Текст книги "Интеллектуальный труд в многомерной экономике"

2.2. Коррумпированная бюрократия как камень преткновения в развитии интеллектуального труда

Слово «бюрократия» лишь изредка попадало на страницы печати. Исследованию бюрократии уделяется мало внимания. И только за годы перестройки в СМИ против бюрократии были развернута шумная компания. В настоящее время в СМИ принято клеймить не бюрократию, а коррупцию. При этом забывается, что коррупция является порождением и обратной стороной бюрократии. Всесторонний научный анализ современной бюрократии еще ждет своих исследователей. Однако далеко не все знают, что теоретические основы анализа бюрократических отношений содержатся в ряде произведений К. Маркса и В. И. Ленина. Обобщить этот анализ и сделать его доступным общественному сознанию – дело очень сложное, трудоемкое и крайне нужное, особенно.

Эту задачу еще в конце 80-х годов и выполнил В. П. Макаренко. Однако тираж книги мизерный – всего 1000 экземпляров. Учитывая такую ситуацию, мы сначала предлагаем вниманию читателей реферативный конспект книги В. П. Макаренко «Государство и бюрократия» (Ростов на Дону. Издательство Ростовского университета, 1987).

Учение К. Маркса о бюрократизме исторически и логически предшествует ленинской теории о государственной и общественной бюрократии. Книга, в сравнительно ограниченном объеме (стр. 13–52), излагает основы взглядов К. Маркса на бюрократию в буржуазном обществе. Автор последовательно освещает понятие «бюрократическое отношение», тщательно разработанное К. Марксом в его ранних работах. На стр. 16–17 читаем: «Маркс называет две сферы проявления бюрократических отношений: между организмом управления и управляемым организмом; внутри организма управления. При анализе первой сферы Маркс фиксирует следующие объекты: бюрократическая онтология; чиновник как социальный тип; бюрократическая типология граждан; бюрократическое мышление и познание». «При анализе отношений внутри бюрократии Маркс отмечает значение иерархии, разделения граждан на два класса, административных традиций и специфически бюрократической деятельности» (стр. 18). В числе форм воздействия бюрократии на общественную жизнь анализируются: «бюрократизация социально-политической полемики; жалоба; предварительная цензура». Вот как, например, характеризует автор такую форму, как жалоба: «По убеждению бюрократов, суждения индивидов о социальной действительности должны всегда сохранять характер частной жалобы. Возможность пожаловаться создает у граждан чувство относительной свободы в отношении высших уровней. С этим чувством связано убеждение: высший уровень всегда готов реагировать на бедствие отдельных граждан и народа в целом. Подача жалобы означает, что индивид заявляет о своей солидарности с высшим уровнем и признаёт эффективность управления в целом: ведь обжаловаться могут только отдельные факты социальной жизни и управления. Нетрудно понять, что жалоба – форма проявления мнимого либерализма в мышлении граждан. Если она становится всеобщей, то бюрократическое управление в целом признаётся вполне пригодным и задача состоит только в улучшении частностей. Но такого же мнения придерживается бюрократия. Поэтому по числу и частоте подачи жалоб можно судить о том, насколько бюрократическое управление стало социально-психологическим стереотипом» (стр. 20–21).

В.П. Макаренко раскрывает также составные части учения К. Маркса о бюрократизме как «государственный формализм – бюрократическая всеобщность» (стр. 23–31), «природа политического рассудка» (стр. 31–39), «бюрократия и отчуждение» (стр. 39–50). Причем, преодоление бюрократии К. Маркс связывал с ликвидацией отчуждения трудящихся от средств производства, от демократического управления всеми сторонами общественной жизни.

