Текст книги "Нейрофизиология для чайников. Лечение неполных травм при инсультах, ДЦП, рассеянном склерозе, спинальных травмах. Теория делинизации"

Глава 3. Юность

Так как в школу я пошёл в шесть лет, закончил я её в семнадцать. Мои мечты уехать от постоянно орущих друг на друга родителей уже тогда почти разбились о рифы тяжёлой инвалидности и крайне неблагоприятного прогноза. Тем не менее в университет на заочной основе я таки пытался поступить. На юрфак неудачно, завалил столь нелюбимый мной русский язык. Было довольно глупо не сдавать тестирование по русскому языку в одиннадцатом классе, ибо проходной балл, который мне был нужен, куда проще было получить через тестирование, нежели через экзамен – сочинение. И у меня к тому уже времени был корявый почерк, и подчас я ощущал усталость в правой кисти, когда много писал, особенно это ощущалось на парных уроках по русскому языку. Но внимания на это я, конечно, тогда нисколько не обращал, совершенно не понимая, что нарушения мелкой моторики, кривой почерк, сложности с выведением одинаковых с виду букв – это все симптомы разрушения SLS центральной нервной системы (о SLS – split load system – подробнее будет ниже) и, в частности, ПДС. И так же, как я ощущал проблемы с ногами при продолжительной нагрузке, так же я по факту ощущал проблемы и с руками, терялись мелкие точные движения, сами по себе руки и их движения становились более грубыми.

Экзамен я тогда при поступлении завалил и даже не смог получить тройку. Нам тогда раздали листки бумаги, на которых не было даже строчек, просто пустые листки. Темы на сочинении были мне совершенно не знакомы и включали русских классиков, коих я, мягко говоря, ненавидел. Я перечитал тогда уже много литературы, но, скажем, пойти почитать «Войну и мир» ради удовольствия – у меня даже близко таких мыслей не было. Я написал тогда много, но написана была отсебятина и не по теме, да и жутко кривым почерком. Я думаю, мою работу даже не стали читать, а просто сразу влепили кол. Проходной балл для меня был три, у меня же был кол, поэтому тема с заочным обучением на юридическом факультете отпала. Из воспоминания того времени я помню, как я сидел на улице около турника в Корткеросе и ждал, когда опубликуют результаты. Помню, как разговаривал с братом, он ещё смеялся, что я зря переживаю, ведь проходной балл для меня из-за инвалидности был низкий. Но да, я-то уже знал, на что написал. Кол.

Надо отметить, что во многом проблема была не в том, что я не мог никуда поступить, сколько в том, что я даже не пытался, и когда мои одноклассники подавали заявления сразу в десятки вузов и на несколько направлений, я лишь ограничился одной попыткой, чего делать было нельзя. Оглядываясь назад, в прошлое, я понимаю, насколько глупо я тогда поступил, но, с другой стороны, понимая то, куда привела меня моя постоянно прогрессирующая инвалидизация, не думаю, что у меня был выбор. Даже если бы я прошёл по конкурсу, учёбу бы пришлось бросить на втором или третьем курсе. Рассеянный склероз не прощает, когда пациент про него забывает и живёт одним днём, эта дорога – путь к смерти в четырёх из пяти течений заболевания.

В те годы мне было больно, я представляю их кровавыми в своих воспоминаниях. Почти полное отсутствие информации по моему заболеванию, похуизм врачей, утеря возможности адекватно ходить и стоять. Особенно много боли я испытал от своих же родственников. В восемнадцать лет я получил первую группу инвалидности, и первое, что я услышал от родителей, это не слова поддержки и понимания, сколько слова того, что я должен подписать доверенность и отдавать им всю пенсию, иначе они отправят меня в дом инвалидов. Да, именно так, в дом инвалидов. И если читатель думает, что дом инвалидов в сибирской части России это санаторий, то он ошибается. Это место для тех, кому некуда податься, место, где у человека нет будущего, бомжатник для наркоманов и алкоголиков, для тех, от кого отказались близкие родственники, и для тех, у кого нет денег, чтобы жить иначе.

Отношения с родителями вошли в крутое пике, тогда я впервые начал осознавать, что нет у меня ни мамы, ни папы, есть лишь Марина и Николай, у которых я снимаю комнату три на три метра и ем тарелку супа раз в день. Доверенность я подписал, также нашёл место, где можно обучаться дистанционно через интернет и получить корочку образца университета или же государственного образца в случае удачной сдачи государственных экзаменов по завершении обучения. После очередных склок с родителями удалось выбить лимитный АДСЛ-интернет, 250 Мб/мес. и деньги на обучение по направлению юриспруденции удаленно. Появились хоть какие-то надежды на будущее.

