Текст книги "Путь мертвеца"

В это время вернулся Хак, мокрый и фыркающий. Обтирая руки о штаны, он подошел к Девлику и охнул, тыча пальцем в глубокую дыру в груди.

– Ой-ой!! Вам очень больно, Хозяин?

– Не очень, – небрежно ответил мертвец. – Тебе хорошо будет видно здесь, у окна? Надо будет заштопать дырку между ребер, а на горло приклеить вот этот кусок кожи.

Хак, как завороженный, слушал тихий свист и шипенье, доносившиеся из ран тогда, когда Девлику приходилось набирать воздуха для разговора. К счастью, слуга был слишком туп, чтобы пугаться жуткого вида мертвой плоти. Он даже не задумывался, отчего с такими ранами его хозяин до сих пор жив и двигается – он вообще мало о чем умел думать. Глупо и застенчиво улыбнувшись, Хак пробормотал:

– Это что же… Я буду, вроде как лекарь, да?

– Точно, Хак. Возьми-ка подходящую иголку и вон те нитки из жил, да приступай. Не буду же я стоять тут до самой ночи! Солнце уже клонится к горизонту, а с лампой тебе шить будет не так сподручно. Торопись…

– Ой! – едва принявшись шить, Хак отшатнулся. – Тут у вас все ребра сломаны! И кожа по краям рвется…

– Забирай побольше, – приказал Девлик. – А на сломанные кости не смотри. Потом придумаем какой-нибудь корсет.

Кое-как, с трудом успев до заката, Хак зашил дыру в груди Девлика. Из-за расползающейся мертвой кожи ему пришлось стянуть рану необычайно сильно, так, что мертвец немного сжался в левом боку, словно человек, долго носивший тяжести на плече. В грудной клетке теперь была вмятина, покрытая глубокими морщинами и кривыми стежками с толстыми нитками. Стоило Девлику забыться и набрать воздуха для очередного приказа, зашитая дыра угрожающе заскрипела, зашевелилась, словно живое существо, уродливый паук, сучивший лапами. В будущем надо было остерегаться поспешно вдыхать, чтобы не порвать нитки. Подумав, Девлик велел Хаку залить швы липкой рголовой мазью.

После этого, уже при свете пары масляных ламп и за закрытыми ставнями они занялись горлом – однако, здесь справились гораздо быстрее. Получилось все нелепо и убого, словно криво присобаченная на штаны заплата. Девлик меланхолично потыкал в дурацкое коричневое пятно ногтем: там остались следы. Скривившись, мертвец пожал плечами; Хак, застывший рядом с пальцами, перемазанными мазью, ждал приказов.

Тут весьма кстати явились посыльные от Ргола: князь посылал обещанный бальзам и извинялся за то, что не смог прибыть сам.

– Он что, хотел лично опустить меня в эту купель? – буркнул Девлик вместо «спасибо», на что посыльные изменились в лице и поспешно откланялись. Колдун велел Хаку поставить бочонок в саду, на заднем дворе, и отправляться спать. Исполнив приказ, слуга еще некоторое время нерешительно топтался рядом и подергивал себя за подол выпущенной поверх штанов рубахи.

– Что еще? – спросил Девлик, скидывая штаны и забираясь в бочку. Мутный бальзам был похож на хлебную квашню, только очень жидкую.

– Вы так давно не ели, Хозяин! – жалобно сказал Хак. – Вам перестала нравиться моя стряпня?

– Нет, Хак. Просто я … перешел на новый уровень существования. Теперь я не ем мяса и не пью вина. Мне достаточно напитаться солнечным светом и ветром.

– Вот оно чего! – Хак просветлел. – А я уж забоялся. Думаю, выгонит меня Хозяин. Куда я подамся? Кто меня приведет к родителям?

– Не бойся… Я не брошу тебя, – Девлик смерил дурня быстрым взглядом. Не то, чтобы он испытывал к нему какие-то чувства, нет конечно. Но для такого существа, каким он стал, лучшего слуги придумать нельзя. Само собой, что такой тупица – единственный, кто сможет постоянно находится рядом с ходячим трупом, не испытывая при этом никакого страха и отвращения. Бедняжка! Он боится обратного – быть отлученным. И еще до сих пор надеется найти родителей.

