Текст книги "100 великих операций спецслужб"

Прокурор расшифровал язык этой посылки:

– Крейсер «Президент Гардинг» должен сопроводить конвой 27 судов, направляющихся в Ирландию с двумя английскими крейсерами и норвежским транспортом «Лепель». Дата посылки, судя по всему, должна быть 13 или 14 апреля. Другими словами, это была дата намеченного отплытия конвоя.

Мальвина кивнула. Она призналась во всем. К тому же у нее не было оснований бояться за себя: она была лишь свидетельницей. Она не имела намерения навредить Америке или Британии.

Судья холодно принял признание Мальвины, потому что в результате ее деятельности было торпедировано немало судов и были потеряны тысячи жизней.

Всхлипывая и сморкаясь, спрашивая, получит ли она обратно свои деньги и ценности, Мальвина покинула место свидетеля. Она стала худшим образцом женщины-разведчицы – легко впадала в панику, предала всех своих товарищей, думала только о спасении себя и своих денег. Она была умной, но оказалась слабой перед лицом опасности. Она была очень плохим шпионом. Но все же добилась многого. Триумфальные рейды германских подводных лодок были успешными во многом благодаря ее усилиям.

Нет смысла жалеть Мальвину. Вместо электрического стула по законам военного времени она получила всего лишь десять лет тюрьмы.

ПЁРЛ-ХАРБОР

Еще в 80-х годах XIX века японцы поняли, что, для того чтобы стать хозяевами Тихого океана, им придется когда-нибудь столкнуться с Америкой. Поэтому еще задолго до окончания XIX века они насадили в Гонолулу своих шпионов, которые направляли в Токио еженедельные донесения об американских оборонительных сооружениях и американской активности. Не меньше внимания уделялось и Филиппинам после захвата их американцами в результате испано-американской войны 1898 года.

Особенно серьезно шпионской деятельностью против Соединенных Штатов японцы начали заниматься с 1927 года. Они развернули ее в районах, представляющих интерес для американцев и англичан: на Филиппинах, в Гонконге, Сингапуре, Малайе, Голландской Восточной Индии, Французском Индокитае и Сиаме.

В 1938 году федеральный суд предъявил обвинение 18 германским агентам. При этом было установлено, что в Америке японская и немецкая секретные службы сотрудничают. Опасаясь международных осложнений, госдепартамент запретил предавать это дело гласности. В июне 1939 года, в ответ на непрерывно поступающие сообщения об активной деятельности японских и нацистских шпионов в Панаме, на Гавайях и Филиппинах, президент Рузвельт сделал официальное заявление, что все дела, связанные со шпионажем, передаются в ведение Федерального бюро расследований, внешней разведки и военно-морской разведки.

Еще в декабре 1935 года Япония аннулировала Вашингтонский договор, установивший соотношение военно-морских сил США, Англии и Японии как 5:5:3. Год спустя Япония подписала антикоминтерновский пакт с Германией и Италией. В сентябре 1940 года в Берлине был заключен военный союз между Германией, Японией и Италией (так называемый Тройственный пакт).

С этого времени Япония практически уже начала войну на Тихом океане, заключив соглашение с правительством Виши о размещении японских войск в Индокитае для ведения военных действий против Китая, спровоцировав франко-сиамскую войну и вмешавшись в нее.

2 июля 1941 года можно считать днем начала осуществления японских планов захвата всей Юго-Восточной Азии и Тихого океана. Несмотря на то что это могло привести к войне с США и Англией, Япония захватила Индокитай.

О предстоящем вторжении японцев в Индокитай американцы узнали заблаговременно. Еще в 1921 году они вскрыли дипломатические шифры Японии. Правда, затем дешифровальная служба США на какое-то время приостановила свою работу, когда в 1929 году госсекретарь США Симпсон прекратил ее финансирование.

Но уже в 1930 году в американской армии была создана собственная Армейская дешифровальная служба. Начался поединок между японскими шифровальщиками и американскими дешифровальщиками. В 1934 году ВМС Японии закупила партию немецких коммерческих шифраторов, на основе которых была создана самая секретная японская шифросистема. Но помимо нее существовали и другие. Ими пользовались военное и военно-морское министерства, МИД; причем только в МИДе было четыре шифросистемы, которые использовались в зависимости от степени секретности передаваемых сообщений.

Однако осенью 1940 года специалисты Армейской дешифровальной службы реконструировали самую стойкую японскую шифромашину и изготовили несколько ее копий, одну из которых передали англичанам. Американцы стали читать наиболее важную шифрованную переписку японцев легче, чем некоторые менее секретные сообщения, передаваемые менее сложными шифрами.

