Текст книги "23"

Глава 44
ДРУЗЬЯ

20 апреля. Четверг

Все дороги ведут в Г. Впервые Анилегна появилась там в 60-е, когда моя мама была еще подружкой Обуховой. Впрочем, может, она появлялась в Г. и раньше, мне известно только о 60-х. Затем Анилегна появляется в Г. через 30 лет, в середине 90-х, буквально за год до моего приезда туда с Дальнего Востока, и знакомится с Димкой. И, наконец, сейчас ее тело, вернее, ее бывшее тело вывозят хоронить именно в Г. Почему именно туда? Почему ее не похоронили в Василькове? И какого черта ее вообще занесло из Тувы, где она стала гулу, в провинциальный и никому не нужный Г.? Так, позвонить еще маме..

– Дозвонились? – в комнату вернулся Кузьмич и подсел на самый краешек кровати, как будто это он был в гостях, а не я.

– Ну можно и так сказать. А вы чего так долго?

– А вот дружка встретил. Фуру отгоняет на Одессу.

– Фура – это хо-ро-шо, – я хотел сказать «дружок – это хорошо», но получилось именно так.

Сейчас я думал, как добраться до Г., минуя всевозможные милицейские блокпосты. На автовокзал соваться нельзя, там могут схватить. Да и вообще в людных местах ходить нежелательно, наверняка мой фоторобот (хотя, какой фоторобот, фотография!) вывешен во всех людных местах. Да и весь Г. уже знает, что я «маньяк-серийник». Как я там появлюсь?

– Ничего себе?! Как ты здесь появился?! – на всю комнату прокричал знакомый бас. Я не поверил глазам: в дверях стоял Жора, тот самый дальнобойщик, который подобрал меня ночью на шоссе возле кладбища и подвез к Академгородку. – А вырядился-то как! Прям жених! – Жора здоровенным шагом подошел ко мне и скомкал мою руку своей лапой в зверском рукопожатии.

– Привет, Жора, рад тебя вновь видеть!

Я действительно обрадовался этой встрече – этот огромный богатырь вселял в меня какое-то спокойствие и умиротворенность. Этакий Алеша Попович двадцать первого века.

Больше меня обрадовался только Кузьмич. Видя, что я знаю всех его «полезных» знакомых, он вновь засуетился:

– Может, что еще поесть желаете? К обеду жена голубчиков принесет.

Но я его особо не слушал. У меня в голове родилась новая мысль.

– Жора, а ты на Одессу едешь?

– Да, в Василькове на складе сейчас загрузимся и едем.

– А меня не возьмешь с собой?

– На море потянуло?

– Да к маме решил заехать. Мне как раз на полпути до Одессы.

– Не вопрос, дружище. – Нагнувшись к моему уху, Жора шепнул: – Мне опять сон снился. В дороге расскажу. – И уже чуть громче добавил: – Кузьмич мужик отменный, но расскажи – будет весь Васильков знать.

– Ну-ну-ну. Кузьмич, как могила, – это уже подал голос сам Кузьмич, наигранно обидевшись. – Мне вон Владислав Аркадьевич может сказать такое, что не каждому подчиненному скажет. А все потому, что знает, – Кузьмич больше никому.

При упоминании о Владиславе Аркадьевиче мне поскорее захотелось убраться из этих гаражей. Я резко поднялся:

– Когда едем?

– Сейчас и едем. Ну, бывай, Кузьмич! – Жора протянул охраннику руку. – В следующий раз поболтаем дольше. Что-то Витьку у тебя не сидится, видимо, плохо принимаешь гостей!

– Так это ж. Я не знал. – Кузьмич стал виновато оправдываться. Я за него тут же заступился:

– Все было просто здорово, Кузьмич! Вы мне очень сильно помогли! Обязательно скажу Владиславу Аркадьевичу, какой вы молодец!

От моих слов Кузьмич просто засиял. Он пытался скрыть улыбку, но она сама так и лезла наружу, обнажая его маленькие и местами черные зубки.

– Вы же заходите к нам, Виктор! Не забывайте! Я буду знать, так жена и голубчиков, и все сделает.

Я так понял, что жена у Кузьмича специализировалась исключительно на «голубчиках».

– Обязательно, Кузьмич! Всего хорошего! – Я пожал ему руку и вышел на улицу.

