Текст книги "Тёмные времена. Наследники Александра Невского"

Юрий Андреевич

Князь Юрий Андреевич выступил из Новгорода с ратью, едва первый снег покрыл всю землю. Ратники шли споро. Посадник Павша был сильно удивлён таким поведением князя. У него вообще о наместнике сложилось весьма негативное мнение. Юрий Андреевич вёл себя абсолютно непредсказуемо.

Выступившая из Новгорода рать со всей поспешностью шла на помощь к Пскову. Своё решение наместник Юрий Андреевич обосновал тем, что действовал втайне, опасаясь шпионов дворян Божьих.

По последним сведениям, которые пришли в Новгород из Пскова, ливонцы взяли Изборск и движутся к самому городу.

Князь Юрий Андреевич ехал в седле во главе своей рати. Ни одного из паскудников с ним не было. Даже Ядвигу он оставил в Новгороде.

– Князь, – обратился Павша Ананьевич к Юрию Андреевичу, – надо бы тысяцкого назначить. Чует сердце моё, что мёртв Кондрат. А людям воевода нужен.

– Ты, Павша Ананьевич, всегда нос свой суёшь, куда не следует. Я вот уже жалею, что назначил тебя посадником. Вот когда Михаил Фёдорович посадником был, мы жили с ним душа в душу. Он ко мне в душу не лез, а я ему в кошель.

– Так, Юрий Андреевич, раньше не было с вами этой… литовки. Послушай старика, князь, сведёт тебя в могилу язычница. Негоже, чтобы православный князь с язычницей прелюбодействовал. Уже и архиепископ недоволен, а его народ любит.

– Послушай, не лезь не в своё дело, старик. Между прочим, именно Ядвига, которую ты злословишь, и настояла, чтобы я прямо сейчас выступил. Говорит, что если бы мы сразу Пскову на помощь пришли, то не столь ценна была бы эта помощь.

– Как бы не запоздать, князь. Каждый день нашего пути там, в Пскове, людских жизней стоить будет. Десять дней идти нам до Пскова. А ливонцам два дня. Можем не успеть.

Юрий Андреевич не хотел продолжать этот разговор со старым посадником. Во многом прав был Павша, но разве мог он от Ядвиги отвернуться? Сейчас, когда её нет рядом, сердце просто сжимается от боли. Да, она не святая и даже не старается быть похожей на всяких благочестивых дев, только и желающих выйти замуж за князя. После того как великий князь Ярослав Ярославович взял себе в жены дочку боярина, каждая новгородка мечтала о подобной чести.

– Князь, прискакал гонец из Пскова! – обратился к едущему на коне князю один из его воевод.

– Пусть говорит, – сказал Юрий.

Гонец из Пскова тяжело дышал. Конь под ним дрожал и был весь в мыле.

– Князь, я сутки скакал без остановки. Ливонцы подошли к Пскову!

– Слышу тебя. Иди в обоз, отдохни и возьми заводного коня. Спасибо за вести.

– Опоздали мы, князь. Не на помощь придём мы, а на тризну по убиенным.

Князь Юрий сильно закусил губу. Может, и вправду его разгул стоил Руси целого города. Как он ответ будет держать перед великим князем? Страшно стало ему, и он не знал, что делать.

– Скажи, Павша Ананьевич, сколько мы до Пскова идти будем? Если поспешно.

– Неделю, если очень спешить. Но людей измотаем, князь. Да и обоз сильно тормозит нас. А главное, от погоды зависит. Если морозец дороги сцепит, то побыстрей пойдём, а если дождь пойдёт, то можем и застрять. Говорил я тебе, князь, раньше выступать надо было. Когда только гонец из Пскова прискакал.

– Сделанного не воротишь, Павша Ананьевич. Что делать-то?

– Надеяться на мужество Довмонта.

– Сколько дней может Псков продержаться?

– Один Бог ведает. Может, день, может, неделю, может, год.

Второй штурм Пскова

На следующий день ливонцы не атаковывали псковичей. Только огромные камни, пущенные с нечеловеческой силой из специальных осадных орудий, с грохотом вонзались в стену. Эту стену построили относительно недавно по указанию князя Довмонта. Она охватывала Детинец, старую крепость и старый посад. Когда строили эту стену после Раковорского сражения, многие относились к этому как к прихоти воинственного князя, но поскольку Довмонт строил её в основном на свои средства, то приняли это спокойно.

