Текст книги "Судья Королевского дома"

– Ну про то, что с тобой было, мы вроде знаем, – заметила она. – А расскажи, куда теперь направляешься? И чего чуть не замерз в поле?

– Еду в Околесье. Там, говорят, кузня знатная. Интересно бы посмотреть...

– Да. Все так говорят, что из простого интереса ты по нашему краю баламутишь, Южанин, – вновь засмеялась Айда. – А мы вот ездим от деревни к деревне. Бриен торгует и меняет, а я шить умею неплохо, особенно из овчины. Вот и обшиваю добрых людей тулупами да шубами. И твой полушубок, гляжу, уж не моими ли руками шит?

– Может быть, – улыбнулся Фредерик и опять подмигнул маленькому Густену, который уже без страха, а наоборот, с детским интересом, даже приоткрыв рот, смотрел на него.

– Эй, крепыш! – крикнула Айда.

Сани остановились, полог откинулся, и внутрь заглянул Бриен. Борода и брови его совсем запорошило снегом.

– Погрейся, крепыш. – Жена протянула ему фляжку, а Фредерик подумал, что, похоже, вовсе не от мороза лицо Бриена такое красное. – Слышь-ка, господину Южанину в Околесье надо.

– Да я и сам доберусь...

– Вот еще, – отмахнулась Айда. – Мы же недалеко проезжать будем. Можем и заехать. У меня там как раз и тетка проживает. Двоюродная.

– Южанин, говоришь? – смачно вытерев варежкой усы и бороду после питья, переспросил Бриен. – Почему б и не подвезти хорошего человека до Околесья. Не так уж часто мы там бываем. Завернем, поторгуем, то-се.

Фредерик только пожал плечами. От мороза, внезапного тепла и обжигающего питья он совсем обезволел и не хотел больше возражать. К тому же было так хорошо ехать в санях по снегу среди вьюги, на мягких тюках, рядом с завернутым в шубу ребенком, чьи любопытные темные глаза уже сонно подрагивали, а нос клевал. Фредерика, уже захмелевшего, тоже клонило в сон.

Айда это заметила, хихикая, шепнула что-то мужу, накинула на себя тулуп и выскочила наружу, плотно закрыв полог, чтоб не выходило тепло.

Уже в полудреме Фредерик услышал зычный голос Бриена, погонявшего лошадей. Сани дрогнули, начав движение, и от толчка молодой человек откинулся спиной на тюки, да и не стал подниматься. Устроившись удобнее, он окончательно закрыл глаза и мирно заснул с мыслями, что не так уж мало на свете хороших людей...

19

Околесье было большой деревней. И Фредерик подумал, что, с одной стороны, довольно умно: разместить тайную кузницу здесь, в довольно оживленном месте, ничем не отличавшемся от других подобных селений.

Бриен по совету жены поехал на двор к вышеупомянутой двоюродной тетке. Та сперва не собиралась признавать родства и грозилась даже спустить с цепи двух огромных мохнатых собак, напомнивших Фредерику медведей. Но Айда подняла такой крик, что даже в пургу соседи тетки высунулись из своих домов, чтоб услышать, какая негостеприимная хозяйка живет рядом с ними.

– А дядюшка Рум про тебя-то говорил: хорошая, добрая. Вижу я твою доброту: родного человека на порог не пускаешь! Что ж, я ему и скажу, а то еще будет в здешних местах по доброй памяти, так чтоб не просился к тебе. Уж лучше у чужих ночлег искать! – все это и еще много чего громогласно объявляла Айда, стоя рядом с мужем у саней.

Фредерик, усмехаясь, ждал окончания свары, понимая, что бойкая швея не сдастся и своего добьется.

Имя дядюшки Рума оживило память тетки, да и соседи уже хихикали, поэтому торговец со своими санями был допущен под навесы, а после все путники сидели в большой горнице в доме.

За окном все еще мело, но уже потише, и Фредерик не стал долго греться у печки. Он расспросил мужа хозяйки о том, можно ли в их селении снарядить какой-нибудь обоз, чтоб отправить в Полночный храм.

– А зачем такая спешка? – спросил высокий плотный крестьянин, поглаживая живот, обтянутый вязаной безрукавкой.

