Текст книги "23"

Глава 33
СПАСИТЕЛЬ

18 апреля. Вторник

День выдался теплым. Пожалуй, впервые температура в этом году перевалила за отметку в 20 градусов. Слякоть в один момент безвозвратно пропала, отовсюду стали появляться девушки в мини-юбках и безумно сексуальных белых блузках. Школьники с ленцой плелись к своим учебным заведениям, офисные работники, как всегда, неслись, ничего не замечая, на свои копеечные работы, дворники давно уже убрали мусор, а я сидел на лавочке в сквере и решительно не знал, куда податься до трех часов дня. Правда, несмотря на чудесную погоду, мое самочувствие по-прежнему оставалось паршивым. Появились все симптомы простуды: насморк, боль в горле и упадок сил. Хотя последнее непонятно с чем было связано, то ли действительно с заболеванием, то ли с бессонной ночью. Впрочем, я уже забыл, когда последний раз проводил ночь нормально.

Главной проблемой на данный момент была моя одежда, вернее, то, что некогда ею называлось. Мой костюм, и так весь измятый, от влаги и кусков слипшейся грязи сел и стал неприятно тесен. Рубашка (галстук я выкинул еще на Замковой горе) была настолько грязной, что я сомневаюсь, что ей могла помочь стирка. Но и снять ее было нельзя, иначе такой костюм, надетый на голое тело, привлекал бы еще большее внимание. Под стать всему одеянию была и обувь: сбитая, покрытая пылью и грязью пара туфель. В целом, будь я даже не в розыске, передвигаться в такой одежде было совершенно невозможно, милиция бы меня останавливала на каждом перекрестке и на каждой станции метро.

Я достал портмоне (единственную прилично выглядящую вещь, которая у меня осталась) и пересчитал деньги. Попойка в кабаке, контактные линзы, ситцевые платки и компьютерный клуб забрали почти 300 гривен. По крайней мере, бумажками у меня осталось 418 (монеты я специально не считал, чтобы не составить в голове очередную цифровую дурь). Хотя и 418 тоже говорящее число. Первая четверка – оставшееся количество дней до Пасхи, то есть до 23-го, а последние две – сегодняшний день, 18 апреля. Не зная для чего, я порвал двугривенную купюру и кинул клочки под скамейку. Теперь у меня осталось 416 гривен. От нечего делать я пересчитал и монеты. Их оказалось не так уж и много – 2 гривны 23 копейки. Теперь у меня опять выходило 418 гривен, да еще и 23 сраные копейки. Я со злостью выгреб всю мелочь из портмоне и швырнул ее под скамейку в довесок к порванной купюре. Посмотрев на весь этот денежный мусор, я поднялся со скамейки и пошел прочь из дворика. – Идиот!

Я поднял голову на выкрик. На втором этаже на балкончике стояла бабка с кастрюлей и смотрела на меня. Подавив в себе желание крикнуть ей что-то грубое в ответ, я побрел дальше.

Хм. Допустим, на Замковой горе я действительно встретил сестру Анилегны. И та решила умереть. Но почему она захотела навредить Анилегне? И в чем заключалось ее вредительство? В моей смерти? Да, но Анилегна тоже пытается меня убить. Стоп. Сестричка Анилегны хотела меня убить, чтобы в конечном счете умереть самой. В то время как Анилегна со своей бешеной компанией намереваются использовать мое тело в качестве вместилища для гулу Обухова. Значит, понятно, зачем я нужен для Обухова и его мамаши, ну и в какой-то мере для Сони. Но на кой ляд я так сдался Анилегне? Ну, допустим, дотяну я до 23-го, ну, не сможет переселиться Обухов в меня, ну, сдохнет он. Анилегне-то что с этого?

Впереди показались три серые фигуры. Я автоматически остановился. Черт! Прямо в мою сторону шли трое патрульных милиционеров. Еще когда я был студентом и бухал с ребятами и девчонками по дворам, такие козлы постоянно нас гоняли. Теперь я был не студент, и спиртные напитки сейчас не распивал. Я просто одет в вызывающе грязную одежду и нахожусь в розыске по подозрению в серийном убийстве.

Патрульный, шедший впереди, увидел меня и от удивления даже приостановился, неожиданно он скинул автомат с плеча и закричал:

– Стоять на месте! Буду стрелять! Я кинулся в переулок.

