецслужбистами, подвергнув исследованию феномен предательства как таковой в масштабах всемирной истории.

По прошествии лет у Олега иногда возникали подозрения, а не подставили ли ему Дедушку руководители Высшей школы КГБ, чтобы направить его творческий поиск в нужном для себя русле. Но так как доказательная база и возможности перепроверить искренность намерений научного руководителя отсутствовали, то Казаченко запретил самому себе поддаваться сомнениям. Действовал ли Дедушка по инициативе невыясненных режиссеров, или его искренность была самоинициированной – какая, в конце концов, разница – ведь защита прошла блестяще, хотя и не вся аргументация научной работы была бесспорна и убедительна даже для самого автора – в то время еще капитана – Олега Юрьевича Казаченко.

Подбор литературы и засекреченных материалов для исследования Дедушка взял на себя. Он же составил и предисловие, пафос которого должен был внушить любому сомневающемуся уверенность в правоте сделанных автором выводов:

«После того как Иуда предал Иисуса, предательства совершаются повседневно: по отношению к родителям, друзьям, религиозным общинам, национальным интересам, политическим партиям, государствам. В настоящем исследовании автор приходит к выводу, что люди руководствуются при этом не обязательно низменными целями и побуждениями. Очень часто предательство – это выход из внутренних противоречий, в которые попадает сложная личность, а в некоторых случаях и попытка отвратить большее зло от себя и своих близких. Но даже если человека толкают на путь предательства ненависть, зависть или ревность, никогда нельзя объективно объяснить вероломный поступок, исходя лишь из моральных категорий. Нужно учитывать условия, в которых он был совершен».

Это вступление скорее было лишь уступкой Олегу, чем программным тезисом работы.

Память Казаченко возвращала его в прошлое, подсказывала целые абзацы из дипломной работы. Сегодня собственные выводы в проведенном исследовании казались Олегу если не наивными, то, по крайней мере, не актуальными.

По настоянию Дедушки целую главу пришлось посвятить разбору предательского поведения, да что там поведения – целой жизни «отца атомной бомбы» Роберта Оппенгеймера, чей пример был в чем-то даже классическим. Технические и моральные причины заставили его высказаться против создания водородного оружия, за что его обвинили в нелояльности и в 1954 году судили.

«Кого же он предал?» – задавал риторический вопрос Казаченко, и сам же в своем исследовании на него и отвечал.

Оппенгеймер был гражданином США, евреем, либералом и состоял в дружбе с американскими коммунистами. Но, кроме того, он руководил группой физиков, математиков и техников, работавших над созданием самого разрушительного тогда средства массового уничтожения, и в данном качестве был также представителем американских вооруженных сил.

Олег в своей работе отметил, по крайней мере, семь несовместимых или трудно совместимых комплексов групповых интересов, верность которым обязан был соблюдать Оппенгеймер. И пришел к выводу, что почти всё, что говорил или делал ученый, было предательством по отношению к одной из этих групп.

Особый восторг у Дедушки вызвали два умозаключения дипломника, касавшееся двух библейских событий. Следуя абстрактной логике, Олег неожиданно для себя сделал вывод, что Иисус, чтобы сбылось предсказание пророков, сам побудил Иуду совершить «священное предательство». Поэтому Иуда – делал заключение Казаченко – и не пытался его скрыть, что обычно делают предатели. В той же главе Олег выдвигал и новую версию поступка Каина: убив брата, он не предал его, а лишь принес кровавую жертву Богу. Дедушка, выслушав своего подопечного, заявил, что о «декорациях» предстоящей сенсационной защиты диплома он позаботится лично.

Действительно, доктор военных наук сумел ловко подобрать состав экзаменационной комиссии, предварительно их заинтриговал, создав в итоге благоприятный фон для выступления Олега.

Известно, что «тот, кто объявляет кого-то Богом, рассчитывает стать, по крайней мере, пророком». Следовал этому постулату и Дедушка.

Сумев внушить членам экзаменационной комиссии, что Казаченко – восходящая звезда на небосклоне контрразведывательной науки, Дедушка правильно рассчитал, что отблески славы и успеха Олега отразятся и на нем самом. Как-никак он – руководитель дипломной работы. Проценты с вложенного в исследование труда получил не Казаченко – Дедушка.