Молодой человек пожалел, что сейчас придется все подробно рассказывать: это отнимало у него время. Но рассказать пришлось, и более получаса он услаждал слух многочисленного крестьянского семейства. Все охали, ахали, зажмуривались, когда он описывал схватку с медведями, и даже проливали слезы, услыхав, что в Полночном храме голодают дети. Само-то потомство двоюродной тетки было не в пример пухлым и розовощеким.

– Это дело нужное, нужное, – заговорил хозяин, уже поглаживая не живот, а окладистую бороду. – Соберем, снарядим. Тут вы, господин, не волнуйтесь. Мы же люди, все понимаем. Эй, голубушка, – это он сказал жене. – Поди-ка в погреба да в коморы, собирай да не жалей – наживем еще добра, Бог даст. А я пойду сани гляну. Да пошли старших по соседям: пусть все обскажут. Снарядим пару молодцов с обозом...

Тут Фредерик и в самом деле успокоился. Очень уж здраво решил крестьянин, как действовать. Понравилось Королю и то, что, не долго думая, сразу откликнулся на беду этот зажиточный толстый селянин, который, казалось, и с места не сдвинется из теплого дома ради чужой пользы.

– Да, – спохватился молодой человек, ловя хозяина уже у входа. – Если деньги нужны...

– Не надобно. Мы ж не ради денег, – покачал головой крестьянин. – Это дело Божье. Какие тут деньги.

Фредерик понимающе кивнул. Это ему понравилось еще больше.

Но сидеть в доме он опять-таки не стал. Выскочил вместе с хозяином на двор. Собрался искать кузню.

Та располагалась на окраине поселка, не привлекая особого внимания. Кузня как кузня, в каждой большой деревне такая имеется. Однако у этой кузни был особый знак на левой верхней воротной петле, и про него говорил монах Арист.

Фредерик вошел в пышущее жаром большое помещение, где полуголые мускулистые мужички ладно махали над наковальнями молотами, раздували огромные меха, тревожа огонь в печах.

Сказав подошедшему человеку все необходимые слова, молодой человек последовал за ним в дальний угол кузни. Там у стены под развешенными на ржавых копьях кольчугах оказался тайный лаз, куда пришлось опускаться уже ползком. Через несколько метров такого передвижения Фредерик выпрямился в полный рост, оказавшись в хорошо освещенной пещерке. Здесь уже было что-то, напоминавшее скобяную лавку: за широкими столами трудились пару человек, разбирая какие-то механизмы и знакомые Фредерику стальные трубки. Видно, здесь мастерились ружья.

Король чуть поклонился древнему старику, который встретил его у входа, поздоровался:

– Добрый день. Привет вам от брата, – и подал старику письмецо, что прятал за пазухой.

Кузнец Пер прочитал, беззвучно шевеля губами, и глаза его блеснули слезой:

– Спасибо за весточку. Так уж давно вестей от брата не было. Даже жалею иногда, что не остался с ним. Но тут уж как Господь предопределяет.

Он дал знак Фредерику, чтоб тот присел рядом с ним на скамью.

– Покажите мне меч. Брат пишет, вы лорд Королевского дома, – тихо проговорил Пер.

Молодой человек послушно развернул сверток со сломанным клинком. У старика вновь блеснули глаза, но уже боевым огоньком.

– О, да! Южные драконы. – Он схватил меч, погладил лезвие. – Не думал, что увижу их еще когда. Лорд Эльберт вам кто?

– Двоюродный прадед вроде, – ответил Фредерик: не разбирался он во всяких там родственных связях. – Я и деда-то своего не помню.

– Лорды из вашего рода всегда мало жили, – заметил Пер. – Войны, битвы... Тяжело уцелеть. Потому и мечи вам нужны самые лучшие...

– Вы почините его?

– Конечно. – Кузнец даже улыбнулся. – Только это много времени займет. Станете ли ждать?

– Как долго?

– Может месяц, а может и год. Как кузнец, я никогда не сталкивался с такой сталью. Надо сперва разобраться, как с ней работать.

Тут Фредерика взяли сомнения, и, видимо, это на лице его отразилось – Пер заметил и сказал:

– Не волнуйтесь, сэр. Никогда не было того, чтоб я взялся за дело и не справился. То же касается и ружей, с которыми вы познакомились.

– Вы знаете про мои похождения?

