Текст книги "Грех, похожий на любовь"

7. Обида Кривоноса

Дорога в поле сворачивала ближе к Днепру. Отряд казаков направился к реке. Кремень оглянулся и увидел, что хутор, в котором они ночевали, исчез. Старый казак даже потёр ладонью глаза, но кроме тумана позади себя ничего так и не увидел. Кремень приблизился к Богуну и заговорщицким тоном сказал:

– Пан полковник, посмотри, а хутора то нет.

Богун оглянулся и остановил своего коня. Затем Иван мотнул головой и произнёс:

– Наверное, это туманом его заслонило. Видишь, с Днепра пошла утренняя дымка, вот она и застилает хутор.

– Да причём здесь туман? – удивился Кремень. – Пан полковник, да посмотри же ты хорошенько, где туман, а где степь? Хутор то был вон там, возле той балки. Туман туда не доходит. Я говорил тебе, ваша милость, что это ведьмацкий хутор. Не надо было нам там ночевать. Теперь точно, жди какой-то беды.

– Подумаешь, какие страхи, – иронично заметил Богун. – С нами же ничего плохого не случилось, а даже наоборот.

После этих слов Иван запнулся и замолчал. Кремень с укором посмотрел на полковника и сказал:

– Сегодня оно, может, и не случилось, а вот посмотрим, что будет потом.

– До потом ещё дожить надо, – философски заметил Богун.

Кремень только махнул рукой от досады и двинулся догонять отряд. Богун усмехнулся и последовал за казаками. К полудню отряд Богуна подъехал к хутору Вознесеновскому. Там находилась переправа на Хортицу. Возле парома и лодок собралось множество народу. Все суетились и старались первыми забраться на плавсредства, чтобы поскорее попасть на остров. Богун двинулся прямо к парому, расталкивая конём копошившихся на его пути людей. Казаки недовольно бурчали такому нахальному действию Богуна, но с дороги уходили, чтобы не оказаться под копытами вороного коня полковника. Один разбышацкого вида казак хотел даже задержать коня Богуна, но стоявший рядом с ним его товарищ, предупредил смельчака:

– Не делай этого, не надо.

– Это почему ещё? – возмутился казак.

– Это же сам полковник Богунн, – пояснил ему товарищ. – Ты, что не знаешь его?

Разбышака отошёл назад и не стал мешать продвижению отряда Богуна. Паромщик подошёл к Ивану и сказал:

– Все в один раз не вместятся. Надо вторым разом ехать. А то паром может перевернуться на водоворотах.

– Ладно, – снисходительно согласился Богун. – Кремень, поедешь с остальными хлопцами вторым разом. Я буду ждать вас на Хортице у переправы.

Паром оттолкнули от берега, и команда парней начала перебирать натянутый канат руками по очереди. Паром заскользил по стремительно бегущим волнам Днепра. Со стороны казалось, что плавсредство стоит на месте. Но так только казалось. На самом деле паром упорно продвигался к острову. На его пути то и дело попадались водовороты. На них паром терял свою скорость, как бы застревая на месте. Паромщикам приходилось прилагать большие усилия, чтобы преодолевать такие препятствия. Старший из них был уже пожилой человек. Его седые усы свисали ниже подбородка. Он стоял в стороне и наблюдал за действиями парней из команды парома. Сам он участия в работе не принимал, а только покрикивал ни хлопцев и покуривал люльку. Богун подошёл к нему и спросил:

– А ты давно в этих краях обитаешь, паромщик?

Седой казак внимательно посмотрел на молодого полковника, прищурился и ответил:

– Достаточно давно, уж и не упомню сколько. После того, как мне татарское копьё пробило грудь под Перекопом, я стал некудышный воин. Чуть что и задыхаюсь сразу. Вот и обосновался здесь. Вожу людей на остров и обратно.

– А не знаешь ли ты случайно хутор, который находится здесь неподалёку в степи? – поинтересовался Богун.

Паромщик крякнул, постучал трубкой о перила и уверенно сказал:

– Нет здесь никакого хутора в степи поблизости.

– Как это нет? – удивился Богун. – Да мы ночевали в нём сегодня. Там ещё рядом балка была, которая прямо к Днепру спускалась.