Любопытный для присутствующих на защите вывод сделал Казаченко. Рассматривая с морально-этических позиций предательство «кембриджского квинтета» – Кима Филби, Гая Берджеса, Дональда Маклина, Энтони Бланта и Джона Кернкросса – которые, трудились одновременно и на британскую корону, и на Серп и Молот, то есть, осуждая политику своего правительства, предавали свою страну, снабжали информацией КГБ.

Казаченко доказал, что их предательство – суть попытка выхода из противоречий, которое может быть объяснимо лишь идеалистическими мотивами. К такой разновидности предательства – и этот вывод вытекал из исследования Казаченко – склонны, как правило, люди, обладающие высоким интеллектом и придерживающиеся строгой морали. При этом они руководствуются не эмоциями, а идеалами. Групповое предательство «великолепного квинтета» Олег объяснил не ренегатством, ибо корни его таились в политической атмосфере, царившей в Великобритании в промежутке между двумя мировыми войнами. Британские левые интеллигенты – отмечал Казаченко – вынуждены были искать непроторенные пути несогласия с политической системой. Тут-то им и подвернулась возможность сотрудничать с Коминтерном, который использовался советской разведкой в качестве прикрытия…

Когда работа над дипломом уже близилась к завершению, Олег неожиданно для себя сделал ошеломившее его открытие: основное внимание научного труда было сосредоточено на идеалистической, но никак не материальной основе предательства. Об измене Родине наших сотрудников говорилось как-то вскользь, мимоходом. А об условиях – ни-ни. Даже в случае с английским «Квинтетом» это слово было по рекомендации Дедушки заменено на туманно-абстрактное «атмосфера».

«Как же так – горячился Казаченко – ведь мудрый Уинстон Черчилль говорил: “We make forms, and forms make us”, что в переводе означает: “Мы создаем условия, а условия, в свою очередь, создают нас”».

Вновь и вновь неугомонный адепт пытался склонить Дедушку исследовать конкретные факты предательства, ссылался на примеры из личного опыта, настаивал, чтобы ими (хотя бы!) проиллюстрировать воздействие условий среды обитания будущих изменников на принятие ими рокового решения.

Взять хотя бы бегство сослуживца Олега, капитана Удальцова. Из-за неурядиц в личной жизни (два неудачных брака – два развода) ему не присваивали очередного звания, не давали квартиры. Несмотря на то что Удальцов по своему интеллекту, – а он имел два диплома об окончании высших учебных заведений, свободно владел двумя иностранными языками и по результатам работы опережал своих коллег, – его, к вящему сожалению, продолжали держать в «черном теле». Окружающие его сотрудники росли в должностях и в званиях – он оставался простым опером о четырех малых звездах на погонах – капитаном. Его бросали во все прорывы: на обыски, допросы, привлекали к составлению годовых отчетов за весь отдел, причем не в качестве «пристяжного», но «коренного». Он был одним из лучших разработчиков, преуспел в добывании и оценке оперативно значимой информации, так как имел надежные источники информации и проверенные каналы ее поступления. Всё впустую. На оперативных совещаниях начальство просто не упоминало о размере вклада Удальцова в общую копилку отдела. Зато на партсобраниях он неизменно «лидировал», выступая в роли «мальчика для бития».

Доброжелатели из партбюро подвергали препарированию каждое новое знакомство Удальцова с представительницами прекрасного пола. Хочет человек устроить свою личную жизнь – знакомится. Ищет. Ну, ошибается – не распутствует же! Не потребуешь же на первом свидании от каждой новой подружки характеристики, заверенной парткомом, месткомом, домкомом и прочими «омами», оно ведь – свидание, – в таком случае из первого может легко стать и последним. Ан нет! Шалишь! «Облико морале гомо совьетикуса», тем более «гомо кагэбэтикуса», должно быть на высоком уровне. А кто его, этот уровень, эту планку установил? Правильно: партбюро. А тот факт, что секретарь был от рождения импотентом и, как следствие, женоненавистником, а еще двое его подельников-партайгеноссе – бытовыми алкоголиками, то кому до этого дело. Избрали – и с плеч долой!

Удальцов ушел через нашу границу вызывающе дерзко, демонстративно, на глазах у десятков пограничников. Ушел там, где, казалось бы, и пескарь не проскочит.

