Текст книги "Клуб любителей Го"

Глава 15
Дедушка-э

Я перегнулся и открыл дверь. Залитый осенним дождём мир ввалился на переднее сидение моей машины.

– Нихондзин дэсу ка?[61]61
  Японка?


[Закрыть]

– Хай! Хай! Нихондзин дэсу![62]62
  Да, да, японка!


[Закрыть]

– Намаэ ва нан дэсу ка?[63]63
  Как зовут?


[Закрыть]

– Митико!

– О!

Почему я сказал «О»? Её голос звонок. Чувствуется энергия. По крайней мере, я угадал национальность. Но ещё бы не угадать! Я узнаю любого японца со спины. С десяти шагов. Я узнаю любого японца по походке. Однажды на закрытом приёме в японском посольстве, после второго бокала коньяка, я позволил себе немного развить эту тему. Как вытянулись лица японских дипломатов! Ничего, пусть вытягиваются, ведь я гуманитарий, а не дипломат или чиновник. Я посмотрел в левое зеркальце, и увидел джип, на скорости 140 километров нёсшийся в облаке брызг. Машину качнуло. Люди, а куда теперь везти себя и эту свалившуюся на меня японку? Учитель, камни и люди древности неожиданно отодвинулись и незаметно ушли на другой план. Я больше не находился в пещере Джоукудяня, и не копался в многометровом слое золы. Сейчас я пребывал в совершенно другом мире. Мире, полном дождя, красок и каких-то странных ожиданий. Я был в Москве!

Надо же! Повезло, так повезло! Мысль лихорадочно работала, ища верный путь. Никакие прямые действия не годились. На любое прямое действие последует неминуемый срыв, и всё приключение закончится не начавшись. Что же делать? Неожиданное, но точное решение вдруг снизошло на меня. Гениально! Мы заедем к деду. Во-первых, я давно собирался заехать к нему. А во-вторых, это самое правильное действие. Почему оно правильное я не стал себе даже объяснять. В конце концов, я русский, и одно это делает меня способным принимать такие решения!

Э… сейчас мы заедем к моему дедушке… э… это по дороге… Вы не будете против, если мы заедем к моему дедушке? Нет? Не будете против? (и зачем собственно против? ведь отличная идея, нет?) Он одинокий пожилой человек. Да-да. Старый, очень одинокий. Фуруй. Ну, да. У него есть я. Мои родители тоже живы. Почему одинокий? (А действительно, почему дедушка одинокий, если у него есть я и мои родители?) Очень интересный (омосирой, так кажется это слово). У него была долгая интересная жизнь (очень долгая и очень интересная!) Всё нормально? Едем? Икимасу?[64]64
  Едем?


[Закрыть] Дедушка-э?[65]65
  К дедушке?


[Закрыть]

– Хай! Хай! Икимасу![66]66
  Да, да, едем.


[Закрыть]

Ну, наконец-то! Это прекрасно! Просто прекрасно! Слово «прекрасно» сегодня засело мне в голову. И ещё крутился анекдот, который я даже порывался рассказать своей спутнице. Но я бы всё равно не смог, потому что это был анекдот «про Вовочку». Учительница просит детей вспомнить фразу, где используется слово прекрасно. Когда наступает очередь, он вспоминает, что его старшая сестра беременна. И где здесь прекрасно, спрашивает учитель. Я и сам не знаю, отвечает Вовочка, а вот мой папа, когда услышал, сказал: «Прекрасно! прекрасно!»

Она опять за своё! Она извиняется, что так вышло (возможно, просто приступ японской вежливости). Но её автомобиль почему-то не пришёл (и это очень правильно, что он не пришёл). Она не понимает, как вышло, что её никто не встретил (я тоже не понимаю, но не собираюсь разбираться в этом недоразумении, так как меня оно устраивает таким, какое оно есть). У неё тоже есть дедушка (вполне вероятно, японцы – долгожители). И она даже готова выйти из машины и поймать такси (этого не стоит делать рядом с Икеей и «ежами»). Или посидеть в машине (идея в японском стиле). Чтобы не мешать своим присутствием (я бы никогда не смог ей объяснить, почему я еду к дедушке только потому, что она едет со мной). Нет, нет, она действительно готова посидеть в машине (нисколько в этом не сомневаюсь). Ведь дедушка не знаком с ней (а как он мог быть знаком?) И ему захочется поговорить с внуком (это уж точно!!!).