Бочка была колдуну чуточку тесновата, так что он не смог сразу погрузиться с головой. Несомненно, нужно было пропитаться этой жидкостью полностью. Неприятно будет, если голова отгниет и отвалится от остального тела. Девлик на мгновение застыл, утонув в квашне до ноздрей и немного поразмышлял о том, что случилось бы с телом, лишись оно головы. Нужна ли голова уже умершему человеку? Наверное, да. Пусть это такая же мертвая плоть, как все остальное, глаза продолжают видеть, а уши – слышать. Слепой и глухой мало чего сможет достигнуть.

Удовлетворенный, Девлик наконец смог сложиться пополам и скрыться в жиже полностью – так ему, по крайней мере, казалось. Ргол не упоминал, сколько времени требуется провести внутри этого бальзама, так что для верности мертвец просидел в нем почти до самого утра. Когда он выбрался обратно, весь покрытый темной слизью, густой, наверняка зловонной, вокруг пели птицы, а небо было расчерчено тонкими розовыми перьями облаков. Некоторые из них казались стремительными рыбами, выпрыгнувшими из темно-синей реки неба. Крошечные листочки деревьев еще не могли преградить путь ветру, который продувал сад насквозь. Гниль на теле Девлика быстро высохла и он стер ее с тела: рядом с бочкой остались кучки желтоватой пыли. Он заглянул внутрь бочки и увидел, что бальзама, вернее, той гадости, в какую он превратился, осталось едва ли половина от прежнего уровня. Теперь состав походил на квашню гораздо больше – но только по консистенции, а не по цвету. Надев штаны, Девлик медленно побрел в дом.

За кирпичным забором была видна прячущаяся в ложбине темнота и выползающий оттуда язык тумана. Далекие рощи покрывал сумрак, над западным горизонтом мигали последние, подслеповатые звезды.

Все утро было посвящено туалету. Хаку пришлось обследовать тело хозяина и даже обнюхать его. Необычное задание навлекло на дурня изрядную робость и привело к еще большей, чем обычно, бестолковости. Хак мямлил и не мог точно ответить на вопросы. Пахнет ли от Девлика разложением? Какова теперь кожа – стала ли она плотной или была по-прежнему рыхлой, готовой расползтись от тычка пальцем? В конце концов, колдун решил, что ему проще будет спросить у Ргола, сколько нужно отмачивать мертвое тело в этом бальзамирующем растворе. Насколько мог судить он сам, плоть его приобрела наконец грубую твердость, сродни твердости дубленой шкуры. Возможно, нужно было больше времени, чтобы бальзам проник вглубь тела и не позволил гнить внутренностям. Девлик нахмурился, припоминая слова Ргола о том, что бальзамируемое тело следует выпотрошить. Отчего-то эта мысль не вызывала в нем желания ей следовать. Глупое ощущение, гнездящееся где-то за границей сознания, не имеющее логичных обоснований. Нонсенс! Умерший человек не может иметь никаких резонов, кроме тех, что вызваны холодным, чистым, ничем не замутненным разумом. Девлик ловил себя на подобных мыслях уже не первый раз. Словно у него внутри сидит кто-то, незаметный, слабый, однако имеющий некие едва ощутимые возможности влиять на поведение и образ мышления. Он попытался сосредоточиться, чтобы найти затаившегося шпиона внутри себя, но разум внезапно накрыла тьма, такая мощная и оглушающая, что он едва не свалился с ног. "Не мне судить о себе самом и мотивах поступков и мыслей. Они управляются Старцами. Я должен лишь подчиняться", – подумал Девлик и занялся делами.