Самую сложную японскую систему американцы назвали «пурпурной»: именно по ней отправлялись наиболее важные телеграммы. Одна из таких телеграмм касалась японских планов захвата Индокитая и была перехвачена и расшифрована американской дешифровальной службой.

Узнав о намерениях Японии, правительство США немедленно заморозило все японские активы. Точно так же поступили Канада и Англия. Голландия ввела систему лицензий. И хотя Япония оказалась отрезанной от всех важных для нее источников импорта военных материалов, она приступила к осуществлению своих планов и захватила Индокитай.

Действиям вооруженных сил Японии сопутствовала активная разведывательная деятельность. Шпионы, имеющие самые разные звания на действительной службе в военно-морских силах Японии – от лейтенанта до капитана первого ранга, наводнили западные районы США и Центральной Америки. Повара, дантисты, парикмахеры, коммивояжеры, фермеры, рыбаки, студенты, должностные лица многочисленных японских консульств собирали по крупицам и передавали иногда пустяковую, а иногда и ценную информацию, из которой специалисты в Токио создавали целостную картину положения в стране будущего противника. Целая армия шпионов готовила Центральную Америку к тому часу, когда флотилия японских судов войдет в Калифорнийский залив и создаст в Мексике, Коста-Рике и Никарагуа базы, откуда Япония начнет завоевание Соединенных Штатов.

На территории США другие агенты великого императора занимались подготовкой того дня, когда его армии вторгнутся в эту страну. По существу, все японцы, проживающие вдоль тихоокеанского побережья США от Сиэтла до Сан-Диего, работали на японскую разведку. Япония имела в США несколько резидентур: легальных в посольстве и консульствах и нелегальных под разными крышами.

Одним из резидентов был доктор Такаси Фурусава, окончивший Стэнфордский университет, президент Южно-Калифорнийского общее врачей-японцев, президент рыболовного клуба Южной Калифорнии Приехав в 1930 году в Лос-Анджелес, Фурусава снял дом на Уэллерстрит, 17/2 и открыл частную лечебницу, куда мог обратиться любой больной. Однако ни один пациент, ни американец, ни японец, не был принят в нее на стационарное лечение. Лечебницу посещали только японцы, приезжающие из отдаленных районов США. Оставались на два-три дня и, «вылечившись», они уезжали, направляясь сразу в порт, чтобы попасть на японский пароход, отплывающий в Японию. Супруга доктора, госпожа Фурусава, вела активный образ жизни, была одной из основательниц лос-анджелесского отделения женского патриотического общества Японии, правление которого находилось в официальной резиденции японского консула.

Внимание американской контрразведки Фурусава привлек в тот день, когда на одной из лос-анджелесских улиц был насмерть сбит машиной японский студент Тории. Студент оказался капитаном 3-го ранга японского ВМФ. Но не это вызвало интерес спецслужб. Почему бы военному моряку не изучать английский язык? Но при нем был портфель, и, узнав о гибели Тории, Фурусава позвонил в полицию и прежде всего поинтересовался, где находится портфель и как с ним собираются поступить. Успокоился он, лишь узнав, что портфель отдадут консулу. За Фурусавой и его домом было установлено наблюдение. Оно позволило установить наличие связи между японскими и немецкими агентами на Восточном и Западном побережьях. Одним из таких агентов оказался немецкий граф Германн фон Кейтль. В поле зрения ФБР он попал, когда навестил клинику Фурусавы. За ним было установлено тщательное наблюдение. Обнаружилось, что за время его пребывания в клинике ее посетили странные пациенты – японские атташе из Лос-Анджелеса, Сан-Франциско, Сиэтла и Портленда, мест, имеющих важное значение для военно-морского флота США. Когда фон Кейтль вернулся в Нью-Йорк, наблюдение за ним продолжили и установили, что именно он обеспечивает связь между японскими и немецкими агентами.

Связь существовала и на дипломатическом уровне. Именно она чуть было не нарушила всю дешифровальную службу США. Случилось это так. Советник германского посольства в Вашингтоне сообщил в МИД Германии о том, что госдепартамент США владеет ключом к японской шифросистеме. Германский МИД информировал об этом японского посла в Германии Осима, а тот, в свою очередь, 3 мая 1944 года передал это сообщение в Токио. Из Токио вся эта информация вернулась в Вашингтон, но уже в виде телеграммы в адрес японского посла Намура. Эта телеграмма и его ответ, что «некоторые наши шифры, хотя точно и неизвестно, какие именно», были перехвачены и дешифрованы Армейской дешифровальной службой США. Руководство забило тревогу: теперь японцы наверняка сменят шифры, и это как раз тогда, когда назревают опасные события! Однако произошло невероятное! Японцы не поверили слухам о вскрытии американцами их самых стойких шифров!