– Об этом вся страна говорит. О Южанине Фреде, о его необычном мече и необычном мышастом коне. До меня много чего доходит. Я все-таки на особом счету у ландграфа... Я трудился над первым ружьем очень долго. И, согласитесь, это того стоило.

– Да, за ружьями – будущее, – пробормотал Фредерик, жалея, что свое-то он потерял.

– Мне хотелось бы, – Пер заговорил совсем тихо, – чтоб и родной стороне послужили мои руки. Я дам вам ружье, только обещайте, что, вернувшись домой, вы не себе его оставите, а передадите самому Королю, да живет он долго...

– Все будет именно так, – заверил Фредерик.

– Я бы и сам вернулся на родину, да пустил уже корни здесь. И лет мне слишком много. Какая уже разница, где помирать. Знать бы только, что все сделаете как надо. Тогда и помру спокойно. – Старик схватил молодого человека за руку, и глаза его теперь блестели волнением.

Фредерик понял, что сейчас надо сказать. Он лишь окинул взглядом пещерку, чтоб убедиться, что их не подслушивают.

– Я не солгу вам ни слова, – прошептал он. – И верьте мне, как верили своему сюзерену, лорду Эльберту. Как поверили бы своему Королю, потому что, касаясь моей руки, вы касаетесь руки Короля.

– Если это правда...

– Это правда. – И Фредерик пожал руку старика, которая стала мелко дрожать.

Пер смотрел ему прямо в глаза, и молодой человек не отвел взгляда, лишь улыбнулся и чуть заметно кивнул.

– Хорошо же. Хорошо. – Теперь и голос кузнеца дрожал. – Теперь дело за малым.

Он снял со стены пещеры одно из висевших там новеньких ружей и протянул его Фредерику.

– Езжайте с миром на юг, – проговорил Пер. – А сломанный меч пусть останется у меня. Я починю его и пришлю с надежным человеком. И постараюсь сделать это как можно быстрее...

Фредерик вышел во двор и уже с удовольствием втянул ноздрями морозный воздух, который обжег нутро после жара кузни. Метель улеглась, и на небе потихоньку разбегались тучи, чтоб пропустить нежную голубизну и солнечные лучи.

– Отлично. Можно ехать дальше, – пробормотал Король, забыв об усталости.

На подходах к дому двоюродной тетки Айды его заметили издалека.

– Идет! Идет! – закричал румяный, как наливное яблоко, мальчишка, сидевший на заборе.

Подойдя, Фредерик увидал несколько широких саней, груженных большими мешками и оплетенными кувшинами. Мохнатые толстые лошади нетерпеливо грызли удила и выпускали пар из ноздрей, фыркая и встряхивая головами. Рядом с первыми санями стоял муж тетки и разговаривал с широкоплечим высоким парнем в треухе и коротком полушубке.

– Вот мы и снарядились, – сообщил крестьянин подошедшему Фредерику. – Этот обоз отправится нынче же. Надо бы и по другим селам весть кинуть, чтоб тоже помогали.

– Да, это разумно, – согласился молодой человек. – Мне же пора ехать.

– Как так? – вышла из-за спины мужа тетка Айды. – Вы даже толком не поели.

– И не все нам рассказали, – это уже сказал, подходя, Бриен.

Таким образом, Фредерик вновь оказался в крестьянском доме, где был немедленно усажен за широкий стол, покрытый белой скатертью, и обставлен всевозможными блюдами и сковородками. За окном тронулся в путь обоз, а хозяин, пригласив и Бриена, уже разливал по кружкам вересковую настойку, щекотавшую запахом ноздри. Айда сидела у печки и балагурила с теткой, одновременно что-то штопая, а малыш Густен уже вовсю воевал деревянным мечом с хозяйскими детьми. И полетело время.

Фредерик не заметил, как стемнело. А к вечеру никто и не подумал выпускать его за порог. Ему постелили на лавке под окнами, снабдив теплым одеялом. Дети полезли на печь, Айда с захмелевшим мужем направились в соседнюю камору, а тетка потащила шатающегося хозяина в горницу.

Сложив руки за головой, Король откинулся на подушку, набитую душистым сеном, расслабился, и воспоминания зароились свободно и легко в его хмельной голове...