Будучи вымытым и отертым грубыми полотенцами досуха, колдун нарядился в новые одежды, а старые самолично спалил в очаге, все до единой, не пропустив самого гнилого лоскута. Как и подобает зловещему мертвецу, он не одел ни единой светлой вещи. Даже нательное белье было темно-синим, не говоря уже о других предметах гардероба. Черные, блестящие и поскрипывающие штаны из тонкой и прочной кожи, шелковая коричневая рубаха с жестким воротом и короткими рукавами, куртка цвета тины в самом затхлом, заросшем камышами пруду – и коническая шляпа с коротким козырьком и длинной, спадающей на плечи бармицей из войлока. Не самый лучший наряд для солнечного дня, однако, Девлик не мог страдать от перегрева. Главным для него было спрятать как можно дальше от глаз людей и солнечных лучей кожу, покрытую уродливыми ранами. Под крутку он намотал короткий шарф из лоснящегося атласа, чтобы закрыть заплату на горле. Снова встав перед зеркалом, он придирчиво оглядел себя и остался доволен. Запавшие глаза с черными кругами вокруг них и рот, похожий на прорубленную топором дыру стали уже совсем привычными.

Не зная, на что может сгодиться оставшаяся после «купания» жижа, Девлик велел перетащить бочку из сада в подвал дома. Сам он отправился с визитом к Рголу, который, вопреки своим утверждениям, еще даже не собирался покидать Эрх. Князь, раздраженный и более обычного раскрасневшийся, метался по малому шатру, разбитому недалеко от стен полуразрушенной крепости и проклинал командиров отрядов, высланных по окрестным землям для заготовки припасов. Поход по разоренным осенью и зимой владениям западного Энгоарда требовал изрядной подготовки в более благополучных местах. Едва взглянув на Девлика – искоса, с подозрением – Перстенек набросился на порученца, кое-как, боком вползшего в его покои.

– Я приказал тебе не возвращаться без Судина и его сотни!! Где они? Где еда и фураж?!

– Господин, дороги еще не до конца просохли, а деревни оказались беднее, чем мы думали… Приходится граб… гм, брать провизию и сено даже в самых дальних поселениях.

– Меня не интересуют ваши оправдания, тупицы!! Я велел обернуться за день, а не растягивать продовольственные экспедиции на неделю!!

Кажется, Ргол находился в очень плохом настроении и готов был настучать по щекам ни в чем не повинному посыльному. Как следует отругав, князь снова послал его за болваном и волокитчиком Судиным.

– Ты не видал Хейлу? – спросил Девлик, как ни в чем ни бывало, стоило только бедняге-порученцу сгинуть. Ргол медленно прошел из одного угла в другой, приглаживая по дороге растрепавшиеся волосы.

– Какой у тебя к ней интерес? – грубо ответил Перстенек.

– Ну, возможно, старые воспоминания.

– Ха! У нее тоже полно этих воспоминаний… судя по всему. Мне показалось, что с утра у нее было заплаканное лицо. Вчера, когда она увидела тебя издали, то едва не хлопнулась в обморок. Железная Хейла! Покорительница мужчин! – Ргол гнусно захихикал, ощерившись, словно сожравший курицу хорек. – Честно говоря, я думал, что ты пришел передать мне какой-то приказ Старцев.

– Я с ними не разговаривал… А Хейла – пожалуй, я поговорю с ней позже. Дело не срочное.

– Мудро. Как я слышал, к обеду она напилась и кого-то отдубасила. Возможно, тебе тоже достанется, и уж конечно, она не станет говорить ни о чем существенном.

– Я подумал о том же. Спасибо за твою посылку – я ее уже испробовал.

– Это сразу заметно, – Ргол собрал свои крашенные губы в бантик и чуть-чуть сморщился. – От тебя несет клопами.

– Хорошо, что я ничего не чувствую, – усмехнулся Девлик. – Сколько времени нужно полоскать тело в этой дряни?

– Насколько я знаю, хватает одной ночи. Ты вынул кишки?

Девлик взмахнул рукой, что можно было понимать как угодно. Он не собирался обсуждать с Перстеньком особенности устройства собственного разума. Развернувшись к выходу, на пороге он остановился.

– Да, кстати! Не забудь оповестить моих людей, когда станешь удирать.

– Обязательно. Только я не удираю – отступаю. Ухожу непобежденным.

– Называй это, как угодно. Не забудь прислать весточку.

– Разве я могу бросить тебя или твоих людей? – Ргол развел руки и даже слегка присел в издевательском поклоне. Глаза его, обычно затянутые поволокой, сейчас поблескивали.