Находясь в очередном отпуске в Батуми, он бросился в леденящее ноябрьское море и одним броском – благо мастер спорта по плаванию, – достиг отходившего от причала турецкого танкера. По выбираемой из воды якорной цепи взобрался на палубу и был таков. Пока пришли в себя те, кому положено, пока снарядили сторожевой катер – танкер с Удальцовым на борту входил уже в турецкую акваторию Черного моря.

Через некоторое время из приказа по Комитету личный состав Управления, где служил беглец, узнал, что турки передали его американцам. Работать на ЦРУ Удальцов отказался, что, впрочем, не помешало Военному трибуналу приговорить его заочно к высшей мере наказания – расстрелу. В дальнейшем Олегу от вернувшихся из Штатов сослуживцев стало известно, что Удальцов преуспел в игорном бизнесе, контролируя 20 % казино во Флориде.

Партбюро и из этой свинской ситуации сумело вырезать кусочек ветчины для себя, обратив бегство Удальцова себе же на пользу.

Бытовики-алкоголики (к тому времени уже с подшитыми антиалкогольными «торпедами») с евнухом-запевалой хором завопили:

«Интуиция нас не подводила. Мы знали, что этим кончится!»

Сумев, таким образом, даже этот позорный для Управления факт, записать себе в актив. Вор потому и кричит громче всех «держи вора!», чтобы отвести от себя удар. А то, что эти горе-стражи чистоты партийных рядов сами же, возможно, и подтолкнули Удальцова к краю пирса, так кому досуг в этом разбираться? Наверх ушла докладная по итогам служебного расследования, клеймящая Удальцова как «полового гангстера» и «разложившегося под влиянием Запада отщепенца».

Дедушка, выслушав доводы Олега об условиях, подтолкнувших Удальцова переметнуться «по ту сторону баррикады», задумчиво изрек:

«Следствие окончено – забудьте». Добавил: «Нетипично!»

«Ну а с Пеньковским? – вспылил Казаченко. – Кавалером пяти боевых орденов и десятка медалей, фронтовиком, полковником в тридцать один год, что? Тоже нетипично? Да, если бы ему в срок присвоили звание генерала, а я убежден, – настаивал Олег, – что он того заслуживал по своим деловым качествам, разве он разверз бы объятия американцам и англичанам, разве инициативно предложил бы свои услуги противнику?!»

Дедушка выждал, пока подопечный выдохнется, затем в своей доброжелательной манере снисходительно произнес:

«Дался тебе этот Пеньковский… Ты его оцениваешь только по деловым качествам, сбрасывая со счетов личностные. А я ведь знавал его, говорил с ним глаза в глаза, как вот сейчас с тобой… Пренеприятнейший был тип. Человек-авария. Интриган. Генератор конфликтов в коллективе. Если он появлялся в каком-то обществе, последнее обречено было распасться со скандалом. Причем Пеньковский всегда умел выйти сухим из воды… А ты говоришь, “деловые качества”… Нет, надо исходить из личности…

Вот, к примеру, возьмем тезисы из лекций генерала Дроздова, начальника Управления “С” (подготовка разведчиков-нелегалов). В них изложены признаки другой разновидности предателей, так называемых агентов влияния. Слыхал о таких?»

«Нет…»

«Тогда послушай!»

«Сегодня уже никто не сомневается в том, что как бы ни были совершенны технические и радиоэлектронные средства, используемые спецслужбами, они никогда не смогут заменить специфического орудия борьбы за главенство в той или иной области сегодняшнего мироустройства – секретных агентов. Особое значение всеми разведками мира придается работе с так называемой агентурой влияния, которая на профессиональном слэнге называется еще особо оберегаемыми источниками. Они – золотой фонд спецслужбы любой державы. С помощью агентов влияния можно формировать не только политику в их собственных странах, но и воздействовать на геополитические процессы – ведь все они имеют союзников, которые прислушиваются к их мнению. Наконец, они и их союзники обладают голосом в ООН, а это – уже целый хор, которым-то и дирижирует спецслужба той страны, на чьем обеспечении находятся агенты…

Кто же может стать особо оберегаемым источником? Из кого создается аппарат агентуры влияния?

На первый взгляд, ответ кажется простым и ясным – из ближайшего окружения первых лиц государства, то есть из их советников, министров, политиков, государственных и общественных деятелей, словом, из людей, занимающих высшие ступени на государственной иерархической лестнице, с мнением которых считаются премьер-министр и президент.