Обучение на удаленке стоило не дорого, шарашка называлась РИУ – Русский университет управления. Пятьдесят долларов в месяц, и тебя зачислят даже без вступительных экзаменов, но да, вся система там была построена на выкачивании бабла. Т.е. они как раз таки и отлавливали людей, коим бумажки о высшем образовании были необходимы, и отдавали им дипломы по цене две тысячи долларов за четыре года обучения. При этом сам процесс обучения можно было многократно ускорить, выполняя большее количество заданий за то же время и фактически пройти четырехгодовой курс лекций за три или же даже два года.

В конце каждого месяца обучения и после изучения ряда лекций студенту надо было пройти несколько онлайн-тестов, в случае успеха можно было проходить на следующий месяц и выполнять новые задания и изучать лекции, в случае провала прошлый месяц надо было оплачивать снова и делать тесты заново. В интернете большинство тестов, которые надо было делать, можно было купить и любые работы заказать по относительно дешёвым ценам. Я, надо сказать, довольно часто покупал ответы на тесты, потому что подчас это выходило дешевле, нежели оплачивать месяц обучения заново, и, соответственно, если в чем-то сомневался, куда проще отдать было восемьдесят рублей и купить ответы с целью проверки, нежели платить пятьдесят долларов.

Где-то там же я узнал, что такое ВКонтакте, Warcraft 3, Dota, World of Warcraft, особенно запомнил пиратский проект Samouchka, где можно было разжиться качественными книгами или видеосамоучителями на тематики цифровых технологий. Компьютер у меня был все тот же, уже трёхлетний бюджетный ПК.

Так как меня выперли из программы обязательного государственного обеспечения лекарственными средствами, написав мне в диагнозе лейкодистрофия, то ПИТРСы мне давать прекратили. О чём, к слову, я нисколько не жалею, ПИТРСы первой линии тогда несли в себе широкий спектр побочных эффектов, а то малое положительное влияние их на организм пациента с РС было крайне сомнительно. Так, например, были забавные исследования, что попадались мне на руки, в которых на статистической основе было доказано что «Бетаферон» не приводит к уменьшению скорости инвалидизации и на дистанции в тринадцать лет пациент, не принимавший «Бетаферон», будет в точно таком же положении, что и пациент, его принимавший. Т.е. технически, несмотря на то что «Бетаферон» снижал вероятность и частоту сильных обострений, скорость инвалидизации оставалась той же. Почему? Ну, скорее всего, основная побочка «Бетаферона» – грибоподобный симптом, похоже, и был основным механизмом его действия, она вызывала постоянные слабые иммунные ответы, что на дистанции просто меняло течение у пациента. Фактически меняло явно ремиттирующую форму на спектр, что будет ближе к вторично прогрессирующей форме рассеянного склероза.

Мой брат поступил тем летом в СГУ на факультет защиты информационных технологий и уехал жить в общагу в город Сыктывкар. Я ему завидовал.

Тем же летом началось осознание мной моих проблем. Тогда для меня стало очевидно, что если я хочу жить, то мне придётся искать лекарство от моего развивающегося парализующего заболевания. На врачей рассчитывать было глупо, суммарно к семнадцати годам я уже больше двух с половиной лет провёл в различных лечебных заведениях, и это не помогло никоим мне образом. Моё заболевание не лечилось, а сама нейродегенерация прогрессировала. Все, что я получал как способы борьбы с тяжёлым недугом, были лишь поддерживающие процедуры вроде массажа, ЛФК, физиопроцедур, капельниц, уколов с витаминами, и этого однозначно было недостаточно.

В тот же год, 2006-й, моё желание найти лекарство от рассеянного склероза стало принимать форму фанатизма. Столь сильное давление на меня оказывала ситуация с родителями, с похуизмом со стороны государства, с невозможностью обучения и полноценной жизни, будучи в инвалидном кресле, что я готов был землю грызть по двенадцать часов в день, но ситуацию исправить.

