Текст книги "Грех, похожий на любовь"

13. Дивные дела

Солнце на западе приблизилось к земле и зависло над полем. Его тёплые лучи уже не обжигали, а лишь осторожно прикасаясь к мохнатым верхушкам ковыля, нежно гладили степную траву. Лёгкий ветерок покачивал стебли и трава, как приласканная кошка, мурчала от удовольствия и наполняла воздух спокойным и безмятежным шорохом. Дорога, безжалостно разрезав нетронутую девственную природу степи, тянулась вдаль и уходила за горизонт.

Отряд всадников, вытянувшись в цепочку по двое, неторопливо двигался по дороге. Дело шло к вечеру, и некоторые из людей, утомлённые монотонностью движения, дремали прямо в сёдлах.

– Может, сделаем привал? – предложил Кремень, обращаясь к Богуну. – А то хлопцы уже на ходу засыпают.

– Скоро будет Чигирин, – проговорил Богун. – Там и отдохнём, нечего посреди степи ночевать. А чтобы не засыпали, пусть поют. Эй, Шпынь, запевай весёлую.

Молодой казак, ехавший позади Богуна и Кремня, тряхнул головой и запел:

В полі при дорозі червона калина.

Хлопця проводжала красуня дівчина.

Хлопця проводжала, дуже сумувала

Хустку-вишиванку козаку давала.

Богун слушал песню и думал: «Почему у нас все песни грустные? Даже те, что весёлые».

Тем временем отряд выехал на возвышенность. Впереди, окружённый с трёх сторон степью, на берегу реки располагался Чигирин. Город защищала деревянная крепостная стена. Дорога, по которой ехали казаки, заканчивалась прямо у главных городских ворот. Богун поднял вверх правую руку, и отряд остановился. Казаки прекратили петь.

– Ты, Шпынь, как только въедем в город, сразу же отправляйся разузнать, где остановился войсковой писарь Лизогуб. Возьмёшь с собой хлопцев. А мы с Кремнем будем ждать вас в корчме, что неподалёку от главных ворот. Там же мы и ночевать будем.

– А у кого же я разузнаю о Лизогубе, пан полковник? – удивился Шпынь. – Я-то в Чигирине толком никого и не знаю.

– Разыщешь полковника Барабаша, – проговорил Богун. – Он всегда всё знает о том, что делается в городе. Узнать, где он живёт не трудно, спросишь у любого встречного, где находится дом Барабаша, его каждый знает в Чигирине. Только при разговоре с Барабашем не говори, что ты от меня. Запросто, может оказаться, что Лизогуб остановился у него или, что Барабаш с Лизогубом одно дело делают. Осмотрись там во дворе у Барабаша, да поосторожнее там.

Кремень пристально посмотрел на Богуна, но ничего не сказал. Шпынь кивнул головой в знак согласия. Отряд двинулся к городу. Ворота были открыты. Возле них крутились какие-то воины, но они никого не останавливали и не интересовались, кто въезжает в Чигирин. Сумерки уже заполняли улицы города, когда Богун и Кремень остановились возле дома, у дверей которого висела вполне понятная вывеска: кольцо деревянной колбасы и пустая фляга. Шпынь с казаками последовали дальше, а полковник и его старый товарищ вошли в корчму. В помещении было душно от дыма, просто таки висевшего в воздухе. За столами сидели люди, по виду которых можно было понять, как давно они уже здесь находятся. За одним из столов расположилась довольно шумная кампания. Проходя мимо них, Богун обратил внимание на то, что они разговаривали на польском языке и все были при оружии. Это несколько удивило полковника так, как ещё год назад запорожцы выбили из Чигирина польский гарнизон. Богун подошёл к стойке. Ему навстречу выбежал еврей, человек средних лет, с небольшими косичками на висках, которые назывались «пейсиками». Очевидно, хозяин корчмы.

– Что угодно будет ясновельможным панам? – заискивающим голосом спросил еврей.