Во второй главе книги (стр. 53–70) излагается учение о социальной природе и политической сущности бюрократии, акцентируя внимание на проблемах: бюрократия и способ производства; специфика русской бюрократии; политическая сущность бюрократии. «Первая ленинская характеристика бюрократии, – пишет В.П. Макаренко, – фиксирует ее социальные, исторические и политические свойства: буржуазное происхождение, назначение и характер деятельности; национальную специфику; сочетание интересов эксплуататорских классов, типичных для различных общественно-экономических укладов; деформацию социально-экономического и социально-политического развития страны; способ рекрутирования; социологические и социально-психологические свойства, обусловленные функцией сочетания интересов различных эксплуататорских классов и сословий; заимствование опыта и знаний у бюрократий других, более развитых в экономическом и политическом отношении стран» (стр. 54). Среди элементов механизма функционирования бюрократии, рассмотренных в этой главе, отметим, в частности, «выталкивание честных людей из аппарата управления», так как бюрократия, заинтересована, «… в слепом исполнении принятых политических решений. Если реальные факты, события и обстоятельства расходятся при этом с намеченными целями, то они лишаются бюрократией статуса действительных. Те же, кто стремится правдиво отразить процессы и результаты вмешательства бюрократии в хозяйственную сферу, рассматриваются ею как политические противники. Поэтому честность, добросовестность, чувство долга и иные подобные качества чиновников низших уровней иерархии малозначимы при осуществлении бюрократической политики. Они «мешают» ее проведению и потому устраняются по мере восхождения от низшего уровня к высшему» (стр. 63). Автор подчеркивает, что «… забвение громадной самостоятельности бюрократии Ленин называл главной, коренной и роковой ошибкой… На примере русской бюрократии Ленин показал, что десятилетия и даже столетия могут немного значить для изменения социального состава и способа рекрутирования бюрократии» (стр. 69–70). Для поверхностного взгляда анализ бюрократии часто затруднен тем, что она маскирует свою природу, выдает себя за представителей всего общества, рекрутирует часть своих рядов из тех представителей народа, которые способны к быстрому буржуазному перерождению.

Третья глава посвящена реакции бюрократии на социальную действительность, в частности, методам ее познания (стр. 71–91). «Стремление скрыть действительные социальные факты и события – основное в отношении бюрократии к действительности, – пишет автор. Оно обусловлено тем, что социальная действительность и мир в целом для бюрократа субординированы сообразно бюрократическому разделению труда. Каждый чиновник должен знать только то, что относится к сфере его непосредственной деятельности и определено предписанием. Поэтому наилучший вариант знания о действительности для бюрократа – чтобы о ней не знал никто, за исключением его самого. Если же скрыть социальную проблему, событие или бедствие не удается, то бюрократ стремится дать такое их толкование, которое извращает действительность в выгодном для него свете» (стр. 71–72). Особый интерес представляет анализ массового производства бюрократических документов, создание новых управленческих структур и роста расходов на управление при решении социальных проблем. Немаловажно и исследование анализа бюрократических фальсификаций статистики. В частности, автор пишет: «Указанная процедура – сравнение затрат в настоящем с затратами в прошлом (по отношению к конкретной сфере хозяйства в целом) и выведение показателя темпа развития из цифры, которая рассматривается как абсолютная, – систематически использовалось царской бюрократке для доказательства руководства страной» (стр. 85).