– Князь, – обратился Гаврила к Довмонту, – ливонцы пробьют стену не сегодня, так завтра.

– Видно, как в стене пролом появится, так и пойдут на приступ. Ну, пусть стараются. Это нам только время даст.

– Ты, князь, так в стену свою веришь?

– Я сам контролировал её строительство. Пусть теперь попробуют проломить её.

Ландмейстер Отто фон Роденштейн потратил целый день зря. Стенобитные орудия так и не смогли проломить стену Пскова. Магистр понимал, что, если дождаться морозов, в войске могут начаться болезни. Припасов у него для ведения полноценной осады просто не было, в отличие от псковичей, у которых еды было запасено на несколько лет.

Утром ландмейстер отдал приказ штурмовать крепость. В этот раз он не собирался отступать и изматывать противников.

Князь Довмонт стоял на стене и смотрел на наступающих ливонцев. Воины Ордена лезли по лестницам, не обращая внимания на град стрел, сыпавшихся со стен. Раскалённая смола сжигала ратников, и те падали замертво. Защитники тоже несли потери. На град стрел ливонцы отвечали градом стрел. Довмонт сам рубился бесстрашно, стоя на стене, повергая новых и новых врагов.

Ливонцы волна за волной разбивались о стены Пскова, десятками падали, сражённые стрелами или сожжённые смолой. Но кое-где им удавалось уже не только взобраться на стену, но и по метру начать вытеснять защитников. Ливонцы не жалели сил. Довмонт с избранными воинами ударил по влезшим на стены. Но те не дрогнули. Закованные в броню ливонцы теснили псковичей. Плохо вооружённые защитники Пскова умирали, но не переставали сражаться.

В этот момент, когда, казалось, ливонцы уже смогли закрепиться на стенах, игумен Исидор, настоятель храма Святой Троицы, тот, что опоясал князя Довмонта и благословил его на битву, сам поднялся на стену и воззвал к дрогнувшим псковичам.

– Сыны Пскова! Не бойтесь отдать жизнь за Отечество, Господа Нашего и церкви Его православные! Стойте храбро, и пусть святой Леонтий будет с вами!

С новыми силами бросились псковичи на ливонцев и столкнули их со стен. Все вокруг было завалено телами, но ни одна сторона не собиралась сдаваться.

Отто фон Роденштейн, видя, что его люди вновь отброшены со стен, сам повёл воинов в атаку.

– Братья! – закричал он своим людям. – Мы несём свет истинной веры в земли тьмы! Все, кто падут в бою, встретят Господа. Все грехи будут отпущены за храбрость. В битве этой вы бьётесь с сарацинами севера! С нами Господь! Сокрушим их.

Ливонцы с новыми силами пошли на штурм. Довмонт, увидев эту волну врагов, которая неслась на город, повернулся к псковичам. На стенах стояли вперемешку и раненые, и здоровые, и опытные ратники, и новобранцы.

– Псковичи, сам магистр к нам пожаловал на пир! Накормим его досыта, чтобы потом не говорили, что в Пскове люди жадные! Он обещает захватчикам Царствие Небесное за пролитую кровь. Я говорю вам, что Царствие Небесное ждёт нас, если мы отдадим живот свой за Родину.

Ливонцы вновь стали лезть на стены. Словно страх смерти исчез у всех воинов. Казалось, убивая друг друга, люди потеряли не только страх и жалость, но и чувство времени. Утро сменилось днём, а день стал близиться к закату.

– Довмонт! Иди сюда, и продолжим наш поединок, который мы начали на поле под Раковором!

– Отто! Иду к тебе! Страшись, железный человек! Доспех никогда не решает, кто победит. В этот раз ты от меня не спрячешься!

Отто обрушил на Довмонта сокрушительный удар, от которого щит удатого князя разлетелся на куски. Довмонт ответил на этот удар стремительным выпадом, который нашёл небольшую щель в доспехе магистра.

– С нами Бог! – закричал Довмонт, ногой повергая своего противника на землю. – Беги, Отто, ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии, Псков тебе не взять!

Рыцари Ордена закрыли своими телами ландмейстера и помогли раненому предводителю покинуть бой. Видя отступление штандарта магистра, все другие воины тоже отступили. Ночь спустилась на поле смерти.