– Будем ужинать у тебя, – проговорил Богун. – Нам ещё нужен будет и ночлег. У тебя можно будет остановиться на несколько дней?

– Конечно, конечно, – с радостью произнёс хозяин корчмы. – Вас двое, или ещё кто-то придёт?

– Нас одиннадцать человек, – сказал Богун. – Остальные хлопцы скоро будут.

Еврей указал рукой на свободный стол, и сам первый пошёл к нему. Когда он проходил мимо компании поляков, кто-то из них сделал подножку, и хозяин споткнулся. Несчастный едва успел подставить руки, чтобы не удариться лицом о стол. Это вызвало неописуемую радость у кампании поляков. Они громко смеялись и отпускали грубые шутки в адрес еврея. Хозяин ничего им не ответил. Богун и Кремень сели за стол. Хозяин смахнул со стола крошки и удручённым голосом проговорил:

– Бедного беззащитного еврея каждый может обидеть.

– Ну, насчёт, беззащитного, это я согласен, – сказал Кремень, пристально посмотрев на хозяина. – А вот, насчёт, бедного это ты врёшь.

– Что паны будут кушать? – сразу же постарался сменить тему разговора шинкарь.

– Принеси нам пару колец колбасы, часныковых пампушек, солёных огурцов, ну и глечик мёда, конечно, – основательно проговорил Кремень. – Может, пан полковник, ещё чего-нибудь хочет?

– Нет, пока достаточно, – ответил Богун. – Ужинать будем позже, когда возвратятся наши хлопцы, а пока только перекусим.

Еврей кивнул головой и поспешно удалился исполнять заказ. Богун осмотрелся по сторонам и задержал свой взгляд на шумной компании поляков. Затем он глубоко вздохнул и так громко чихнул, что все, находящиеся в корчме посетители, даже замолчали на мгновение. А один старый казак, который сидел с приятелем за соседним столом, с уважением в голосе произнёс:

– Вот ведь, сколько в человеке много здоровья, уж дал Бог, так дал, ничего не скажешь.

Затем он обстоятельно кашлянул и от души пожелал Богуну:

– Будьте здоровы, добродию.

Богун с улыбкой кивнул ему в знак благодарности и снова взглянул на поляков. Один из них, по виду старший в компании, что-то злобно пробурчал на польском языке. Иван ухмыльнулся и довольным голосом проговорил:

– Не нравится ляхам казацкий чих. Это хорошо. Интересно было бы узнать, что они здесь делают?

Богун начал прислушиваться к тому, о чём говорили ляхи. Иван хорошо знал польский язык, поэтому, ему не составило никакого труда понять, о чём шла беседа.

– Видишь, как хамы неприлично себя ведут, – возмутился старший из поляков.

– Ничего, пан вахмистр, – поддержал разговор другой лях, – скоро будем в Киеве, вот там мы погуляем на славу. А, если сенатор Кисель договорится с Хмельницким, то скоро мы будем на Украине, как и раньше хозяевами. И никто больше в нашем присутствии из этого быдла не посмеет вести себя так нагло и бесцеремонно.

После этих слов, лях громко икнул и отрыгнул воздух с такой силой, что можно было подумать, будто у него в животе выстрелила пушка. Богун, услышав слова поляка, насторожился. Но в это время хозяин корчмы принёс еду и кувшин мёда. Кремень с довольной улыбкой наполнил две глиняные кружки и торжественно сказал:

– За здоровье пана полковника.

После этих слов он одним махом выпил содержимое своей чарки.

– Ох, и хороший же мёд у этого корчмаря. Так приятно в животе стало, как будто душа согрелась.

Богун засмеялся и проговорил:

– Не знал, что твоя душа в животе находится.

– Конечно в животе, – уверенно сказал Кремень. – А где же ей ещё находится? Всё, что есть самое главное в человеке, находится в его животе. Недаром же так устроено, что пока не поешь, то и жить не хочется, а уж когда насытишь свою утробу, тогда совсем другое дело. И люди говорят, что когда в животе пусто, то и на душе грустно.