В четвертой главе книги (стр. 92-127) рассматриваются вопросы бюрократии в связи с управлением государством. Здесь автор концентрируется на таких проблемах: «общие характеристики бюрократического управления; законодательство, суд и полиция; коллективный опыт и коллективный разум правящих». Отмечается, что традиционно политически свободной в России была только бюрократия, сосредоточившая в своих руках всю информацию о положении дел в обществе и полноту политической власти. Мотивы политических решений как правило, содержатся бюрократией в тайне. «Таинственность политических процессов – неотъемлемая характеристика бюрократического управления» (стр. 94). «Всякая ссылка на то, что нравы местной администрации хуже нравов, господствующих на вершине, есть способ маскировки глубокой взаимосвязи между верхами и низами бюрократии. Ведь убеждение в том, что высшим уровням соответствуют высокие, а низшим – низкие нравы, – типично бюрократическая иллюзия. В ее основе лежит представление об иерархизации нравственности производно от уровня власти. Поэтому исследователь бюрократии должен исходить из соответствия между нравами различных уровней. По нравам низших уровней управления можно судить о ситуации на вершине, и наоборот», (стр. 94). «Кастовые характеристики чиновничества заключаются в том, что оно замечательно организовано, идейно сплочено и традиционно замкнуто» (стр. 95). «Реакционность, консерватизм, боязнь любых изменений и специфический политический индифферентизм – основные характеристики бюрократии как социального строя. Она может выступать инициатором только таких нововведений, которые укрепляют данную политическую форму, ничем не угрожают ее материальным интересам и политическим привилегиям и способствуют преобразованию политических и социальных проблем в бесконечный ряд административных действий» (стр. 95, курсив авторов). Всякие такие преобразования, отмечается в книге, непосредственно связаны с количественным ростом бюрократии. Автор приводит также ряд характерных исторических фактов. Например, на строительство трех винных складов министерством было ассигновано 1 637 000 руб. Впоследствии стали определять дополнительную потребность в кредите в размере двух с половиной миллионов (стр. 97). Интересна и такая черта бюрократизма царской России: «Вслед за законодательным актом следуют регламентирующие. Их смысл – затормозить или отменить действие новых законов» (стр. 99). «Не менее значима и коррупция. Она бывает прямой и косвенной» (стр. 100). «Чрезмерная централизация управления способствует отождествлению принципов гражданской, военной и политической организации. Ведь бюрократия находится в состоянии войны с действительностью из-за невозможности адекватно воспринять ее. Поэтому действительность для бюрократа распадается на множество внутренних и внешних врагов, которые должны быть побеждены любой ценой» (стр. 101, курсив авторов). Недоверие к действительности – «стандарт мышления и поведения бюрократа. Он заимствуется политическими партиями и их лидерами. Поэтому бюрократизация партий – неизбежное следствие воздействия бюрократии на политику» (стр. 103). «…Сокрытие правды о положении дел внутри государства и его действительных отношениях с другими государствами – универсальная характеристика бюрократического управления» (стр. 106). Еще одна черта государственного бюрократизма – чрезвычайная громоздкость законодательства, затрудняющая его познание и применение, но зато облегчающая чиновникам его своекорыстное обхождение. «Противоречие между обилием законов и фактическим беззаконием создает определенные стереотипы поведения и сознания», (стр. 115). Мир и люди в нем «изначально разделяются на пастырей и пасомых, творцов и эпигонов, руководителей и подчиненных, интеллигенцию и народ» (стр. 127). При этом идеологическое мышление совпадает с бюрократическим. На вершину бюрократии попадают худшие ее представители. «В России нет выборного правления, а правят не только одни богатые и знатные, но худшие из них. Правят те, кто лучше наушничает при царском дворе, кто искуснее подставляет ножку, кто лжет и клевещет царю, льстит и заискивает. Правят тайком, народ не знает и не может знать, какие законы готовятся, какие войны собираются вести, какие новые налоги вводятся, каких чиновников и за что награждают, каких смещают» (с. 127).

Пятая, заключительная глава книги посвящается бюрократии и революции (стр. 128–182). Здесь освещается комплекс важных проблем: социальные основы бюрократических тенденций в буржуазных революциях; реакционно-бюрократический контроль; политический консерватизм и иллюзии в революционном процессе; полярность бюрократического и революционного централизма и др. «Буржуазные тенденции, – пишет В.П. Макаренко, – выражаются в росте социальной и политической мимикрии, распространении революционной фразеологии и демагогии, реагировании на революционные события с помощью документов и реакционно-бюрократическом контроле», (стр. 188). Здесь нужно обратить внимание на иллюзию возможности преодоления бюрократии через социалистическую революцию и диктатуру пролетариата. «Только социалистическая революция, – пишет В.П. Макаренко – создает политические предпосылки для преодоления бюрократии» (стр. 188). Однако, как показала история, социалистическая революция еще более усилила бюрократию в России, придав ей в конечном итоге тоталитарный характер. Автор подробно анализирует ленинскую концепцию в области преодоления бюрократии, делая; в частности, такой вывод: «Организованные пролетарии, опираясь на дисциплину и опыт промышленного производства, создают государство. Оно нанимает управленческий персонал, выполняющий необходимые для социалистических преобразований задачи и подвергаемый двойному контролю: снизу, который обеспечивается революционно-демократическими мерами; сверху, который обеспечивается Советами как руководящими органами диктатуры пролетариата» (стр. 174). Автор акцентирует внимание на том, что управленческий персонал, переставший быть «бюрократами» и «чиновниками», должен быть выборным, сменяемым в любое время, оплачиваемым на уровне среднего хорошего рабочего. При этом необходима замена «… парламентских учреждений «работающими», т. е. издающими законы и приводящими их в жизнь». Все это в реальной советской истории не вышло, за рамки благих пожеланий.

