Текст книги "Доказательство бытия Бога"

Все вещи природы случайны в своем существовании. Соединение различных видов вещей, например воздуха, земли, воды, также, без сомнения, случайно и постольку должно быть приписано всецело свободному проявлению воли высшего творца. Однако, хотя законы природы как будто не имеют никакой необходимости, поскольку случайны сами вещи, к которым они относятся, и те связи, при которых они могут действовать, все же остается еще некоторый род необходимости, весьма достойный внимания. В самом деле, существует много законов природы, единство которых необходимо, т. е. таких законов, где одно и то же основание согласованности для одного закона делает необходимыми также и другие законы. Например, те же самые сила упругости и тяжесть воздуха, которые составляют основание законов дыхания, представляют собой необходимое основание возможности сооружения насосов, возможности образования облаков, поддержания огня, ветров и т. п. Если для одного из этих явлений имеется основание, то оно необходимо будет и для всех остальных. И напротив, если основание для одного рода сходных действий, происходящих по одному закону, не есть в то же время основание для другого рода действий, происходящих по другому закону в одной и той же сущности, то согласованность этих законов будет случайной, другими словами, в этих законах будет господствовать случайное единство, и то, что в вещи происходит согласно этим законам, происходит в ней сообразно случайному порядку природы. Человек видит, слышит, обоняет, вкушает, однако свойства, которые составляют основания зрения и вкуса, различны. И точно так же он должен иметь разные органы для слуха и для вкуса. Соединение столь различных способностей случайно и, поскольку оно стремится к совершенству, искусственно. Каждому органу, в свою очередь, присуще некоторое искусственное единство. Та часть в глазу, на которую падает свет, отлична и от той, в которой свет преломляется, и от той, где улавливается образ. Напротив, не разные, а одна причина сообщает Земле ее шарообразную форму, удерживает тела на Земле на своих местах, несмотря на ее вращение, и заставляет Луну двигаться по кругу – эта сила тяготения, вполне достаточная для всего этого. И то, что для всех этих действий в природе имеются основания, несомненно, представляет собой совершенство, и если одно и то же основание, определяющее одно действие, достаточно и для других действий, то тем больше единства приобретает от этого целое. Но это единство и вместе с ним совершенство необходимы в приведенном здесь случае и свойственны самой сущности вещи. Всякие гармоничность, плодотворность и красота, порожденные этим единством, зависят от Бога через неотъемлемый порядок природы или через то, что в естественном порядке необходимо. Надеюсь, меня поймут, если я отнесу эту необходимость не к существованию самих вещей, а лишь к заложенным в их возможности согласованности и единству как необходимому основанию чрезвычайно большой пригодности и плодотворности. Растения и животные везде являют поразительные примеры случайного, но весьма мудро согласованного единства. Сосуды, всасывающие соки, сосуды, впитывающие воздух, сосуды, вырабатывающие соки, и те, что обусловливают их испарение, и т. д. – в этом великом многообразии ни один не пригоден к действиям другого, и соединение их в одно целостное совершенство искусственно, так что само растение со всеми его отношениями к столь различным целям образует случайное и произвольное единство.

Неорганическая же природа дает особенно много доказательств необходимого единства в отношении простого основания ко многим согласованным следствиям в такой мере, что следует предположить, что, быть может, даже там, где в органической природе, как может показаться, многие совершенства имеют своим основанием особое устройство, они на деле могут быть необходимым следствием того же самого основания, которое благодаря присущей ему плодотворности связывает это следствие со многими другими прекрасными действиями, так что даже и в этих царствах природы может быть больше необходимого единства, чем это обыкновенно думают.

Так как, далее, силы природы и законы их действия содержат в себе основание некоего естественного порядка, который, поскольку он охватывает многообразную гармонию в необходимом единстве, служит причиной того, что соединение многоразличного совершенства в одном основании становится законом, то различные действия природы в отношении их красоты и полезности следует рассматривать как подчиненные неотъемлемому порядку природы и через него – Богу. А так как, с другой стороны, те или иные совершенства в чем-то целом также возможны не благодаря плодотворности одного основания, а требуют различных для этой цели произвольно соединенных оснований, то и здесь некоторое искусственное устроение будет причиной какого-то закона и действия, которые происходят согласно этому закону, будучи подчинены случайному и искусственному порядку природы, а через него – Богу.

