Текст книги "Святой из преисподней"

Крыша готова была вот-вот вспыхнуть. Я выглянул из-за трубы и ахнул. Вместо молодых парней с боевыми луками в руках по двору слонялись глубокие старики, едва волочившие ноги.

– Все! – крикнул я. – Летим!

Подхватив отца, мы поднялись в дымное небо. Вслед нам не последовало ни одного выстрела. Сделав круг, мы зависли над двором. Фантастическая картина предстала нашим взорам. Люди-собаки старели на глазах, превращаясь в скелеты, обтянутые кожей. Мы видели, как парни-стрелки роняли тяжелые луки и колчаны со стрелами, не в силах удержать их в руках. Перегородка, отделявшая наши параллельные миры, истончилась настолько, что словно сквозь промасленную бумагу стала видна вся деревня, а по ней бегали скелеты и скелетики, спотыкаясь, падая, превращаясь в тлен и прах. Мир рушился, корчился, умирая. Смерть пировала на затянувшемся застолье. Кучки шевелящегося пепла и груды костей лежали там, где несколько минут назад бесновались, прыгали, изрытая проклятия, здоровые, полные сил и энергии люди-собаки. Шестерня времени неожиданно надежно зацепилась за что-то, закрутилась с бешеной скоростью, наверстывая упущенное. Мир людей-собак стал тем, чем и должен был стать, миром мертвых, прахом, землей.

Мы решили приземлиться у песчаного пляжа. Когда до земли оставалось около полуметра, Луша вдруг отпустила руку отца и с размаху зарылась лицом в песок. От неожиданности я не удержал тяжелое тело отца, и он упал на песок с полуметровой высоты. От удара о землю отец очнулся, сел и с удивлением посмотрел на меня и на лежащую ничком Лушу.

– Что случилось, Сережа? Что? – спросил он глухим, ровным голосом.

– Не знаю, – ответил я, бросаясь к распростертой на песке Луковке. Перевернув Лушу на спину, я увидел, что она без сознания.

– Вот когда сработал яд зеленой иголочки, – подумал я, – из преисподней святой послал нам свой последний привет.

Отец сидел на песке, низко опустив голову, готовый вот-вот провалиться в свое привычное небытие. Я склонился над отцом.

– Владимир Николаевич! – твердым голосом сказал я. – Пора вызывать ваших друзей! Включите рацию!

– Да-да, рацию! – отвечал он спокойным, ровным голосом, однако не предпринимая ничего. – Пора включить рацию!

Я тряхнул его за плечо.

– Владимир Николаевич! Очнитесь, вашей дочери Луше очень плохо! Она может умереть, если вы не включите рацию! – закричал я.

Вероятно, все же что-то из сказанного мною дошло до его сознания. Отец медленно, очень медленно провел рукой по своему скафандру и нажал на что-то невидимое мне.

– Тиу! Тиу! Тиу! – раздалась тревожная мелодия, заполнившая собою все пространство пляжа. – Спасите наши души!

А там, за нами, где-то возле горящего дома, кости мертвецов проваливались, истаивали, уходили прахом сквозь землю. Мир рушился, распадаясь, превращаясь в ничто, в пыль, как истлевшие декорации. Вскоре и намека не осталось на то, что здесь только что была деревня. Мой мир, настоящий, полный жизни, пророс сквозь нее.

Я и не заметил, откуда взялась летающая тарелка. Люди в серебристых скафандрах унесли Лушеньку и отца. Очнулся, когда один из членов команды, вероятно друг отца, потряс меня за плечо и спросил:

– Вы можете мне объяснить, что произошло с Лушей и Владимиром Николаевичем?

Невероятным усилием воли я заставил себя очнуться, вышел из транса, овладевшего мною, и рассказал о святом и его ядовито-зеленых иголочках.

– Нам нужен образец этого яда, чтобы создать противоядие! Вы понимаете меня?

Я кивнул, достал из кармана единственную оставшуюся у меня иголочку, передал ему. И вновь впал в странное забытье. Вот когда яд святого, вслед за Лушей, настиг и меня.

Очнулся, когда услышал звук подъезжающей машины и из леса вынырнул «Москвич» моего друга Вальки. К багажнику на крыше «Москвича» был привязан небольшой венок из искусственных цветов. Валька ехал поминать меня. Я обернулся, но ни Лушеньки, ни ее отца, ни летающей тарелки уже не было. Они пропали, испарились, совершенно беззвучно, как сон. Машина подъехала и остановилась. Из нее медленно вылез Валька с потемневшим лицом.

– Туристы проклятые! – бормотал он, стоя перед домом и качая головой. – Руки-ноги бы повыдергивал!

