Текст книги "Тёмные времена. Наследники Александра Невского"

Бой с бывшими викингами

Михаил Андреевич, младший брат Юрия Андреевича, наместника Новгорода, вёл свои полки на датчан вместе со Святославом Ярославовичем. Оба князя ехали на конях вместе со своими дружинами. Впереди них бежали пешие воины, которые и сшиблись с датчанами.

Потомки викингов явно поутратили боевой пыл своих славных предков и почти сразу сломали строй. Впрочем, и русские ратники высокой дисциплиной не отличались, поэтому на их крыле бой рассыпался на десяток мелких схваток.

Княжич Михаил Андреевич вместе со своей конной дружиной обрушился на датчан с одной стороны, а княжич Святослав Ярославович с другой. Конные ратники были в привилегированном положении относительно пеших датчан, которые, едва сталкивались с всадниками, старались отступить.

На первых порах возникало такое ощущение, что датчане вот-вот побегут, и тогда княжичи смогут обрушиться на железный полк, который теснил новгородцев. Но датчане, хоть и отступали, бежать не спешили.

– Княжич, – закричал один из воевод Михаилу Андреевичу, – варяги нас в ловушку заманивают!

– Не ищи беды там, где нет её! – ответил ему на скаку княжич Михаил и понёсся на своём коне на выбранного им противника. Тот, увидев всадника, тут же бросился бежать. Чтобы не стать лёгкой добычей для копья, на бегу он резко прыгнул в сторону и, нагнувшись, замер, давая витязю проскакать.

Михаил Андреевич увидел и княжича Святослава, который тоже увлёкся и вместе со своими дружинниками гонялся за варягами.

В этот момент княжичи встретились и приветливо отсалютовали друг другу.

– Варяги бегают от нас! – закричал Святослав Ярославович, – совсем биться не хотят!

– Верно, княжич! – прокричал в ответ Михаил Андреевич.

Но тут всё словно резко изменилось. Где-то глубоко в тылу датчан прозвучал рог, и ещё несколько секунд назад разбегающиеся потомки славных мореходов словно одумались и стали стягиваться в одном месте.

– Что случилось, княжич? – спросил Михаил у Святослава, который внимательно смотрел в даль.

– Беда, княжич! – наконец отозвался Святослав. – Конница ливонцев! Сейчас она врежется прямо в наших воинов.

Княжич Михаил сразу всё понял и сделал, как показалось всем, безумный и отважный поступок.

– Витязи, – закричал Михаил, – нам выпала честь биться с конницей ливонцев! Не посрамим Руси!

С этими словами отважный княжич вместо того, чтобы броситься наутёк, понёсся навстречу неминуемой смерти, увлекая за собой конных дружинников.

Святослав, увидев доблесть Михаила, взмахнул рукой, приглашая и своих конников скакать навстречу ливонцам. Вместе два княжича и их люди неслись на верную смерть.

– За Отечество жизнь отдадим, брат! – закричал Святослав. – Дадим людям нашим построиться и не дадим рыцарям просто смести их. Прости меня, Миша, за всё, ежели чем обидел.

– Не держу зла ни на тебя, княжич, ни на отца твоего. Прощаю всё, и сам прощения прошу.

Княжичи разогнали своих коней до немыслимой скорости и увидели несущихся на них рыцарей с пиками наперевес.

Смерть приближалась с каждым мгновением. На одного дружинника было примерно по пять рыцарей.

Случилось невообразимое. Словно ниоткуда во фланг скачущим рыцарям ударили русские всадники, утаившиеся за лесом. Это были не дружинники какого-либо князя, а легковооружённые воины, которые, если бы приняли удар в лоб, то и минуты против рыцарей продержаться не смогли бы.

Михаил сшибся с рыцарем. Конь княжича ловко отскочил от копья, направленного на него, и грудью ударился в коня противника. От такой немыслимой силы удара оба коня рухнули.

Михаилу удалось укрыться от копыт ливонца. Княжич, обнажив меч, ринулся в бой. Его противник поднялся на ноги и, отбросив шлем и щит, закричал:

– Сдаюсь!

– Язык ваш не разумею, – ответил Михаил и пронзил врага в не защищённую доспехом шею.

Сложно даже представить, как развивались бы события, ежели не ударила бы неизвестно откуда взявшаяся конница. Рыцари вместо того, чтобы смести дружинников Михаила и Святослава, стали уходить из-под удара неизвестно откуда выскочивших конников, которые не старались вступить в бой с ними, а только забрасывали их дротиками и стрелами.