Второй штурм Пскова покрыл всё поле боя мёртвыми людьми. С обеих сторон потери были огромны. Почти треть людей из тех, что привёл под стены Пскова Орден, осталась лежать там. Вороны стаями кружили над полем битвы, а морозец сковывал тела в неестественных и ужасных позах. Кто-то лил слезы по тем, кого уже не вернуть, а кто-то клялся отомстить. Уцелевшие зачастую не могли помочь раненым, и последние умирали в страшных муках. Стиснув зубы, те, кто мог ещё биться, претерпевали нечеловеческую боль и вновь готовились идти в бой.

Ещё дважды за ночь ливонцы шли на приступы, и дважды псковичи отбрасывали их.

Трапеза в охотничьем тереме

Княгиня Ксения между тем всей душой болела за свой родной город Новгород и поэтому уже на следующий день после общения с двоюродным братом отправилась в охотничий терем супруга вместе с большой процессией.

Раньше Ксения никогда туда не ездила. Процессию княгини народ и скоморохи высмеивали по всему Владимиру.

– Поехала купчиха мужа вылавливать, чтобы не сбежал! – кривляясь, кричали скоморохи.

– Боится, что он давно с ней не был! А без этого дети на свет не являются! – кричали другие.

Княгиня, давно привыкшая к подобному поведению народа, вовсе не расстраивалась.

Ярослав встретил свою супругу очень ласково. Великий князь и сам по ней соскучился. Сын его Святослав, узнав о приезде мачехи, за день до этого откланялся и поехал в Тверь, где по-прежнему сидел наместником. Даниил к Ксении относился очень по-дружески. Отрок внимательно слушал её, когда та рассказывала, как её отец учил братьев вести торговые дела. Теперь, когда княгиня приехала в охотничий терем, он искренне был рад её видеть.

Ксения и Ярослав обнялись и после отправились разделить трапезу. Ели в узком семейном кругу. Помимо Ксении и Ярослава за столом сидел князь Даниил Московский, княжич Михаил Андреевич, наместник суздальский и брат Юрия, и арифметик Август из Кракова.

– Великий князь, – как бы между прочим начала княгиня Ксения, – люди новгородские недовольны наместником Юрием. Сказывают, что его какая-то язычница околдовала.

– Княгиня, – ответил Ярослав, – недовольные есть всегда. Если мы будем менять наместников только из-за интересов новгородцев, то никогда порядка на Руси не будет. Меня больше беспокоит Псков. Этот выскочка Довмонт недавно разбил отряд ливонцев, который пытался построить посёлок на границе своих владений, как говорят мои соглядатаи, для торговых целей. Как бы не кончилось это войной кровопролитной.

Последнее время великий князь Ярослав Ярославович получал все известия только от одного источника – от Августа. Не то чтобы они были неверными, но они носили несколько своеобразный оттенок.

– Великий князь, – обратился к Ярославу Ярославовичу княжич Михаил Андреевич, – до меня в Суздале тоже дошли слухи о неподобающем поведении моего брата. Конечно, людям свойственно часто придумывать разные небылицы, но, как говорится, нет дыма без огня.

– Если от каждого дыма перекраивать карту, – вмешался Август, – то вскоре князья будут по каждому навету смещаться.

– Верно говорит мой арифметик, – сказал Ярослав, – Юрий Андреевич, хоть и молод, нашей крови. Он – сын моего брата. А что полюбил язычницу, то это хоть и прискорбно, но сердцу не прикажешь. За это наместничества его лишать я не стану.

– Великий князь, – сказала княгиня Ксения, – Юрий Андреевич попирает договор, который ты заключил с новгородцами. Делает твоё слово пустым. Не ровен час, ударят в Новгороде горячие головы в вечевой колокол!

– И что ты мне, княгиня, предлагаешь?

– Я говорю, что ты должен прибыть в Новгород, пока не поздно, и навести там порядок, а Юрия отправить вниз в его удел. В Суздаль.

– А в Новгород Михаила Андреевича отправить? Знаешь, княгиня, сколько волка ни корми, он всё равно в лес смотрит. Пора эту новгородскую вольницу прекращать и сделать его, как все города на Руси.