– Сказал «стоять»! – сзади меня раздался громкий топот сапог, и я услышал крик патрульного в рацию: – Подозреваемый обнаружен в Шевченковском районе, убегает по дворам от улицы Рейтарской в сторону метро «Университет». – дальше я уже ничего не расслышал, ускорив темп бега.

До этого момента я думал, что находящемуся в розыске не стоит показываться в метро и на центральных площадях, но, оказывается, тебя еще могут и по дворам искать. Я свернул в очередной дворик. Из-за поворота выехал милицейский УАЗ с включенной синей мигалкой – погоня превращалась в настоящую облаву.

Я выбежал на широкую улицу и под носом дорогущей бэхи, под ее тормозной скрежет и сигнал с матами, рванул в очередной дворик. В нем оказалось полно мамаш с колясками и маленькими детьми. Пересекая двор, я увидел, как у стоявшей прямо передо мной женщины исказилось от ужаса лицо и она, достав ребенка из коляски, прижала его к груди. Именно в этот момент она увидела за моей спиной бежавших милиционеров, а я услышал очередное «Стоять!».

Бежать становилось все тяжелее, я выдыхался. Слева промелькнул еще один милицейский автомобиль с включенной мигалкой, на этот раз уже джип. Количество милиции увеличивалось пропорционально уменьшению моих сил. Когда-нибудь эти проходные дворики закончатся и я окажусь на проспекте или площади. Тогда – в лучшем случае – меня догонят. В худшем – попросту застрелят. Я свернул в очередной дворик, он оказался значительно меньше других.

– Давай сюда! – меня кто-то схватил за руку и подтолкнул к куче мусорных пакетов, лежащих возле двух контейнерных баков. Я медлил только мгновение, сил сопротивляться и опять непонятно куда нестись у меня больше не было. Плюхнувшись в кучу вонючего мусора из объедков, туалетной бумаги и какой-то еще дряни, я натянул на себя несколько пакетов. Тут же на меня сверху накинули еще два больших пакета с мусором. Я оказался закрыт полностью.

Через несколько секунд раздался топот подбежавших сапог, еще мгновение спустя я услышал новый топот и хриплый голос:

– Где он?!

– К-кто он?

– Пацан в костюме.

– Па-пацан в к-костюме? – отвечавший говорил откровенно пьяным голосом.

– Пацана в костюме видел? – говоривший был явно зол.

Я услышал скрежет открывающегося бака, затем второго.

Уже новый голос произнес:

– Здесь тоже ничего.

Строгий голос, явно обращенный к пьяному, приказал:

– Чтобы через минуту тебя здесь не было. Квартал оцеплен. Ищем преступника.

Я услышал удаляющийся стук обуви. Страх быть обнаруженным немного притупился, и я вновь ощутил вонь, в эпицентре которой я, собственно, и находился.

– Не ссы, малыш, дядя Миша тебя выведет, – раздался голос моего спасителя. Судя по дикции, дядя Миша действительно был пьян. – Т-ты еще там?

Скинув со своей головы мешок мусора, я увидел над собой сморщенное коричневое (но не от загара) лицо дяди Миши. Это оказался бомж, с плешивой головой, вековой небритостью и удивительно голубыми глазами. Миша был пьян, похоже, еще с раннего утра, одет в драное коричневое пальто (такого же цвета, как и его кожа), серые брюки и черные ботинки (такие я видел маленьким на картинке в книжке у папы Карло). Но глаза меня поразили больше всего – таких голубых глаз я не видел раньше ни у кого! Все-таки несправедлива природа. Какая-то блондинка в Нью-Йорке мечтает всю свою жизнь именно о таких глазах, а они достались совершенно задаром дяде Мише.

– Давай поднимайся, и марш за мной сюда, – дядя Миша, покачиваясь, побежал маленькими шажками к угловому подъезду дома. «Марш за мной сюда»… Все-таки бомжиха Тамара изъяснялась повежливее.

Мы забежали в подъезд совершенно зеленого дома и стали подниматься на самый верх (я насчитал четыре этажа). С верхней площадки к чердаку уходила железная лестница метра три высотой.

– Тс-с, не шуми, – бомж Миша прижал коричневый палец к губам и заговорщицки подмигнул, – жильцы не должны нас услышать, а то выгонят.