Но тем не менее сказать, что все было прям совсем плохо, я тоже не мог. Я несколько раз испытал к семнадцати годам устойчивую ремиссию, и часть симптомов в это время почти полностью исчезала. И если предполагать, что ремиссии не были результатом лечения, сколько были результатом какого-то непонятного третьего фактора, фактора, что просто время от времени появлялся в моей жизни и был обыденностью, какой-то совершенно сторонней вещью, на которую внимания я не обращал, то и варианты, при которых остановить нейродегенерацию я мог, у меня оставались. Вопрос был лишь в том, а буду ли я этот фактор искать и хватит ли у меня ресурсов, чтобы его найти.

То, что искать его буду, было уже данностью, то, что ресурсов не хватит, тоже. Если не найду работу и способы получения средств, меня распилят собственные родственники, примеров таких, к сожалению, я знал уже много. Закончится все плохо, умру в доме инвалидов или же при очередном обострении. С другой стороны, если не уделять затее по нейрогенезу чрезмерно много времени и сохранять часть денег на бытовые нужды, при условии хорошей работы я вполне смогу жить даже один. На этом и порешил, три-четыре часа в день на затеи по нейрогенезу, три-четыре на учёбу, остальное на деньги и на отдых.

Вот так вот я и полез в семнадцать лет снова в ту беспросветную трубу, куда никто не хотел лезть и в которой хранятся ответы на многие вопросы. Полез не потому, что заставили отец или мать, не потому что был героем без права выбора, но потому что осознание того, что героем стать придётся, появилось, потому что героем стать я решил теперь полностью самостоятельно.

Часть 2

Глава 2.1. Борьба за моторный контроллер

В свои семнадцать лет для меня стало очевидно, что в больницы ездить глупо, ибо моя болезнь не лечилась тогда, и что повышенная двигательная активность организма каким-то образом способна повлиять на процессы общей физической силы. Т.е., безусловно, довольно глупо было уже тогда утверждать, что кроссы по несколько километров в день способны превратить человека с глубоким парапарезом в человека здорового, и я это уже тогда на своём примере доказал. Но тем не менее отрицать то, что ДЦП, его лёгкие и средние формы вполне успешно лечатся за счёт физической работы, я не мог. Как не мог я отрицать и того, что люди после инсультов и спинальных травм имеют потенциал восстановления и этот потенциал почему-то особенно ярко начинает проявляться во время физической нагрузки, т.е. она каким-то образом способна перестроить центральную нервную систему человека. Также уже тогда я знал, что люди способны жить без значительных частей своего головного мозга, и главное, жить бессимптомно, а поражения мозга спинного не всегда означают плегию конечностей. Докиньте сюда ещё знания о пластичности периферической нервной системы и о том, что сама по себе ПНС обладает значительной компенсаторной способностью – отрубленные пальцы вполне можно пришивать, и они будут при должной проработке вполне рабочими и вполне ощущать.

Так в чем же тогда состояла проблема, почему повреждённый миелин не может нарасти снова на аксоне? Слишком обширные поражения? Но это не правда, они не то чтобы чрезмерно большие, а сам по себе рост миелина естественный, простой, не требующий чрезмерно много усилий процесс. Очевидно, что ответ на загвоздку роста миелина лежит где-то в дебрях фундаментальной науки и есть какие-то абсолютно конкретные функциональные законы, которые к загвоздке приводят, что на деле и будет выражаться в прогрессирующей инвалидизации. И было очевидно также, что, понимая эти функциональные законы более глубоко, более серьёзно, я смогу построить мосты, чтобы их обойти или же каким-то образом на них повлиять.

Ну так вот, из данных я знал, что технически ряд процедур способны поддерживать пациента при нейронной травме и улучшать его самочувствие, это были различные массажи, парафины, электростимуляции, барокамеры. Я знал, что физическая активность способна восстанавливать утерянные функции. И я знал, что при рассеянном склерозе по какой-то причине почти за несколько недель времени высокие дозы кортикостероидных гормонов способны сделать из тяжёлого инвалида пациента внешне почти здорового.