Мы подъехали. По вечерам в этом районе нереально припарковаться. Пожалуй, вот сюда. Нет? Нет, не влезть сюда Мерседесом! Ладно, сюда, пусть задница торчит на дорогу, сейчас самое главное вы играть время! Пожалуйста, вот. Сумки можно оставить. Лучше вообще ничего не делать с ними. Боже, какая у нас грязь! Просто наступить некуда. Почему так? Откуда? Мы входим в подъезд, стёкла которого давно заменены на фанеру. Какие запахи! Хочется просто провалиться от таких запахов. Э… муниципальная квартира. Муниципальная? О! Она знает, что такое муниципальная квартира. Это, наверное, очень хорошо? Да? Да уж, это просто великолепно!

Долго жму кнопку звонка. Только теперь я начинаю осознавать всю рискованность затеи. Знакомое шарканье. Пауза. Как четыре квартиры могут располагаться на такой маленькой лестничной клетке? Мой взгляд падает на металлический крючок, на который вешают хозяйственную сумку, когда ищут ключи от квартиры. Это совсем другой мир. И уже очень скоро он уйдёт туда, откуда нет возврата. В квартире напротив кто-то громко говорит по телефону. Почему такая слышимость? Тонкие стены? Щели между блоками? Ну, наконец-то! Дверь открывается, и мы видим дедушку в клетчатой рубашке и серой шали, повязанной крестом на груди. Моя спутница смотрит на него во все глаза. Сегодня я лучусь неземным светом и радостью. Я обнимаю дедушку и одновременно тру ему ладонью между лопаток.

– Познакомься, дедуля, это…э-э-э… Митико.

– С-дра-вст-вуй-те, – говорит Митико по слогам.

– Как? – спрашивает дедушка.

– Ми-ти-ко. Митико!

Она разувается, и я только сейчас замечаю, что «Митя» босиком. Главное не глядеть на её точёные пальцы, а то я сойду с ума. Вот сюда! Она хочет помыть руки. Это не самая лучшая идея, так как санузел здесь совмещённый. Мы пьём чай в дедушкиной комнате. Мой дед «народный историк». Ценитель исторической и стратегической мысли. Его личная точка отсчёта ленинградский фронт, и с возрастом он всё больше перемещается туда. Дедушка служил в отдельном огнемётном танковом батальоне (сейчас мы даже не понимаем, как это сильно). И участвовал в знаменитой (а кому она знаменита?) синявинской операции. Когда он совсем переместится в ведомую только ему точку этого фронта и этой операции, мы больше никогда не увидим дедушку в нашем слое времени. В разговоре с Митико дедушка придаёт торжественность каждому слову. И конечно, смотрит на неё, как на невесту своего внука.

Я смотрю на Митико немного по-другому, и вижу, что её удивляет, что война давно прошла, но люди её не просто помнят, а ею живут. Я вижу, как её заинтересовали странные слова, которые употребляет дедушка. Её «хай» и «ах» принимаются за чистую монету, но я всё равно слышу удивление сквозь завесу японского внешнего учитывания. Конечно же, она слышала эти слова раньше. Например, слово СТАЛИН. Я начинаю задумываться. Гордость за нашу цивилизацию наполняет меня. Это, наверное, неплохо, что слово СТАЛИН известно в мире?

– Игорь-сан, СТАЛИН-ва нихонго дэ нан то иимасу ка?

Как переводится СТАЛИН на японский? Вот это вопрос! Чтобы такое отморозить? СТАЛИН расшифровывается на русский как Священные Тавлеи Абсолютной Любви и Ненависти. Я начинаю по частям переводить ей этот набор смыслов. Последнее «хай» явно не поддельное. Интересно, а смогла она понять мысль, что сталинская артиллерия вторая по силе после артиллерии династии Цинь? Эта мысль – дедушкин шедевр. Я не возьмусь перевести её на язык самураев. Дед пробует эту мысль вслух с разными слушателями. Сегодня он попробовал её с нами. Это его козырная карта. Сталинская артиллерия так же, как артиллерия Цинь была основной силой на поле боя, где всё кроме неё было второстепенным. Русская армия никогда до Сталина не применяла артиллерию пра вильно. И это удивительно, если об этом задуматься. Например, в Бородинском сражении наибольший урон французам нанесла именно артиллерия, которая была главным преимуществом обоих сторон. И при этом никто не увидел в ней главенствующую роль, способность выигрывать сражения, способность побеждать, сокрушать противника. И эта выдающаяся идея, соединенная с идеями дисциплины и ответственности, а главное – со стахановскими методами труда, сделала Красную Армию по-настоящему непобедимой и великой армией!