И Миша первым полез по лестнице на чердак. Я сразу же последовал за ним и увидел не самую приятную картину: между ног у Миши брюки были порваны, а вот под ними не было совершенно никакого белья. Яйца бомжа мне еще видеть не доводилось.

Отперев железную защелку каким-то хитрым способом, Миша открыл чердачную крышку и с пьяным кряхтением влез наверх. Я просунулся за ним.

На чердаке воняло голубиным пометом и плесенью. Как только я ступил ногой на пол, Миша снова приложил палец к губам, издав свое «тс-с». По всему чердаку был разбросан гравий, который трещал под ногами. По крайней мере, жильцы верхнего этажа могли слышать над своей головой каждое наше передвижение, а потому лишний раз шуметь, действительно, не стоило.

– За мной, – Миша кивком показал мне направление и, сильно раскачиваясь, почти бесшумно побрел по аккуратно расчищенной от гравия тропинке в глубь чердака. Потолок на чердаке был слишком низким, и я постоянно натыкался головой на всевозможные ржавые трубы и бетонные выступы. В конце концов, чтобы не разбить голову окончательно, я присел и стал передвигаться на корточках. (Удобней было бы нагнуться вперед, но идти таким образом я не стал из-за нежелания нюхать Мишин зад). Проходя мимо маленьких чердачных проемов, я выглянул на улицу. Внизу во внутреннем дворе стоял милицейский «уазик», и офицер с автоматом на плече о чем-то расспрашивал старушку с мусорным ведром. Впрочем, я прекрасно знаю, о чем – вернее, о ком.

Наконец Миша остановился, причем сделал это так резко, что я таки ощутил удовольствие от соприкосновения моего носа с его задницей. Я увидел под стеной совершенно разбитый диван без днища и валиков. Мне сразу в голову пришел вопрос, как Миша смог его сюда затащить по чердачной узкой лестнице. На диване лежала куча тряпья, а рядом стояла целая батарея из бутылок разного калибра: пивные, водочные (этих больше всего), винные, была даже одна бутылка из под мартини.

– Это мой дом, – Миша обвел угол рукой и при этом выговорил фразу таким тоном, как будто мне сейчас показывали не чердачную конуру, а шикарный столичный пентхауз. – Только. – Миша опять прижал палец к губам и я услышал уже привычное: – Тс-с-с.

Устав нюхать зад своего неожиданного спасителя, я плюхнулся на диван и, наконец, выдавил из себя первую фразу:

– Я Витя. Спасибо.

Миша мне ничего не ответил, так как уже был полностью увлечен поиском спиртного. По крайней мере, я так решил, слушая, как бомж позвякивал бутылками в своей бескрайней батарее. Наконец, услышав что-то напоминающее отдаленно звук «хе-хе», я понял, что Миша нашел то, что искал.

– Витька, говоришь, зовут? Давай, Витька, бахнем с тобой за наше волшебное спасение, – с этими словами Миша протянул мне какое-то пойло в пивной бутылке, причем, судя по запаху, это было явно не пиво. Столько дней бороться за свою жизнь лишь для того, чтобы умереть от отравления непонятно чем, было бы глупо. В общем, я не стал искушать судьбу.

– Благодарю, но мне не хочется. Обязательно с вами выпью в следующий раз, – я постарался отказаться как можно более мягко и корректно, чтобы не обидеть бомжа, но получилось все наоборот.

– Не хочешь со мной пить? Брезгаешь, да? Ты брезгаешь? – бомж стал прямо над моей головой и начал размахивать бутылкой. – Со мной еще никто не отказывался выпить! Мне самому все предлагают. А я выбираю, с кем мне выпить, а кого и на хер послать! – Миша продолжал размахивать бутылкой, а меня в этот момент волновали две вещи: чтобы бомж не привлек внимание жильцов снизу и не разлил на меня ту гадость, которую только что предложил мне выпить.

– Михаил, не стоит так переживать. У меня огромное желание с вами выпить, но я сейчас болен. Мне нужны лекарства и совершенно запрещен алкоголь. – Тема лекарств получилась особенно хорошо. По крайней мере, Миша перестал рассказывать повышенным тоном, кто с ним желает выпить, и даже прекратил размахивать бутылкой. На его лице появилось выражение сострадания.

– З-запрещ-щен алкоголь? – Мишу почему-то поразила именно вторая часть моей фразы.