Я знал, что как минимум два раза в жизни у меня была стойкая ремиссия – от полугода до года, симптомы при ремиссии почти полностью уходили. Эта ремиссия, также забавно, не была связанная ни с физиопроцедурами, ни с высокими дозами кортикостероидных гормонов. Она являлась результатом чего-то третьего, чего-то мне непонятного и неизвестного и чего-то, что бы ассоциировалось больше с физической нагрузкой, нежели с различными «официальными процедурами». Именно поэтому и санаторий «Лемью» во время того заезда на год так сильно на меня повлиял и умудрился вызвать ремиссию, потому что дело было даже не в лечении, но в образе в жизни, в постоянных подъёмах и спусках по холмистой местности, в крутых ступеньках и в постоянных перебежках между корпусами и этажами зданий интерната. Т.е. как ни абсурдно, дело даже не заключалось в том, что нагрузка должна быть какой-то резкой или силовой, как это происходит в бодибилдинге, но в том, что она должна быть щадящей и постоянной? Небольшие перебежки, простые постоянные упражнения на ноги, на руки, на спину, не вызывающие сильной усталости и не способные вызвать чрезмерный рост мышечной массы, но вклинивающиеся в структуру ЦНС, меняющие её под своим постоянным действием. Т.е. примерно то же самое, как когда человек мигрирует, переезжает из одной страны в другую, совершенно не зная того языка, на котором страна, в которую он едет, разговаривает, и, как следствие, обучающийся языку в течение следующих двух-трех лет жизни в пассивном, каждодневном небольшом приключении.

Следовательно, раздели я нагрузку на три-четыре подхода в течение дня и корректно подели я её на упражнения базовые, упражнения движения с тростью и упражнения изолированные, на упражнения, которые я бы мог делать сидя или лежа в своей комнате, я бы победил и слабая нейродегенерация сменилась бы на состояние без прогрессии либо же на состояние со слабо положительной динамикой? Логично, не так ли? Ступеньки у меня были на крыльце, а место, где мы построили дом, и представляло из себя холм, т.е. движение вверх и вниз по холму и движение по ступенькам повторить пару десятков раз в день я мог. На этом и порешил. Так и появилась теория 1.0, теория увеличенной двигательной нагрузки.

Упражнения, вошедшие в теорию 1.0, были следующими.

1) С утра, днём и вечером я выходил на улицу, брал в руки трость и начинал ходить. Я спускался с крыльца по ступенькам и шёл пятнадцать метров к турнику вниз по холму, я делал несколько подтягиваний у турника, затем подымался вверх по холму к крыльцу, подымался по ступенькам и затем садился на скамейку на крыльце. Так я повторял три раза каждый день, утром, днём и вечером. Также ещё я довольно часто спускался со ступенек и шёл в другую сторону, по дороге, в сторону спуска, ещё метров пятнадцать и назад, подымался по ступенькам и снова ждал несколько минут, чтобы не испытывать симптомов хронической усталости.

2) Я лежа на спине подымал ногу вверх. Разводил ноги. Переворачивался на бок, подымал ногу вверх, мотал её взад-вперед. Переворачивался на живот, тянул пятки к ягодицам, подымал ногу вверх, подымал и разводил ноги. Утром я делал эти упражнения лишь в две серии. Днём я надевал аппараты, вид ортезов, для более серьёзной мышечной нагрузки и делал все эти упражнения в пять серий. Также днём ещё довольно часто я качал пресс, садился на пол и начинал делать сто повторений подъёма корпуса. Делал его, ибо после семнадцати лет я стал испытывать сильную проблему с туалетом, я не мог в него сходить по-большому. Время между циклами похода в туалет по-большому увеличилось от через день до раз в неделю, а то и в полторы. При этом, когда я ходил в туалет, то ходил очень много, а живот ныл уже на третий день отсутствия цикла, его раздувало, образовывалось много газов, но ничего поделать я с этим не мог, такое было чувство, что кишечник работал, но сфинктер держал и не расслаблялся, стал спазмированным.

3) Вечером я концентрировался в основном на упражнениях на баланс. Обычно я вставал, ставил ноги вместе, вытягивал руки вперед, растопыривал пальцы и пытался устоять (поза Ромберга). Если я не закрывал глаза, то стоять мог секунд двадцать, если закрывал, то секунд пять.

Также в течение дня я делал несколько подходов на ходьбу по комнате. Да-да, я просто подымался с кресла и ходил по самой большой комнате в нашем доме, по залу, пять метров вперёд, пять метров назад, десять подходов, три-четыре раза в течение дня. Это был тот самый зал, что позже читатели увидят на видеозаписях.

В целом гуляния занимали порядка часа с половиной каждый день. Утренние упражнения порядка двадцати минут. Дневные упражнения порядка часа с половиной, вечерние упражнения порядка получаса. В сумме я укладывался в четыре часа, которые этой затее отводил, остальное время шло на учёбу, на деньги и на отдых.