Паромщик подозрительно посмотрел на Богуна и проговорил:

– Ты, пан полковник, как я вижу человек отчаянный. Я это понял по тому, как ты на паром садился со своими людьми. Но я тебе скажу вот что, ты лучше забудь про этот хутор. Да и не надо рассказывать о том, что вы там ночевали. Не хороший это хутор. Ведьма там живёт. А балка та называется Гадючьей.

– А сам ты видел эту ведьму? – продолжал выспрашивать Богун.

– Сам не видел, – признался паромщик. – Но люди рассказывали, что тот, кто её хоть раз увидит, тот или с ума спятит, или вообще окаменеет.

Богун громко засмеялся. Казаки, находившиеся на пароме, стали смотреть на него с недоумением. А команда перевозчиков даже прекратила тянуть канат. Паромщик покачал головой и с участием спросил:

– Уж не встречался ли ты, пан полковник, с этой ведьмой, раз ты утверждаешь, что ночевал на этом хуторе?

– Встречался, – весело ответил Богун. – И должен тебе сказать, что врут люди, насчёт ведьмы. Со мной же ничего не случилось. Видишь, я жив и здоров.

Богун отошёл в сторону и принялся смотреть на воду. А паромщик почесал затылок и подумал:

«Я бы на его месте не стал так уверенно утверждать, что здоров. Вот как его смех разобрал ни с того, ни с сего. Здоровые люди так себя не ведут».

Паром медленно, но уверенно продолжал приближаться к Хортице. Хлопцы дружно тянули за канат, наклоняясь вперёд и распрямляя спины. Затем они отпустили верёвку, и паром, постепенно останавливаясь, уткнулся в прибрежный песок. Богун огляделся по сторонам, очнувшись от своих мыслей, и сказал:

– Ну, вот и приехали. Ай да за мной, хлопцы.

С парома вывели лошадей на берег. Казаки сели верхом и двинулись вглубь острова. Полковник по непонятной причине не стал дожидаться остальных своих людей. Отряд Богуна поехал по узкой лесной тропинке, которая вела к Запорожской Сичи. Как только дорога вышла из рощи на открытое место, Иван заметил впереди, двигающийся им навстречу отряд всадников. Богун прищурился, чтобы получше рассмотреть воинов, и с улыбкой проговорил:

– Да это никак полковник Кривонос едет. Добрая встреча, давненько мы с ним не виделись.

Когда отряд Кривоноса приблизился на расстояние нескольких шагов к Богуну, Иван весело произнёс:

– Приветствую тебя, Максим.

Кривонос кивнул головой Богуну и довольно холодным тоном сказал:

– Приветствую и я тебя, полковник Богун.

Ивана удивило то, что его старый знакомый Кривонос, так нерадостно с ним здоровается. Они не были друзьями, но у них всегда были хорошие и, даже можно сказать, приятельские отношения.

– Что-то ты, полковник Кривонос, – перейдя на официальный тон, начал говорить Богун, – похоже не в ту сторону едешь. Все двигаются на Сичь, а ты в обратном направлении. Уж не случилось ли чего, пока меня здесь не было?

Кривонос тяжело вздохнул и, нехотя, ответил:

– А нечего мне больше делать на Запорожье.

– Как это тебе нечего делать на Запорожье? – искренне удивился Богун. – Вот так история небывалая. Как же это может быть, чтобы полковнику Кривоносу было нечего делать на Запорожье? Я, конечно, знаю, что в жизни порой бывает такое, что и во сне не всегда увидеть можно, но поверить в то, что тебе Максим нечего делать на Запорожье, я не могу. Может, расскажешь, что всё-таки случилось?

Кривонос пристально посмотрел на Богуна, покрутил свой длинный ус и начал говорить:

– Да история такая, что мне и думать о ней не хочется, не то, что рассказывать. Я знаю, что ты, полковник Богун, находишься в чести у Хмельницкого, поэтому возможно, и не стоило бы мне тебе открывать свои думы, но я их и не скрывал никогда. И тебе я скажу, так как считаю тебя настоящим казаком и украинцем. Не нравятся мне нынешние порядки на Сичи. С тех пор, как Хмельницкого выбрали Гетьманом, всё переменилось. Я уже и не могу понять толком, кто наши друзья, а кто враги? То мы польских панов гоним с Украины, а то вдруг наш Гетьман с их королём переписывается. А уж о татарах я и не говорю вовсе. Они чуть ли не стали нашими союзниками. В походах с нами принимают участие. А за это Хмельницкий разрешает им брать наших братьев в полон. Да я всю жизнь воевал с татарами. А теперь что же получается, они мои союзники? Вот и сейчас приехал войсковой писарь Лизогуб с переговоров с ляхами и с Хмельницким о чём-то секретничает, а меня и всю старшину на этот совет не пригласили. Да ещё казаки поговаривают, что Хмельницкий собирается ехать за своей полячкой, чтобы привести её на Сичь. Да никогда такого не было, чтобы баба на Запорожье была. Нет, я такого терпеть не стану. Поеду я лучше в свой полк. Пусть Хмельницкий сам со своими дружками воюет с ляхами.