Богун ещё сильнее рассмеялся и проговорил:

– Да ты, брат, философ. Вот только вся твоя философия с животом связана почему-то. Ну, да ладно, раз ты такой мудрый, то ответь мне, как это может целый хутор, то появляться, то исчезать посреди степи сам собой, когда этого хочется его хозяйке?

Кремень даже поперхнулся, услышав такой вопрос. Затем он положил на стол кусок недоеденной им колбасы и очень серьёзно произнёс:

– Опять Вы за своё, пан полковник. На улице уже давно стемнело, а известно, что не стоит против ночи нечистого поминать.

– А я его и не поминаю, – возразил Богун. – Я о хозяйке Степного хутора спрашиваю, причём здесь нечистый?

– Да эта хозяйка и есть самая настоящая ведьма, – уверенно проговорил Кремень. – А ведьма, про то всем давно ведомо, и есть подруга нечистого. Так что между ними никакой разницы нету.

– Ну, положим, разница между женщиной и мужчиной всё-таки, какая-никакая, а есть, – назидательно заметил Богун. – И вообще, откуда тебе известно, что она ведьма? Что на ней это написано, что ли?

Кремень сделал искренне удивлённый вид и тоном знатока ответил:

– Вы, что пан полковник, маленький что ли? Да любому человеку известно, что все бабы – ведьмы. Я потому до сих пор и не женился, хоть и седой уже весь.

– Ну, это ты уже через край хватил, – возразил Богун. – Так уж и все?

– Все, уверяю Вас, ваша милость, – продолжал настаивать Кремень.

– Так, по-твоему получается, что мы все и казаки тоже от ведьм родились? – ехидно поинтересовался Богун. – Матери-то наши, женщинами были.

Кремень замолчал, почесал затылок, покачал головой и тут же озабоченно сказал:

– Не правильно мы сделали, что нарушили приказ Гетьмана и приехали в Чигирин.

Богун улыбнулся, поняв, что разговор о ведьмах закончен, и указал рукой в сторону поляков, которые напились до такой степени, что их поведение и предыдущие разглагольствования о хамском поведении украинцев никак не соответствовали их собственной самооценке.

– А ты знаешь, о чём говорят эти ляхи? – спросил Богун, обращаясь к старому казаку.

Кремень отрицательно покачал головой.

– Они говорят, что скоро будут гулять по Киеву и хозяйничать на Украине, как и раньше, – строго проговорил Богун. – А ещё, они хотят заключить какой-то договор с Хмельницким. И я хочу узнать, уж не связан ли со всем этим приезд нашего войскового писаря Лизогуба в Чигирин. А уж потом я поеду в Винницу, исполнять приказ Гетьмана.

– Да, дивные дела творятся у нас на Украине, – посетовал Кремень. – Простому человеку, вроде меня, сразу и не разобраться. Так, а чего тянуть? Вы только прикажите, пан полковник, и я с нашими хлопцами враз из них душу выну. Всё расскажут, проклятые ляхи, и про Лизогуба тоже.

– Нельзя, – покачав головой, произнёс Богун. – Они едут с сенатором Киселём к Хмельницкому послами, а послы особы неприкасаемые. Кроме того, они могут и не знать про Лизогуба ничего. Вряд ли эта бестия, писарь, имеет дело с рядовыми солдатами. Скорее всего, он связан с их старшинами.

– Это да, – с пониманием протянул Кремень. – Послов трогать нельзя, так уж издавна повелось. Да, трудновато будет вывести на чистую воду писаря Лизогуба, да разобраться с ним, как следует.

– Ничего, – уверенно сказал Богун, – с Божьей помощью разберёмся.

14. Сомнительная храбрость

Возле углового подъезда девятиэтажки было темно, и поэтому Игорь и Саня не могли рассмотреть кто же там дерётся. Но то, что там происходила потасовка, это было понятно. Возле подъезда мелькали силуэты людей, и доносились резкие выкрики, в основном ругательного содержания, а так же, были слышны звуки ударов. Когда Игорь вошёл во двор, то ему показалось, что возле второго подъезда Зелёного дома стоят два человека. Игорь тогда не придал этому особого значения.