Примерно в то же время я впервые начал целенаправленно вести дневник наблюдений, стал ставить на себе эксперименты. Я нашёл в интернете цепляющуюся фразу и переписал её на первую страницу первого дневника. Фраза была следующая: «Победив гордость, человек становится приятным. Поборов гнев, он становится весёлым. Поборов страсть, он становится преуспевающим. Поборов алчность, он становится счастливым». Я не был ни особо гордым, ни гневным, ни алчным, ни страстным, но фраза понравилась мне своим смирением, принятием того, что побеждать и жертвовать придётся.

Изначально концепция 1.0 вся базировалась на том, что часть мозга, подвергнувшаяся демиелинизации, при её работе электрический сигнал начинает скакать на соседние нейроны, увеличивая общее возбуждение части мозга, ответственной за данную и смежные функции. Большее количество быстрых повторений приведёт к лавинообразному возбуждению повреждённых нейронов и нейронов смежных функций. Что приведёт к появлению движения, и движение это будет очень и очень спастичным, потому что изоляция нейронов плохая. Столь сильное кратковременное возбуждение поражённой части мозга и приведёт к её последующей ремиелинизации. Потому что из-за ограниченности ремиелинизационных ресурсов мозг вынужден отдавать преимущество другим, на данный момент более, на его вид, важным, функциям мозга – функциям, вызывающим более сильное возбуждение цепочек нейронов.

Даже сейчас я считаю, что эта концепция верна, но её проблема в том, что она слишком поверхностна в том, что она не включает в себя многие переменные. Тем не менее предполагать, что движение вызовет нейросетевой дарвинизм и ремиелинизацию, было более чем логично, и я стал двигаться в этом направлении. Каждый божий день с тех пор я стал уделять четыре часа в день своему здоровью.

*****

Время шло, я учился на удаленке, занимался здоровьем и думал, где подработать. Ярких отрицательных динамик развития болезни до двадцати одного года не было. Я ещё несколько раз съездил в больницу, в этот раз зимой. Вообще после девятого класса меня стали госпитализировать в неврологическое отделение взрослой городской больницы, и люди тут, особенно летом, умирали как мухи. Умирали в основном от инсультов, зрелище, надо сказать, просто ужас. Десятки людей, покалеченные руки, ноги, интеллект, речь. Конвейер из смертников, из слез, из диагнозов, из мочи, из говна, из агрессии и бесконечной боли, бесконечного ужаса и беспомощности перед смертью. Поэтому я крайне не любил это место. Все те, кто мог летом куда-то уйти, обычно уходили, приезжие же спали под крики умирающих людей и делали вид, что все обыденно. Умерших ночью обычно закатывали в душевую, затем спускали в морг.

Вот, но, как оказалось, зимой в больнице картина была иная. Зимой лежали не умирающие инсультники, но люди с хроническими заболеваниями и в особенности с рассеянным склерозом. Зимой пациентов с рассеянным склерозом тут было с пол-отделения. В моей небольшой палате, когда я поехал в первый раз зимой, рассеянный склероз был у пятерых из шести человек. Было два лётчика, что тащили одну ногу, был парень, коего привезли после обострения и который не мог даже сесть, был я и был ещё пациент с проблемами гортани и птозом век. Таких полных палат с пациентами с рассеянным склерозом было несколько, и женские, и мужские. И интересно то, что не было колясочников, были люди с обострениями, но не колясочники с устойчивыми симптомами и высоким стабильным едсс. Тогда я воспринял это как знак, я думал, болезнь остановится и дальнейшего прогресса симптомов не будет, но да, я ошибался. Основная причина, по которой не было колясочников в отделении неврологии городской центральной больницы, отгадайте, была какова? Была доступность, точнее её отсутствие, а также то, что пациентов со вторично прогрессирующими формами рассеянного склероза, т.е. тех, кто уселись в инвалидные кресла, почти не лечат, считают это безнадёжным.

Примерно с восемнадцати лет теория 1.0, которую я практиковал, стала приносить плоды. Выражались эти плоды изначально в том, что я постоянно травмировался из-за того, что падал. Я разбивал колени в кашу, начинались воспалительные процессы, подымалась температура, и несколько дней я просто валялся на кровати, ползал по дому, выполнял задания по учёбе, читал книги и играл в комп. игры; в мясо я разбивал колени раз восемь, может быть, десять-одиннадцать.