Он боится, – подумал Девлик проходя мимо стоящих на посту у входа в шатер трехглазых демонов. Боится меня, потому что я сейчас – продолжение Старцев. Их оружие, протянутое из Вечногорящего мира в этот. Однако сами Старцы почему-то не торопились пользоваться оружием по имени Девлик. Странно. Странно.

Вечером, незадолго до заката, Миланор попросил аудиенции. Рыцарь выглядел страшно осунувшимся, почти таким же мертвенно-бледным и неживым, как его хозяин. Казалось, все накопившиеся годы разом обрушились на него, грозя смять, растереть в пыль, как здоровенная каменная плита. А может быть, Миланор до сих пор оставался в плену у заклинания Рану? Просыпался ночью от кошмаров, продолжающих преследовать его уже который год. Мучался из-за того, что не торопится в бой, не вонзает меч в тело врага и не получает в ответ порцию краткого упокоения?

Миланор, лихорадочно сверкая в полумраке ввалившимися глазами, пытался разузнать, к чему следует готовиться его изрядно поредевшему войску.

– Будьте готовы ко всему подряд, – ответил ему Девлик. – Так будет вернее всего.

Желтоволосый рыцарь потоптался на месте, а потом, нахмурившись, высказал свое несогласие с намерением Ргола отступать.

– Откуда ты про это знаешь? – спросил Девлик. Хотя его голос был ровным и тихим, Миланор сгорбился и нервно облизнул губы.

– Все говорят об этом. Весь лагерь. Вся армия.

– Ах вот как…. К чему тогда твои вопросы? Неужели ты думаешь, что я продолжу марш на Делеобен в одиночку?

– Нет, но…. Если вы имеете влияние на князя, то должны отговорить его. Отступление может обратиться катастрофой! Со дня на день все до единой речки разольются. Пойдут обильные весенние дожди. Кроме того, в разоренном Энгоарде нет никаких способов прокормить большую армию. Сколько бы не набрали фуражиры в окрестностях Эрха, этого не хватит на поход до Белоранны. Гораздо лучше было бы укрепиться где-нибудь недалеко, в выгодном месте – на слиянии рек, например. Выстроить временную крепость, накопить припасы…

– Извини, Миланор, что я прерываю тебя, но в войнах колдунов стратегия иной раз сильно отличается от тех, какими пользуются простые генералы. Если только из сложившейся ситуации есть правильный выход, то именно его и выбрал Ргол. Последние две победы принесли такие жестокие потери, что их проще приравнять к поражениям. Мы в глубине вражеской страны, армия которой не разгромлена, государь не убит, а территория захвачена едва ли на половину. Резервы исчерпаны, боевой дух солдат подорван. Следующей встречи с армией Белых Ргол не переживет: а волшебникам и гвардейцам плевать на временные укрепления и хорошие позиции. Потому для князя единственно правильно сейчас бежать. Как можно скорее и как можно дальше.

Лицо Миланора потемнело, но он молча кивнул.

– Вы как всегда правы, мой господин. Я удаляюсь, но должен упомянуть, что Гримал тоже просил принять его.

– Пусть зайдет завтра утром.

Девлик угрюмо хмыкнул, подумав о том, что раньше Грималу не требовались позволения для того, чтобы поговорить с Соргеном. Встав из-за стола и самолично прикрыв дверь за ушедшим наверх Миланором – Хак давно завалился спать – Девлик застыл, привалившись боком к стене. Взгляд его пронзал тьму комнаты, разгоняемую только узкими пятнами красного закатного света, просачивающегося сквозь щели в ставнях. Если долго смотреть на эти тонкие и жалкие пятнышки, то кажется, будто окружающая темнота становится все гуще и тяжелее, наползает прямо на голову и окутывает, поглощает и растворяет тебя в своем чреве. Абсолютная, непроницаемая, непобедимая и непредставимая тьма! И только узкий лучик багрового сияния дрожит, как соломинка, на которую водрузили огромный валун. Еще немного – и он исчезнет… Останется только тьма. Такая же тьма наваливалась на Девлика. Он был лишен стержня, на котором должен держаться вся теперешняя «жизнь»: у него не было приказов. Что делать? Куда податься? Отступать ли в Белоранну вместе с Рголом или же сделать что-то еще? Миланор и Гримал желают получить от него указания – ха-ха, марионетками должна управлять такая же марионетка! Почему же никто не хочет дернуть за ее веревочки?