Погода была ясной, но на горизонте собирались тучи. Похоже, надвигалась гроза. За шлагбаумом стоял уже знакомый ЗИЛ, к которому я и направился.

– Жора, а где напарник? – спросил я, когда мы уже сели в кабину и стали отъезжать от гаражей.

Кузьмич энергично махал нам рукой.

– По магазинам пошел продуктов взять в дорогу. Вскоре мы выехали на магистральное шоссе и стали объезжать Васильков по дуге, направляясь к складам.

– Так что там тебе Жора приснилось такое?

– Да опять, Витек, какая-то хрень. Как будто я стихи пишу.

Я весь напрягся.

– Стихи? Ты когда-то писал стихи?

– Ни разу в жизни. Даже не знаю, как их там составлять.

– Угу. Ну понятно. Так что там дальше во сне?

– Я писал какие-то странные стихи. Напишу, и оно тут же сбудется. Напишу – и сбудется. И так все время.

– Да, ерунда какая-то. И что ты писал?

– Написал, что у Витька, не у тебя, у напарника моего, горе случится. И оно тут же случилось.

– Какое именно горе?

– Не знаю. Вернее, не помню. Но что-то страшное я написал.

– А зачем ты ему горя пожелал?

– Да в том-то и дело, что я не хотел этого писать. Но почему-то написал.

– Понятно. Что еще ты писал?

– Затем я написал еще один стих и тут же очутился в сельском доме на похоронах. Хоронили маленькую девочку. Я отчетливо помню ее маму, женщину лет тридцати, она все плакала и проклинала кого-то неизвестного. Кто-то убил ее девочку, и они не знают, кто. Я будто был рядом с ними и в то же время не там. И чувствовал свою вину. Мне кажется, я даже во сне плакал, потому что, когда проснулся, то лицо мокрое было.

– Брось, Жора! Это только сон. Еще что-нибудь тебе снилось?

– Да. Под самое утро. Я с чем-то боролся. Мне постоянно приказывали написать еще одно стихотворение, и я таки написал. Но не то, что от меня требовали. Я помню, ощутил, что как только я его написал, мне сразу же стало хорошо. Сначала больно, а потом хорошо. Вот и весь сон.

– Немного странный сон, но, главное, Жора, в голову это себе не вбивать. Сны бывают разные, но реальная жизнь всегда другая. Вот в ней и нужно быть, согласен? – я весело подмигнул Жоре, хотя на сердце заскребли кошки. Мне этот человек стал симпатичен, и совсем не хотелось, чтобы его постигла беда. – Расскажи лучше о себе, чем живешь?

Мы въехали на территорию складов. Поднимался ветер. На горизонте уже сверкали молнии.

– Опа, здоров! Ты опять здесь? – напарник Жоры стоял возле одного из складов и пил кефир. – Жорик, тебе просто с этим парнем пруха сплошная.

– Привет, Витек, – я пожал ему руку. – Буду вам двоим компанию в дороге на Одессу составлять.

– Шустрый малый, – Витек повернулся к Жоре, – он мне решительно нравится. – У моего тезки было отменное настроение, видимо, в Василькове хороший кефир продают.

– Ты накладные заполнил? Витя оторвался от кефира:

– Так еще ж не погрузили.

– Загружать быстрее, чем заполнять. Топай в администрацию.

Я отошел в сторону и стал осматривать территорию. Она была просто огромной: не меньше десяти ангаров, специально отведенная железнодорожная ветка – и почти полное отсутствие рабочих. Если бы это было, скажем, под Бостоном или Гамбургом, я бы еще подумал, что все кругом автоматизировано и разгружают и загружают роботы. Но я был под Васильковом, где роботы бывают разве что в телевизоре.

– Витек, далеко не уходи! Сейчас загрузим и едем! – прокричал мне в спину Жора, увидев, что я уже подошел к соседнему ангару.

– Да я здесь буду, – но именно «здесь» я уже не был, так как активно искал угол, где бы можно было отлить. Как назло, именно здесь стройматериалы грузило несколько рабочих, поэтому пришлось переться к следующему ангару.

– Здоров, пожарник!