Также несколько раз тогда я ловил переломы, я ломал мизинец на руке и четвёртый палец на ноге, я выворачивал голеностопный сустав. Но в целом все серьёзные проблемы решались за неделю, а остальное заживало в процессе прогона теории 1.0.

Где-то тогда я впервые стал полагать, что проблема восстановления миелина и нейрогенеза есть проблема дефекта компенсаторных функций, что мозг сосредоточен и ставит выше приоритетом события, которые происходят сейчас. События, которые происходили ранее, являются значительно меньшим приоритетом и вызывают меньше импульсов и менее склонны к восстановлению. Именно поэтому память о том, как двигаться, не восстанавливается, банально не хватает целенаправленной нагрузки на часть мозга, а сама по себе функция, последовательность из синапсов быть вызвана не может, потому что травмирована.

Пока мозг будет находить альтернативы, пока не столкнёшь его с его повреждениями, будешь пользоваться ходунками, коляской, пытаться разработать парезы ног при помощи движения рук, он, мозг, не будет восстанавливаться, потому что есть альтернатива. Когда же начинаешь его намеренно сталкивать с параличом, не оставляя альтернатив, восстановление в случаях, когда оно возможно, неизбежно.

Но тут, конечно, надо понимать, что вся эта теория базировалась лишь на одном: на возможности мозга перестраиваться и восстанавливаться, чего при обширных нейронных травмах нет. Т.е. у нашего спинного и головного мозга существует точка невозврата, и, перейдя её, восстановиться не выйдет по причине обширной нейронной смерти. И даже если бы мы исключили обширную нейронную смерть данной конкретной функции, это бы не означало, что нет каких-то иных ограничителей ЦНС.

Где-то там же в девятнадцать лет я таки нашёл свою первую подработку, она заключалась в ботинге и продаже игровой валюты в ММО игре World Of Warcraft. Вообще проблема денег довольно остро для меня стояла, ибо я был с инвалидностью, т.е. в условиях страны третьего мира мне изначально сложно работу было найти. Далее мой отец и мать отжали у меня пенсию, заставили написать доверенность, и от пенсии я ничего не получал, разве что комнату три на три метра, электричество, интернет, еду в виде картохи и овсянки, которую часто сам и готовил; это было довольно больно, конфликт с родственниками был ужасен. Также сидеть и надеяться, что решение проблемы рассеянного склероза появится само собой, было глупо, мне нужен был оборот средств, мне нужны были деньги на вещи первой необходимости.

Работа в ММО играх была больше бизнесом, нежели работой, я искал клиентов, я продавал услуги, продавал золото, я собирал базы из постоянных покупателей. Ботил я изначально на «Седогриве» – русский официальный сервер, затем перебрался на «Черный Шрам», «Гордуний», «Голдрин» и ещё несколько миров. Поначалу я увеличил свой небольшой ботнет до трех аккаунтов и старался особо ботов без наблюдения не гонять, т.е. я почти всегда был рядом и делал вид, что просто задрот и что-то фармлю.

Учётные записи стоили мне 50$/шт., за каждую учётную запись ещё приходилось платить по 10$ абонентской платы каждый месяц. Чистые доходы с вычетом всех издержек едва в среднем достигали семи тысяч рублей в обычный месяц, 250$ по курсу рубля тогда и порядка 800$ в месяц в первые месяцы после крупного обновления. Т.е. обычно после крупного обновления очень большое количество людей возвращались в WOW и покупали себе прогресс у таких вот людей, как я. Поэтому и доход, который у меня был, он был местами хороший, но в целом нестабильный. Тем не менее он давал мне свободу действия, средства и возможность дальнейшего развития, за что, надо сказать, я крайне благодарен компании Blizzard.

*****

Примерно в 2008 году, зимой, в свой 20—21 год я в последний раз поехал во взрослое неврологическое отделение городской больницы. Почему в последний раз, потому что по результатам снимков МРТ отгадайте, что у меня было? Правильно, положительная динамика. При этом эта положительная динамика также была в движениях ног, в чувстве баланса и равновесия. Она была очевидна всем: мне, врачам, моим родителям.

В то время я стал каким-то образом значительно лучше ходить, у меня почти пропали проблемы с опорожнением кишечника, циклы почти нормализовались и составляли три дня. Движения давались значительно лучше, а также интересно то, что проблемы с балансом ослабевали, я мог держать равновесие значительно лучше и ходить в разы увереннее. 1.0 как-то работал, я не знал, как и почему, но 1.0 был способен вызвать у меня стойкую стабильную ремиссию.