Известное правило философов или, вернее, здравого рассудка вообще состоит в том, чтобы без особо уважительной причины ничего не принимать за чудо, или за сверхъестественное событие. Это правило гласит, во‑первых, что чудеса редки, во‑вторых, что все совершенство Вселенной достигается в соответствии с волей Бога и без особенных сверхъестественных влияний, по законам природы, ибо всякий признает, что если бы мир не достиг цели своего существования без часто повторяющихся чудес, то сверхъестественные события должны были бы быть чем-то обычным. Некоторые придерживаются мнения, что формальная сторона естественной связи следствий с их основаниями сама по себе есть уже некоторое совершенство, по сравнению с которым лучший результат, если его можно было бы получить только сверхъестественным путем, должен быть, во всяком случае, признан менее ценным. Эти люди считают, что естественное как таковое имеет превосходство над всем сверхъестественным, которое рассматривается ими как некоторое нарушение порядка, само по себе приводящее к чему-то дурному. Однако трудность здесь лишь воображаемая. Добро заключается только в достижении цели, и средства могут быть признаны добром только ради этой же цели. Естественный порядок, если согласно ему не возникают совершенные следствия, не имеет в себе непосредственно никакого основания для превосходства, ибо он может рассматриваться лишь в смысле некоторого средства, которое не имеет самостоятельного значения, а оценивается в зависимости от величины достигнутой им цели. Втайне сюда примешивается представление о трудностях, которые люди испытывают, совершая непосредственно те или иные действия, и оно придает тому, что можно вверить чужим силам, некоторое превосходство даже там, где в самом результате чего-то недостает, если сравнивать с тем, что предполагалось. Между тем если бы тот, кто кладет в машину для распилки леса бревно, сам мог с такой же легкостью непосредственно превратить его в доски, то все искусство этой машины было бы лишь простой игрой, ведь вся ее ценность заключается единственно в том, что она средство для данной цели. Стало быть, нечто хорошее не потому, что оно соответствует естественному ходу вещей, а наоборот, этот естественный ход хорош, поскольку хорошо то, что из него вытекает. И так как Бог в своем решении создать мир определил его таким, что в нем закон наилучшего устройства в большинстве случаев осуществляется через естественную связь, то он удостоил его своим выбором не потому, что добро будто бы заключается в естественной связи, а потому, что благодаря ей совершенные цели достигаются наиболее правильным путем без каких-либо особенных чудес.

И вот возникает вопрос: как это может быть, чтобы всеобщие законы природы столь отменно соответствовали воле Всевышнего в течении событий мира, происходящих согласно этим законам, и на каком основании мы признаем за этими законами такую сообразность, что не чаще, чем мы их воспринимаем, нужно было бы допускать тайные сверхъестественные меры, могущие непосредственно приходить на помощь несовершенству этих законов?[3]3
  На этот вопрос дают далеко еще не удовлетворительный ответ, если ссылаются на мудрый выбор Бога, так хорошо устроившего однажды естественный ход вещей, что частые исправления были уже не нужны. Ибо главная трудность заключается в том, чтобы понять, как это вообще можно было свести к некоторой единой основе столь большое совершенство, в особенности если рассматривать множество вещей природы в неизмеримо длинном ряду их изменений, а равно и то, как при этом по всеобщим правилам их взаимодействия могла возникнуть гармония, не требовавшая никаких частых сверхъестественных влияний.