– Именно. Я простужен, но уже скоро выздоровею и обязательно с вами накачу.

Миша продолжал стоять над моей головой и медленно соображал, что делать.

Наконец, отхлебнув из горла и безобразно поморщившись (я увидел его напрочь прогнившие зубы), он сказал:

– Так может, – таво? Я принесу тебе каких порошков? Тока у меня нету денег. А у тебя есть?

Мне не хотелось, чтобы Миша именно сейчас спускался с чердака, – в микрорайоне продолжалась облава, и бомж может привести за собой, пусть и несознательно (вряд ли он вообще что-то сознательно делает), милицию. Но другого выхода избавиться от назойливой вонючки я не видел.

– У меня есть, – я достал портмоне, отсчитал двести гривен и протянул их Мише. – Мне нужны джинсы, футболка, свитер и аспирин. Одежду можно купить на секонде, там будет недорого. Сдачу оставьте себе.

Миша смотрел обалдевшим взглядом на две протянутые ему купюры. Он перестал даже моргать.

– Да я. Да меня все тут знают. Я никогда. Эт ты, Витек, молодец. Другой пропил бы уже. Все сделаю. Одна нога тут, другая там. – Миша стал возбужденно и весьма невнятно объяснятся по поводу сохранности моих денег, а меня со страшной силой стало клонить в сон.

– И, Михаил, я вас попрошу, постарайтесь прийти, пожалуйста, к часу дня. У меня встреча, не опоздайте.

– Все, все сделаю. К часу, как огурчик. С одеждой, порошками. Мишу все знают.

Да вали ты уже, Миша!

– И осторожно на улице. Меня ведь ищет милиция. Миша свел брови к переносице и обратно, видимо, эти движения у него были связаны с процессом работы головного мозга.

– Да, да, да. И тс-с-с, – и Миша вновь приложил палец к губам.

Похоже, милицию он недолюбливал, раз при каждом упоминании о ней из его рта вырывалось «тс-с-с».

Бомж еще какое-то время порасшаркивался передо мною, объясняя, что я могу выпить в случае жажды и куда могу сходить в случае нужды. Наконец он ушел, оставив меня одного. Даже если он и приведет сюда ментов, ничего сверхстрашного не случится, иного выхода у меня все равно нет. Бегать по городу в таком виде, да еще и простуженным, все равно нельзя. Да и милиция пусть еще докажет, что это именно я поубивал кучу народа в общежитии. Хотя как выбивает признания наша милиция, я был наслышан. Еще не понятно с кем хуже иметь дело: с гулу или с ментами.

Я снял пиджак, выжал его, как тряпку, и положил под голову. Спать на Мишином тряпье с риском подцепить вшей не хотелось. Почему сестра Анилегнырешила навредить самой Анилегне? Ладно, это пока не известно. Зато известно, что Обухов теперь в теле моей соседки по общаге. Анилегна, скорее всего, все еще в теле Алисы. Не стоит еще забывать про Обухову и Соню. И женщину в красном платье. Итого, их пять. Неожиданное появление и такое же (надеюсь, уже навсегда) исчезновение сестры Анилегны отложим на потом. Итак, где они меня будут искать? В первую очередь в Столице, так как именно здесь они меня видели в последний раз. Во вторую – в самом Г. Мне нужна мама, и они, зная об этом, будут где-то рядом. А это значит, что прямо сейчас на маму мне выходить нельзя. Да и менты, кстати, наверняка уже возле нее. Так, хорошо. Хотя, что, к черту, здесь хорошего? Мне действительно нужно поговорить с мамой. Так, а где меня никто не будет искать? Хм. В Василькове! В этом сраном долбаном городке!

Я резко вскочил и стал рыться в своем пиджаке в поисках портмоне. Я, кажется, его положил! Я кажется… Достав кошелек, я стал рыться в его боковых карманах и, наконец, к неописуемой радости нашел то, что искал. У меня в ладони был ключ от васильковской квартиры Алисы. Притом от настоящей квартиры Алисы, а не от жилья Анилегны, куда та меня приволокла, будучи уже в теле Алисы. Я с облегчением опять плюхнулся головой на свой пиджак и глубоко зевнул. Теперь план моих действий приобретал хоть какую-то, пусть даже условную, определенность. Хотя с Беспечной обезьянкой обязательно надо будет встретиться. Вера – хорошая девоч.