Богун недовольно покачал головой и с грустью в голосе сказал:

– Мне тоже не всё нравится, что делает Гетьман. Но нельзя нам сейчас разъезжаться по своим домам. Дело-то мы ещё не закончили. Державу-то свою мы ещё толком не создали. Неправильно ты поступаешь, Максим, неправильно. Я поговорю с Хмельницким. Надо, чтобы вы помирились. От вашей ссоры страдать будут люди на Украине.

– Вот пусть Гетьман сам приедет ко мне, – задиристо проговорил Кривонос. – А я посмотрю, что ему ответить. Я буду стоять лагерем со своими казаками возле хутора Вознесеновского ещё неделю, а потом уеду на Черкащину.

Отряд Кривоноса двинулся к лесу. Богун смотрел ему в след и думал:

«А ведь прав полковник Кривонос, уж очень часто Хмельницкий останавливается на полпути. Так Украина никогда не станет полностью вольной. Нельзя надеяться на то, что польский король или крымский хан помогут нам получить свободу, да ещё станут способствовать тому, чтобы Украина стала независимой державой. Наивно так думать».

8. Неспортивный поединок

На следующий день после драки Виталины с Белым, Игорь сразу после уроков в школе отправился на тренировку. Уже почти год, как Игорь занимался в школе высшего спортивного мастерства в секции фехтования. Из нескольких видов холодного оружия Игорь, почему-то, выбрал именно саблю, хотя раньше он никогда не замечал за собой, чтобы его увлекал такой вид спорта. Всё произошло как-то само собой. В один обычный день Игорь пришёл и записался в эту секцию. Конечно, возможно это было простое стечение обстоятельств. Но, если присмотреться к нашей жизни повнимательнее, то можно довольно ясно заметить, что из таких вот ничем не примечательных совпадений и складывается вся наша судьба. И порой даже понять невозможно, а уж тем более объяснить, почему поступаешь именно так, а не иначе.

Группу, в которой занимался Игорь, тренировал Юрий Савич Пастухов. Надо сказать, что человек это был очень серьёзный и целеустремлённый. Крепкое коренастое телосложение Юрия Савича способствовало его мастерскому владению саблей. Казалось, что он и оружие – это одно целое. Дисциплина на тренировках была, что называется железная. Но Игорю это только нравилось. Он всегда считал, что для того, чтобы добиться чего-нибудь стоящего в жизни, надо знать определённый набор правил и обязательно исполнять их неукоснительно. В этот день Игорю предстоял урок у тренера. Это было довольно неприятное мероприятие. Состояло оно в том, что Юрий Савич лично занимался с одним из своих учеников, оттачивая мастерство фехтования. Такой урок всегда был до того напряжённым и сложным, что после него одежду можно было просто выкручивать, поскольку она была мокрая от пота. Юрий Савич поблажек не давал никому, даже своим любимчикам. Вернее сказать любимчику, которым являлся Серёга Романенко. Парень он был неплохой, но очень уж гордился своими достижениями в фехтовании. Надо сказать, что ему было чем гордиться. Он считался самый лучший в группе. За год, который Игорь прозанимался в секции, никому не удавалось победить Серёгу. На всех соревнованиях он занимал только первые места. Игоря это не задевало. Он считал, что Серёга вполне заслуженно получает награды, чему же здесь завидовать.

Тренировка началась как обычно с разминки. Затем Юрий Савич стал распределять кому и чем заниматься дальше. У Игоря ещё была слабая надежда, что сегодня не его очередь идти на урок к тренеру, но она сразу же растаяла, как только Юрий Савич посмотрел в его сторону.