– Новгород – не все города, – горячо возразила княгиня, – предки твои сделали его не таким, как другие города. Новгородцы живут торговлей и промыслами! Князь им нужен только для возглавления воинской рати. Новгород – не Владимир. Он тебе не поклонится.

– Поклонится, княгиня, вот увидишь. И Псков поклонится. Думаешь, забыл я обиду, что мне Новгород нанёс? Когда сына моего из Пскова изгнали, посадник в стороне стоял!

– Великий князь, – успокаивающе сказала княгиня, – не пытайся подчинить Новгород. Не время сейчас. Хоть и силен Владимир, но и в Новгороде быстро союзников найдут.

– А ты, князь, в пригородах Новгорода своих людей поставь, – влез в разговор Август, – лиши Господин Великий Новгород его союзников!

– Умён ты, Август, – смеясь, ответил Ярослав Ярославович.

После трапезы Ксения поняла, что её разговор с великим князем ничего не принёс. Великий князь слушал её только в делах касательно торговли, не позволяя влезать в политику. Ксения задумалась. Может, она действительно не права, пытаясь во всем обособить свой родной город. Может, и прав великий князь, и наступило то время, когда пора закончить с новгородской вольницей.

Больше всего её страшил этот Август, который появился ниоткуда и так быстро приобрёл влияние на великого князя. Этот человек так умело подбирал слова, что после разговора с ним долго никто не мог понять, где добро, а где зло. Этим, по всей видимости, и полюбился он великому князю, а ещё тем, что он знал всё и про всех. Но недоброе предчувствие глодало княгиню. Ей Август не казался добрым, а скорее наоборот, виделся злым, скользким и чрезвычайно вредным.

Дмитрий Александрович узнаёт о свадьбе

Алексей Перо приехал обратно в Переславль, когда снег уже покрыл землю. Князь Дмитрий Александрович встретил своего товарища с превеликой радостью. Сначала Алексей рассказывал Дмитрию о том, как обстоят дела на Руси, и о том, какие произошли изменения. А изменений за это время произошло немало.

– Князь, – говорил Алексей, – правителя Литвы, твоего родича Шварна, не то отравили, не то он сам умер от неизвестного заболевания. В общем, в Литве правит теперь Тройден. Князь этот, сказывают, язычник лютый.

– А что Данииловичи собираются делать с этим? – заинтересовался князь Дмитрий Александрович.

– Сложно сказать, – ответил Алексей, – я в ближниках у них не ходил, но, по всей видимости, за Литву бороться они не желают. Слышал, что на Польшу поглядывают.

– Ну, давай, Алексей, рассказывай теперь о главном. Выбрал ли ты мне невесту?

– Выбрал, князь. Внучка короля Даниила, дочь князя Луцкого Мстислава, княжна Анна.

– И как она на лицо?

– Красивая!

– А что с приданым?

– Две телеги рухляди и торговый договор, который я заключил с вашего, князь, позволения.

– Ну, добро! Теперь надо за невестой собираться. А знаешь, Алексей, что в Новгороде творится? Сказывают, что мой двоюродный брат Юрий сошёл с ума и ходит по городу с голой тёткой, которая родом, похоже, из Норвегии, и творит беззаконие. Не ровен час, ударит вечевой колокол, и тогда, может, обратно в Новгород поеду княжить.

– Так когда, князь, за невестой поедешь?

– Да через три дня! Надо теперь к свадьбе готовиться.

После того как Дмитрий Александрович поговорил со своим верным дружинником, он пошёл рассказать об этой новости своему другу – Вадиму Всевластовичу.

Вадим был в этот раз трезв и очень зол. Его злило всё и особенно его положение. Князь Дмитрий ни за что не хотел сватать за него ни одной княжны из знатных родов. Вадим соглашался уже даже на обычную дочку боярина, главное, чтобы Дмитрий дал ему кусок земли. Князь было уже и согласился, но вдруг этому воспротивился духовник князя игумен Максим. Этот старец, едва увидел распухшую от постоянных возлияний рожу Вадима, тут же сказал князю, что этот человек не может иметь боярского достоинства.

– Вадим Всевластович, – радостно обратился к своему другу князь Дмитрий, – пришли вести с Галицкой Руси. Выдадут за меня внучку короля Даниила!

– Скверная новость, князь. Сказывают, из их рода все бабы болящие. Я днями напролёт только и надеялся на милость Божью, чтобы не свершился этот невыгодный во всех отношениях для Переславля брак. Все твои бояре только на ратном поле тебе помочь могут. Должен хоть кто-то головой думать.