Глава 34
СКРОМНАЯ ВЕРА

18 апреля. Вторник

Беспечная обезьянка опасна, Витек. Не ходи на встречу.

– Я все принес, Витек. Опоздаешь на встречу. – Миша решительно тряс меня за плечо, хотя я, скорее, проснулся от вони, которая исходила от него.

– Сколько. Сколько времени? – я заспанными глазами стал озираться, с трудом вспоминая, где именно я нахожусь.

– Да уже полвторого, я того… все принес. Вот и штанишки почти новые, и…

Черт, я опаздываю!

Я вскочил на ноги и стал скидывать с себя остатки того, что некогда было костюмом.

– Михаил, давайте одежду, – я автоматически потянулся к свертку в Мишиных руках и тут же с ужасом вскрикнул: – Что это?!

В моих руках оказался взбитый мягкий комок, который в Мишином понимании назывался одеждой. Это было нечто! Вместо заказанных джинсов и даже «почти новых штанишек» я увидел обтягивающие спортивные штаны темно-синего цвета фасона а-ля 60-е (даже артисты балета танцуют в менее обтягивающих лосинах, показывая контуры всех своих гениталий). В довесок к этому убожеству прилагалось нечто среднее между толстой футболкой и тонким свитером кислотно-зеленого цвета с изображением гнусно улыбающегося Микки-Мауса. И больше ничего! Я так понял, Миша сэкономил не только на джинсах, но и отдельно на футболке и свитере, притащив нечто среднее.

– Миша, что это?! – у меня уже пропала усталость, зато лавинообразно накатывала ярость. – Что это за дрянь?!

– Тебе не понравилось, Витек? – и Миша так жалостливо округлил голубые глаза, что мой всплеск негодования тут же захлебнулся. А действительно, чего я взбеленился? Я бы еще «Феноменологию духа» Гегеля заставил его прочитать, а потом расстроился оттого, что он ничего не понял.

– Да ничего страшного, Михаил. Просто. – я стал с кислой физиономией разворачивать одежду, – просто это не совсем то, что я ожидал.

– Так, может, я того, еще раз сбегаю?

– Да нет уж, спасибо. Пока этого хватит, – я стоял в раздумье, соображая, что хуже: убитый грязный костюм или новые спортивные штаны вместе со свитерком (я так его стал называть) с обдолбанным Микки-Маусом. И все же я остановился на последнем варианте. По крайней мере, милиция имеет установку ловить парня в костюме. Хотя быть незамеченным в новом одеянии было практически невозможно – это было даже не эпатажно, а попросту вызывающе глупо.

Я стянул с себя костюм и тут же обнаружил очередную напасть. Я забыл заказать Мише кроссовки! На мне были пусть и грязные, но все еще вполне приличные туфли. В сочетании с обтягивающими спортивными штанами и просто идиотским свитером это выглядело особенно убого.

– Витек, да классно получилось! Сейчас так модно, – Миша стал щупать меня за концы новой одежды, но тут же замолчал после моего пронзительного взгляда.

– Что в пакете? – я показал на черный пакет с надписью «BOSS». После Мишиных рассуждений о моде тон моего голоса стал вновь грубым.

– Так это… На сдачку взял. Чтоб того… Поесть, выпить чего… – Миша активно заморгал, и даже виновато улыбнулся, в очередной раз обнажив желтые зубы.

– Поесть? Замечательно, Михаил. Давайте поедим, – хоть я и опаздывал, но поесть все же стоило – хотя бы потому, что очень хотелось.

Бомж стал доставать из пакета «поесть»: бутылка водки, еще одна, еще одна бутылка водки, бутылка пива, батон, сладкая дешевая вода, пачка майонеза, полбатона подозрительной колбасы, еще чекушка водки и газета «Коммунист».

– Миша, а где, собственно, еда?

– Так это, вот, – он стал тыкать пальцем то в батон, то в майонез, а колбасу и вовсе взял в руки, после чего пробовать ее стало решительно опасно.

– А зачем столько водки?! – второй вопрос, видимо, показался Мише глупым, он опять учащенно заморгал.

– И зачем вы взяли чекушку, если уже три бутылки есть?

– Э-хе. Хватало как раз, – тут Миша заулыбался, – на сдачу.