– Кто вы такие? – закричал Михаил проскакивающим всадникам. – Кто привёл вас?

– Наш предводитель – Василий Александрович, и с нами Константин Ростиславович Смоленский, – на скаку ответил конник и умчался.

Рыцари развернули коней и помчались прочь от поля битвы, так и не сметя дружинников. Зато датчане построили стену щитов и били русских пеших воинов, которые без руководства уже дрогнули.

Два витязя на прекрасных конях подскакали к Михаилу.

– Приветствую тебя, Михаил Андреевич, я Василий Александрович, а это Константин Ростиславович. Залезай на коня, и поскакали на варягов! Иначе обрушат они фланг твой.

– Откуда вы взялись?

– Нас Дмитрий Александрович к тебе послал.

Михаил запрыгнул на коня, подведённого ему, и понёсся вместе со всадниками из Переславля к своим пешим воинам, которые несли немалые потери.

– Княжич рыцарей остановил!

– Суздальцы! Тверичане! Владимирцы! За землю Русскую на варягов надавим!

Словно остервенелые, бросились пешие жители Владимиро-Суздальской Руси на варягов. Те попятились, а когда оказались под ударом конников, то и вовсе обратились в бегство.

– Василий Александрович, куда дворяне Божьи убежали, не видел?

– Нет, Михаил Андреевич, не видел. Думаю, до самого Везенберга теперь скакать будут.

Ох, ошибся в тот момент Василий Александрович!

Отступление новгородцев

Ненадолго атака воинов псковского князя Довмонта остановила железный полк ливонцев. Однако эта передышка дала возможность новгородцам организовать строй.

– Новгородцы! – закричал посадник Михаил Фёдорович. – От нашей храбрости и стойкости зависит весь исход битвы. Здесь перед вами решается судьба не только этого сражения, но и судьба всей Руси!

Не радостным криком отозвались новгородцы, а лишь покрепче сжали зубы и сомкнули щиты.

Ливонский железный полк монотонно шагал на плохо вооружённых ратников земли новгородской, которые уже не горели желанием вступить в ближний бой с непобедимыми противниками. На каждый шаг ливонцев вперёд новгородцы делали шаг назад.

Юрий Андреевич стоял в глубине строя новгородцев, несмотря на то, что у него было прекрасное вооружение. Делая шаг назад, он чувствовал, что ещё недолго – и побегут новгородцы. Князь Суздаля и наместник Новгорода и сам был бы рад покинуть эту страшную битву.

В это время ливонский железный полк стал шагать быстрее, и пятящиеся передние ряды новгородцев стали спотыкаться о задние. Часть ратников стала поворачиваться спиной к противнику.

– Да стойте, люди Новгорода, не показывайте спины врагам! – закричал Михаил Фёдорович. – Есть ли среди вас ещё те, кто дорожит Отечеством своим, или все уже только о постыдном бегстве думают?

С криком бросился Михаил Фёдорович на железный полк. Множество копий вонзились в богатыря, который, превозмогая боль, с силой стал ломать строй железных воинов. Видя, что посадник пожертвовал жизнью, новгородцы бросились в остервенелую атаку, которую возглавил тысяцкий Кондрат. Не жалея жизней, воины Новгорода ломали строй ливонцев и, неся потери, продолжали бой.

Юрия Андреевича тоже охватило странное чувство. Видя, что все вокруг него ещё несколько мгновений назад хотели сбежать, а теперь идут на смерть, он тоже преисполнился храбрости. Страх, который в начале битвы душил его, исчез.

От немыслимого натиска новгородцев железные воины дрогнули. Когда ряды ломали строй, то в единоборствах новгородцы с лёгкостью разбивали рыцарей.

Сам ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии Отто фон Роденштейн с группой пеших рыцарей вышел в первые ряды ливонцев, чтобы новгородцы в нелепом своём натиске и вовсе не обратили фалангу в бегство.

– Плените этого вот новгородского медведя! – закричал Отто, указывая своим людям на тысяцкого Кондрата, который отважно расправлялся с ливонцами, сломавшими строй.

Восемь рыцарей отрезали Кондрата от основной новгородской рати.

– Князь Юрий, – закричал Кондрат, – не поминай лихом! Людей в бой веди!

Кондрат не был великим воином. Жизнь его была посвящена скорее борьбе за власть. Давно уже он был и сотским старостой, а после изгнания князя Дмитрия Александровича и вовсе стал тысяцким. Но здесь, на поле брани, он вёл людей в бой, искренне служа своему Отечеству.