– Ну, что пошли, – предложил тренер, обращаясь к Игорю. – Или ты, может быть, сегодня не готов?

– Готов, – односложно выдохнул Игорь, взял маску, саблю и пошёл на дорожку.

Сначала они отрабатывали правильную постановку защит, затем шлифовали удары, а потом Юрий Савич дал задание Игорю, чтобы он отрабатывал двойной удар. Это означало, что Игорь должен отбить саблю тренера, а затем нанести ему удар по голове. Игорь попытался выполнить это упражнение, но к его удивлению у него ничего не получалось. Игорь всё время попадал на защиту тренера и никак не мог нанести удар Юрию Савичу по голове. Тренер только улыбался, демонстрируя своё мастерство. То, что происходило, было против всех законов геометрии. Расстояние, по которому двигалась сабля тренера, было в два раза длиннее, чем расстояние, по которому двигалась сабля Игоря. Но Игорь всё равно опаздывал. Было очевидно, что это происходило потому, что Юрий Савич более умело, владеет клинком. Игорь поначалу даже разозлился. Затем он собрался и, когда тренер предложил ему ещё раз попробовать выполнить упражнение, то он так резко нанёс удар по шлему Юрия Савича, что тот не успел защититься. Сначала тренер даже не понял, как это получилось, что его ученик смог опередить его. Очевидно, такое не удавалось раньше никому из его подопечных.

– А ну, давай ещё раз, – несколько раздражённо проговорил Юрий Савич.

Игорь вновь нанёс удар тренеру, от которого тот не успел закрыться.

– Что ты молотишь саблей, как кувалдой, – недовольно произнёс Юрий Савич. – Надо мягче рубить. Давай ещё раз.

И вновь Юрию Савичу не удалось отразить удар Игоря. Было видно, что тренер заметно нервничает. Он снял шлем, посмотрел на Игоря и сказал:

– Молодец, только не надо рубить с такой силой. Всё, урок окончен. Можешь идти к ребятам. Проведите по два боя в парах.

После этих слов Юрий Савич развернулся и торопливо покинул тренировочный зал. Игорь подошёл к ребятам и проговорил:

– Юрий Савич сказал, чтобы мы провели бои в парах.

К Игорю приблизился Серёга Романенко и предложил:

– Давай будем с тобой в паре.

Игорь понимал, что после урока у тренера он устал, а Серёга со свежими силами. Но отказать Игорь не мог. Это могло быть воспринято, как трусость.

– Давай, – согласился Игорь.

Они встали в стойку и, после того, как судья взмахнул рукой, начали поединок. Романенко действовал на удивление жёстко и грубо. Он наносил Игорю сильные удары в незащищенные места. Это не давало Серёге победных очков, но доставляло Игорю сильные болевые ощущения. Так поступали нечестные фехтовальщики, когда хотели запугать своего противника и сломить его волю. Игоря стала раздражать такая манера Романенко. Раньше за ним этого не замечалось, и когда Серёга ударил Игоря со всей силы по ногам, терпение у него лопнуло. Он решил, во что бы то ни стало, наказать противника. Игорь приготовился к очередному поединку и, как только Серёга двинулся на него, он отступил на один шаг в сторону и нанёс Романенко размашистый удар по руке. Третья защита не помогла Серёге, и он схватился за ушибленное место левой рукой. Игорь ждал, что будет дальше. Вокруг них собрались остальные ребята и пристально наблюдали, чем же закончится такой необычный, а точнее сказать, неспортивный поединок. Они видели, что Серёга ведёт нечистую игру, и поэтому не вмешивались в ситуацию. Было ясно, что дело идёт к самой обычной драке. Спортивные правила уже не соблюдались. Романенко снова занял позицию, и поединок возобновился. Серега нападал на Игоря так, как будто хотел наказать его за что-то. Игорь уже не пытался разобраться, что это вдруг случилось с Романенко, и почему он ведёт себя так, как, будто они заклятые враги. Возможно, Серёга видел, как Игорю на уроке у тренера удалось нанести удар Юрию Савичу, который не удавалось сделать до этого никому, в том числе и Романенко. Игорь об этом не знал. Да и не до этого ему было сейчас, он дрался, что называется по-настоящему. Когда Серёга сделал выпад, Игорь резким ударом выбил саблю из рук Романенко и тут же вплотную приблизился к нему. Затем Игорь нижним винтом сабли, который находился на рукоятке, надавил на позвоночник Серёге. От этого Романенко упал на спину. Игорь уселся на него сверху, приставил свой клинок к горлу противника и спросил:

– Ну, что сдаёшься?