Выругав ни в чем не повинных туристов, принялся медленно отвязывать венок.

– Господи, спаси и помилуй! – бормотал Валька.

– Валька, ведь ты же атеист, – сказал я негромко, медленно подходя к нему.

Друг мой, оставив венок, распахнул дверцу машины.

– Валька, – сказал я, – ты никогда не боялся ни чертей, ни дьяволов! Не верил ни в пришельцев из космоса, ни в божьих архангелов!

Туристов зачем-то ругаешь, а дом и не горит вовсе!

Валька, открыв рот, уставился на пламя. В детстве была у него такая смешная привычка, удивляясь чему-либо, раскрывать рот. За что и прозвали его полоротым.

А пламя было удивительным. Бездымным и чистым. Оно медленно оседало, прижимаясь всем телом к стенам дома, цепляясь за бревна и выступы легкими прозрачными лапами. Вскоре настал момент, когда последние языки пламени, сорвавшись с бревен, распластались по траве и с шипением ушли в землю.

Я, наверное, тоже открыл рот, потому что дом был целехонек. Пламя словно очистило его, обновило. Мистификация кончилась так внезапно, как и началась, и. я подумал, что, наверное, никогда огонь мертвых не способен причинить вред живым. Это ему просто не под силу.

– Вот видишь, какие здесь дел а творятся… – весело сказал я. – Я и не умирал вовсе! А попал в соседний параллельный мир!

– Ври больше, – криво усмехнулся Валька.

– Скажи еще, что тебя увозили на другую планету! Я же недельку подождал и решил к тебе наведаться, думал, на рыбалку сходим! Приехал, вещи на месте, а тебя нет. Вещи я домой увез, потом милицию вызвал с собакой. Собака дошла до середины двора и начала скулить, легла на землю возле маленького ивового кустика, не желая больше никуда идти. Такое впечатление, будто ты испарился.

– Дай-ка сюда этот никому не нужный венок! – попросил я.

– Как это не нужный? – заартачился Валька.

– А что если это и не ты вовсе, а оборотень, прости господи! Возьмешь венок, а Сережкина душенька на том свете будет страдать без божьего благословения!

– Что ты плетешь! – возмутился я. – Атеист проклятый! Ну. Валька! Ну, даешь!

– Поехали домой! – сказал он, ничуть не обидевшись.

Я подхватил венок, мы дошли до озера, и я, размахнувшись, швырнул его в воду.

– Сто двадцать пять! – каким-то странным голосом сказал Батька.

– Что сто двадцать пять? – не понял я.

– Венок стоит! – отвечал он.

– Душа дороже! – усмехнулся я.

– Ладно, – сказал Валька, – шут с ними, с деньгами! Ты прав, душа дороже! А все-таки дорогие венки, черт бы их побрал!

– Отдам я тебе деньги! – не удержался я.

– Да я не об этом, – сказал Валька, – просто очередную статью пишу в свою газету о похоронных принадлежностях и обслуживании населения. Как-никак, я теперь ответственный секретарь!

– Поздравляю с повышением!

– Спасибо! – сказал Валька.

– А мне пора!

– Куда?

– К ней! К моей Луше!

– Что же ты молчал? – закричал Валька, хлопая меня по плечу. – Здесь замешана женщина! Это же меняет дело! Еще друг называется! Плел о параллельных мирах! Развел канитель! Сказки рассказывал! Мозги пудрил!

– А мне и в самом деле пора лететь!

– На чем? – захохотал Валька, давая понять, что вполне оценил мою шутку.

– Наверное, слышал, что такое левитация?

– А! – махнул рукой Валька. – Сказочка про белого бычка!

– Ты только не пугайся, пожалуйста, но я намерен левитировать!

– Чего мне пугаться! – засмеялся он. – Давай, действуй! Если сможешь только!

– Прощай, Валентин Александрович! – сказал я серьезно. – Спасибо тебе, что единственный из всех живущих на этой земле не забыл обо мне!

– Да чего там, – сказал Валька, смахивая несуществующую слезу, – дай, думаю, помяну Серегу! Сто двадцать пять рубликов, можно сказать, у семьи отнял на венок, будь он неладен! А ты его в воду! Но я зла не держу! А сто двадцать пять рублей – это деньги…

Не слушая более его болтовни, я сосредоточился и вошел в состояние. Легонько толкнувшись от земли, взлетел. Валька так широко раскрыл рот, что я не удержался и крикнул:

– Закрой, Валька, рот! Живот простудишь!