В книге В. П. Макаренко «Государство и бюрократия» изложено учение К. Маркса и В. И. Ленина о бюрократизме без каких-либо комментариев и выводов. В этом и сильная, и слабая сторона монографии одновременно. Донести до читателя основы марксистско-ленинской теории бюрократии, не отвлекая его внимание на собственную позицию автора, дело безусловно полезное. Жаль только, что книга остановилась и не пошла дальше, не рассмотрев ленинское учение в части борьбы с бюрократией в процессе построения социализма.

Как показала многолетняя практика – бюрократизм получил широкое распространение в условиях социалистического общества. В чем корни возрождения и развития бюрократизма? Сам по себе бюрократизм базируется на монополии власти социального слоя или социальной группы. В этом отношении бюрократизм диаметрально противоположен декларируемому социалистическому обществу, основой которого является общественная собственность на средства производства. Однако в определенных конкретно-исторических условиях развития более или менее полно реализуется всегда присутствующая потенциальная возможность формализации отношений общественной собственности, когда формально объектами общественной собственности управляет общество или коллектив, а на деле – группа лиц или даже одна личность. В. И. Ленин связывал реализацию отношений общественной собственности с эффективным управлением ее объектами на основе принципа демократического централизма. Широко известно его высказывание о том, что партия большевиков России убедила, Россию завоевала, а теперь ей нужно научиться Россией управлять. Нарушение демократического начала в управлении, односторонний крен в сторону централизма, ущемление гласности, отсутствие простора для проявления творческих интересов личности и коллективов создает тенденцию к единоличному и узкогрупповому управлению объектами общественной собственности. Тем самым возникает тенденция к зарождению и распространению бюрократизма. Аналогично эксплуататорско-антагонистическим обществом, бюрократизация общественной жизни возникает как универсальная характеристика общества, называемого социалистическим.

В период 70-х – 80-х годов советской истории административно-авторитарные методы руководства все более стали срастаться с преследованием узко – эгоистических целей частью партийных и государственных руководителей. Возникло крайне опасное сращивание бюрократии с коррупцией. Формализм, мелочная регламентация по отношению к массе трудящихся, прежде всего творческой и активной ее части, стал сочетаться со вседозволенностью отдельных коррумпированных групп, связанных круговой порукой, взаимным обменом услугами власти или целыми иерархическими системами дачи и получения взяток. В классической форме подобное явление получило распространение, например, в Узбекистане. Разумеется, не во всех советских республиках и сферах общественной жизни коррумпированный бюрократизм зашел столь далеко. Тем не менее, бюрократизм, так или иначе, пустил прочные корни во всех сферах общественной жизни. В период так называемой перестройки, против бюрократии была развернута пропагандистская компания. Однако за ней скрывалась борьба не с бюрократией, а с государственной властью как таковой. На деле же коррумпированная бюрократия одержала в ходе «перестройки» победу, выразившуюся в распаде Советского Союза осуществленном его правящей верхушкой, после чего коррумпированная бюрократия стала лихорадочно приватизировать львиную долю национального богатства страны. Борьба с бюрократизмом предполагает его глубокое научное исследование в качестве специфического общественно отношения, обладающего особым механизмом своего проявления. Бюрократическое отношение, помимо принципиальных отличий, имеет и много общего в различных общественно-экономических формациях. Нужно учитывать, что бюрократизм явление сложное, комплексное. Поэтому его исследование предполагает глубокую и широкую кооперацию представителей всех общественных наук, не только философов, экономистов, историков, но и специалистов в области психологии, которая у нас, к сожалению, недостаточно развита. Однако без ее содействия понять бюрократизм достаточно глубоко невозможно. Движущим внутренним мотивом бюрократизма является психология воинствующего мещанства, своеобразного потребительства не только и не столько материальных благ, сколько власти, славы и влияния, причем при обладании способностями и уровнем духовного и профессионального развития на самом посредственном уровне, нередко и ниже того. В художественной и публицистической литературе психологический тип бюрократа получил отдельные яркие раскрытия. Ученые же обществоведы пока хранят в этом отношении молчание. Всесторонне исследование бюрократизма должно занять, наконец, соответствующее место в научных исследованиях.