«Наверное, жители вышли на шум, – подумал Игорь. – Любопытные».

Сначала Игорь и Саня Сорока хотели бежать прямо к месту драки, но вдруг они заметили, что возле четвёртого подъезда Зелёного дома тоже идёт потасовка.

– Это Лёня Гаркуши и Валерка Березин дерутся, – уверенно произнёс Сорока. – Смотри, они вдвоём против четверых стоят.

Лёня и Валерка жили в третьем подъезде Зелёного дома. Хоть они и не часто гуляли в дворовой кампании, но всё же были своими ребятами.

– Надо им помочь, – сказал Игорь и побежал к четвёртому подъезду. Сорока последовал за ним.

Как только Игорь поравнялся с чужими парнями, он сразу же, не раздумывая, ударил одного из них кулаком в лицо. Сорока сцепился с другим из нападавших. Лёня и Валера, получив помощь, с новыми силами навалились на своих противников. Через несколько мгновений, ребята из банды Белого уже лежали на земле. А парни из Зелёного дома добивали их ногами.

– Всё, хватит, – прокричал Игорь. – Этим достаточно, побежали, поможем нашим возле девятиэтажки.

Ребята тут же бросились к угловому подъезду. Но там уже всё закончилось. Из нападавших продолжали сопротивляться только двое. Возле них находились Абдулла, два незнакомых Игорю взрослых парня и Костя. Абдулла взял одного из чужих парней за воротник рукой и строго спросил:

– Кто из вас Белый?

Парень, которого он держал за воротник, сплюнул на землю, и, вытирая кровь с разбитой губы, злобно ответил:

– Ну, я Белый, дальше что?

– А то, чтобы я тебя здесь больше не видел, – сурово произнёс Абдула. – Понял?

– Как это не видел? – искренне удивился Белый. – Я, между прочим, живу здесь, вот в этом подъезде.

– Так что же ты, гад, в свой двор банду приводишь и своих же пацанов гасишь? – возмутился Абдулла. – Так поступают только казлы.

– Эти пацаны отметелили моего младшего брата, – оправдывался Белый. – Так, что они мне не свои.

Абдулла с удивлением взглянул на Костю. Костя растерянно молчал. Игорь подошёл к Абдулле, посмотрел на Белого и решительно сказал:

– Никто его не метелил. Он сам согласился выйти один на один с Виталиной. Там всё было по-честному. Я могу ответить за свои слова.

В это время к Игорю подошёл Олег и проговорил:

– И я могу ответить за это. Никто не виноват, что твой брат получил в дыню. Не надо было ему на Виталину наезжать.

Абдулла повернулся к Белому и сказал:

– Слышал, что пацаны говорят. Выходит твой брат тебя обманул, когда рассказывал, что его не по делу отметелили. Или, может, ты решил здесь королевать в нашем дворе? Тогда я тебе сейчас ещё добавлю, чтобы тебе мало не показалось. Хочешь?

– Нет, не хочу, – ответил Белый. – Будем считать, что я ошибся.

– Ну, тогда забирай свою банду, – проговорил Абдула, – и проваливайте отсюда. Правда, что-то я мало кого из твоих пацанов вижу. Что, наверное, дёрнули, кто куда?

Ребята из Зелёного дома дружно засмеялись.

– И запомни, – наставительно добавил Абдулла, – у нас во дворе никто не королюет. У нас все равны. Ладно, пошли по домам пацаны. А то скоро менты приедут. Наверняка, их уже вызвал кто-нибудь из жильцов дома.

Ребята повернулись и пошли по дороге, проходившей между Зелёным домом и девятиэтажкой. Когда они приблизились ко второму подъезду, к ним навстречу подбежал Мирон. Он размахивал большим ножом и грозно спрашивал:

– Ну, где эти казлы? Куда они делись? Я их сейчас порешу.