Сделав круг, набирая скорость, пошел вверх по спирали. Набрав высоту, замер на мгновение и вдруг сорвался вниз, так что ветер засвистел в ушах. Теряя высоту, я ориентировался на ту гигантскую осину, что серебристой пикой торчала над лесом. А внизу, спотыкаясь и падая, бежал к своей машине мой старый друг Валька. Какое страшное потрясение пришлось пережить ему! Какой непоправимый удар нанесен его убеждению: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда!» Оказалось, может. Его узенький мирок ответственного секретаря маленькой районной газетки вдруг расширился до пределов Вселенной и вновь сжался в испуге. Оттого он бежал и падал. Убегая от яви, от реальности и невозможности увиденного. Ему так хотелось спрятаться в неведении, желанном, нестрашном, привычном и устраивающем его.

Замедлив падение, я приземлился у основания гигантской осины. Поднял с земли камень и постучал им по краю отверстия. Гигантский гром, вылетев из полого тела осины, покатился, громыхая. Я поднял голову и вдруг увидел в голубом, почти прозрачном небе, на неимоверной высоте, где-то там, высоко-высоко, мельчайшее синее пятнышко. От этого пятнышка отделилась и стала падать серебристая капелька. Припав к отверстию, я крикнул во всю силу своих легких:

– Лу-у-ушаа-а-а-а-а!!! Лу-у-у-у-ушенька-а-а-а-а-а!!!

И голос мой, ударившись в немыслимо огромный колокол неба, разнесся великим громом над миром людей. Эхо подхватило его. Я вошел в состояние и стал набирать высоту, а навстречу мне, вырастая, падала светлая капелька, постепенно превращаясь в человеческую фигурку, одетую в серебристый скафандр. Это была Луша. Наконец руки наши сомкнулись, глаза встретились, а исполинский гром катился и катился по гулкому небу, постепенно затихая.

– Кажется, гроза будет! – сам себе сказал Валька, поспешно усаживаясь в машину и запуская двигатель.

Вместо послесловия

Однажды Сергей пригласил меня на день рождения своей жены Луши. Я пришел в назначенный час, взялся за дверную ручку. Дверь, к моему удивлению, оказалась не заперта. Я вошел. Никого. Рассеянным взглядом оглядел комнату и вдруг увидел Лушин медальон. Он лежал на самом видном месте, в центре стола. Машинально взял его в руки. Подержал на ладони, подышал на него, согревая своим дыханием. И вдруг странная завораживающая мелодия наполнила собой комнату. Это были голоса моих друзей. Они просили у меня прощения за то, что вынуждены были срочно улететь к Лушиным родителям, не предупредив меня. Причина оказалась более чем серьезна. Очередная научная экспедиция в малоисследованном параллельном мире столкнулась с существом, которое буквально изрешетило роботов-исполнителей ядовитыми иголками с зелеными бусинами на конце. Просматривая видео, отец Луши, Владимир Николаевич, в скелете, напавшем на роботов, интуитивно угадал облик святого. Да, это был святой. Тот самый святой из преисподней. Он жил, и не только жил, но и действовал в своей отвратительной манере убийцы. Опасаясь за Сергея и Лушу, отец вынужден был взять их к себе, где, по его мнению, они будут в полной безопасности.

– Игорек! – говорил Сергей. – Будь осторожен. Святой знает, что ты написал о нем книгу. Он постарается отомстить тебе. Это страшный человек! Если только это человек, а не существо другого неизвестного нам мира. Дикая, мстительная сущность. Открой медальон. В центре его увидишь ярко-красную, похожую на рубин, горошину. Коснись ее указательным пальцем. И все. С этого мгновения ты облада…

На этом голос Сергея оборвался. Открыв крышку, я коснулся светящегося крошечного рубина, как просил меня Сергей. Через мгновение еще раз, но он уже успел остыть, внутреннее свечение его прекратилось. Подождал еще некоторое время, рубин оставался холодным, почти черным. Тогда я закрыл крышку медальона и сунул его в боковой карман. Зачем это сделал, я не мог бы объяснить даже самому себе.

Так я оказался втянутым в череду самых невероятных событий.

Об авторе

Петрозаводск Апрель 2010 года

Игорь Дмитриевич ВОСТРЯКОВ родился в 1938 году в Карелии, г. Петрозаводске.

Детский писатель.

Публиковался в журналах: «Веселые картинки», «Пионер», «Колобок», «Семья», «Север», детском журнале на финском языке «Кипиня» и т. д.

Имеет более десятка сборников, вышедших в столичных издательствах «Детская литература» и «Малыш», издательстве «Карелия», а также в Швеции и Финляндии.

Член Союза российских писателей.

Живет и работает в Петрозаводске.