Следующим, что вызвало ахи и охи Митико, были железнодорожные войска. «Благодаря гению Сталина, железная дорога, которая с точки зрения Клаузевица (дедушка мастер на такие фамилии) является примером сопротивления, которое должна преодолевать армия, меняет свой знак с «инь» на «ян». Превращаясь из субъекта поражения в субъект победы, и это несмотря на то, что железные дороги подвергались постоянному разрушению, являясь целью для германских атак с самого начала войны». А также находились в состоянии развала ещё до начала войны, добавил бы я от себя. То, что удалось сделать «железному наркому» по фамилии Каганович, дедушка оценивает, как феноменальный вклад в сокровищницу военного искусства. Митико старательно записала фамилию наркома, собираясь, видимо, пробить её через японский Интернет.

Дед разгорячился, мы заспорили по-настоящему. Разговор шёл о Сталинграде и о пленении фельдмаршала Паулюса. Я сказал, что знаю этот подвал, и что там сейчас располагается клуб Го. Го-клуб в подвале Сталинградского Универмага почему-то очень возбудил моего старикана. А пост милиции, который был до него? Я же утверждал, что с моей точки зрения это вполне нормально и отвечает духу времени. Более того, экспозиция музея не пострадала. Любой посетитель может видеть муляжи эсэсовцев, топящих буржуйку сломанными стульями посреди разбросанных детских игрушек. Гости клуба подбросили в экспозицию несколько фишек для Го, но хуже от этого она не стала. Почему бар «Сталинград» может располагаться в этом же подвале, а клуб Го не может? Однако я не стал рассказывать деду про бар «Сталинград», как и о том, что я делал в этом баре. Это уже точно было лишним. А нам было пора уходить. Я обернулся на Митико, пребывающую в странном оцепенении. Она смотрела на деда, а её зрачки были расширены. Я бросил ей несколько японских фраз, но она не слышала меня.

Глава 16
Жизнь Микио Накамуры во имя Японии, секса и бусидо

Прошло несколько дней, как улетела Митико. За это время Микио успел перейти грань, отделяющую здоровые чувства и запредельные. От безысходности он даже решил изучать Го. В их семейной библиотеке оказалось много литературы про эту забытую японцами игру. Библиотека была выдержана в строгом английском стиле, с книжными лестницами и округлым столом, обтянутым зелёной кожей. Микио в халате и белой повязке, изображающей диск восходящего солнца[67]67
  Повязка на лбу – важная часть образа японских воинов.


[Закрыть], начал с Ёро Рицу Рё[68]68
  Свод законов, относящийся к 1757 году.


[Закрыть]. Этим документом монахам запрещалось играть в азартные и другие игры. Го, однако, не запрещалось. В законе Го называлось ki.

Ki считалось одним из четырёх видов гуманитарных наук, которыми должны владеть члены императорской семьи и аристократы. Таким образом, первое поколение игроков Го состояло из императора и придворных, а монахи составляли уже последующие поколения. Разъяснений о том, как Го попало на самый высокий уровень, Микио найти не смог. Эпизод из жизни императора Дайго[69]69
  Жил с 885 по 930 год.


[Закрыть], в котором тот играл со священником Кайрэном, встретился ему несколько раз. Неужели со священником больше нечего делать, как играть в Го? Суть истории состояла примерно в следующем.

Император предложил в качестве приза золотую подушку. Эту подушку Микио не смог себе представить, как ни старался. Даже в их доме, несмотря на склонность отца к золотым предметам, не водилось близкого подобия такому изделию. Интересно, что это? Брусок золота в форме подушки, или подушка, сотканная из золотых нитей? Выигрывать подушку Канрэну пришлось неоднократно. Ему никак не удавалось донести её до выхода из дворца. Монаху обязательно хотели помочь, а помощник пропадал с подушкой в дворцовых переходах. Для решения проблемы Канрэн выкинул приз в колодец после очередного выигрыша. Неужели они играли у колодца? Это показалось Микио весьма странным. Впоследствии выяснилось, что Канрэн не выкидывал подушку, а унёс с собой, так как в колодце нашли подделку. История была совершенно неправдоподобна. Впрочем, больше ничего о Канрэне Микио найти не смог, а всё последующее относилось к его последователю, которого звали Никкай.