Девлик мог стоять и смотреть на тающий свет убегающего солнца бесконечно долго – гораздо дольше, чем умирающие лучи могли проникать за ставни. Вдруг пятнышко мигнуло – будто бы кто-то прошел между ним и колдуном, на мгновение заслонив свет. Девлик оттолкнулся от стены и вгляделся в темноту попристальнее. Словно играя с ним, густые тени блуждали по углам, старательно обходя затухающее в щели свечение вечерней зори. Казалось, что комната наполнилась безмолвными, бесшумными и почти бесплотными фигурами, кружившими в непонятном и бессмысленном танце. Девлик почувствовал раздражение, потому что должен был разглядеть все в самых мелких подробностях – но не мог этого сделать!

Раздался тихий, мелкий и явно довольный смешок. Он исходил от одной из теней, которая вдруг скользнула в полосу багрового света. Из тьмы проступило узкое лицо с жидкой бороденкой и густыми бровями, словно бы прилепленное на листе бумаги к парящему в воздухе черному полотнищу.

– Приветствую тебя, мой мальчик! – шелестящий голос был похож на дуновение ветра. Да было ли это настоящим голосом? Быть может, мыслью? Была ли тень самим Фонрайлем, или же это его призрак, пущенный, чтобы позабавиться с тупым мертвецом? Девлик хотел было уже метнуться вперед, чтобы проверить материальность Старца на ощупь, но Фонрайль предостерегающе поднял руку. Подчиняясь силе, пленившей его тело, Девлик упал на колени и согнулся в раболепном поклоне до самых половиц.

– Мой повелитель! Я жду приказов.

– Прекрасно! Пусть радость наполнит твое мертвое сердце, ибо сейчас ты их получишь. Но сначала скажи мне, как идут дела? Признаться, вокруг ныне творится столько событий, что не могу уследить за всем сразу!

Девлик замешкался. Как? Всеведущий и всемогущий Старец признается, что не может быть таковым? Впрочем, задумываться и мешкать у него нет права. Девлик быстро поведал тени о том, как поразил в битве волшебника и волшебницу, а сам получил жестокие повреждения. Тень продолжала плавать в воздухе, впитывая в себя остатки солнечного света, уже почти совершенно растаявшие в ночи. Нарисованное лицо скользило по расплывчатому силуэту вверх и вниз, словно согласно кивая.

– Я принял ванну из особого бальзама, чтобы сохранить гниющее тело, – сказал Девлик и тут же подумал, что зря досажает Старцу такими глупостями. Однако Фонрайль выказал согласие.

– Верно! Это тело еще во многом нам пригодится. Чем же ты пользовался? Уж не тем ли варевом, которое делают степные дикари? Тебе надо было обратиться к нам. Я лично знаю не менее десяти способов: например, кровь тарпалуса. Она не только бальзамирует, но и превращает обработанную плоть в подобие самой твердой скалы. Очень важное качество для норгов, которые, рано или поздно, перестают как следует беречь свое тело.

– Я не смел беспокоить вас. Бальзам дал мне Ргол.

– Ах, вот как? Твой лучший друг в Теракет Таце, да? Или же лучшим… гм, другом, была Хейла?

– Это друзья Соргена, Повелитель, а не мои.

– Действительно? Как я мог запамятовать? Впрочем, не стоит о них вспоминать: у них своя дорога, у тебя – своя. Говоришь, ты ждал приказа? Ты его дождался.

– Это прекрасно, Повелитель! – Девлик, влекомый сторонней силой, как будто к его конечностям на самом деле были приделаны невидимые нити, встал на колени и протянул руки, сложенные ладонями, к призраку Фонрайля. – Мне было так плохо от осознания неопределенности в судьбе!

– Я знаю! – важно ответил Старец. – Так и должно быть.