Серега кряхтел, но ничего не отвечал. Ребята, затаив дыхание, с волнением смотрели, чем же это всё закончится. Игорь ещё сильнее придавил горло Серёге и повторил свой вопрос:

– Сдаёшься, я тебя спрашиваю?

Романенко захрипел и нехотя произнёс:

– Сдаюсь.

Игорь поднялся и отошёл в сторону. Серега подскочил на ноги и бегом покинул зал.

– Что это с ним? – поинтересовался один из ребят. – Я видел, как он нападал на тебя по-наглому.

– Не знаю, – сухо ответил Игорь. – Может, с головой что-то не в порядке?

После этих слов Игорь наступил на свой клинок и протянул его под подошвой кеда, чтобы выпрямить его после поединка.

Всю дорогу домой после тренировки Игорь размышлял о том, что же всё-таки случилось? Почему вдруг Романенко так себя повёл? Как только Игорь зашёл во двор, его окликнул Виталина. Игорь остановился и сказал:

– Привет, что делаешь?

Виталина не ответил на вопрос, а волнующимся голосом произнёс:

– Тут дела такие. Ну, в общем, Светка Бойченко хочет кое-что тебе рассказать.

Игорь удивился и сказал:

– Что она хочет рассказать?

– Пошли, – предложил Виталина. – Пусть она сама расскажет.

Они двинулись к третьему подъезду, где на лавочках сидела компания ребят и девчонок. Игорь поздоровался со всеми и подошёл к Светке. Она о чём-то оживлённо разговаривала со своими подружками. Светка была одной из двух сестёр-двойняшек, которые жили в девятиэтажке. Они хоть и родились почти одновременно, но совершенно не походили друг на друга. Девчонки отличались и по внешнему виду и по характеру. Тот, кто их не знал, никогда бы не подумал, что это родные сёстры. Светка была невысокого роста, с темными, коротко подстриженными волосами, всегда оживлённая и шустрая. А её сестра Лариска, была полной противоположностью. Выше среднего роста, всегда задумчивая, даже можно сказать, надменная. Светлые длинные волосы придавали ей женственности и делали её на вид старше, чем было на самом деле.

– Ты хотела что-то рассказать? – спросил Игорь.

Светка кивнула головой в знак согласия и отошла в сторону вместе с Игорем и Виталиной, так чтобы другие ребята их не слышали.

– Девчонка с моего класса встречается с одним из пацанов с чётной стороны Центрального, – сказала Светка. – Так вот, она говорит, что он хвастался, будто бы они собираются напасть на наш двор, чтобы отомстить за то, что вы избили младшего Белого.

Игорь посмотрел на Виталину с укором и проговорил:

– Ну, вот теперь начнётся. Так и знал, что этот Белый не успокоится просто так. Ладно, Виталина, собирай всех пацанов, будем думать, что делать. А когда они собираются привалить к нам во двор?

– Не знаю, – ответила Светка. – Девчонка говорила, что может, завтра или послезавтра. Они хотят собрать побольше ребят. Старший Белый тоже будет.

– Похоже, что мало нам не покажется, – подытожил Игорь. – Надо приготовиться к встрече.

9. Новое назначение

Богун неоднократно бывал на Хортице, но каждый раз, когда он сюда приезжал, то всегда испытывал одно и то же ощущение. Это было какое-то необычное и одновременно до невыносимости приятное чувство внутренней радости и наслаждения. На древнем острове Ивану казалось, что вот именно здесь бы он мог счастливо жить и ни о чём не беспокоиться. В такие мгновения ничем необъяснимого блаженства Богун думал, что только на Хортице его бессмертная душа может быть по-настоящему свободной и радостной.

«Уж если и есть на Земле Рай, – размышлял Богун, – то он, наверняка, находится на Хортице. Во многих местах мне довелось побывать, но так вольно и спокойно, как на Хортице, не бывало нигде».