История ученика была столь же невероятна, как и история учителя. Каким образом ему удалось служить Ода Нобунага, Тоётоми Хидэёси и Токугава Иэясу? Да ещё пережить их всех? Надо быть действительно легендарной личностью! Именно Никкай играл в Го в 1582 году в храме Хоннондзи в Киото. Эта история известна любому японскому школьнику, поскольку господин Нобунага был вынужден совершить сеппуку у гобана, когда его окружили самураи мятежного генерала. А в 1588 году Никкай стал первым среди всех игроков, приглашённых на турнир самим Тоётоми Хидэёси. Господин Хидэёси объявил его сильнейшим, и с тех пор все должны были играть с ним только чёрными камнями или с большой форой.

Если играть в Го, то конечно ради того, чтобы все играли против тебя на форе или на худой конец чёрными! Идея превосходства цвета показалась Микио интересной. В каратэ-до, кендо и айкидо котируется курой иро [70]70
  Чёрный цвет.


[Закрыть]. В Го всё обстояло наоборот. В последующих упоминаниях имя Никкай стали писать как Дзёдзу, что буквально означало «верхняя рука». Он поселился в пагоде, которая называлась Хонинбо, в старой столице Японии (надо бы съездить посмотреть). Никкай получал стипендию в 20 коку, предоставленную ему Хидэёси. Предки Микио примерно в тот же период времени имели 800 000 коку годового дохода. Улыбка осветила мрачное лицо Микио. Всё-таки, отец в чём-то прав!

В 1603 году, когда Токугава Иэясу окончательно объединил Японию, Никкай получал уже 50 коку дохода и имел 15 слуг. А когда в 1662 году четвёртый сёгун эры Токугава господин Иэцуна объединил всех игроков Го (удивительно, что для того, чтобы объединить всех игроков Го, Японии потребовалось ещё 59 лет), были официально названы четыре Дома Го – Хонинбо[71]71
  В некоторых источниках пишется как «хонимбо», что связано с особенностями транскрипции.


[Закрыть], Ясуи, Иноуэ и Хаяси. А ведь, подумал Микио, господин Иэцуна так и не смог объединить всех игроков, ведь четыре дома – это всё-таки четыре дома! В одной из книг утверждалось даже, что домов было больше, и никак не меньше шести. Последующие двести лет ученики и сэнсэи всех японских домов соревновались друг с другом, пытаясь стяжать титул Мэйдзин и должность Годокоро. Микио посмотрел, что означают эти слова. Мэйдзин, как он и думал, означал «великого мастера». А Годокоро – министра Го. Микио задумался. Слово выплывало раньше, но он никак не мог вспомнить где.

– Васурэмасита![72]72
  Не помню!


[Закрыть] – прошипел Микио. – А что означают названия домов?

«Хонинбо» оказалось названием памятника в Киото, где «хон» означало источник, «ин» – проистечение, а «бо» – священнослужителя. «Иноуэ» было фамилией, в котором «и» отвечал за колодец, а «уэ» за верх. «Ясуи» было таким же фамильным иероглифом, в котором «ясу» означал «спокойный», а «и» снова был колодцем. Фамильный «Хаяси» означал лес. Соединить эти сплошные колодцы в одно целое Микио не успел. Запел мобильный телефон, звонил Тоши.

– Микио-сан, не могу громко говорить.

– Давай, говори быстрее.

– Микио, я бы не хотел, чтобы нас кто-то слышал. Аната ва хитоцу десу ка?[73]73
  Ты один?


[Закрыть]

– Давай-давай, говори, что у тебя!

– Микио-сан, – Тоши на другом конце продолжал мяться.

Даёт мне время остаться одному, подумал Микио.

– Давай быстрее, я пишу книгу, а ты мне мешаешь!

– Ты пишешь книгу?!

– А ты как думал!

– И как она называется?

– «Жизнь Микио Накамуры во имя Японии, секса и бусидо».

– Ого! Классное название! Не ожидал, что ты пишешь книгу. Микио, у тебя нет второго такого телефона, который, ну тогда… – тихо, но быстро проговорил Тоши, – ты помнишь?

– Второй будет дороже.

– Сколько?

– Десять.

– Такай дэсу ка нэ?![74]74
  Но это дорого?!


[Закрыть]

– Тоши! Ты знаешь, что такое «хонинбо»?

– Нет, а что это?

– Я так и думал, что не знаешь. Если дорого, пусть идут в попу своей младшей сестры. Давай-давай, Тоши, мне сейчас некогда. Десятка и никаких разговоров!

Микио дал отбой. Где я возьму второй телефон? Китайцы думают, что вокруг меня здесь валяются сплошные телефоны! Наследник дома Накамуры не представлял, где он найдёт секретную модель, но то, что он зарядил десятку, было варукунай[75]75
  Неплохо.