Я подумал, что это опять Витя, и с улыбкой повернулся к говорившему. В следующую секунду я получил тяжелейшим кулаком в ухо. Моя голова откинулась в сторону так резко, как будто была пришита старыми нитками к шее, а тело уже лежало под стеной ангара. Над собой я увидел двух амбалов, которые ночью выламывали дверь в квартиру Алисы. У одного из них от ладони до локтя рука была перевязана бинтом – похоже, это был ожог. Больше я ничего заметить не успел, так как получил ботинком в живот. Удар был настолько сильный, что меня тут же вырвало бычками Кузьмича на бивший меня ботинок.

– Ты сейчас, сука, в этой блевотине захлебнешься! – выкрикнул амбал, и я ему сразу поверил.

А зря. Уроды были крепко сбитыми и высокого роста (один явно выше меня на полголовы, а я сам за метр восемьдесят), но даже их полностью накрыла тень, выступившая за спинами нападавших.

Сначала упал тот, что поменьше. Он получил только один удар в поясницу и успел лишь крякнуть. Бивший меня громила развернулся на вскрик своего дружка и тут же получил кулаком в рыло. В принципе, этого уже было достаточно, так как его ноги подкосились, а тело стало оседать. Но Жоре этого было мало, он подхватил его за воротник и нанес еще и второй удар. Рубашка урода треснула, не выдержав такого напряжения, и ее кусок остался в руке Жоры. Тело амбала свалилось рядом со мной. В следующую секунду я увидел перед своими глазами широкую ладонь Жоры, которая из отбойного молотка переквалифицировалась в подъемный кран.

– Витек, ты как?

– Да ничего, жить буду. Я поднялся с помощью Жоры, но выпрямиться сразу не смог, мышцы живота ужасно болели.

– Чего они от тебя хотели? – это уже подал голос Витек, который был тут же и все так же невозмутимо пил из бумажной коробки кефир.

– Не знаю, я спросить не успел.

– Ментов вызывать будем? Таких уродов надо сажать, – это уже Жора обращался ко мне.

– Да брось, Жора. Вызовем милицию, на Одессу поедем не раньше ночи. Куча протоколов, поиск свидетелей.

А в конце еще и нам припаяют, что мы на них напали, – я говорил очень убедительно, мне не хотелось прощаться с дальнобойщиками из-за вызова милиции. Меня тут же поддержал тезка:

– Да, Жорик, какие менты? Еще не погрузили, накладную не заполнили.

В этот раз Жора сдался без боя, и мы дружно пошли к машине. Витек стал рассказывать истории о драках, свидетелем или участником которых он был, Жора, идя степенно, изредка поддакивал, а я едва поспевал за ними, согнутый в три погибели (живот все еще ныл, как, собственно, и ухо), но счастливый от того, что встретил наконец-то людей, рядом с которыми нестрашно и надежно. Позади осталось два тела: одно корчилось в муках, держась за спину, второе лежало молча.

Машину загрузили почти полностью, и уже через полчаса мы выезжали с территории складов. Все эти полчаса я просидел в водительской кабине. Мы сворачивали с окружной васильковской дороги на южную трассу. Слева я увидел знак «Васильков 6 км» – тот самый, возле которого остановился «Икарус», везший меня в Столицу. В этот момент у Витька зазвонил телефон.

– Алло, – тезка ответил игриво, как будто в слове «алло» было не две буквы «л», а десять. Был слышен голос, который говорил не останавливаясь. Витя не прерывал говорящего, но его мимика. Сначала на нем проступило недоумение, затем непонимание, потом страх и, наконец, горе. Витя, взрослый мужик за тридцать, стал плакать: по его лицу текли слеза, но он даже не замечал этого. По телефону все еще что-то говорили, но Витя уже ничего не слушал, он опустил руку, и говорящий уже сообщал информацию моим коленям.

– Витек, что случилось? – Витя молчал, его лицо теперь ожило и стало содрогаться в беззвучном плаче. – Витя, что случилось?! – Жора уже стал кричать.

Но вдруг Витя ровным холодным голосом стал говорить:

– Звонил директор автобазы. С морга. Там все мои. Катька, Ольчик, мама и папа. Возвращались с села. Авария. Попали под КАМАЗ. Погибли все. Сразу. Я теперь один.

Жора остановил фуру, и мы молча сидели в кабине.

– Так, я разворачиваю машину. Мы едем в Столицу.

– Нет. Я поеду сам. Ты повезешь груз.