Отряд Богуна проехал через ворота в крепостной стене. Охраны там не было никакой. Запорожцы иногда бывали до невозможности беспечными, особенно, когда не воевали. Иван не стал задерживаться, а сразу же направился к головному куреню, где располагались кошевой и Гетьман. По дороге он обратил внимание на то, что на Сичи царит полное спокойствие. Можно было подумать, что это не воинское поселение, а простой мещанский город. Все занимались обычными повседневными делами. Возле кузницы подковывали лошадей, кое-кто чинил рыбацкие сети, а некоторые просто лежали в тени деревьев, наслаждаясь дневным сном. Отряд проехал главную площадь, где обычно собирали Всеобщий Сход. Когда они следовали мимо церкви, то на мгновение задержались и все перекрестились, а затем последовали дальше. Возле головного куреня отряд остановился. Богун повернулся к своим хлопцам и скомандовал:

– Слезай. Подождите здесь. Когда приедет Кремень, скажете ему, что я велел дожидаться меня.

После этих слов полковник уверенно зашагал в дом. В сенях никого не было, и поэтому Богун сразу проследовал в комнату, в которой обычно проходили военные советы. Иван отворил дверь и увидел, что в помещении находятся два человека. Они о чём-то оживлённо беседовали друг с другом. Богун узнал Гетьмана Хмельницкого и войскового писаря Лизогуба. Как только Иван переступил порог комнаты, они прекратили разговор и внимательно посмотрели на полковника. Богун остановился у двери и проговорил:

– Здравствуй, Батько Гетьман. Разрешишь мне войти?

Хмельницкий был человеком средних лет, крепкого телосложения, с тёмно-русыми коротко подстриженными волосами на казацкий манер и карими грустными глазами. Увидев Богуна, Хмельницкий добродушно улыбнулся и радостно произнёс:

– Входи Иван. Тебя я всегда рад видеть.

Лизогуб тоже попытался улыбнуться, но вместо этого у него получилось только скривиться. Его приземистая округлой формы фигура вполне соответствовала его должности. Писарь поднялся со скамьи и проговорил:

– Ну, так я пойду, ясновельможный Гетьман, мы уже обо всём переговорили.

Хмельницкий кивнул головой в знак согласия, и писарь быстро направился к выходу из комнаты, ловко семеня своими короткими ножками. Богун встал на его пути, и когда Лизогуб попытался обойти его справа, полковник, как будто случайно сделал шаг ему навстречу и преградил дорогу. Писарь тут же попробовал обойти Богуна слева, но Иван вновь помешал ему. Лизогуб в полном недоумении остановился и растерянно посмотрел на Богуна. Иван нахально ухмыльнулся и наигранно заискивающим тоном спросил:

– А, похоже, ты пан войсковой писарь, наверное, не очень рад меня видеть, раз так быстро пытаешься улепетнуть. А я бы хотел побеседовать с тобой о некоторых твоих делах.

– Иван, – строго проговорил Хмельницкий, – оставь его в покое. Войсковой Писарь Лизогуб едет по срочному моему поручению.

– Интересно бы узнать, куда он едет? – несколько раздражённо произнёс Богун и отошёл в сторону.

Лизогуб быстро покинул комнату. Богун подошёл к Гетьману и, глядя ему в лицо, спросил:

– Батько, неужели тебе неизвестно, что писарь встречается с ляхами и даже ведёт с ними какие-то переговоры?

Хмельницкий встал с кресла, прошёлся по комнате, остановился возле полковника и с искренностью посмотрел ему в глаза. В его взгляде была открытость и боль.

– Это я велел ему вести переговоры с ляхами. В этих переговорах нет предательства нашему делу. Ты веришь мне, Иван?

– Я верю тебе, Батько, – твёрдо проговорил Богун. – Если бы я не верил тебе, Батько, разве был бы я здесь? Но прошу тебя, поясни мне, что это за переговоры такие? Среди казаков появилось недовольство твоими делами. Вот и Максим Кривонос покинул Сичь. Нехорошо это, Батько Гетьман. Если так пойдёт дальше, то может всё рухнуть, и всё за что мы проливали кровь, будет порушено.

Хмельницкий нервно мотнул головой и заговорил:

– Я попросил Лизогуба узнать, где сейчас находится моя жена Елена. Я хочу, чтобы она возвратилась ко мне.

– Но она же не жена тебе, Батько, и она сама ушла от тебя к ляху, и сама по доброй воле стала его женой, – непонимающе сказал Богун. – Её же никто не заставлял покидать тебя. Как же ты сможешь вернуть женщину, если она тебя не любит?