– Вадим Всевластович, это всё глупости. Род Даниила – один из сильнейших на Руси.

– Эх, князь, как грустно, что тебя всюду только лжецы окружают. Никто не хочет глаза тебе открыть. Вот, например, духовник твой Максим. Ведь только о своём монастыре он и заботится, чтобы от тебя получить побольше милости. Думаешь, почему он против меня встал? Потому что я единственный, кто правду тебе говорит.

Произнося эту пламенную речь, Вадим Всевластович даже несколько раз прослезился. Князь Дмитрий Александрович и сам был не согласен со своим духовником, но ослушаться игумена не решался.

– Не кручинься, Вадим Всевластович, я ценю ум твой. Ты всегда будешь в ближниках моих ходить, так как я понимаю, что многие на тебя попросту напраслину возводят, желая занять твоё место. Может, тебе стоит подружиться с игуменом Максимом?

– Нет, князь. Не за тебя мне больно. Нет. За Русь душа кровью обливается! Как же будет так, если князья умнейших людей от себя отгоняют по слову чернецов, которые вместо того, чтобы в государственные дела лезть, должны Господу о душах мирян молиться!

Сказав это, Вадим Всевластович повернулся к иконам и перекрестился. Князь Дмитрий сделал так же.

– Ладно, князь, – сказал Вадим Всевластович, – надо мне горло промочить. Давай за невесту твою мёду испьём. Нет, прикажи принести вина заморского, а то мёд мне уже опостылел. Хоть я и не сторонник твоего брака с Данииловичами, но ради тебя пару чарок испью.

– Вот это добро, – радостно сказал князь Дмитрий, – а то ты прямо сам не свой. Выпьем заморского вина и повеселеем. А что ты скажешь про Юрия Андреевича, того, кого вместо меня в Новгороде наместником поставили?

– А что про него говорить? Слабый и никудышный он человечек, между нами говоря. Разве можно взять город, у брата твоего вырванный! Да я бы никогда в жизни такого не позволил себе! – пуская слезы, между глотками говорил Вадим. – Не человек он благородный, а пьяница, а теперь это и вылезло все наружу.

Именно эти домыслы и рассуждения и были тем ключиком, который нашёл к Дмитрию Александровичу Вадим.

– Ну, знаешь, Вадим, новгородцы долго терпеть его не будут! Возьмут и прогонят.

– Да, князь, и поделом собаке! Будет знать, как чужое присваивать. Вот пусть в Суздале сидит, а не на новгородском княжении.

Князь и его ближник опустошили ещё по одной чарке. Приятное тепло разливалось у них по телу, и они уже никуда не спешили. За окном в это время падали крупные хлопья снега.

Княжич Василий и Архип

Княжич Василий некоторое время решил пожить в Медведках и получше разобраться в ситуации. Прошло две недели, и княжич постепенно привык к тому, что всё здесь напоминает ему о Елене. Вскоре он настолько свыкся с этой болью, что однажды перестал её чувствовать.

Княжич Василий хотел вновь и вновь вернуть это чувство боли. Для этого он каждый день ходил на могилу своей возлюбленной и на место, где раньше полоскали белье.

Василий боялся потерять эту боль и желание мстить за Елену, так как вместе с этим чувством мог уйти и тот смысл жизни, который он для себя нашёл.

В один из таких дней, когда княжич уже уходил от могилы Елены, к нему подошёл отец Никодим. Он был настоятелем храма, который Василий построил в Медведках.

– Благослови меня, отче, – обратился Василий к священнослужителю.

– Вижу, ты на кладбище часто заходишь. Послушай, Василий, я приглядываюсь к тебе и вижу, что специально ты в себе тоску нагоняешь. Это грех. Елена умерла, и тебе надо отпустить её и жить дальше. К тому же, прости меня за грубость, но позволь спросить тебя – сколько лет ты знал Елену? Молчишь. Люди хоронят и тех, с кем жизнь прожили.

– Ты хочешь сказать, святой отец, что я должен забыть её?

– Ты уже забыл. Не пытайся вечно скорбеть о ней.

– Прости, отец Никодим, но не могу я тебя послушать.