[Закрыть]. Покупатели, скорее всего, не пойдут на такую сумму, а если пойдут, то за десятку можно и постараться. Решив вопрос таким образом, Микио углубился в историю японского Го. Итак, школы Го получили разрешение набирать учеников и выдавать дипломы с указанием силы игры. Годокоро! – вспомнил Микио. Ведь я где-то слышал это слово раньше. Даже Коротышка не смог перебить его звучание. Годокоро, годокоро, это слово напоминало костлявого и неприятного старика. С такими любит знакомиться Митико. Она водит их в ресторан, платит, а потом целует в старческую задницу. Неужели Митико ещё и геронтофил? С неё станется!

Воспоминание о Митико не перебило в нём возмущение по поводу стариков. Годокоро был того же сорта. Это тот, кто ненавидит молодых парней, не даёт им прохода. Такие старики предпочитают устраиваться таксистами, чтобы ездить по городу и совать свой нос в чужие дела. Любой знает, что такси в городе полупустые. А с какой стати? Ты протягиваешь руку, а они даже не останавливаются! Они смотрят на тебя, изучают с ног до головы, но даже не останавливаются, чтобы тебя посадить. Один такой старый господин недавно упал с башни в Кокё. Если двести молодых парней, наширявшись, одновременно упадут с Эйфелевой башни, об этом не напишет ни одна японская газета. А здесь раздули целое событие! «Одинокий старик остановил сползание Японии в колею американской политики!» – передразнил Микио. Да я бы лично подсадил такого старика для «лучшего сползания», находясь с ним на одной площадке!

Микио вспомнил, что он начал писать книгу. Он открыл новый файл и написал: «Я с детства ненавидел стариков и детей». Это будет первая фраза его произведения! На свет должна появиться книга, которая откроет глаза целому поколению японцев. Станет известна всем и каждому. Её первый тираж составит сто тысяч копий. Нет! Двести тысяч копий, и он никогда не согласится на меньшее. Микио ещё раз перечитал фразу. В ней было что-то лишнее, но при этом чего-то не хватало. Что именно? Микио подумал и приписал: «Я с детства ненавидел стариков, детей и собак». Не круто ли? – подумал он. Можно вообще так писать? Он полез на библиотечную лестницу и наугад вытащил несколько фолиантов.

С чего обычно начинаются книги? С каких слов? Микио посмотрел один том, второй, третий. Системы не было. Каждая книга начиналась по-разному, обычно с чего-то умного. Чувствовалось, что авторы просидели зады, прежде чем текст был опубликован. А с чего я ненавижу детей? – подумал он. Ведь мне нравится японский хентай с участием маленьких девочек. А какие именно дети мне не нравятся? Микио задумался, пролистывая одну из английских книг. В стиле карандашной графики малолетние леди в шляпках играли в бадминтон. Он представил их без одежды, что получилось весьма неплохо. На следующей странице пупс с толстыми ляжками держал в руках совочек. Дальше он был нарисован в одних трусах с сачком для ловли бабочек. На этого пупса было противно смотреть в любом виде. Он напоминал карлика, который маскируется под ребёнка. Именно таких детей ненавидел Микио. И ещё этот малыш странным образом напомнил Микио самого себя.

А почему бестселлер должен быть обязательно про меня? Почему он не может быть про что-нибудь другое? Эта мысль поманила новой надеждой. На библиотечном столе накопилось много книг, и большинство были посвящены Го. Микио отбросил в сторону те, которые содержали диаграммы, и отобрал издания, в которых игровых схем было поменьше. Он решил, что будет претендовать на философию и общую теорию Го, и назовёт свою книгу «Записки изучающего Го». Микио схватил ручку и написал новое название на форзаце из рисовой бумаги. Иероглифы не вдохновляли. В них было что-то школьно-гимназическое. Какая-то подростковая недоделанность. Микио начал менять иероглифы, пытаясь выбрать поинтереснее. В некоторых он сомневался в написании, а некоторые, к сожалению, нужно было смотреть в словаре. В результате мучительного компромисса получились «Записки ученика Го».