– Это она раньше меня не любила потому, что я был сотником, – возразил Хмельницкий. – А теперь, когда я стал Гетьманом, она согласится быть со мной.

Богун удручающе покачал головой и с сожалением произнёс:

– Не мне тебя учить, Батько, но по-моему, ты сам себя обманываешь. Получается, когда ты был сотником, она не хотела с тобой жить, а как ты стал Гетьманом, то она что вдруг тебя полюбит? Так выходит, по-твоему? Нет, Батько, если баба любит, то она и за нищим пойдёт хоть на край света, хоть в пекло.

– Нехорошо ты говоришь, полковник Богун, – строго сказал Хмельницкий. – Да и женщину называть бабой, это как-то по-холопски. Ладно, ещё Кривонос выражается по-простому. Он может, и словечко покрепче завернуть, даже матерное. Но ты ведь не холоп, ты образованный человек, да и из благородного рода. Не пристало тебе так выражаться. Вот ты всё здесь мне толкуешь про любовь. А сам-то ты когда-нибудь любил?

Богун почесал затылок, улыбнулся и с задором ответил:

– Да уж не монах я, Батько Гетьман. Слава Богу, женщин у меня было немало.

– Я не про увлечения тебя спрашиваю, блудодей, – несколько раздражённо проговорил Хмельницкий. – Я говорю о любви к женщине. Да такой, что когда её нет рядом с тобой, то и жить не хочется, а на сердце тоска и печаль.

– Нет, – протяжно произнёс Богун. – Такого я ещё не испытывал. Да и хорошо, что не испытывал. Пусть Бог меня милует от такой напасти. Это же надо жить не хочется. Ты, Батько, такое говоришь, что даже и не верится, что такое бывает. Для меня настоящая радость, это степь бескрайняя и битва лихая. Вот, где я получаю настоящее наслаждение. Но спорить с тобой я не стану. Может, ещё не пришло мне время испытать такие муки, о которых ты говоришь. Видать, я ещё не прогневил Бога Нашего своими прегрешениями настолько, чтобы Он так наказывал меня. Может, минёт меня эта горькая чаша?

– Это чаша не горькая, а сладкая, – поправил его Хмельницкий и тут же добавил. – Может, даже через чур, сладкая. А когда к казаку придёт любовь, про то ему не ведомо. Так, что не зарекайся, казаче. Но пора нам и о делах наших воинских поговорить, а то всё про любовь, да про любовь. Я согласен с тобой, что надо вернуть Максима Кривоноса на Сичь. Он славный полководец, да и в большом авторитете среди казаков. Я не хотел его обидеть. Просто он не вовремя вошёл в комнату, вот я и повысил на него голос. А он подумал, что я от него какие-то секреты имею. Понятное дело, что он осерчал. Характер то у него, что порох, чуть поднеси искру, враз вспыхнет.

– Надо ехать тебе, Батько Гетьман, к Максиму, – попросил Богун. – Он сейчас неподалёку от переправы расположился со своими хлопцами. Тебя поджидает. А то, что он вспыльчивый, так это не беда. Вспыльчивые да горячие люди быстро отходчивые.

– Ладно, – согласился Хмельницкий, – поеду к Максиму. А чтобы он окончательно убедился в моей к нему дружбе и доверии, я объявлю его наказным Гетьманом, чтобы потешить его самолюбие.

– Вот это дело, – обрадовался Богун. – Максим любит всякие там высокие звания и должности. А что мне делать, Батько Гетьман? Какое будет для меня дело?

– А ты, полковник Богун, отправляйся на западную границу Украины в город Винницу, – приказным тоном сказал Хмельницкий. – Отныне ты будешь Винницким полковником. Держи наш кордон от ляхов, ну а если что, шли ко мне гонца за помощью.

– Всё сделаю, Батько Гетьман, – твёрдо проговорил Богун. – Умру, а ляхов не допущу на Украину.

Богун поклонился Хмельницкому и вышел из комнаты. Как только дверь за полковником закрылась, Гетьман задумчиво сказал:

– Да, сегодня мы ляхов не пускаем на Украину, а что будет завтра неизвестно. В этой политике всё перевёрнуто вверх ногами. Другой раз и не разберёшься, кто друг, а кто враг. Одно ясно точно, что настоящих друзей у Украины вовсе нет.