Действительно! На хрена сдачу брать?! Лучше проебать все сразу!

– А газету «Коммунист» вы зачем принесли?

– Так раздавали возле метро. Думаю, чего не взять. Смотри, Витек, какая широкая, весь пакет разом завернуть можно.

– Понятно, – я стал еще злее. Понятно было только то, что с «поесть» все накрывалось. – А знаете что, Миша? Разливайте водку.

Реакция бомжа была мгновенной. Непонятно откуда появились пластиковые стаканчики (проверять их на чистоту я не захотел, все равно только настроение испортится), тут же из угла была выволочена огромная картонная коробка (я так понял, это был стол), и Миша стал на ней все аккуратно раскладывать.

– Миша, мне только на донышке, – сказал я, после того как увидел, что бомж наполнил первый стакан до половины. «На донышке», по Мишиным меркам, получилось треть стакана.

Первые два подхода я закусывал батоном с майонезом. После третьего разлива мое брюзжание по поводу гигиеничности колбасы закончилось – она оказалась вполне сносной, ее я практически съел сам. Как-то совершенно незаметно я обнаружил, что под моими ногами стоит пустая первая бутылка водки, а на «столе» уже наполовину выпитая вторая. Я окосел сразу и серьезно. Чердак стал не таким грязным, вонь вокруг исчезла, а Миша оказался вполне сносным мужиком.

– М-миша! Спасибо вам за мое спасение! Вы, я не постесняюсь этого слова, мне как отец, как близкий товарищ! – Я стоял со стаканом водки в руке и толкал тост. – Я уверен, М-михаил, наше знакомство, наша настоящая мужская дружба на этом не закончится? – Миша уже выпил, но продолжал с удовольствием слушать мою ахинею, по крайней мере, сальная улыбка не сползала с его коричневого лица.

– Витюня! Да я тебя как увидел, тут же понял, ты – настоящий человек! А я, Витек, людей вижу сразу!

Я оглядел коробку. Батон уже закончился, оставалась только водка.

– Миша, мне надо ехать. Я опаздываю.

– Да куда, Витек! Еще ж не допили!

– Меня ждут.

– Женщина?

– Ж-женщина!

– Тогда надо ехать, Витек! Давай только за женщину выпьем. Стоя.

– Так мы и так стоя пьем.

Миша широко раскрыл свои голубые глаза:

– Тогда до дна.

– Ток мне совсем немножко. Я ведь к ж-женщине еду.

– Совсем на донышке, Витек, – и Миша снова налил мне треть стакана.

Выпив его до дна и запив глотком сладкой воды, я остатками непропитого ума понял, что это был лишний стакан. Мелкие предметы в глазах стали двоиться, а сам чердак стал как-то светлее и, если можно так сказать, веселее. Веселило все: пыль, летающая в полосках света, щебенка, гремящая под ногами, Мишин «загар», а особо весело стало оттого, что в рабочее время (формально я еще работал до 15 мая) я был не в конторе, а на чердаке.

– М-миша, дырка где – я имел в виду чердачный люк, но из головы вылетело, как он называется.

– Витюшка, я тебя проведу, – и Миша неровной походкой пошел за мной, при этом захватив с собою еще неоткрытую чекушку.

Мы с риском для жизни спустились с чердака по узкой лестнице и продолжили шумный спуск уже на лестничной площадке.

На втором этаже открылась дверь, и женщина в халате прокричала прямо мне в лицо:

– А ну марш отсюда, пьянь! Сейчас милицию вызову! Я неожиданно для нее остановился и выпалил:

– В-вызывай! Я помощник народного деп-путата!

– Витек, нам ниже, – Миша схватил меня за руку и потащил к выходу.

Сверху раздалось: «Алкаши!»

Выйдя во внутренний дворик, мы направились к арке, подпирая друг друга плечами.

– М-миша, а откуда вы все время знаете который час?

– У меня часы, Витек. Лучшие часы в Столице. Министр как-то ко мне подошел и говорит: «Продай». А я ему: «Нет, Миша не продается!»

– А министр?

– Чего?

– Какого министерства министр?

Но, похоже, Миша опять не понял вопроса:

– Да министр, говорю, из министерства подошел и говорит: «Продай часы». А я ему. – Миша стал повторять то, что я уже слышал.