Бюрократизм – явление историческое. Его формирование при социализме проходило определенные этапы, например, бюрократизм периодов Сталина и Брежнева – это далеко не одно и то же. Поскольку И.В. Сталин отождествлял свою личность с партией и государством, то он в меру своих способностей (больших или малых – не будем отбивать «хлеб» у историков) все же старался обеспечить укрепление и развитие государства, естественно только с ним во главе. Единоличный Сталин был заменен групповым руководством. То, что массовые репрессии не были распространены в этот период – несомненный прогресс. Но он часто мешает увидеть ряд ступеней в направлении деградации в другом отношении, развернувшейся с середин 60-х годов и вплоть до преддверия той пропасти, к которой подошла страна в 90-х годах. Причем пропасти особого рода – без дна. Другими словами – к «коллапсу», «черной дыре» исторического развития. В итоге вся страна впала в паралич и не погибла окончательно только по причине подвижничества и напряженного труда той части народа, которую не удалось развратить коррумпированной бюрократии.

В чем природа этого паралича? По наследству от Сталина досталась, все более усиливаясь и расширяясь, полная централизация всей общественной жизни, в том числе и экономики, при том в форме гигантской сети бюрократических инструкций, указаний, постановлений и т. п., связавших по рукам и ногам каждого труженика от рабочего, колхозника, ученого, писателя и до управленцев всех рангов. В то же время, уже в отличие от И.В. Сталина, поставленный над всеми и вся центр, даже идеологически вознесенный на уровень божества, сам впал в бездействие. Сочетание его тотальной власти с полным бездействием и явилось основой того паралича, в который впала страна.

Может быть авторы преувеличивают? Деятельность все таки была, ведь и члены высшего руководства страны все же работали, а кое-кто не жалея себя. Но дело в том, что это была не деятельность, а ее имитация. Весь секрет в том, что в сложившейся ситуации полезной, продуктивной деятельности и не могло быть, даже если бы в групповом руководстве были собраны самые выдающиеся умы государства.

Ведь что значит реальное руководство страной? Для это необходимо не только вырабатывать разумные меры (типа курса на интенсификацию и качество), но и проводить их в жизнь. Для высшего руководства это было возможно лишь через «приводные ремни» министров и первых секретарей союзных республик и обкомов партии – членов

ЦК. Последнее невозможно без проявления по отношению к ним твердой воли, что предполагает наличие над ними реальной власти. И.В. Сталин такой властью обладал, достигая ее ценой страха и репрессий, постановкой органов безопасности над руководством партии. Последующие руководители страны вместе со своим ближайшим окружением, властью такого типа уже не обладали. Их пребывание у кормила власти в партии и государстве предполагало в качестве обязательного условия наличие одобрения следующего эшелона власти – министров и первых секретарей партийных комитетов. Если бы глава партии и государства попытался в каком-либо вопросе противопоставить себя им, то тут же лишился бы власти. Ведь в таком случае один из его конкурентов (а они есть всегда, практически каждый из окружения не прочь стать «первым среди равных»), вступив в «союз» с этим эшелоном власти немедленно заменил бы его на посту. И пришедший на смену при таком гипотетическом варианте вынужден был бы проводить волю «всемогущего» эшелона или уступить свое место. Каждый член этого «всесильного эшелона» преследовал, а иначе и не мог, занимаемое место обязывало, интересы своего ведомства или региона, причем только их, любой ценой, пусть в ущерб всему государству и народу. Ведь если уступить, удержаться, проявить меру – то не народу и государству пойдет, а другому ведомству или региону. Вроде и смысла-то проявлять самоограничение нет.

Интересы каждого ведомства или региона, превращенные в самоцель, оторвавшись от целей народа и государства претерпели комплекс трансформаций.

Во-первых, вместо плодотворной работы на реальный, полезный обществу результат, на удовлетворение его потребностей, заняла работа на те или иные показатели, причем, со временем показатели выбирались все удобнее, все более легко достигались, а настоящее дело уходило в забвение год от года. Именно поэтому, в частности, цены на многие виды машин и оборудования выросли в несколько раз, а качество их не только не улучшалось, а падало. Вся масса выпускаемой сельхозтехники – одна из красноречивых иллюстраций.