– Какой груз, Витя?! И какой сам?! Я еду с тобой!

– Нет. Я сам.

Витя говорил очень тихо и спокойно, и этот тон перебивал эмоции Жоры.

Я же просто молчал. Чувство неловкости просто зашкаливало.

Витя открыл кабину (в лицо ударил неприятный порыв ветра) и вышел. Жора тут же последовал за ним. Я остался один в машине, продуваемый с двух сторон сквозняком от открытых дверей.

На лобовое стекло стали падать первые капли дождя, намечалась серьезная гроза. Витя вышел на обочину дороги, а фактурный Жора без перерыва энергично все говорил и говорил что-то своему напарнику.

Витя никак не реагировал, он был сейчас далеко. Еще минут через пять они остановили машину, и Витя уехал в сторону Столицы.

Жора не уходил с дороги, пока автомобиль с его напарником не скрылся из виду. Только затем он залез в кабину и завел мотор. Дальше мы ехали молча. Первый стих из сна Жоры сбылся. У его напарника Вити случилось горе.

Глава 45
МАЛЕНЬКАЯ ТРАГЕДИЯ

20 апреля. Четверг

Дождь усиливался, стремительно перерастая в ливень. Маме я от Кузьмича так и не позвонил, чем себя сейчас и укорял. На Жору я боялся даже взглянуть, не говоря уже о том, чтобы с ним заговорить. За время последних событий, которые мне пришлось пережить, я стал значительно безразличнее относиться к человеческому горю, по крайней мере впечатлить меня чем-то ужасным сейчас было бы очень сложно. Но случай с напарником Жоры вновь пробудил во мне всю гамму чувств – от сострадания до более трезвого осознания трагичности случившегося с малознакомым мне человеком. К тому же во мне поселился еще один червячок, который без устали грыз меня изнутри – осознание того, что неприятности у этих людей начались именно со встречи со мной. Быть может, если бы они той ночью не подобрали меня возле кладбища, ничего кошмарного бы в их жизни и не случилось. Так что, я приношу людям несчастья? Во-первых, Жоре я приснился еще до того, как он меня чуть не сбил на своем грузовике. Во-вторых, наша первая встреча никаких неприятностей им не принесла. И в-третьих, последний страшный сон-пророчество приснился не мне, а все тому же Жоре. К тому же, я в этом сне не фигурировал, а потому, какие я приношу непр…

– Все так и должно было случиться, да?

– Что? – я расслышал, что сказал Жора, но не сразу сориентировался, что ему ответить.

– Это ведь судьба? Теперь должны и остальные две части сна сбыться?

– Жора, ты ведь не думаешь, что я какой-то маг-прорицатель или юный Кашпировский? Я знаю не более твоего. – Тут я соврал, конечно, но про гулу и свои сны сейчас Жоре лучше было не рассказывать. – Меня тоже пугает твой сон. Но его природу я объяснить не могу.

– Мне кажется, я как-то причастен к смерти семьи Витька…

– Ты сосем сдурел? Ты был бы непосредственно причастен, если бы это ты их сбил. Ты их сбивал? Я спрашиваю, ты сбивал семью Витька?

– Нет.

– Бывает, Жора, еще косвенная вина. Это если ты кому-то желаешь смерти и этот человек вдруг действительно умирает. Ты желал смерти семье Витька? – Я видел, что Жора был совершенно подавлен, но главное сейчас – не позволить утвердиться в нем мысли, что это он виновен в смерти семьи Виктора. – Я спрашиваю, ты желал смерти семье Виктора?

– Нет, не желал, – проговорил Жора тихо.

Я прекрасно расслышал его слова, но решил добить его полностью:

– Я не расслышал.

– Я не желал им смерти.

– Вот видишь! Ты не желал им смерти. Это и передай своим тараканам.

– Каким тараканам?

– Тем, что у тебя в голове поселились. Автокатастрофы, как это ни цинично звучит, дело совершенно обыденное. Они повсюду. Посмотри хотя бы на дорогу, по которой мы едем, через каждые сто-двести метров венок на обочине. В год по несколько тысяч смертей на наших дорогах. В девяностые русские в Чечне меньше теряли солдат, да и американских засранцев в Ираке тоже меньше убивают, – меня, что называется, понесло.