[Закрыть] Здесь наше понятие о зависимости от Бога самой сущности всех вещей приносит нам большую пользу, чем можно было ожидать. Вещи природы в самых необходимых определениях их внутренней возможности содержат признак зависимости их от того существа, в котором все согласуется со свойствами мудрости и благости. От них можно ожидать согласованности и прекрасной связи, а также необходимого единства в многообразии полезных отношений одного основания ко многим устанавливающим порядок законам. Там, где природа действует по необходимым законам, ее действия не нуждаются в поправках, исходящих непосредственно от Бога, ибо, поскольку следствия необходимо вытекают в соответствии с естественным порядком, никогда не может даже по самым общим законам произойти что-либо неугодное Богу. Как в самом деле могли бы следствия вещей не быть согласными с волей Бога, если случайная связь их зависит от его воли, а их существенные отношения в качестве оснований необходимости в естественном порядке проистекают от того в Боге, что находится в величайшей гармонии с его свойствами вообще? И таким образом, все механические изменения мира, т. е. необходимые по законам движения, должны всегда быть хороши потому, что они естественно необходимы, и, стало быть, следствие не нуждается в поправках, коль скоро оно неизбежно в соответствии с естественным порядком[4]4
  Если необходимый результат развития природы будет, как думает Ньютон, состоять в том, что такая система мира, как наша Солнечная система, придет в конце концов в состояние полной неподвижности и абсолютного покоя, то я бы не прибавил вместе с ним, что нужно было бы, чтобы Бог посредством чуда снова восстановил эту систему. В самом деле так как это есть результат, к которому природа определена необходимым образом согласно присущим ей законам, то отсюда я склонен заключить, что этот результат хорош. Это не должно представляться нам как достойная сожаления утрата, ибо мы не знаем, какова необъятность беспрерывно формирующейся природы в других частях неба, чтобы с избытком возместить своей плодотворностью ущерб во Вселенной.


[Закрыть]. Чтобы предупредить, однако, всякое недоразумение, я замечу здесь, что изменения в мире необходимо должны происходить или на основе первоначального устройства Вселенной и на основе всеобщих и частных законов природы, куда относится все, что происходит механически в телесном мире, или что в этих изменениях тем не менее имеется какая-то недостаточно постигнутая нами случайность – речь идет о свободно совершаемых действиях, природа которых недостаточно понята. Такого рода изменения в мире, поскольку кажется, будто они сами по себе не связаны с определяющими основаниями и необходимыми законами, содержат в себе как таковые возможность отклоняться от общего стремления вещей природы к совершенству. Поэтому вполне вероятно, что могут оказаться необходимыми и сверхъестественные дополнения, ибо возможно, что в этом смысле естественный ход вещей будет иногда вступать в противоречие с волей Бога. Между тем даже силы свободно действующих существ в соединении со всей остальной Вселенной не вполне свободны от воздействия всех законов, а всегда подчинены, если и не принудительным основаниям, то все же таким, которые по правилам свободного выбора делают несомненным исполнение некоторым иным образом. Вот почему общая зависимость сущности вещей от Бога и здесь всегда есть важное основание для того, чтобы следствия, происходящие даже среди такого рода вещей согласно естественному ходу событий, рассматривать в целом как способствующие порядку и соответствующие правилу наилучшего устройства (причем кажущиеся в отдельных случаях отклонения не должны нас вводить в заблуждение). Следовательно, естественный порядок лишь редко нуждается в непосредственном сверхъестественном улучшении или дополнении. Ведь и в откровении упоминается о них лишь в отношении к определенным периодам времени и определенным народам. И опыт также вполне согласуется с этой зависимостью даже самых свободных действий от великого закона природы. Ибо как бы ни было случайно [например] решение вступить в брак, мы все же видим, что в данной стране отношение числа браков к общему числу жителей этой страны довольно постоянно, если взять большие числа, и что, например, на сто десять человек приходится одно бракосочетание. Всюду известно, как сильно способствует свобода людей продлению или сокращению жизни. И тем не менее даже эти свободные действия подчинены строгому порядку, ибо в среднем, если принять в расчет большие массы людей, число умирающих по сравнению с числом живущих всегда будет с большой точностью выражать одно и то же отношение. Я ограничусь этими немногими доводами, чтобы сделать хоть сколько-нибудь понятным то, что даже законы свободы не очень-то независимы от правил общего естественного порядка и что основание, которое во всей остальной природе уже в сущности самих вещей укрепляет неотвратимое отношение к совершенству и согласованности, не тождественно с основанием, которое и в естественном ходе свободного образа действия должно было бы по крайней мере направить нашу мысль на то, что высшее существо управляет действиями людей посредством своего благоволения, не прибегая к многократным чудесам. Мое внимание обращено, однако, в большой мере на ход изменений в природе, поскольку они необходимы в соответствии с присущими ей законами. В таком устройстве чудеса будут или не нужны вовсе, или нужны очень редко, ибо нет оснований полагать, что естественным образом обнаруживаются такие несовершенства, которые нуждались бы в чудесах.