Американцы, конечно же, предприняли меры по ограничению круга лиц, имеющих право знакомиться с дешифрованной перепиской японцев. Но оставалась еще одна существенная проблема: своевременность ознакомления с содержанием расшифрованных радиограмм тех лиц, кого это касалось. А то ведь что получалось: начальникам штабов родов войск, не говоря уже о военном министре и президенте, телеграммы доставлялись в разное время, и зачастую они не могли обсудить друг с другом содержащиеся в них сведения. Это, как мы увидим позже, также сыграло свою роль в трагедии Пёрл-Харбора.

К осени 1941 года сложилась обстановка, когда руководство страны чуть ли не ежедневно требовало информацию от дешифровальщиков. Именно эта информация заставила принять решение о создании командования вооруженными силами США на Дальнем Востоке. Оно было принято под влиянием телеграмм, в которых Германия в начале предлагала Японии напасть на английские колониальные владения в, и тем самым втянуть США в войну на Дальнем Востоке.

Японская агентура активизировала свою работу, в том числе и вербовку американских военнослужащих и моряков. ФБР разоблачило многих из них, в том числе капитана 3-го ранга Фарнсуорта, военно-морского писаря Томпсона и других. Среди японских агентов оказался и бывший камердинер Чарли Чаплина Коно. Именно он в марте 1941 завербовал известного американского артиста Мюзик-холла Али Блэйка. О вербовке Блэйк сразу же доложил в военно-морскую разведку и в дальнейшем действовал по ее указаниям. Он сказал Коно, что намерен вернуться в военно-морской флот, где когда-то служил. Коно горячо поддержал это намерение, особенно когда услышал, что Блэйк собирается идти служить на флагманский корабль «Пенсильвания», который находился на Гавайях и стоял в гавани Пёрл-Харбор. С того момента, когда Блэйк «согласился» работать на японцев, они не оставляли его без присмотра. Более того, к слежке присоединились и немцы. Его неотступно сопровождали и на пути в Гонолулу, и когда он прибыл туда. Там Блэйк «завербовал» своего друга Кемпбелла (тоже агента военно-морской разведки), и они стали поставлять японцам составленную разведкой дезинформацию.

В конце концов Блэйку удалось ускользнуть от наблюдавших за ним японцев и немцев (по данным военно-морской разведки, те хотели «убрать» его после выполнения задания). Удивительно, что японцев горячо интересовала пустяковая информация, точнее, дезинформация, которую передавал им Блэйк. Напрашивается вопрос: не было ли все это отвлекающим мероприятием японской разведки. В этом деле удивляло и другое: почему оно не было доведено до логического конца и не завершилось поимкой шпионов с поличным. Скорее всего сказались разобщенность и взаимная неприязнь сотрудников военно-морской разведки и ФБР.

Из всех дел о японском шпионаже, реализованных ФБР накануне и после 7 декабря 1941 года, можно сделать вывод, что была схвачена только вершина айсберга, составлявшего японскую разведывательную деятельность в США. Ведь ни ФБР, ни другим американским спецслужбам не удалось разоблачить даже тех, кого считают главными виновниками катастрофы, постигшей американский флот в Пёрл-Харборе. Это была семья немцев, работавшая на японскую и на германскую разведки и проживавшая Гавайских островах, точнее, в непосредственной близости от главной стоянки американского флота на Тихом океане. В предвоенные годы японская разведка испытывала большую нужду в «белых» шпионах, которых можно было бы внедрить в те страны, где азиаты могли вызвать подозрение.

15 августа 1935 года в Гонолулу высадилась семья доктора Бернарда Юлиуса Отто Куэна: сам доктор Куэн, его жена Фридель, их сынишка Ханс Иоахим и дочь фрау Куэн от первого брака, восемнадцатилетняя красавица Рут (сестра адъютанта доктора Геббельса, гитлеровского министра пропаганды). Она, собственно говоря, и была виновницей того, что Куэны оказались заброшенными в такую даль – жена Геббельса не потерпела присутствия в Берлине молодой и красивой любовницы своего любвеобильного супруга. По обоюдному согласию немецкой и японской разведок семья Куэнов отправилась выполнять задание фюрера и императора.