Отрезанный от своих, Кондрат сразу понял, что пришёл тот момент, когда он должен принять решение: доблестно умереть или сдаться, что сломает дух новгородцев. Не мог Кондрат сдаться, так как, несмотря на огромное желание жить, чувство любви к родине, Новгороду Великому, было сильнее в этом богатыре.

Кондрат трезво оценил свои силы. Ему противостояло сразу восемь рыцарей, а он был ранен и очень устал.

– Ну что, псы ливонские, идите и возьмите жизнь мою! – Сказав это, Кондрат бросился на них в атаку, предпочитая погибнуть в бою, нежели попасть в полон.

Юрий Андреевич остался один, и теперь все новгородцы смотрели только на него. Дрогнуло сердце наместника Новгорода и князя Суздаля.

– Новгородцы, отступаем, сохранив порядок! – закричал он.

Новгородцы отхлынули от ливонцев и побежали назад, спасая свои жизни. Воины железного полка не побежали за ними. Может, боялись сломать строй и угодить в ловушку, а может, потому, что велики потери были и в их рати. Всё поле было устлано телами.

Смерть Юрия Фёдоровича

Боярин Юрий Фёдорович, брат посадника и отец княгини Ксении, вёл новгородский обоз, в котором везли осадные орудия. Без них невозможно было бы взять Раковор. Помогал ему в этом боярин Василий Львович, тип неприятный и скользкий. Юрий Фёдорович находился глубоко в тылу. С ним было всего три сотни воинов да обозники.

Юрий Фёдорович не рвался принять участие в битве, но досадовал на то, что слава, как всегда, достанется старшему брату, а ему лишь благодарность за сохранность обоза. Он не знал о том, что ливонские рыцари приняли сторону датчан.

– Ну, что думаешь, Василий Львович, – обратился он к боярину, с которым они отвечали за обоз, – побьём мы датчан?

– Побьём, Юрий Фёдорович, – отвечал Василий Львович, – спешить всё равно некуда. Давай привал скомандуем.

– Место здесь мне не нравится. Поле. А на нём конница, знаешь, какую скорость развить сможет?

– Да откуда у датчан всадники?

– А ну как ливонцы слово не сдержат?

– Да не стращай ты себя, Юрий Фёдорович, – настаивал на своём Василий Львович, – узнали бы мы, что ливонцы на стороне датчан. Нечего бояться.

– Ладно, была не была, давай командуй привал. Только пусть лагерь по всем правилам разбивают.

– Да брось ты, Юрий Фёдорович, зря людей неволить. Датчанам и так все силы нужны для битвы.

– Нет уж, Василий Львович. Сделаем, как я сказал. Я вздремну, а ты разбуди меня через пару часиков.

Неохотно пошёл Василий Львович распоряжаться по поводу разбития лагеря. Юрий Фёдорович решил подремать.

Через несколько часов его разбудил вовсе не Василий Львович, а сотник Борис.

– Боярин! Чую, недоброе происходит!

– Что случилось? – протирая глаза, спросил Юрий Фёдорович.

– Там рыцари ливонские выстраиваются для атаки.

– А где Василий Львович?

– Нет его.

Юрий Фёдорович вышел из своего шатра и увидел, что люди его лагерь не обустроили, а лишь развели костры и греются возле них.

– Командуй построение!

– Так разве ливонцы враги нам?

– А вот это и посмотрим.

Быстро три сотни новгородских ратников и несколько сотен обозников образовали некое подобие строя. Ливонские рыцари, потрёпанные неизвестно откуда взявшимися всадниками, готовились снести обоз.

– Предали нас ливонцы, братья-новгородцы! Защищаем осадные орудия, без них проку от похода не будет! – закричал Юрий Фёдорович.

Понял боярин, что настаёт его последний час. Его и людей, что плечом к плечу с ним стоят. Не могут они выстоять против конницы Ордена. У большинства его людей и щитов-то нет.

– Смерть всё равно придёт к нам, братья-новгородцы. Бежать нам от них некуда, да и не убежит пеший от конника! Унесём, сколько сможем, жизней их!

Ливонская конница понеслась на новгородцев. Юрий Фёдорович упёр копьё в землю и на секунду задумался. Как жизнь он прожил? Славная была жизнь у него. Может, и не достиг он места посадника, во всем брата поддерживая, зато дочь за великого князя выдал. Сын его в дружине наместника, да и сам он в почёте. Теперь жизнь его подходит к концу. Не в постели, окружённый потомками, умрёт он, а здесь, на поле под Раковором.