Однако простота эта иллюзорна, ибо пройдут годы, пока кандидат в агенты влияния станет полноценным источником той или иной спецслужбы…»

Дедушка откашлялся и продолжал:

«Как-то при мне Дроздов огласил одно высказывание. С его слов, ему однажды довелось присутствовать на ужине, устроенном в честь группы бывших сотрудников ЦРУ, посетивших Москву “с дружеским визитом”.

Один американец, изрядно набравшись на дармовщину русской водки, бросил неосторожную фразу:

“Вы хорошие парни, русские. Мы знаем, что у вас были успехи, которыми вы по праву можете гордиться… Даже ваши поражения демонстрировали мощь вашей разведки… Но пройдет время, и вы ахнете, если это будет рассекречено, какую агентуру влияния имели ЦРУ и Госдеп (министерство иностранных дел США) у вас на самом верху!”

Вслед за этой фразой, по словам Дроздова, ему многое стало ясно. Его профессиональная память буквально “выстреливала” различные события, документы, принятые руководством СССР, имена, которые выстраивались в одну цепочку.

“Может быть, именно в этой фразе американца, – сделал для себя вывод генерал, – и кроется разгадка, почему Горбачёв, обладая максимумом достоверной информации о намерениях Вашингтона в отношении Советского Союза, пренебрег заветами Андропова, поддался чужому влиянию, потерял управление страной, свой первоначальный авторитет и не смог противостоять разрушению страны…”

К отбору кандидатов в агенты влияния спецслужбы относятся с большей ответственностью и осторожностью, нежели к поиску возможного источника информации из числа других категорий иностранцев.

Когда проводится вербовка рядового гражданина, оперативник обязан раскрыть ему цель объяснить, зачем он привлекается к секретному сотрудничеству.

Совсем по-другому обстоит дело с агентами влияния. Их не вербуют в классическом, традиционном понимании этого слова – у них не отбирается подписка, с ними не проводятся встречи на явочных квартирах, наконец, им не выплачивается вознаграждение за успешное выполнение разового задания. Агентуру влияния подбирают в течение длительного срока, строго конспиративно, а конечная цель вербовки должна быть от них скрыта безусловно.

Потенциальные особо оберегаемые источники – политики, общественные или государственные деятели, завоевываются, а затем терпеливо и ненавязчиво выпестовываются. Только в результате длительной и кропотливой работы с отобранным спецслужбой объектом появляется возможность считать его агентом влияния, а последний и не догадывается, что занесен какой-то иностранной спецслужбой в файл особо оберегаемых источников.

На профессиональном слэнге это называется использовать подходящий объект “втёмную”.

Особо оберегаемый источник подпитывается бесперебойно, независимо от того, сколько времени он работал на ниве шпионажа.

Спецслужбы настолько поднаторели в выборе способов материального вознаграждения агентуры влияния, что всех форм поощрения перечислить не представляется возможным. Все зависит и от объективных условий, в которых живет и действует особо оберегаемый источник, и от изощренности воображения его куратора, и еще от многих других факторов.

К традиционным способам материального вознаграждения относятся выплаты в твердой валюте непомерно больших гонораров за якобы изданные за рубежом миллионными тиражами трудов особо оберегаемого источника, или приглашение его прочесть серию лекций в каком-нибудь иностранном университете.

Плата за чтение таких лекций во много раз превышает ту, которую получила бы местная профессура, разглагольствуй она перед аудиторией на ту же самую тему. Ну а по окончании “преподавательской деятельности” следует, как правило, бесплатный отдых агента влияния и членов его семьи на каких-нибудь экзотических островах…

И, надо сказать, овчинка стоит выделки, ибо отдача от агентов влияния колоссальная.

Это и принятие Госдумой законов по инициативе имеющейся там агентуры влияния или одобрение правительством РФ, – чьи министры также принадлежат к числу агентов влияния, – тех или иных проектов, которые, на первый взгляд, должны были бы пойти на пользу России, а на самом деле создают режим наибольшего благоприятствования той стране, которая их курирует.

Это и заключение межгосударственных сделок, которые на поверку оказываются выгодными лишь одной стороне, но только не российской, да мало ли…

Кстати, во времена Горбачёва очень активно “играл” в пользу наших противников его министр иностранных дел, за свою дьявольскую изворотливость прозванный западными политиками “Седой Лис”.

Что ни удар – всё в наши ворота!