За Мироном шёл Шурик Груша, который жил в девятиэтажке. Ни того, ни другого во дворе недолюбливали. Ребята даже остановились от неожиданности.

– Уже всё закончилось, – проговорил Абдулла. – Ты опоздал Мирон. А нож лучше убери, а то ты с ним, как Чапаев.

Ребята засмеялись, а Мирон с сожалением сказал:

– Их счастье, что мне поздно сказали. А то я бы их всех здесь положил.

– Что-то я сильно в этом сомневаюсь, – с ухмылкой произнёс Олег.

– Ты что гонишь? – грозно спросил Мирон. – Следи за базаром, пацан.

– Не кричи, – спокойно проговорил Олег. – Я тебя не боюсь.

Мирон скрипнул зубами, повернулся и направился к своему подъезду. Шурик следовал за ним.

– А как ты здесь оказался? – поинтересовался Игорь, обращаясь к Олегу.

– Так что же мне дома сидеть, когда во дворе такое творится, – искренне удивился Олег. – Я же не Мирон, чтобы после драки кулаками махать.

– Не кулаками, а ножом, – поправил Олега Костя.

– Вот именно, ножом, – согласился Олег.

– А знаешь, – с сомнением в голосе произнёс Игорь, – мне кажется, что я видел Мирона возле второго подъезда.

– Что же здесь удивительного? – поинтересовался Олег. – Он же там живёт. Я тоже его там видел, и не раз.

– Да, только дело в том, что я видел его там во время драки, – уточнил Игорь. – Когда мы вошли во двор, мне показалось, что кто-то стоит возле второго подъезда. Я ещё тогда подумал, что это Мирон. Но я не стал рассматривать толком, не до того было.

– И я тоже видел его, – поддержал Игоря Сорока. – Мирон стоял возле своего подъезда с Шуриком.

– Интересно, получается, – сказал Олег. – Выходит, что они стояли и спокойно наблюдали за дракой. А когда всё закончилось, то стали корчить из себя опоздавших. Но когда я спускался во двор, возле подъезда никого не было. Что-то здесь не так.

– Всё так, – уверенно проговорил Игорь. – Просто они вышли во двор не сразу, как началась драка, а подождали, пока дело прояснится. А когда увидели, что наш верх берёт, тогда и вышли. Меня в этой истории интересует не то, почему они в драке не участвовали, а то, каким образом и почему Шурик вообще вместе с Мироном оказался. Шурик-то живёт в девятиэтажке. Как же он смог так быстро очутиться возле второго подъезда Зелёного дома? В девятиэтажке вообще вряд ли было слышно драку.

Ребята переглянулись между собой. Олег нервно тряхнул головой и раздражённо сказал:

– Ладно, пошли по домам, потом разберёмся, что и как.

Двор опустел, и тишина заполнила пространство между двумя домами. От недавно бушевавших здесь страстей не осталось и следа. Из второго подъезда Зелёного дома степенной походкой вышла кошка. Она на мгновение остановилась, понюхала воздух и, осторожно наступая мягкими подушечками своих лапок, двинулась по асфальту к лавочке. Там она резко запрыгнула на сиденье и улеглась, подогнув под себя лапы. Из подвалов девятиэтажки стали вылезать другие дворовые кошки. Наступало время, когда они чувствовали себя полновластными хозяевами во дворе Зелёного дома. Тёмная густая чернота ночи опустилась над городом.

15. Две встречи за один вечер

Шпынь с казаками не стал долго блукать улицами Чигирина. Как только он расстался с Богуном, то сразу принялся высматривать кого-нибудь из прохожих, чтобы расспросить, где находится дом полковника Барабаша. Дело шло к вечеру, и поэтому людей на улицах города было мало. Шпынь увидел, как из-за угла дома на противоположной стороне площади вышла женщина и быстро двинулась через площадь.

– Сейчас мы узнаем, где находится дом Барабаша, – уверенно произнёс Шпынь и направил своего коня к женщине.