Ливонцы неслись на новгородцев лёгким галопом, надеясь, что те не выдержат, испугаются и побегут, но ни один новгородец не дрогнул. Видя, что не сломались от одного их вида обозники, рыцари пустили коней в полный галоп и врезались в строй новгородцев.

Юрий направил своё копье на рыцаря. Копье ливонца насквозь пробило боярина, но и сам рыцарь был пробит копьём Юрия. Непонятно было ливонцам, как могло так получиться, что новгородцы не бросились наутёк, а мужественно приняли смерть. С первого наскока не смогли рыцари сломать новгородцев и отскакали.

– Новгородцы! Ливонцы сейчас опять на нас поскачут! Смерти нам все равно не избежать, но и им радости мы не доставим. Пусть разбиваются о копья наши! – закричал сотник Борис.

Второй наскок рыцарей также разбился о новгородцев, которых рыцари вначале не считали серьёзной преградой. Не очень много новгородцев осталось в живых. Не было среди них ни командира, ни именитого боярина. Видя, что рыцари готовятся идти на третий наскок, вновь построились обозники.

Всего несколько сотен почти не вооружённых воинов не дали ливонцам лёгкой победы. Многие рыцари нашли конец свой в этой сече и, даже уничтожив обоз, больше в бой не поскакали, а вернулись в Раковор.

Конец битвы

На крыле, где стоял князь Переславльский Дмитрий Александрович, русская рать столкнулась с силами епископа Дерптского Александра. Воины епископа были, конечно, не чета ливонскому железному полку, но и слабыми назвать их нельзя было.

Дмитрий Александрович противостоять им должен был в одиночку, так как Довмонт Псковский пришёл на помощь новгородцам против железного полка, а потайная тысяча спасла Святослава и Михаила на левом крыле.

Дмитрий отважно возглавил своих людей и врезался во фланг силам епископа Дерпта. Дмитрий нёсся на своём коне и колол и рубил воинов епископа. Где появлялся он, там люди епископа бросались наутёк. Настолько удачной оказалась его атака, что вскоре все люди епископа обратились в бегство.

Александр, епископ Дерпта, выскакал навстречу Дмитрию. Князь, увидев конного рыцаря, без страха понёсся на него. Русский витязь и рыцарь сшиблись. Дмитрий ловко уклонился от копья, направленного на него, а сам поразил своего противника, выбив его из седла. Копьё сломалось о доспехи рыцаря. Дмитрий спрыгнул с коня и подошёл к своему врагу, которому три воина помогли встать на ноги. Возле епископа разыгралась сеча. Дружинники князя бились с рыцарями епископа и легко побеждали их, так как те не горели желанием отдавать жизни свои на поле битвы, предпочитая сдаться в плен.

Дмитрий Александрович проткнул мечом своего врага и громогласно возвестил об этом всем.

– Переславцы! Мёртв епископ Александр Дерптский, нет больше у врагов наших предводителя!

Люди Дмитрия Александровича радостно закричали, а люди епископа бросились бежать. Дмитрий и его конники бросились за ними, убивая тех, кого смогли догнать. В это же время и Святослав Ярославович вместе с Михаилом Андреевичем тоже погнали своих противников. Датчане и воины епископа бежали в замок.

Дмитрий взглянул на небо и понял, что в пылу битвы он потерял чувство времени. Ночь зимой наступает рано. Уже было плохо видно.

– Отводим людей, а не то, не дай Господь, со своими же в сечу вступим. Утром продолжим бой.

Новгородцы и псковичи радовались наступлению темноты, так как это могло сохранить им жизни. Железный полк, хоть и поредевший, но по-прежнему непобеждённый, строем уходил с поля битвы. Больше половины воинов из этого полка осталось лежать на поле брани. Сколько умерло новгородцев и псковичей в тот день, говорить никто не хотел.

– Эта победа войдёт в историю. Объединённые силы русских князей разбили ливонцев и датчан. Поле боя наше! – торжественно сказал Дмитрий.

– Многие славные мужи нашли конец в этой сече. Если их смерть не была напрасной, то эта победа забыта не будет, – сказал Василий Александрович, который привёл свою конную тысячу после того, как помог Михаилу Андреевичу.

Словно желая опровергнуть его слова, в ту же минуту прискакал всадник от Юрия Андреевича.