Скоропалительный вывод, а скорее, бегство российских войск из стран Восточной Европы – это его заслуга. В течение каких-то шести месяцев более пятисот тысяч солдат и офицеров, десятки тысяч танков, самолетов, орудий были буквально выброшены из-за границы в Россию, в чистое поле. Целые войсковые подразделения и до сих пор проживают в палатках…

Канадцы, к примеру, лишь одну свою общевойсковую бригаду, насчитывавшую 3 тысячи военнослужащих, выводили из Западной Германии целых восемнадцать месяцев!

Западным политикам известно, во сколько миллиардов долларов обошелся российской казне этот позорный для нас “Drang nach Osten”. От нашей общественности правительство Горбачёва эти цифры скрыло, сославшись на пресловутую “государственную тайну”.

Эрих Хонеккер, бывший глава ГДР, который знал очень многое, незадолго до смерти прямо указывал на предательство Шеварднадзе. На основе конкретных документов он обвинял Горбачёва и Шеварднадзе в том, что “обновление ГДР”, закончившееся её присоединением к ФРГ, было запрограммировано в Вашингтоне в результате закулисных переговоров Горбачёва и Шеварднадзе с руководством США еще на “заре перестройки”.

“Шеварднадзе, как и позднее господин Козырев, – писал Хонеккер, – приложили немало стараний, чтобы Россия утратила самостоятельность на международной арене и по всем ключевым вопросам выступала бы как послушный сателлит Соединенных Штатов…”

По неподтвержденным данным, почерпнутым из западной прессы, за свою “подвижническую” деятельность Седой Лис якобы получил в подарок от Союза промышленников Германии роскошный трехэтажный особняк в элитном районе Парижа.

Однако все западные политики уверены в том, что этот дом-дворец – всего лишь верхушка айсберга, тогда как основные комиссионные, полученные Лисом, находятся за бронированными дверями самых надежных банков Северной Америки и Западной Европы…

А в какую копеечку обошлось России предоставление Седым Лисом американцам права на сверхльготных условиях вести разработку шельфа Берингова пролива, богатого залежами высококачественной нефти и ценнейшими породами рыбы?! Этого никто не знает, ибо делалось все келейно и опять под предлогом “сохранения государственной тайны”.

Во времена перестройки с экранов телевизоров и с полос газет не сходили разглагольствования целой плеяды “новых политиков”, чьи имена сегодня связаны с разрушительными для Советского Союза тенденциями. Это – Елена Боннэр, Галина Старовойтова, Валерия Новодворская, просвещавшие общество, как перейти “от стадии гниения империи к стадии ее цивилизованного демонтажа”. На доступном языке это означало, что на карте СССР должны были появиться 15 или 20 суверенных государств.

Лишь приход к власти вечно хмельного псевдодемократа Ельцина помешал ФСБ собрать доказательную базу, что все перечисленные лица являются особо оберегаемыми источниками ЦРУ.

В то же время Яковлев, Шеварднадзе, Вадим Медведев (все обоснованно подозревались спецслужбами России в сотрудничестве с ЦРУ в качестве агентов влияния) с пеной у рта уверяли, что такого рода сепаратистские настроения якобы никакой угрозы не представляют.

Время показало, что позиция этих деятелей как раз-то и способствовала развалу СССР…

Чтобы у тебя, Олег Юрьевич, не сложилось ложного представления о том, что агенты влияния из числа политических и государственных деятелей имеются в арсенале только иностранных разведок, достаточно привести два примера.

Некоторые факты из политической биографии печальной памяти Бокассы-I, самодержца Центральноафриканской империи, указывают на то, что он, находясь у власти, возможно, был нашим особо оберегаемым источником.

Все, безусловно, помнят, с какой помпой в СССР отмечались юбилеи Великой Октябрьской социалистической революции.

Руководители всех стран социалистического лагеря готовы были выпрыгнуть из штанов, чтобы доказать свою приверженность идеалам социализма и показать, как они чтят наш юбилей. По их указанию выпускалась масса агитационного материала: книги, значки, плакаты и т. д.

Так вот, единственной капиталистической страной, которая приняла участие в пропагандистском марафоне, посвященном 60-летию ВОСР, была – кто бы ты думал? – Центральноафриканская империя!