Если бы я составил себе такое понятие о вещах природы, которое обыкновенно о них имеют, а именно, что их внутренняя возможность сама по себе независима и не имеет никакого постороннего основания, то для меня вовсе не было бы неожиданным, если бы мне сказали, что мир, обладающий некоторым совершенством, невозможен без множества сверхъестественных действий. Скорее, я считал бы странным и непонятным, как это без непрерывного ряда чудес нечто годное могло бы быть совершено с помощью великой естественной связи. Ибо было бы весьма странной случайностью то, что сущности вещей, каждая из которых имела бы сама по себе свою обособленную необходимость, так подходят друг к другу, что сама высшая мудрость могла их соединить в великое целое, в котором при столь многообразной зависимости все же проявляются бесподобные гармония и красота сообразно со всеобщими законами. Напротив, так как меня научили тому, что только потому, что есть Бог, возможно нечто другое, то я даже от возможностей вещей ожидаю согласованности, соответствующей их великому принципу, а также способности с помощью всеобщих устроений складываться в такое целое, которое точно соответствовало бы мудрости того самого существа, от которого они берут свое основание; и я считаю даже удивительным, что, поскольку нечто происходит или могло бы происходить согласно всеобщим законам сообразно естественному ходу вещей, это было бы неугодно Богу и нуждалось бы для своего исправления в чуде. И если такое чудо происходит, то даже только повод к нему принадлежит к таким вещам, которые иногда имеют место, но никогда не могут быть нами постигнуты.

Нетрудно понять также, что если выявим главное основание того, почему чудеса могут быть лишь редко нужны для совершенства мира, то это будет иметь значение и для выяснения того, что мы в предыдущем рассуждении назвали сверхъестественными событиями в формальном смысле, которые в обычных суждениях потому так часто допускаются, что в них с помощью некоторого извращенного понятия надеются найти нечто естественное.

В методах истинной философии господствует правило, которое, хотя и неясно выражено, тем не менее на деле всегда соблюдается, а именно, что во всяком исследовании причин определенных действий необходимо обращать большое внимание на то, чтобы, насколько возможно, сохранять единство природы, т. е. многообразные действия выводить из одного уже известного основания, а не допускать тотчас же для различных действий новые и различно действующие причины из-за кажущегося более или менее значительного несходства. Соответственно этому предполагают, что в природе существует великое единство в том смысле, что имеется одно основание, достаточное для разного рода следствий, и считают, что имеют полное право рассматривать соединение одного рода явлений с явлениями другого рода в большинстве случаев как нечто необходимое, а не как действие искусственного и случайного порядка. Какие только разнообразные действия не выводятся теперь из одной силы тяжести! А ведь раньше считали нужным отыскивать для них разные причины, например, для поднятия вверх одних тел и падения других. Вихри, которыми объясняли движение небесных тел по орбитам, были оставлены, как только причиной этих движений была признана упомянутая простая сила природы. Есть полное основание предполагать, что расширение тел от теплоты, свет, электрическая сила, грозы, быть может, и магнетическая сила – все это только разного рода проявления одной и той же деятельности материи, разлитой по всему пространству, а именно эфира, пусть и испытывают недовольство, когда видят себя вынужденными признать новый принцип для некоторого рода действий. Даже тогда, когда чрезвычайно точная соразмерность кажется произведенной особым искусственным упорядочиванием, бывают склонны рассматривать его как необходимый результат всеобщих законов и все еще соблюдать правило единства, прежде чем принимать за основание какой-то искусственный распорядок. Формы снежинок столь правильны и настолько превосходят все неуклюжее, что может быть осуществлено слепым случаем, они так изящны, что можно было бы даже усомниться в правдивости тех, кто дает нам их изображения, если бы каждая новая зима не предоставляла нам сколько угодно случаев удостовериться в этом на собственном опыте. Немного найдется цветов, которые, насколько можно судить по внешнему виду, обнаруживали бы больше изящества и пропорциональности, и мы не знаем ни одного произведения искусства, которое отличалось бы большей правильностью, чем эти произведения, которые природа с такой расточительностью рассыпает по поверхности земли. И однако никому не приходит в голову утверждать, что все они произошли из какого-то снежного семени, и измышлять какой-то искусственный порядок природы; на них смотрят как на побочное следствие более общих законов, вместе с необходимым единством включающих в себя образование и этого продукта[5]5
  Внешний вид плесени, напоминающий собой растения, побудил многих отнести ее к числу продуктов растительного царства. Между тем по другим наблюдениям представляется гораздо более вероятным, что ее внешняя правильность не мешает тому, чтобы рассматривать ее, подобно дереву Дианы, как следствие общих законов сублимации.