– Князь, – обратился он к Дмитрию, – ливонские всадники разгромили обоз. Все осадные орудия уничтожены. Юрий Андреевич зовёт тебя на совет.

– Проклятье! Неужто эта победа не принесёт плодов!

– Принесёт, Дима, – сказал Василий Александрович, – это впервые объединило князей русских. Если бы мы так и супротив Орды встали, то не было бы ига поганых.

– Ох, не думал бы ты об этом, Вася. Как бы беду на нас не накликать. Даже здесь, далеко от Владимира, мне иногда кажется, что смотрит на нас око великого царя и хана, и ежели едиными мы становимся, то тут же бросит кость нам, чтоб мы, как псы, за неё перегрызлись. Если начнёт крепнуть сила русских князей, то помяни моё слово, будет великий царь и хан поддерживать наши ссоры и свары.

Совет после сечи

Ночью, когда измученные и замёрзшие ратники сидели у костров и грелись, а те, кто был ранен, мучились в страданиях нечеловеческих или отдавали Богу душу на месте, где и упали они в сече славной, князья собрались в шатре на совет.

Раненых никто не спешил отделять от убиенных. Ни ливонцы с датчанами, ни русские. И те, и другие боялись удара противника.

В шатре собрались все князья. Дмитрий Александрович, Василий Александрович и Константин Ростиславович Смоленский, предводители переславльской рати, были довольны, так как благодаря их славным действиям фланги ливонцев бежали. Все трое в битве не пострадали и не получили каких-либо ран. Михаил Андреевич, наместник Суздаля, был легко ранен в руку, а Святослав Ярославович, сын великого князя, остался невредим и был очень доволен своими свершениями на поле боя. Юрий Андреевич и Довмонт сидели молча. Именно они противостояли железному

полку.

Сейчас Юрию Андреевичу было стыдно за своё поведение на поле боя. Но одно дело нестись на коне, а совсем другое – биться в пешем строю против элитной ливонской пехоты.

– Что, князья, делать дальше будем? – спросил всех Дмитрий Александрович.

– Утром продолжим сечу, – радостно ответил Святослав Ярославович, – если все навалимся, то и ливонский железный полк не выстоит.

– Не выступят против нас завтра ливонцы. Будут в Раковоре сидеть и раны свои зализывать, – недобро отозвался Довмонт, князь Пскова, – это мы в чистом поле стоим зимой, а они под крышами.

– Надо идти на штурм, – сказал Михаил Андреевич. – Мы пришли сюда для взятия Раковора, этим и закончим.

– Безумие это, брат, – отозвался Юрий Андреевич, – против железного полка мы почти бессильны, а теперь без осадных приспособлений, которые были в обозе, мы просто погибнем все под стенами.

– Да ты, Юрий, просто трус! – сказал Константин Ростиславович Смоленский. – Все только и говорят о том, что ты, едва увидел ливонцев, наутёк пуститься собрался.

– Кто говорит? – резко сказал Довмонт. – Не твои ли люди, князь? Ты сам ударил из засады, а мы с Юрием в пешем строю всю ливонскую премудрость осознали. Нет, князь, прав Юрий. Без осадных орудий мы не возьмём Раковор.

– Ты что, отступать предлагаешь? – проговорил Дмитрий Александрович, вставая.

– Да, князь Дмитрий, – ответил Довмонт, – если поведём воинов на штурм, всё равно город не возьмём, а уйдём отсюда с позором.

Недобрая тишина повисла в шатре. Все князья думали о том, что ещё час назад эта битва казалась им победой, а теперь говорили о бесславном отступлении.

– Надо павших похоронить, – процедил сквозь зубы Дмитрий, – я согласен с Довмонтом. Но три дня будем стоять и ждать ливонцев. Если выйдут дворяне Божьи на бой, то продолжим битву, а если нет, то пусть они хоть трусами выглядят.

Никто из собравшихся не стал спорить с переславльским князем. С тяжёлым сердцем расходились князья по своим ратям. Дмитрий печально глядел на воинов, которые при виде его кричали ему славу.

– Славься, Дмитрий Александрович! Как отец твой на Неве и на Чудском озере побил датчан и ливонцев, так и ты под Раковором!

Хотел Дмитрий верить крикам этим, но все больше и больше понимал, что прав был младший его брат Андрей Городецкий, когда говорил, что может это и срамом кончиться. Конечно, победа русских была очевидна, только успеха-то не будет. Да и кто знает, сохрани новгородцы обоз, удалось ли бы даже в этом случае взять Раковор. Может, и хорошо, что не будет штурма.