Я мог сейчас закончить утешение Жоры историей Карибского кризиса или проблемой парникового эффекта, чем угодно, но это было куда лучше, чем обоюдное удручающее молчание.

Крупные капли дождя били прямо в лобовое стекло. Ветер все не стихал, и от этого в кабине ЗИЛа становилось еще уютней. Мы подъезжали к Умани, небольшому городу, где нам предстояло расстаться: Жоре ехать дальше на юг, в Одессу, а мне в свой Г. И расставаться мне с Жорой не хотелось даже не из-за все не прекращающегося урагана (хотя из-за него тоже), а в первую очередь потому, что с этим человеком я чувствовал себя защищенным. Но расставание было неминуемым – у Жоры полная фура барахла, с которой его ждут в «жемчужине у моря», а у меня – непонятно что, но меня тоже ждут гулу и милиция в Г. Радовало только то, что Жора уже немного пришел в норму и даже поставил кассету с каким-то мерзким шансоном. (Запомнилась песня про молодого полковника разведки, который никогда не плачет, гоняет то по анголам, то по мозамбикам, спасает мир, его ищет ЦРУ и Интерпол, а он в это время копает картошку у мамы на Урале).

– Жора, который час?

Жора лишь на мгновение поднял запястье с часами к лицу, и этого ему хватило, чтобы не увидеть того, что привело меня в ужас.

На трассе непонятно откуда появилась та самая женщина в красном платье, с пустыми глазницами. Она протягивала руки к приближающейся машине.

– Ровно шесть, – Жора мне даже улыбнулся, а когда посмотрел на дорогу, его лицо исказила гримаса ужаса.

Он нажал на тормоза, но ЗИЛ уже во что-то врезался и дважды переехал колесами. Машина стала скользить по мокрому шоссе. Жора, бледный, сидел, крепко прижавшись к рулю, и совершенно диким взглядом смотрел на меня.

– Ч-что это было? – Его голос дрожал. – Витя, что я наделал?

– Жора, что ты видел?

– Что-то красное мелькнуло перед глазами.

– Красное? И все?

Мы сидели в остановившейся фуре, и каждый думал о своем. Жора о том, что сбил человека. Я же боялся (нет, надеялся!), что эта постоянно меня преследующая сука в красном платье наконец-то сдохла. Но объяснить Жоре, что это не обычный человек, а тварь, скорее всего – гулу, и ее смерть является благом для всех, сейчас не было никакой возможности.

– Красное платье, кажется. И все. Боже, я сбил человека! – Жора обхватил голову руками.

– Спокойно. Еще неясно, кого ты сбил. Я тоже видел, как что-то красное мелькнуло. Сейчас посмотрю, сиди здесь.

– Нет. Пойду я.

– Жора, блин! Не выводи меня! Никого ты не сбил! Но я, чтобы ты успокоился, проверю.

Я взял из-за спинки сиденья монтировку и, открыв дверь, выбрался под ливень.

– А зачем тебе монтировка?

Из-за сильного дождя я едва услышал голос Жоры.

– Так ливень же, – это все, что мне пришло в голову. Я обошел кабину спереди и стал медленно заглядывать под каждое колесо сначала ЗИЛа, а затем и прицепа. Никого под машиной не было. Честно говоря, я очень боялся сейчас обнаружить труп этой женщины, но то, что его нигде не было, пугало еще больше. Ведь мы точно кого-то сбили. Да, в конце-то концов, нет так нет! Что, теперь расстраиваться, что никого не переехали? По крайней мере, успокою мужика. Дойдя до самого конца прицепа и ничего не обнаружив, я пошел обратно. Но тут под одним колесом я увидел небольшую темную лужицу, быстро смываемую сплошным потоком льющейся с неба воды. Это была кровь. Все-таки мы ее сбили. Я нагнулся к самому колесу и увидел висящий под прицепом клочок красной материи. Отцепив его, я вернулся к концу прицепа и посмотрел на тормозной путь. Мне показалось, что на дороге, возле обочины, что-то лежит. Я взял монтировку наперевес и медленно стал приближаться к темнеющей массе. Издалека это напоминало небольшой целлофановый пакет, и чем ближе я подходил, тем больше это на пакет и походило. Женщина в красном – высокая тетка, а это что-то маленькое, невзрачное. И почему-то тоже красное. И поперек пакета палка лежит… Но это была не палка. Потому что палка… Потому что палка не похожа на маленькую детскую ручку!