По велению Бокассы-I были отпечатаны тысячи и тысячи почтовых марок, прославляющих завоевания Октября. Марки были рассредоточены в филателистических магазинах и газетных киосках всей Западной Европы. Разумеется, такая акция вызвала бурю негодования прежде всего в администрации Соединенных Штатов – нашего главного идеологического противника. Но, увы, дело сделано, маховики пропагандистской машины уже были раскручены на полную мощность!

Кроме того, мы с помощью императора получили точные места дислокации французских военных баз на африканском континенте, наконец, карту урановых рудников…

Кстати, многие руководители центрального аппарата КГБ знают, что посол Франции в Москве также был нашим агентом влияния… Хотя, для того чтобы сделать из него особо оберегаемого источника, пришлось провести многоходовую операцию, составные части которой, на мой взгляд, не всегда были оправданы с моральной точки зрения… Ну да после драки кулаками не машут, а победителей, как говорится, не судят. В общем, слушай и мотай на ус…

Известно, что громкие скандалы о провале какой-либо разведки свидетельствуют, прежде всего, о глубине ее проникновения в секреты противоборствующей державы. Как говаривал “Моцарт разведки” Аллен Даллес: “Об успешных операциях спецслужбы помалкивают, а их провалы говорят сами за себя”.

Скандалы в Англии сначала вокруг имени Кима Филби, а затем и остальных членов “кембриджского квинтета”, или в ФРГ вокруг имени Гюнтера Гийома, советника канцлера Вилли Брандта, да еще к тому же – казначея его партии, говорили о том, что советская разведка умела забраться в иноземный ларец за семью печатями.

Тот факт, что советская внешняя разведка не имела грандиозных скандальных провалов во Франции, вовсе не доказательство неуязвимости ее секретов или отсутствия к ним интереса со стороны советских спецслужб.

Франция никогда не была для КГБ и ГРУ объектом второстепенных разведывательных устремлений.

Франция, пятая держава мира, и вдруг – на втором плане геополитических и разведывательных интересов СССР?! Такого быть не могло, потому что быть не могло никогда!

Не кто иной, как советская контрразведка (именно контрразведка, а не разведка!) в середине 1950-х годов с успехом использовала стремление генерала де Голля во время его “второго пришествия во власть” к независимости от держав Западной Европы, прежде всего от Англии.

Соответствующие службы СССР использовали эту потребность президента к независимости настолько эффективно, что возвели между ним и НАТО стену отчуждения и, в конце концов, на целое десятилетие, пока находился у власти генерал де Голль, ослабили Атлантический альянс.

Под непосредственным руководством и при личном участии начальника Второго главка (центральный контрразведывательный орган КГБ СССР), одного из самых ловких “рыцарей плаща и кинжала” всех спецслужб мира, генерал-лейтенанта Олега Михайловича Грибанова, был завербован посол Франции в Москве мсье Морис Дежан.

Разумеется, подписку о секретном сотрудничестве у посла не отбирали и в торжественной обстановке оперативного псевдонима ему не присваивали.

Явок, в классическом понятии этого слова, то есть где-нибудь на конспиративных квартирах, с ним не проводилось.

Обучение технике пересъемки секретных документов на краткосрочных оперативных курсах без отрыва от производства он не проходил.

Денег в конвертах за свои услуги он не получал и, тем не менее, советским агентом посол являлся.

Морис Дежан, как сейчас принято в среде профессионалов называть негласных помощников такого уровня, был агентом влияния.

В современной практике всех спецслужб мира агентура влияния не вербуется, она приобретается, завоевывается, воспитывается терпеливо, ненавязчиво, заботливо, даже услужливо.

Всё это делается строго конспиративно, чтобы объект вожделений конкретной спецслужбы ничего не заподозрил.

Еще более конспиративную форму должно иметь финансирование подобных акций.

Сегодня агентов влияния приглашают на различные международные конференции, заседания обществ дружбы с различными странами, где их выступления-лекции оплачиваются по самым высоким расценкам, им предоставляется возможность опубликовать свои статьи и даже книги в зарубежных издательствах и т. д., но грубый прямой подкуп не допускается ни в коем случае.

Работа по Морису Дежану, история которой на сегодняшний день насчитывает пятидесятипятилетний юбилей, конечно, велась не так изощренно, как если бы ее проводили сейчас. Но она была таки проведена, а посол влиял, да еще как!

Например, на принятие президентом де Голлем решений по многим внешнеполитическим вопросам, прежде всего, по вопросам участия Франции в НАТО.