Даже когда я в дымину пьяный, не люблю, когда люди откровенно врут. Министр, блядь, подошел. Ты хоть по телевизору видел тех министров?

– А где часы?

Я ожидал, что Миша сейчас скажет что-то вроде: «Потерял», – или: «На чердаке оставил», – но, к моему удивлению, он достал из пальто карманные часы на цепочке. Я взял их в руки и сразу же в них влюбился! Понятия не имею, где он эти часы достал, скорее всего, нашел, хотя правду Миша вряд ли скажет, наверняка что-то опять сочинит. Я стал их внимательно разглядывать. На серебристой крышке часов был незамысловатый, но красивый узор, похожий на солнце в кружевах. Открыв крышку, я убедился, что часы отменно работают, а сам корпус не имеет не только явных дефектов, но даже заметных царапин. Под стеклом красивым почерком была выгравирована надпись «Хозяину до смерти! Твоя А. Г. 23.04.63» Весьма странная надпись. Я это отметил даже в таком пьянющем состоянии. Время на часах показывало без двадцати три, я капитально опаздывал.

– Михаил, продайте мне эти часы.

– Миша не продается!

– Миша, – я достал бумажник из-за пазухи, карманов в трениках попросту не было, – здесь у меня чуть больше двухсот гривен. Забирайте все.

– Витек, Миша не продается! Ко мне министр подходил и говорил. – это я уже слушал третий раз.

У меня промелькнула мысль схватить часы (они и так у меня были в руке) и бежать, но я тут же ее отбросил. Это было бы слишком подло по отношению к такому опущенному человеку, как бомж Миша, который, фактически, меня сегодня спас. А потом пропил половину моих денег, и из-за него я одет теперь, как клоун.

– Поэтому забирай их так.

– Что? – я переспросил, услышав лишь конец его монолога.

– Я тебе дарю часы, Витек. Забирай.

Мы вышли на проспект, и, чтобы Миша не передумал, я махнул рукой проезжающему мимо такси.

– Пока, Миша! Спасибо! – я запрыгнул на заднее сиденье «Шкоды» и кивнул водителю, чтобы тот ехал.

– А деньги у тебя есть? – таксист недоверчиво глядел на меня в зеркальце салона, рассматривая мой внешний вид.

– Есть, родной. Мы из театралки, не пугайся, – и я весело подмигнул таксисту. Через заднее окно я увидел как Миша отхлебнул из чекушки. Интересные люди, эти бомжи. – Давай к Голосиевскому парку. И побыстрее, я опаздываю.

Часы показывали без десяти три. Беспечная обезьянка обычно долго не ждет.

Она уже стояла возле памятника. Невысокого роста полноватая девушка с огромной красивой грудью. Пожалуй, именно из-за груди я с ней и встречался. И так ни разу с ней и не переспал. Собственно, из-за этого три раза я Веру и бросал, а потом, в душевых кабинках, часто жалел об этом. Впрочем, недостатков у нее хватало. Помимо явной полноты и недостаточного роста, это и средней привлекательности лицо, и вьющиеся волосы, и академическое занудство университетской отличницы. Но грудь перекрывала все.

Теперь же она мне показалась безумно привлекательной. Боже, зачем девушки всей Земли тратят миллиарды на косметику, фитнес-клубы и прочую ерунду, когда нужно всего лишь поить мужиков водкой? Двигаясь по направлению к Вере, я пытался идти как можно более ровной и твердой походкой (хотя чем больше старался, тем больше меня шатало в разные стороны) и, по возможности, не обращать внимания на косые взгляды отдыхающих, вызванные неординарностью моего одеяния.

– Беспечная об-безьянка, вы п-прекрасны! – из четырех слов всего лишь два мне не удалось выговорить без запинания.

– Здравствуй, Лесков, ты, как всегда, оригинален.

– Лапа, этого мышонка я принес спецциально для тебя, – и я указал пальцем себе на живот, попав прямо в глаз Микки-Маусу.

– Это и есть твой сюрприз, который «обязательно мне понравится»?

Я только сейчас вспомнил про свое дурацкое обещание загадочного сюрприза.

– Лап, как раз по поводу сюрприза.

Мои мысли пытались проплыть через море алкоголя в голове. Я пытался на ходу сочинить, что же это может быть за сюрприз. Но вместо этого сюрприз получил я.