Доктор Куэн занимался этнографическими исследованиями, а Рут открыла в Пёрл-Харборе салон красоты для жен офицеров Тихоокеанского флота США. Как известно, подобные салоны – лучшее место для сбора сведений, интересующих разведку. В этой семейке шпионили все, даже подросший к 1941 году Ханс Иоахим, часто бывавший на кораблях и приносивший оттуда много интересной информации.

Рут Куэн изобрела систему сигнализации в японское консульство и на суда японского флота. 2 декабря 1941 года Рут и ее отец впервые опробовали новую систему. В этот день консул Окуда получил от них точную информацию о количестве, планах и расположении судов в гавани Пёрл-Харбор. На следующее утро генеральный консул, резидент японской разведки Нагоа Кита, по коротковолновому передатчику сообщил эту информацию в штаб-квартиру японской военно-морской разведки.

Теперь время исчислялось часами. Рут и Бернард Куэны знали точную дату нападения на Пёрл-Харбор. Судьба американского флота была в их руках.

Японский флот выступил из залива Танкан (Курильские острова) 26 ноября 1941 года и взял курс на Гавайи. Окончательное решение о начале войны на Тихом океане против США, Англии и Голландии было принято японскими правящими кругами 1 декабря 1941 года. 2 декабря японское главное командование отдало приказ военно-морскому флоту быть готовым атаковать Пёрл-Харбор.

3 декабря Армейская дешифровальная служба дешифровала телеграмму из Токио в адреса японских дипломатических и консульских представительств в Вашингтоне, Гонолулу, Лондоне, Маниле, Сингапуре и Гонконге. Им предписывалось приступить к уничтожению шифров, что было явным признаком: начало войны – дело ближайшего времени. Однако американское правительство не придало значения этому факту. Почему? Судить не нам.

Существуют самые разные версии причин неготовности США к войне, вплоть до того, что Рузвельт, мол, знал о планах японцев, но никак не реагировал на них: ему надо было «встряхнуть» американский народ, чтобы тот с энтузиазмом вступил в войну. (Кстати, события 11 сентября 2001 года подтвердили, что всплеск патриотизма у американцев возникает после позорных и обидных поражений.) Известно лишь, что американские военно-морские силы и армия не были готовы к отражению нападения на Гавайи: система воздушного оповещения армии не работала; ни армия, ни флот не вели постоянной разведки; зенитные и прибрежные батареи не были укомплектованы личным составом, и ни одна из них не была обеспечена боеприпасами.

В ночь на 7 декабря 1941 года радиостанция ВМС США перехватила шифротелеграмму, которая в течение 9 минут передавалась по дипломатической линии радиосвязи Токио – Вашингтон. Она предназначалась японскому посольству в США и была закодирована самым сложным «пурпурным» кодом.

К 5 часам утра по вашингтонскому времени, в воскресенье 7 декабря, американским криптографам удалось расшифровать телеграмму, которая гласила: «Послу следует вручить наш ответ правительству США (если возможно, государственному секретарю) в 01.00 (имелось в виду в 13 часов) 7 декабря по вашему времени». «Ответ», о котором говорилось в телеграмме, передавался из Токио в Вашингтон в течение предыдущих 18 часов, был на английском языке, и его последнее предложение звучало так: «Японское правительство должно с сожалением уведомить американское правительство, что ввиду позиции, занятой последним, правительство Японии не может не считать, что никакой возможности достигнуть соглашения путем переговоров не имеется».

К 9 часам утра «ответ» был полностью расшифрован и отпечатан в 14 экземплярах, что тоже заняло определенное время. Дополнительная же телеграмма (о времени вручения ноты с «ответом»), хотя и была зашифрована, но еще не была переведена.

В 9.30 утра специалист в области японского языка капитан-лейтенант Элвин Крамер, выехал в Белый дом к министру ВМС Ноксу, у которого на 10.00 была назначена встреча в здании госдепартамента с госсекретарем Хэллом и военным министром Стимпсоном для обсуждения состояния зашедших в тупик американо-японских переговоров. Но ни военным, ни дипломатам не было известно, когда японцы заявят об этом официально. Крамер передал лишь окончание ноты и вернулся на свое рабочее место, получил переведенный ответ дополнительной телеграммы и вновь помчался в госдепартамент.