Вспомнилось самое хорошее, что было в его жизни. Вспомнилась свадьба...

Наверное, в те дни все Королевство прибыло в столицу. Белый город, украшенный яркими лентами, флагами, гирляндами цветов, гудел и шумел как днем, так и ночью, освещенный яркими праздничными фонарями, не прекращая танцев и песен. Гостей было так много, что им уже не находилось места в городе, и у стен раскинулся большой палаточный лагерь.

В день венчания перед главным собором Фредерик, увидав людское море, что затопило площадь, подумал о том, как много все-таки людей на свете.

Он приехал к храму первым, как полагалось, на белом коне, в белых королевских одеждах. Его многочисленная свита блистала нарядами и украшениями, даже лошади звенели всевозможными подвесками и колокольцами. Над всадниками реяли флаги, сверху непрестанно сыпались цветы и ленточки, устилая мостовую. Восторженный рев толпы, которая увидала Фредерика выезжающим из боковой улочки, не смолкал все то время, что он следовал к собору. Это и оглушало, и пьянило. А еще то, ради чего он все это устроил – ради бракосочетания с любимой девушкой.

– Она опаздывает, – нетерпеливо говорил он Элиасу, что стоял с ним рядом у входа в храм (здесь полагалось жениху ожидать невесту). – Опаздывает!

– Да нет же, – возражал гвардеец.

– Вдруг ей что-нибудь еще взбредет в голову? Вдруг снова сбежит?

– Не сбежит, – сказал подошедший Линар. – Вот и она.

На площадь под непрестанные крики толпы вплыла роскошная, обтянутая белыми шелками и украшенная цветами карета. Фредерику она показалась похожей на бутон розы. И этот бутон был для него.

Может быть, слишком стремительно он сбежал по лестнице вниз, чтобы открыть дверцы. Но ему было уже глубоко плевать на все обряды, что они репетировали до этого несколько дней. Потому что девушка, которая, улыбаясь, вложила в его руку свою, была прекрасна...

– Привет. – И он улыбнулся, чувствуя себя невозможно счастливым.

– Привет, – шепнула ему Кора, также улыбаясь. – Мы все делаем правильно?

– Без сомнения.

И они, в самом деле, уже ни в чем не сомневались. И тогда, когда священник во время церемонии, задав положенные вопросы, деликатно покашлял, привлекая их внимание, потому что Фредерик и Кора его не слышали – стояли у алтаря, держась за руки, и смотрели друг на друга, словно не виделись целую вечность и спешили насмотреться.

Они обменялись кольцами, а их головы священники увенчали тонкими золотыми коронами. Потом был жаркий поцелуй. Его приветствовали восторженными криками все, кто был в храме, и с высоких сводов посыпались миллионы нежных белых цветов. Фредерик взял Кору на руки и, уже спускаясь со ступеней алтаря, пошел по мягкому благоухающему ковру. Все, что он видел в тот момент – это сияющие счастьем изумрудные глаза своей красавицы. И ему казалось, что он летит, а не идет.

Пышное празднество хмелило голову не хуже доброго южного вина.

В городе гремела музыка, ломились выставленные прямо на улицах столы от множества яств, все плясали в огромных хороводах, взявшись за руки, шумной цепью скакали по улицам. Когда еще будет такой шикарный повод для праздника, как королевская свадьба? И люди спешили повеселиться на славу, чтоб потом долго вспоминать эту весну.

Во дворце праздновали не хуже. Туда съехались представители всех знатных родов Королевства, важные иноземные гости, главы торговых гильдий, чтобы поздравить новобрачных. Среди первых были Судьи Климент и Бертрам – сыновья покойного Восточного Судьи Освальда, Южный Судья Гитбор, круглый старичок с заплывшими жирком, но живыми, проницательными глазами.

– Я среди вас, юноши, как старый пень под молодыми дубками, – кряхтел сгорбленный Гитбор, с завистью глядя на Судей.

– Давно пора, – это Гитбор сказал Фредерику при рукопожатии, а Коре подмигнул. – Рад, что вам удалось окрутить этого баламута.

Климент и Бертрам, сиявшие молодой красотой и роскошными нарядами, радостно улыбались, шумно поздравляли королевскую чету да еще представили Фредерику своих невест, пригожих, совсем юных девушек.