– Без ваших приказов мое существование лишено смысла! – снова сдавленно воскликнул Девлик. Странное, будоражащее ощущение владело им при этом. Смутные слова должны были отдаленно описать его: восторг, счастье, удовлетворение… все не то, слишком «по-живому». Настоящих слов для описания подобных "мертвых чувств" не было придумано.

Гротескное лицо Фонрайля довольно качалось. Тьма окружала его, расползаясь вокруг и проникая внутрь. Рядом с лицом во мраке появилась бледная старческая длань с сухими, скрюченными пальцами. Витая в воздухе, она поучительно грозила пальцем и рисовала замысловатые фигуры.

– Итак, сын мой, ты уже выполнил свой долг здесь, в Энгоарде. Теперь пора отправляться в далекий и трудный путь.

– Я? Выполнил долг? – Девлик не осмелился бы прерывать Старца, но тот сделал паузу и даже застыл, перестав кивать и размахивать рукой, явно приглашая задавать вопросы. – Но разве вы считаете, что война с Тарериком закончена? Неужели вы поддерживаете Ргола в его стремлении бежать??

– Хорошая речь! – восхитился Фонрайль. На сей раз его лицо закачалось из стороны в сторону, словно было маятником, подвешенным за макушку. – Какие слова! Какой пыл в этих мертвых устах! Какой жар в холодном сердце! Великий воин, за раз сразивший двух сильнейших волшебников Империи, имеет право опасаться за последствия одержанных им побед.

– Я… Я не хотел сказать, будто Ргол принимает неправильное решение, – склонив голову, Девлик забормотал, пытаясь одновременно разобраться в мыслях. Сегодняшние манеры Фонрайля кого хочешь могли сбить с толку. – Перстенек полностью обескровлен, а у Тарерика еще много резервов – солдаты, гвардия, новые волшебники!

– Ах, сын мой! Когда ты был жив и гораздо более остер умом, то, наверное, все равно оставался страшно далек от сложных интриг, мировой стратегии и политических игр. Скажи, кому нужен был бы Ргол, сокрушивший величайшую страну мира, вобравший в себя славу многих сражений и легендарных побед? Человек на взлете могущества и знаменитости?? Не нам. Не нам!

– Но ведь князь – верный адепт Теракет Таце? – булькнул Девлик, непонимающе уставившийся на танцующее лицо тени.

– Борец за Великую Черную Необходимость? – поддакнул Фонрайль и тоненько засмеялся. – Кто знает, куда бы он мог повернуть эту необходимость, а? Ты ведь уже знаешь, что страшная клятва, которую дают при вступлении в нашу Лигу, не является совершенно надежным замком, сдерживающим в ормане соблазны. Ргол – человек, способный найти лазейку. Возможно, он уже нашел ее, кто знает? Поход Перстенька нужен был для того, чтобы ослабить врага – но не побеждать его! Кому нужны Черные Старцы, зарывшиеся в норы далеких измерений, если рядом могучий герой, уничтоживший Белых лично, лицом к лицу!? Ах, Девлик… Ах, Сорген! Победителями могут быть лишь три Старца. Три твоих повелителя. Те, кто и одержит победу… с помощью совсем иных людей, без Ргола-Перстенька.

– Значит, вы записали его во враги?

– Записали? Он был там уже целую вечность! Разве этот плут не говорил тебе о своих планах по захвату мира? О желании повергнуть старых богов и занять их место? Не ты первый рассказал нам об этих тайных помыслах, так что Ргол был использован, а теперь его следует выбросить.

– Убить?

– Нет, какая глупость! К чему уничтожать тех, кто делает вид, что служит тебе, и неплохо, заметь! Нужно только держать его на поводке, так, чтобы он этого не понимал и прилежно выполнял все, как следует, да еще при этом считал, будто играет в собственную игру, – порхающая длань Фонрайля пренебрежительно махнула, а бородка дернулась, пытаясь спрыгнуть с лица. – Все это ненужная болтовня, в которую мы чрезмерно углубились. Пора оставить излишние подробности политики и перейти наконец к делу. Смотри и слушай!