Го было красивым иероглифом, и избавляться от него не хотелось. Написание напоминало хижину с высокой соломенной крышей. В этой хижине Микио будет в одиночестве изучать Го, и не выйдет из неё до тех пор, пока не изучит игру так, что никто не сможет быть ему конкурентом. Интересно, подумал он, а в какие сословия входили ученики? После небольшого экскурса в этот вопрос Микио узнал, что на одного профессионала в среднем приходилось 280 любителей, половина которых были самураи, одна пятая – монахи, десять процентов – торговцы, а десять – составляли ремесленники и крестьяне. Эти-то куда полезли? Микио мысленно лягнул ремесленников и крестьян. Торговцев в шлёпанцах и с волосатыми ногами он решил оставить за платёжеспособность. Но цифра 280 не казалась велика. Меньше трёх сотен читателей не окупят тираж, и не принесут славы! Значит, Микио предстояло побеждать других профессионалов, и отвоёвывать у них поклонников. Именно этим занималась корпорация его отца, только в других масштабах и на другом рынке. Урождённый Накамура генами чувствовал, что нужно делать!

Надо быть просто сильнейшим, быть вне конкуренции! Тот, кто опережает конкурентов, захватывает главную часть рынка. Что у нас на счёт сильнейших игроков? Начиная с 1644 года, один раз в году, сильнейшие игроки всех четырёх домов собирались для игры перед сёгуном. Эти игры известны как Осиро Го. Кому же известны? – рассмеялся Микио. Последний раз Осиро Го было проведено в 1861 году. Да, давно это было! Микио отложил книгу. А что в этом году было в других странах? Например, в России, в которую улетела Митико? Микио залез в Гугл. В 1861 году в России было отменено рабство, а в Лондоне запущена первая ветка метро. Митико опоздала, злорадно подумал Микио. Рабство там отменено уже полтораста лет, а она поехала туда только сейчас!

Микио представил, как Митико изменяет ему с другими мужчинами, делая их своими рабами. Это были не измены, и это были даже не мужчины. Митико занималась сексом с русскими стариками, медведями, птицами, растениями и даже с неодушевлёнными предметами, которые для неё были одушевлены. Он представил, как она, специально для него, записывает видеосюжеты, но при этом не даёт ему смотреть. Митико хранит файлы на специальном накопителе, который прячет неизвестно где. И если Микио не увидит их, то наестся таблеток. Нет! Он сделает себе сэппуку. Именно сэппуку! Как сделал его кумир Юкио Мисима. От картины собственной смерти Микио перемещался к другим картинам, а от них снова к Митико. Он представлял себе, что он сделает с ней, если она окажется в его власти. Комнаты Микио были отделены от огромного отцовского дома отдельным входом, и семья называла их «квартирой Микио». Прямо под квартирой располагался гараж, где стояла Katusha. Микио спустился в гараж и внимательно изучил потолочную балку. Вот к этой балке он привяжет Митико!

Микио нашёл буксировочный трос и перебросил его через балку. Он свяжет поднятые руки Митико этим тросом, и подтянет её вверх так, чтобы она могла стоять на полу только кончиками пальцев. Микио представил себе, как это положение прорисует мышцы на ногах Митико, и как её ноги ещё более удлинятся. Он решил попробовать это положение на себе. Воспользовавшись стремянкой, Микио закрепил трос на балке, а второй конец превратил в самозатягивающуюся петлю. Слезая и залезая на лестницу, добился положения, при котором едва касался пола. Микио придирчиво оглядел устройство. Вот здесь будет висеть Митико. Он купит специальные хлысты, целую коллекцию хлыстов! Здесь будет видеокамера, которая запишет происходящее.

Микио поднялся за камерой и установил её на штатив. Важно, чтобы она снимала в полный рост. Гараж был маловат для задуманного. Микио отнёс камеру в самый дальний угол, и убрал предметы, мешающие в кадре. Оставалось сделать пробную запись. Наследник дома Накамура включил rec, разделся догола, и просунул руки в петлю. Всё-таки, петля получилась чуть-чуть выше, чем требовалось. А ведь он длиннее Митико! Ничего, для этого и нужен эксперимент. А здорово, что он разделся. Именно сейчас, голым стоя на тёплых плитках гаражного пола, Микио почувствовал, что он может добиться желаемого. В какой-то миг он перестал быть Микио, и превратился в обнажённую Митико, подвешенную в гараже. Он встал на первую ступеньку стремянки, надавил на край верёвки и затянул руки петлёй. Тело закачалось между полом и балкой, и начало вращаться. Ногой он задел стремянку, и та упала с ужасным грохотом. В руках началась неприятная резь, вращение не прекращалось, а пол ощущался только самым кончиком большого пальца. В первое же мгновение Микио понял, что сам не выберется из этого капкана, а в следующее он испытал оргазм.