Казаки остались на месте поджидать возвращения Шпыня. Темнота всё сильнее заполняла улицы Чигирина, и это обстоятельство мешало разобрать, какого возраста женщина. Шпынь, чтобы не ошибиться при обращении к незнакомке, применил давно испытанный способ в таких случаях. Если не хочешь обидеть женщину, обращаясь к ней, то назови её «красавицей». Любая из представительниц слабого пола после такого обращения сразу же будет доброжелательно расположена к тебе.

– Эй, красавица, – весёлым голосом проговорил Шпынь, – подскажи, как проехать к дому полковника Барабаша?

Девушка остановилась и обернулась. У молодого казака даже дух перехватило. На этот раз казаку не пришлось льстить, женщина действительно была очень привлекательная. Правильные черты лица, выразительные глаза, и стройная, будто выточенная умелым мастером фигура девушки сразу же пленили взгляд молодого казака. Но, пожалуй, и не это было главным в привлекательном образе молодой женщины. Какое-то особое необъяснимое расположение было в ней, так и притягивающее к себе всякого мужчину. Это было то, что и называется женским обаянием. Шпынь молчал и, как завороженный рассматривал девушку. Какое-то время девушка молчала, затем улыбнулась и весело спросила:

– С паном всё в порядке? А то у пана такой вид, как у каменной статуи.

Шпынь дёрнул головой, будто очнулся от сна, и повторил свой вопрос:

– Я интересуюсь, не подскажет ли мне любезная пани, где находится дом полковника Барабаша?

Девушка пристально посмотрела на казака и подозрительно спросила:

– А зачем вам его дом?

– Вот так дела? – удивился Шпынь. – Что это, тайна какая? Может, я его родственник, или просто знакомый. Так вы подскажете, где его дом? А, может, вы не знаете?

– Знаю, – уверенно ответила девушка. – Ну, раз вы родственник пана полковника, то запоминайте. Поедете вот по этой улице, в конце её свернёте направо, проедете два квартала, а там увидите двухэтажное здание с высокой крышей. Ворота в ограде будут расписаны затейливыми красными узорами. Это и есть дом полковника Барабаша.

После этих слов девушка повернулась и быстро пошла через площадь. Шпынь ещё постоял какое-то время, затем тряхнул головой и сказал:

– Странная какая-то дивчина, но красивая… Аж внутри сипает.

Шпынь взмахнул рукой, и отряд двинулся по площади. Сумерки уже сменились синевой наступающей ночи, а на бездонной темноте неба одна за другой вспыхивали яркие звёзды, аккуратно выстраиваясь вокруг серебристо-холодного серпа месяца. Жители Чигирина предпочитали в такое время находится в своих домах, и поэтому на улицах было безлюдно. Казаки двигались по безмолвным улицам, не нарушая ночной тишины разговорами. Дома в городе походили на тёмные силуэты огромных голов, а светящиеся окна были похожи на сверкающие глазницы. Шпынь следовал строго по пути, который указала ему незнакомка. Мысли о ней не покидали казака всю дорогу. Особенно его насторожил непонятный интерес девушки, когда она узнала, что Шпынь ищет дом Барабаша. Впереди показался двухэтажный дом. Узор на воротах в такой темноте рассмотреть было невозможно, а вот крыша у здания действительно была очень высокая. Шпынь поднял вверх правую руку, и отряд остановился, не доехав до дома шагов пятьдесят. Как будто какая-то неведомая сила приказал казаку замереть на месте.

«Наверное, это и есть дом полковника Барабаша» – подумал Шпынь.

В этот же момент ворота приоткрылись, и на улицу вышел человек невысокого роста и довольно округлой формы тела. Казаки находились возле дома в конце улицы, и лунный свет, упёршись в это здание, остановился и отбросил длинную тень на землю, накрывая ею всю вокруг. Под этим тёмным покрывалом оказались и Шпынь с казаками. Человек, который вышел из ворот дома Барабаша, их заметить не мог. Со двора дома послышался голос:

– Ну, а ты сможешь найти дом старосты Чаплинского в такой темноте, не заблукаешь?