Бесплотная рука Фонрайля описала дугу; за ней из темноты проявилась картина, исполненная бледными тонами – зеленым, черным, коричневым и серым. Девлику понадобилось некоторое время, чтобы понять – это карта, подробная, хотя и несколько мелковатая. Черные извилистые линии, похожие на проступившие сквозь кожу сосуды, изображали реки, которые текли к большой черной кляксе. Очевидно, так, в насмешку, Старец изобразил Белое море. С юга его ограничивали серые полосы гор, с севера – зеленые просторы Энгоарда, с востока – желтые степи Лейды. Тонкий палец Фонрайля взял старт на берегу моря, наверное, недалеко от того места, где в прошлой жизни Сорген прятал превращенный в доску пиратский корабль из Делделена.

– На самом краю мира, на далеком востоке, где по утрам рождается солнце, лежит бескрайняя пустыня, – начал Старец зловещим, заунывным голосом, будто хотел рассказать какую-то страшную сказку. – Это – средоточие всех пустынь, их мать, их концентрация, их неподражаемый эталон. Ее называют Мертвым Востоком, и совершенно справедливо, ибо в этом месте нет ничего, даже воздуха, чтобы живые существа могли вдохнуть его в свою грудь. Этот унылая и жестокая страна лежит от края до края; сколько не иди на север или юг, ее не обойти. Если отправиться вглубь, то за долгие дни пути ты не найдешь там ничего, кроме камней и песка, серых, опаленных светом безжалостного солнца, которое сияет там на совершенно черном, как ночью, небе. Ты, возможно, слышал легенду? Говорят, что много лет назад несколько могучих чародеев превратили в такое состояние богатые и славные страны, пошедшие против их воли. Люди, которые жили там, встали на сторону врагов этих магов, а те не пощадили никого. Может быть, ты не слышал и о Селенгуре Свидетеле? О Первом, Увидевшим Свет? Нет, конечно нет. Память людская коротка и неблагодарна. Они забыли об этом презренном, назвавшим себя первым творением Создателя, за много лет до твоего рождения. В те далекие годы в мире не было веры в Бога-Облако, а именем Черных Старцев не проклинали врагов. Тогда верили в Селенгура – сияющего великана, за один шаг преодолевающего тысячи льюмилов. Верили в Создателя, сотворившего наш мир из пустоты, из тела бескрайней и не имеющей начала Вселенной. Как утверждал Селенгур, Создатель первым вдохнул в него жизнь, и только ему отдал великие знания, все, какие только были доступны ему самому. Оттого Селенгур был величайшим из всех чародеев; магия, что есть в мире сейчас – жалкие крохи от той волшебной премудрости, утаенной Свидетелем от остальных. Долгое время Селенгур один властвовал над миром, насаждая свои порядки и заставляя людей верить в мифического, неизвестно куда сгинувшего Создателя. Затем появились Чародеи, своими силами, без помощи потусторонних «родителей» овладевшие огромными магическими силами. Они бросили Селенгуру вызов – и выиграли, хотя цена была велика, очень велика. Едва ли не полмира в фанатической преданности Свидетелю творили беззакония и не хотели сбросить с себя рабское ярмо. Чародеям пришлось, скрепя сердце, освободить их единственно доступным способом. Убив их, уничтожив, разорив дотла их земли.