У меня перехватило дыхание. У обочины в лужице крови неловко раскинулось тельце ребенка. Маленькая девочка, лет пяти-шести, лежала на шоссе, неестественно вывернув головку и откинув ручку в сторону. Одна из ее босоножек была на подогнутой под тельце ножке, а вторая лежала прямо под моими ногами. У девочки были красиво завиты волосы, видимо, у нее был какой-то праздник, может быть, даже день ее рождения. И она была одета в нарядное красное платье.

Я остановился как вкопанный. Дождь хлестал по спине, сверкнула молнии, потом раздавался гром. Успокойся, успокойся. Ведь не я же ее убил!

– Что там?! – крик Жоры вывел меня из ступора. Оглянувшись, я увидел, что он идет в мою сторону. Меня охватила непонятная паника.

– Все в порядке! – я быстро нагнулся к убитой девочке и, взяв ее за тонкую ножку, подтащил тело к краю дороги и скинул в кювет.

– Что там такое?! – Жора быстро приближался ко мне.

Босоножка! Босоножка девочки лежала как раз посредине между мной и приближающимся Жорой. Я быстро пошел к нему и прямо перед ним успел наступить на белую маленькую босоножку своим сорок шестым размером:

– Все в порядке, Жора!

– Почему рука в крови? Я сбил, да?!

Я посмотрел на свою правую руку. Она действительно была в крови девочки.

– Жора, ты не поверишь, но у собак тоже есть кровь!

– Я сбил собаку, Витек? я сбил собаку?!

Как же у Жоры изменился голос. Как будто с его груди сняли цементный блок.

– А ты думаешь, я одной рукой человека могу в кювет скинуть? Давай обратно, я продрог уже! – Ну же, Жорик, только не иди смотреть на «собаку»! И не спрашивай, почему она красная. Давай, Жора, в машину, поворачивай, блядь, назад!

– Витя, я как второй раз родился, – Жора повернул к машине, и я в этот же момент ногой отбросил босоножку девочки к обочине. – Жаль собаку, но если бы это был человек, я бы, наверное, не пережил такого.

– Ничего, Жора, будет у тебя еще и человек.

– Типун тебе на язык с твоими шуточками! – Жорик шутливо отвесил мне подзатыльник. – Но ты мне, Витек, нравишься!

Я шел вдоль фуры с монтировкой, тарабаня ею по колесам и насилу поддерживал разговор с Жорой. Обманув его, я фактически взял преступление на себя.

– Жора, ты в Бога веришь?

– Верю. Бог с теми, кто в нем нуждается. А ты веришь?

– Нет.

– А чего ж крестик тогда носишь? Я резко остановился.

– Ты прав. Он с теми, кто в нем нуждается, – я побежал к кювету.

– Витек, ты куда?

– Садись в машину, я сейчас!

Я подбежал к убитой девочке и еще раз всмотрелся в ее лицо. Она сейчас была похожа на Мальвину из советского фильма «Приключения Буратино». Такое же маленькое и нежное личико. Я повернул ее на спину и, сняв со своей шеи серебряный крестик, положил его ей на грудь. Затем снял пиджак и полностью накрыл им тело ребенка. Прости меня!. Бога нет, но ты попадешь в рай. Поднявшись из кювета на дорогу, я увидел ее. Она стояла на противоположной обочине и улыбалась мне – женщина в красном платье, с выколотыми глазами. Впервые при виде нее я не испытал чувства страха. Я просто стоял и смотрел на нее.

– Витя, ты где?! – Жора несколько раз просигналил.

– Иду, Жора, уже иду, – проговорил я себе под нос, но мой голос вернул мне чувство страха.

Я не просто вновь увидел перед собой монстра, я осознал это. И, сжав монтировку покрепче, побежал к машине.

Через минуту мы уже вновь ехали по дороге. Жора оживленно и без умолку говорил, ни разу не вспомнив про своего напарника, а я изредка ему поддакивал, полностью погрузившись в мысли о сбитой ЗИЛом девочке. Мы уже подъезжали к Умани – городу, где мне с Жорой предстояло расстаться. Скорее всего, навсегда.

– А где твой пиджак?

– Он мне не нужен.

– А крестик?

– Он там, где в нем сейчас нуждаются.