Незнакомец округлой формы уверенно ответил:

– Смогу, не в первый раз.

«Э, да мне знаком этот голос, – подумал про себя Шпынь, – похоже на то, что пан войсковой писарь есть хороший знакомый полковника Барабаша. Надо за ним проследить. Ужасно интересно знать, куда это он посреди ночи направляется?»

Ворота дома затворились, и войсковой писарь зашагал по улице, направляясь к дому какого-то неизвестного для Шпыня старосты Чаплинского. Казаки ещё подождали некоторое время, а затем Шпынь повернулся к ним и тихо сказал:

– Хлопцы, поезжайте-ка вы в корчму, что возле главных городских ворот находится. Там нас дожидается полковник Богун. Скажете ему, что я скоро тоже приеду. Ну, а если я до утра не возвращусь, то пусть полковник хорошенько поспрошает у Барабаша, куда это ночью в Чигирине ходит наш войсковой писарь Лизогуб. Да, коня моего тоже заберите с собой. Не с руки мне следить за пешим на коне, да ещё ночью. Так он меня враз заметит.

Шпынь слез с коня, потрепал его по загривку на прощание и сказал:

– Ничего, старый товарищ, не грусти, скоро свидимся.

Затем Шпынь снял шапку, перекрестился по православному обычаю и, осторожно ступая по мостовой, двинулся по улице, стараясь держаться в тени домов. Казаки подождали, пока Шпынь скроется за поворотом, и двинулись в корчму, о которой им говорил Шпынь.

Ночь уже полностью вступила в свои права и распоряжалась во всём мироздании согласно своим законам. Она перекрасила все яркие и весёлые дневные цвета, заменив их серыми и унылыми. И как ни старался серебряный месяц со звёздами хоть немного подсветить небо, им никак не удавалось справиться с беспроглядной темнотой Вселенной. Непреодолимая сила ночи властвовала над всем. Сейчас было её время – время тьмы.

Шпынь неотрывно следовал за Лизогубом, стараясь оставаться незамеченным. Для этого ему приходилось держаться на определённом расстоянии от писаря так, как в темноте ничего не стоило потерять Лизогуба из виду. Шпынь нечаянно наступил на что-то, и ночную тишину нарушил треск. Казак тут же замер и прижался всем телом к дому. Лизогуб остановился и стал вертеть головой по сторонам, как это делают хищные птицы, когда высматривают себе добычу. Ничего не заметив подозрительного, писарь подошёл к одному из домов, поднялся на крыльцо и трижды постучал в дверь. Шпынь, крадучись вдоль построек, подобрался поближе к этому дому так, чтобы было слышно, если писарь будет что-то говорить. Через некоторое время из дома раздался голос:

– Кто это ходит по ночам и беспокоит людей?

– Хозяйка дома? – спросил Лизогуб. – Позови её. Скажи, что я к ней с поручением.

– Какое ещё поручение? – гневно поинтересовался голос из дома. – Ночью нормальные люди спят. Приходи утром. Я не стану будить панну.

– Скажи ей, что я принёс ей весточку от панна Чаплинского, – настойчиво проговорил Лизогуб.

За дверью кто-то кашлянул и строго сказал:

– Ладно, жди, я сейчас доложу панне.

Лизогуб облокотился на перила и стал ждать. Спустя некоторое время дверь отворилась, на крыльцо вышла молодая женщина и спросила:

– Это вы привезли мне известие от моего мужа?

– Да, панна Елена, – утвердительно произнёс Лизогуб. – Я могу войти в дом?

Женщина кивнула головой в знак согласия, и в это время лунный свет коснулся её лица, осветив его так, будто бы это было днём. Шпынь даже икнул от удивления. Это была та самая женщина, которая указала ему дорогу к дому Барабаша.

«Вот уж не думал с ней так быстро свидеться, – подумал Шпынь. – Что-то уж очень часто я её встречаю, как для одного вечера. Надо бы подойти поближе к дому и подслушать под окном. Может, удастся узнать, о чём они будут разговаривать».