Во-вторых, каждый член руководящего эшелона управленцев выбивал для своего ведомства или региона ресурсы прямо пропорционально мощи своего личного влияния. В результате пропорции воспроизводства определялись совсем не планомерно в интересах общества, а деформировались в кривом зеркале ведомственных и местнических интересов. Как следствие, в народном хозяйстве оказались не то что деформированными, а вывернутыми наизнанку, перевернутыми, искаженными до неузнаваемости все краеугольные его пропорции.

В-третьих, на всякого члена правящего эшелона оказывали давление руководители более низшего ранга, в том числе методами «неформальной» обработки личности (слабости, включая к женщинам, выпивке, роскоши, охоте-браконьерству, личному обогащению, продвижению в жизни и по службе родственников и друзей, а также спекулирование и шантаж на почве «темных пятен» в биографии, тем более, в дальнейшем коррумпированные группы старались забросить в руководящие кресла своих представителей с «пятнами», чтобы потом крепко держать их в руках.).

В-четвертых, часть власти (если не вся) от второго эшелона, министерско-секретарского, стала переходить к третьему. В частности, коррумпированные группы, стоящие во главе части предприятий и учреждений, стали шаг за шагом устанавливать свой контроль за руководством отраслями и регионами. При этом руководитель, занимавший более высокий официальный пост нередко оказывался в фактическом подчинении у начальства более низкого ранга. Возникла тенденция передачи реальной власти в стране руководителям третьего эшелона, т. е. коррумпированной верхушке части предприятий и учреждений. Наиболее яркий пример в этом отношении – Адылов. Другие потускнев, но их далеко не единицы. Причем, все они связаны страшной сетью круговой поруки. Они втянули в эти сети не сотни тысяч, а несколько миллионов подручных, начиная с кладовщиков, учетчиков и кончая бригадирами и начальниками цехов. Таким образом, у коррумпированной бюрократия создалась довольно прочная и обширная социальная база, которая и послужила движущей силой так называемой перестройки, разрушившей великую державу, за чем последовало разграбление ее богатств.

В-пятых, постепенно выработался особый механизм функционирования коррумпировании бюрократии. Сознательно и с корыстным умыслом все управление страной разрывалось между различными ведомствами. Любое элементарное решение требовало массу межведомственных согласований. Пройти их не мог никто, за исключением лиц, связанных круговой порукой и взятками. Чем не «дьявольское» изобретение? Большинство общества связано по рукам и ногам системой запретов, а коррумпированные бюрократы проходят сквозь них, словно «бесплотные духи». Какие права и преимущества! При том без всякой ответственности! Наоборот, в случае очевидного провала можно всегда сослаться на десяток-другой подписей, согласований, коллективных решений и т. п. Но персонально ответственного не находится никогда!

В-шестых, деградирующая бюрократия, где сознательно, а где интуитивно, делала все возможное с ее стороны для того, чтобы столкнуть в сторону деградации весь народ, все общество. Зачем? Почему? Неужели у них такой извращенный вкус, что они предпочитают развал и запустение процветанию страны? Конечно нет. Но только они не согласны платить за это должную цену. Ведь такая цена заключается в том, что ключевые, важнейшие места должны занимать наиболее умные, честные, способные люди. Значит не они, не коррумпированные бюрократы. Поэтому все умное и честное по инстинкту бюрократа, нередко доходящему и до его сознания, должно быть уничтожено, дабы не создало угрозу потери «теплого места». Новая технология? – задушить, оклеветать, не признать! Ведь иначе ее придется внедрять, а творческие силы и умение управлять таким внедрением у бюрократа отсутствуют. Хороший работник? – избавиться. Ведь этак и другие по его примеру хорошо работать начнут! А потом и по труду платить потребуют! Но, если все будут получать по труду, а не по милости чиновного бюрократа, то кто же станет перед ним заискивать, искать его расположение? Так и вся пирамида коррупционированного бюрократизма может рухнуть. А если где честный и умный руководитель объявится? Уж этого нужно совсем в «никуда». Такой – это угроза всей бюрократической машине. Ведь, если они вырастут тут и там, а потом найдут тысячи последователей и объединятся? Тогда и бюрократизму – конец.

Прошлая история, вся окружающая жизнь миллионами голосов подтверждает мысль о том, что наш самый худший внутренний враг – это коррумпированная бюрократия. Ее щупальца пронизывают все сферы жизни общества без исключения и, конечно, прежде всего экономику.