Помню своё общение с больничным неврологом тогда, на госпитализации, имени и фамилии невролога, к сожалению, уже не помню. Это была женщина лет сорока, и именно она несколькими годами ранее удалила из моего диагноза формулировки «рассеянный склероз», оставив лишь лейкодистрофию. Вы не представляете, каково же было её удивление, когда по снимкам МРТ я получил положительную динамику (выписки в конце). Ведь лейкодистрофия является генетическим заболеванием, при котором механизмы выработки миелина разрушены, что приводит к тяжёлой инвалидности, и получить положительную динамику я никак не мог, что говорит об ошибке диагноза. Но диагноз мне в итоге так и не поменяли, и единственной ответ, которого я добился от невролога по этому вопросу, это была защитная реакция убегания в собственный кабинет со словами: «Это какая-то ошибка». Ошибка чего? МРТ?

Поэтому и в больницы ездить стало бессмысленно, процедуры, предлагаемые там, не способны вызвать ремиссию или же восстановить миелин. Максимум, что можно было сделать, это залить гормональные средства с целью выхода из обострения, но такие вариации лечения – они не годились для вторично прогрессирующего рассеянного склероза, который при таком раскладе у меня был. Отсюда и те действия, которые я предпринял дальше, раз ездить в больницы бесполезно, ибо лекарства от вторично прогрессирующего рассеянного склероза не существует, то единственный мой шанс это попытаться дальше развить теорию 1.0 и посмотреть, куда меня эта дорога приведёт.

Вернувшись из больницы, я сильно стал смелеть. В принципе, все получалось не так и плохо, вышка у меня будет, работа какая-никакая уже есть, здоровье тоже, видимо, через годик станет на уровне свободного передвижения с тростью в радиусе полутра километров. Я стал заниматься больше и стал заниматься более отчаянно, я выкладывался полностью, делал упражнения до полного отказа. Поэтому, видимо, меня и накрыло, поэтому, видимо, и произошло то, что произошло, – я получил травму руки. Случилось это довольно банально, я просто пошёл из кухни в зал, в угол, где стоял компьютер, и тут меня очень сильно потянуло в одну сторону, потом в другую, и затем я упал. Причём я не просто упал, мышцы спины и ног во время тяги в стороны начали выдёргивать меня в нормальное положение и буквально выстрелили тело в одну сторону, затем в другую и следом в пол. Основной удар при падении пришёлся на руку, фаланга среднего пальца от удара вылетела из сустава и провалилась, безымянный палец был сломан. Боли, как ни странно, я почти не чувствовал.

В общем, пришлось тогда ехать в травмотделение и накладывать гипс на всю левую руку на два месяца. Этот гипс лишил меня возможности адекватно ходить, так как я вечно боялся на левую руку давать нагрузку, поэтому я тогда начал немного ползать по дому. Да-да, именно ползать на пятой точке. Также я взял академический отпуск на год в университете и просто два месяца сидел у ПК, ел, спал, читал книги. Где-то там же я начал изучать серьёзно англ. яз., причём стал его учить не потому что нужно, но потому что нравилось. Техника изучения, которой я придерживался, была очень простая – просмотр фильмов, сериалов, аниме на английском языке с субтитрами, чтение книг с двойным переводом. Я помню, я нашёл небольшую пиратскую библиотеку тогда в интернете и скачал оттуда книги-билингвы, помню, «Белый клык» был, «Старик и море» и серию книг о Гарри Поттере.

Затем через два месяца, когда гипс с руки сняли, в двадцать один год, пришло осознание, что я не то что идти не могу, в лучшем случае я от силы могу простоять на ногах секунд пять. ПИЗДЕЦ!!! Меня при шаге всего трясло, шатало, когда я шёл, колени проваливались назад и я не мог на них опереться, баланс едва держался, и мне постоянно была нужна опора. Ещё два месяца назад относительно неспешным шагом я мог ходить по участку вокруг дома с тростью и мне просто нужен был отдых каждые сто пятьдесят метров, теперь же даже встать с дивана было непомерно сложно. Переломы, как оказалось из моего опыта, крайне опасны при рассеянном склерозе, и мало того что они несут риск иммунных ответов, так ещё и снижение физической активности тела снижает скорость нейрогенеза, делая пациента инвалидом в разы быстрее обычного.