[Закрыть].

И все же природа богата другого рода порождениями, в отношении которых всякая философия, размышляющая об их происхождении, видит себя вынужденной оставить этот путь [объяснения]. Великое искусство и случайное сочетание с помощью свободного выбора соответственно определенным намерениям здесь очевидны и в то же время становятся основанием особого закона природы, относящегося к ее искусственному порядку. Cтpoeниe растений и животных таково, что для объяснения его общие и необходимые законы природы уже недостаточны. И так как далее было бы нелепо рассматривать первоначальное порождение какого-либо растения или животного как механическое побочное следствие всеобщих законов природы, то все же остается еще двоякого рода вопрос, на который нельзя ответить, если исходить из приведенного выше основания, а именно: создана ли каждая их особь непосредственно самим Богом и, следовательно, имеет сверхъестественное происхождение, и только продолжение рода, т. е. переход время от времени к развертыванию (Auswickelung), вверено естественному закону или же некоторые особи животного и растительного царства, имея, правда, непосредственно божественное происхождение, обладают непостижимой для нас способностью по некоторому постоянно действующему закону природы порождать себе подобных, а не только раскрывать свою собственную природу? В обоих случаях возникают затруднения. А какое затруднение наибольшее, решить, пожалуй, невозможно. Для нас, однако, важно здесь отметить лишь преобладание метафизических оснований. Как же дерево, например, может при помощи внутреннего механического устройства так видоизменить и растворить в себе питающие его соки, что в глазке листьев или в семени дерева возникает нечто такое, что содержит в себе подобное же дерево в малых размерах или из чего оно могло бы образоваться, – этого на основании всех наших знаний никак нельзя понять. Внутренние формы, о которых говорит г-н Бюффон, и элементы органической материи, которые с помощью своих воспоминаний, по мнению г-на Мопертюи, соединяются между собой по законам вожделения и отвращения, представляются или столь же непонятными, как и сами явления, или измышлены совершенно произвольно. Однако если мы и не будем обращать внимание на подобные теории, то отсюда ведь еще не следует, что самим нам нужно выдвинуть другую столь же произвольную теорию, а именно, будто все эти особи имеют сверхъестественное происхождение на том основании, что их естественное происхождение представляется нам совершенно непонятным. Разве хоть один человек мог когда-нибудь объяснить механическими причинами способность дрожжевого грибка порождать себе подобных? И однако из-за этого никто не ссылается на сверхъестественную причину.

Так как в этом случае происхождение всех подобного рода органических продуктов рассматривается как нечто совершенно сверхъестественное, то считают все же нужным оставить нечто на долю натурфилософа, предоставляя ему возможность высказывать разные догадки относительно способа постепенного продолжения рода. Однако пусть хорошенько подумают, что этим сверхъестественное нисколько ведь не уменьшается, ибо произойдет ли это сверхъестественное порождение в момент сотворения мира или оно будет происходить постепенно в различное время, – все равно в последнем случае сверхъестественного будет не более, чем в первом, ибо вопрос не в степени непосредственного божественного действия, а лишь в том, когда оно происходит. Что же касается упомянутого выше естественного порядка развертывания, то оно не правило плодотворности природы, а метод бесполезных околичностей, ибо этим непосредственное божественное действие не сберегается ни в малейшей степени. Поэтому представляется неизбежным или при каждом оплодотворении относить образование плода непосредственно за счет божественного действия, или за первоначальным божественным устроением растений и животных признать способность не только последовательно развертывать, но и действительно порождать себе подобных сообразно с естественным законом.

Мое настоящее намерение состоит лишь в том, чтобы всем этим показать, что за вещами природы следует признать бо́льшую возможность порождать свои следствия по всеобщим законам, чем это обычно делается.