Сказав это, княжич пошёл прочь от церкви. В этот день он решил пойти к Архипу, человеку, которого Судимир Борисович, староста поселения, подозревал в убийстве Елены. Когда княжич подошёл к его избе, то и впрямь был несколько удивлён. Изба новой постройки была одной из самых красивых в поселении.

– Милости просим к нам, – кланяясь, сказала хозяйка, которая находилась на улице.

– Спасибо. А Архип, супруг твой, где?

– Сейчас позову, – ответила хозяйка.

Архип вышел на крыльцо и, увидев княжича, тут же поклонился ему.

– Милости прошу к огню. На улице сейчас холодно. Проходи, княжич.

Василий вошёл в избу. Несмотря на то, что снаружи изба казалась просторной, внутри было тесно. Топились по-чёрному, и поэтому все стены были в саже.

– Скажи, Архип, а чем ты в день смерти Елены занимался?

– Не помню, княжич. Никогда не думал, что меня об этом спросят.

– Почему не думал? Потому, что все концы в воду спрятал?

– О чем ты, княжич?

– Ты Елену убил, получив деньги от моего брата!

– Никого я никогда не убивал, княжич! Я простой труженик, а не душегуб. Всё своим трудом получил, а не злодействами! Елену я и вовсе почти не знал, да и не посмел бы я невесту княжича утопить. Сама она утонула.

– Врёшь, собака! – сказал Василий и схватил Архипа за грудки. – Взял деньги от моих братьев и убил любовь мою! Они сами сознались, что убийство её – их рук дело.

– Даже если это было бы так, ты с братьев за смерть в первую очередь спросить должен, а не с меня! Княжич, не бери грех на душу! Не убивал я любимой твоей!

– Я не верю тебе, Архип! Судимир Борисович тоже тебя подозревает! Ты убил её!

– Не я! Помилуй, князь, да никогда я крови человеческой не проливал!

Гнев совсем затмил разум княжича. Всё казалось очевидным. Перед ним на коленях стоял убийца его невесты. Княжич с силой ударил его по лицу. Архип не сопротивлялся, а лишь твердил о своей невиновности и взывал к Богу. Княжичу казалось, что это только доказывает его вину, и он вновь и вновь наносил удары.

– Убийца! Душегуб! – избивая селянина, кричал Василий.

Архип упал на земляной пол, а княжич принялся бить его ногами. Тут в избу вбежал отец Никодим, которого, по всей видимости, позвал кто-то из родных Архипа. Отец Никодим тут же схватил ведро воды и окатил им Василия.

– Остынь, я сказал! Изыди, дьявол, из раба Божьего Василия! – сказал Никодим. – Ты зачем невинного человека жизни лишаешь?

– Уйди с дороги, чернец! Я потомок Рюрика и в своём праве!

– А я слуга Господа, и если хочешь жизнь этого человека забрать, бери и мою! Вася! Гнев, который ты в себе разжигаешь, готов уже сожрать тебя. Елена уже предстала перед очами Господа и с неба смотрит на тебя. Стыдись.

– Так он убил её!

– Кто сказал эту глупость? Уймись, княжич, заклинаю именем Господа нашего. Уйди из дома этого человека.

– Тебя послушать, так ты и вовсе скажешь простить его!

– Чтобы ты мог простить его, он должен быть виновным. Выйди отсюда!

Княжич Василий пнул последний раз Архипа и вышел из его дома. На улице он увидел группку детей разного возраста, почти раздетых, которые жались друг к дружке. По всей видимости, это были дети Архипа.

Дети испуганно смотрели на него и что-то шептали друг дружке.

– Идите в дом! Быстро! – рявкнул княжич и пошёл к себе.

Василий совсем запутался. Он приехал сюда, чтобы пролить кровь убийцы своей невесты, а теперь не знал, что ему делать. Вдруг и впрямь Архип ни в чем не повинен? Ведь причастность его к убийству – это всего лишь предположение Судимира Борисовича.

Куда мне податься, думал княжич. Может, поехать в Орду просить для себя удела? Ведь, в крайнем случае, можно и к хану обратиться. Правда, не даст великий царь ему ничего. Только жизни лишит. Или, может, подобно Войшелку уйти в монастырь и поселиться в диком месте, вдали от поселений людских, чтобы никого не видеть. С такими мыслями княжич вернулся к себе в терем.