Когда начальник штаба сухопутных войск США генерал Маршалл в 11.30 утра прибыл в здание военного министерства, его ожидала кипа бумаг, но самой верхней из них была японская дипломатическая нота, а под ней – телеграмма о времени ее вручения. Внимательно ознакомившись с ними, генерал понял опасность складывающейся ситуации и составил текст предупреждения для регионального командования американскими вооруженными силами, который гласил: «Сегодня в час по восточному стандартному времени японцы вручат нам кое-что, похожее на ультиматум. Им также приказано уничтожить все шифромашины. Нам точно неизвестно, что нас ожидает в ближайшее время, но мы должны быть в состоянии готовности».

Почему же при такой добросовестной и квалифицированной работе американских дешифровальных служб оказалась возможной катастрофа в Пёрл-Харборе? Отбросим тезис о традиционном недоверии власть предержащих к докладам разведки – ведь здесь были не сомнительные донесения сомнительных агентов, а вполне четкие, адекватные перехваченные документы потенциального противника. Может быть, именно обилие этих документов, в частности, отражающих интерес японцев к передвижениям боевых кораблей США в районе Пёрл-Харбора наряду с передвижениями в зоне Панамского канала и во всех портах, притупило остроту внимания должностных лиц, анализирующих их. Кроме того, японцы были достаточно осторожны и ни разу не упомянули о предстоящем нападении именно на Пёрл-Харбор.

Итак, предвоенная битва разведок на этом заканчивалась, уступив место битвам флотов и армий.

Что же происходило в это время за много тысяч километров и за шесть часовых поясов к западу от Вашингтона, в центре Тихого океана?

В 7 часов 02 минуты утра по местному времени два молодых американских солдата, обслуживающих радиолокационную станцию на острове Саху, заметили на экране радиолокатора сигналы, указывающие на приближение большой группы самолетов, которые находились на расстоянии около 200 километров и летели по направлению к острову. Проверили аппаратуру – она оказалась в порядке. Тогда позвонили в информационный центр. Сначала никто не отвечал, потом трубку взял лейтенант, который посоветовал не проявлять беспокойства, так как это, видимо, американские самолеты, летящие из США.

Еще до этого, в 6 часов 30 минут, американский миноносец «Уорд» заметил небольшую подводную лодку в запретной зоне в районе Пёрл-Харбора. Он обстрелял ее и забросал глубинными бомбами, о чем в 6 часов 53 минуты была сделана запись в вахтенном журнале. На базу было послано предупреждение. Но никаких мер предосторожности принято не было. Защищающая гавань противоторпедная сеть не была закрыта, и в гавань проникли две японские подводные лодки. Одна из них, между прочим, имела задание вывезти семейство Куэнов.

В 7 часов 55 минут Рут, наблюдавшая за небом в морской бинокль, толкнула отца: «Папа, вот они, они здесь!»

Атакующие воздушные силы японцев обрушились на бухту Пёрл-Харбор, где стояли 7 из 8 линкоров, свыше 80 крейсеров, миноносцев, минных заградителей, тральщиков и других кораблей Тихоокеанского флота Соединенных Штатов. Японцы совершили восемь заходов на стоящие в гавани корабли. Налет продолжался до 8 часов 25 минут.

Наступило затишье до 8 часов 40 минут, после чего начался налет пикирующих бомбардировщиков на порт и аэродромы, которые были полностью разрушены. В 9 часов 45 минут налет прекратился, и японские самолеты скрылись.

Все линейные корабли и большая часть других кораблей американского флота были потоплены или выведены из строя. Погибли почти 2500 человек, около 1000 пропали без вести и около 1500 были ранены.

Всего за 1 час 45 минут американская военная мощь на Тихом океане рухнула. На протяжении почти всего налета Рут Куэн наблюдала в бинокль за результатами нападения, а отец передавал световыми сигналами ее данные. Но в самый разгар их работы в дом ворвались три американских офицера, случайно заметившие световые сигналы. Семья Куэнов была арестована, и все взрослые члены этой семьи впоследствии предстали перед судом. Каждый брал вину на себя. Отец был приговорен к смертной казни, замененной пожизненным заключением. В 1952 году он был освобожден и уехал в Аргентину. Мать и дочь были оправданы за недостаточностью улик и интернированы до конца войны. По данным на 1960 год, Рут Куэн под другой фамилией жила в Германии и работала учительницей.

Широкомасштабная разведывательная операция японцев в полной мере удалась в Пёрл-Харборе, а также в Голландской Восточной Индии, на Тихоокеанских островах, в Сингапуре, Малайе, Бирме.

Что касается территории собственно США, то там японцы успеха не имели. После начала войны все граждане японской национальности были интернированы вплоть до ее окончания.