Ты верно уже слышал, как владения Черных Старцев называют Адом? Тем местом, куда после смерти отправляются души грешников, живущих не по заветам Облака? Это чушь, конечно, но есть настоящий Ад. Страшный и необъяснимый мир, в который никто из колдунов не может перенестись с помощью врат через Измерения. Все законы, по которым живет нормальная Вселенная, там искажены до неузнаваемости, а то и просто перевернуты с ног на голову. Попасть туда может только тот, кому подвластная магия высшего порядка. Чародеи смогли достигнуть Ада и даже прорубили ворота туда. Точно посреди мятежных земель, молившихся на Селенгура; черный смерч, вставший до самых небес, едва не сгубил весь обитаемый мир. Чародеи смогли обуздать его и выставить заслон, который доныне сдерживает натиск Мертвого Востока. Там, в глубине пустыни, до сих пор находится проход в жуткое царство, которое мы называем Адом. Неизвестно, бродят ли там "души усопших грешников", но, едва взглянув на это, ты можешь помутиться разумом, – тут Фонрайль сделал паузу, глубоко дыша, словно бы устав от рассказа. Его призрачное лицо медленно плавало в темноте, то спускаясь немного вниз, то поднимаясь чуть-чуть вверх. Наконец, он продолжил говорить. – Что-то я заболтался. Конечно, именно твой разум не может помутится, ибо для него картина будет наполовину родной, хе-хе! Но я должен поведать еще кое о чем очень важном. Катаклизм не принес смерти для Селенгура, как ожидали Чародеи. Свидетель пытался сразиться с черным смерчем, высасывавшим соки жизни из целых стран, но даже его силы были не безграничны. Когда Селенгур упал, изможденный и слабый, рядом с прорубленными в Ад вратами, появились Чародеи. Они тоже были измучены, ибо с трудом справились с призванными силами и не дали им поглотить Запад. Однако теперь они смогли сравняться по силе с извечным противником. Селенгур был превращен в камень – но это заклинание само по себе не могло сдерживать его вечно.

– Почему же Чародеи не убили Селенгура? – хрипло спросил Девлик. Как и раньше, когда он был живым, общение со Старцами действовало на него угнетающе. Кроме того, рассказ завораживал и пробуждал какие-то непонятные ощущения, вроде мыслей, которые никак не могут оформиться и исчезают, так и ускользая от него.

– Хорошая хватка, мой мальчик! – скрипуче похвалил его Фонрайль. Его летающая рука разочарованно взмахнула в темноте, заставляя карту дрожать. – Селенгура нельзя было убивать. Видишь ли, врал он или нет про Создателя, сама сущность Свидетеля была так тесно связана с тканью нашего мира, что уничтожить одно отдельно от другого просто невозможно. Хотя, с другой стороны, именно так мы и смогли лишить его сил – тяжело ранив сам мир, к которому он прикипел, как сросшийся близнец.

Парящее во тьме лицо Фонрайля словно потерянно уплыло куда-то далеко в сторону. Вместо глаз – два пятна тумана, вместо рта – застывшая в мучительной гримасе складка. Судя по всему, воспоминания одолели Старца настолько, что он почти перестал себя контролировать, и даже оговорился, сказав «мы» вместо «Чародеи». Удивительно было видеть вечно подозрительного и готового к подвоху Фонрайля в таком состоянии…

– Селенгура можно было победить только так: поместив в тюрьму, из которой ему никогда не выбраться. Он был ранен, ранен навсегда и не мог уже сравниться силой с собой прежним. Чародеи были достаточно могучи, чтобы сотворить необычайное заклинание, навсегда запечатавшее Селенгура, забытого, как будто бы умершего, но все еще живого.

– Для чего же мне знать все это? – снова спросил Девлик. Старец резко очнулся от своего забытья. Лицо поспешно скользнуло обратно, на свое место, в глазах его угнездились злые, острые огоньки. Указующий перст опять пополз по карте.

– Вот здесь, где на востоке Лейды снова начинаются леса, лежат жуткие чащобы. Про них ходит дурная слава, но на самом деле, в глубинах лесов даже живут люди – на самом краю пустыни! Незримая граница отделяет нормальный мир от Мертвого Востока. Преодолеть ее очень просто, как и вернуться обратно, потому как она поставлена не для того, чтобы сдерживать людей. За Границей совершенно плоская равнина, в которой осталось только две значительных возвышенности – остальные были сметены катаклизмом и превращены в пыль. Уцелевшие каменные столбы охраняют вход в потусторонний мир, как часовые. Между ними лежит груда камней, в них, как пещера, проход. Глубоко вниз, по запутанному лабиринту, который колеблется на грани этой и той Вселенной. Я думаю, даже Селенгуру, восстань он ото «сна», не под силу будет найти там дорогу. Легче сойти с ума, знаешь ли! Хотя, в точности я не уверен. Чародеи смогли пройти, однако, Селенгур слишком связан с этим миром, чтобы воспринимать тот…