– Хочешь меня трахнуть? – у Веры не дрогнул ни один мускул лица и при этом она смотрела мне прямо в глаза.

Сначала мне показалось даже, что я попросту захотел это услышать, вот и услышал. Для Веры всегда отношения были важнее секса.

Но тем не менее во мне автоматически взыграл инстинкт самца:

– Хочу.

– Пошли ко мне, – и Вера, схватив меня за руку, повела в сторону университетских общаг.

Боже! Боже! Боже! А-а-а-а! Мне это не послышалось! Я ее трахну! Во мне все клокотало от пьяного ожидания вожделенного тела Веры. За мной охотятся гулу, меня ищет милиция, а мне сейчас нужен только один трах. Поразительно! Черт, мы так быстро идем, как будто она хочет секса еще больше, чем я!

Через десять минут я увидел девятиэтажный корпус – это была общага филологов. Вера действительно шла таким быстрым шагом, как будто забыла выключить утюг в комнате.

– Лап, ты так голодна? – я еле успевал за ней, хотя мой шаг куда размашистее ее. – Тебе надо ник сменить с Беспечной на Безумную обезьянку.

Вера ничего мне не ответила, а еще больше ускорила шаг. Мы уже почти бежали. У меня еще никогда такого не было. Бежать, чтобы потрахаться.

Промчавшись мимо вахтерши, мы поднялись на второй этаж и ворвались в комнату, всю заставленную ящиками и свертками: жильцы-пятикурсницы готовились сразу же после госэкзаменов к выселению.

– А где твои соседки?

– Никого нет, ложись, – и Вера толкнула меня на койку, начав тут же стягивать с меня эти ужасные треники.

Я времени тоже зря не терял и успел уже расстегнуть ее блузку, обнажив две огромные груди. Вера стала активно массировать мой член, но почему-то без каких-либо поползновений непосредственно к сексу.

– Л-лап, осторожней, я так кончу.

– Давай, давай. Давай, давай?

Я посмотрел чуть ниже своего пояса. Вера была полностью увлечена моим членом, но этот интерес был каким-то явно не сексуальным. По крайней мере, на возбужденную девушку она была мало похожа. Вернее, она была возбуждена, но это было не сексуальное возбуждение. Возле ее руки я увидел небольшую пластмассовую коробочку.

На хрена она тут?

Я попытался подтянуть Веру к себе, но она не поддалась, по-прежнему оставшись возле моих гениталий. В принципе, можно и так кончить, не самый плохой вариант. Но меня что-то стало смущать. Это моментальное предложение от скромной девушки заняться сексом, эта сумасшедшая ходьба сюда, эта лихорадочная мастурбация моего члена, эта коробочка на кровати… И чье-то еще присутствие в комнате! Это ощущение уже нельзя спутать ни с чем и никогда. Точно так же двое суток назад я почувствовал присутствие в своей комнате кого-то еще. И не ошибся. Точно такое же чувство у меня появилось и сейчас. В комнате был кто-то еще!

Мой член обмяк, и Вера это заметила.

– Ты чего расслабился? – голос Веры мне показался немного испуганным.

– Надо ротиком, солнышко.

Вера послушно взяла его в рот, а я в это же мгновение обвел взглядом комнату. Никого здесь не было. Шкаф был открыт настежь, и из него выглядывали коробки с одеждой, такие же коробки были расставлены по всей комнате, на второй кровати тоже был бедлам из одежды и косметики, сама кровать не была заправлена, и под ней зияла пустота, заполненная присутствием тапочек и трехлитровых банок. Нигде никого не было видно. Лесков, ты параноик! Девушка мне делает минет, а я в это время ищу подвох и скрытую угрозу. Я стал расслабляться и медленно опускаться головой на подушку. Мой взгляд коснулся висевшего на входной двери круглого зеркала, и тут же я все увидел. Прямо за моей спиной на балкончике стояла она. Через зеркало я отчетливо разглядел ее силуэт, она стояла неподвижно за тюлевой занавеской и пристально смотрела в мою сторону. Я тут же отвел взгляд от зеркала и вспомнил содержимое желтого блокнота. Мне стало ясно, чего от меня хотят. Моей спермы. Я посмотрел на перевернутую улыбку Микки-Мауса на моем животе, которая превратилась в зловещий оскал. Даже он был против меня.