– Мы от тебя не отстанем, братец, – заверил Короля Климент. – Еще посмотрим, кто первый сыном обзаведется.

Их невесты застенчиво улыбались и краснели, подарили Коре роскошные букеты и украшения для волос.

Пришел на свадьбу и кузен Фредерика – Аллар, который, будучи Королем, вступил в сговор с Северным Судьей и преступным кланом Секиры. В результате раскрытия всех интриг он отрекся от престола и был определен под домашний арест. По случаю торжества Аллара освободили, и после празднеств ему разрешалось вместе с супругой отбыть в поместье Зеленые крыши, что располагалось недалеко от столицы.

– Рад за вас, – так сказал Аллар Фредерику и Коре. – И скорейших вам наследников.

Фредерик, пожимая руку кузену, отметил, что тот заметно спал с лица, поэтому счел нужным обнять Аллара, похлопать по спине и шепнуть:

– Никогда не забывай, что ты мой брат. Я-то всегда это помню.

Ему хотелось таким образом взбодрить кузена, чтоб тот не сидел мрачнее тучи на празднике и не чувствовал себя чужим. Право, Фредерик не питал к нему злобы или ненависти, даже неприязни не было. Аллар всегда выказывал слабоволие, поэтому легко попал под влияние властного и жесткого Судьи Конрада, и Фредерик мог обвинить кузена лишь в этом – в слабоволии.

Аллар все понял, улыбнулся уже бодрее и снова пожал Королю руку.

– Ты, правда, не держишь на него зла? Или это из вежливости? – спросила у Фредерика Кора.

Он лишь улыбнулся в ответ. Как можно было в такой день помнить или думать что-то злое? В этот день все казалось если не хорошим, то прекрасным.

И Кора поняла без слов, тоже улыбнулась и лишний раз поцеловала его. Лишний? Вздор! Ни один ее поцелуй никогда не был лишним...

20

Стук в дверь прервал его дремотные воспоминания, заставил подхватиться. Мимо со свечой в руке прошлепала босыми ногами из горницы в сени сонная хозяйка, укутанная в большой полосатый платок. Она ворчала: «Кого это несет?». За ней, покачиваясь и бормоча «звиняйте», прошел хозяин в овчинной безрукавке поверх исподнего. Захлопали отпираемые замки и сами двери.

Фредерик уже не ложился, сидел на своей скамье, ожидая, когда и хозяева, и поздние гости, если таковые были, пройдут в дом.

Гость был один, и молодой человек удивленно приподнял бровь, увидав оруженосца Трофа. Тот, было видно, тоже узнал южанина. В его глазах промелькнуло много всего, но в голове – еще больше. Троф бросился к Фредерику, видя, как рыцарь взялся за рукоять лежавшего рядом с подушкой меча, упал на колени и затараторил:

– Прошу милости, благородный сэр! Прошу забыть все мои слова и дела, что были против вас!

Хозяева огорошено стояли в пороге, наблюдая за этой сценой. Надо сказать, и Фредерик не ожидал такого поворота и растерялся. Троф же, выпалив свои просьбы и мольбы, все стоял на коленях и преданно смотрел в глаза южанину.

Фредерик отметил, что оруженосец оборван и худ и весь трясется от холода.

– Ну для начала, пойди к печке – согрейся, – пробормотал молодой человек...

Троф жадно ел, глотал, почти не прожевывая. Хозяйка собрала на стол много вкусного: было мясо, хлеб, сало, яйца и большой кувшин кислого молока. Фредерик все сидел на скамье у окна, молчал и внимательно следил за ним, почти не шевелясь и не произнося больше ни слова.

– Пустить-то я вас пустил, – заговорил хозяин дома, присаживаясь напротив за столом. – Только вы еще ни слова: кто и зачем? Может, господин южанин расскажет? Судя по всему, вы давние приятели.

– Вроде того, – лениво протянул Фредерик. – Пару раз сталкивались. Это человек из дружины покойного барона Лиера.

– Ага, – хозяин нахмурил брови, услыхав про Лиера.

– Он неопасен, – заметил Фредерик.

– Да? – Крестьянин не очень-то поверил: видел, как южанин потянулся к мечу, увидав Трофа.

– Теперь – неопасен, – слегка поправился Фредерик. – Его господин мертв, а он подчинялся его приказам. Подневольный человек – что с него взять.

Хозяин, чуть поразмыслив, кивнул уже согласно. Оруженосец обрадовано заговорил:

– Ваша правда, благородный сэр. Стал бы я зло творить, не будь на то воля моего хозяина, чтоб ему пусто было... Из-за его черных дел и мое имя в грязь втоптано. А что я, подневольный, мог сделать? Перечить ему? Поперечишь тут, когда жить охота. Наш барон на расправу очень уж быстрый был...

– Скажи мне лучше, как ты здесь оказался? – прервал его Фредерик.

– Ландграф Вильен милостив. Меня отпустили после того, как я рассказал все о кознях графа Густава, – ответил Троф. – Дали лошадь, провизии, немного денег. Пока сюда добрался, все растерял: лошадь пала, еда кончилась, звонкая монета тоже. В такую пору хозяева постоялых дворов и харчевен берут дорого...

– А чего здесь ищешь?

– Моя родная деревня Уборы в здешних местах, – махнул Троф куда-то в сторону рукой. – Там брат мой крестьянствует. Авось не прогонит родного брата со двора.

– Уборы? Знаю. – Хозяин раскурил вишневую трубку. – А как брата твоего величать?

– Вальт.

– А, – закивал крестьянин. – У него богатые пашни. Крепкий хозяин, и хозяйство крепкое. Да и человек хороший.

– Ну да, – отозвалась хозяйка. – В прошлом году зерна у него купили да гусей. И все удачно.

И она, и ее муж уже дружелюбно смотрели на Трофа.

– Мне бы нового хозяина сыскать. Тогда не надобно и в нахлебники к брату идти. Боюсь я – неласково он меня встретит, – вздохнул оруженосец, отодвигая от себя пустые тарелки. – Да и земледелец из меня неважный: я все больше по части службы... Вот кабы вы, благородный сэр, взяли меня к себе в слуги, – это Троф сказал Фредерику.

Тот опять чуть бровью дернул. Оруженосец не внушал ему особого доверия.

– Я все понял. – Троф опустил голову, видя холодный взгляд южанина.

– Давайте-ка лучше укладываться спать, – ответил Фредерик.

Позднего гостя заботливые хозяева отправили спать в сени, снабдив овчинным тулупом и котелком с углями, чтоб не замерз.

А к Фредерику сон уже не шел. Троф представлял для него опасность, как бы он ни был худ, изможден и полон раскаяния. В последнюю их встречу оруженосец без лишних намеков угрожал ему, а это Фредерик никогда не пропускал мимо ушей и не верил, что так просто и быстро Троф забыл о своих планах отомстить. Чутье Судьи никогда не подводило, и молодой человек «чуял», что с оруженосцем все не так гладко, как кажется. Не очень верилось Фредерику и в то, что ландграф просто так отпустил Трофа, который знал о кознях Густава и барона Лиера больше, чем тот же самый Роман.

Под утро он все же забылся чутким тревожным сном, полным бессмысленных образов и неприятных глухих звуков. Но это длилось недолго – проснулись и весело завозились на печке дети. Встали и хозяева. Они загремели чугунками, готовя нешуточный завтрак – народу-то нынче было в доме много.

Фредерик встал, прошел в сени, оттуда – на двор, где с удовольствием растер снегом лицо, грудь, руки. Над деревней под абсолютно чистым небом вставало солнце, заливая морозным светом белые просторы. И на душе, казалось, стало так же светло, легко и чисто.

– Доброго утра, благородный сэр, – раздался рядом голос Трофа.

Чувство покоя улетучилось. Но главное – не подать и виду, что насторожился.

– И тебе того же, – кратко ответил Фредерик.

– Я соврал вчера, – сказал Троф, подходя ближе. – Не хотел при крестьянах правду говорить.

– Хм.

– Меня никто не отпускал. Я сам сбежал от ландграфа.

– А зачем мне рассказываешь?

– Чтобы вы не думали больше, что я вам враг.

– Ну а это тебе зачем?

– Я бы хотел ехать с вами в Южное Королевство.

– Ты же к брату собирался.

– Брату я не нужен. Брат – это от отчаяния. Мы всегда вздорили, а после смерти отца да дележа наследства чуть не поубивали друг друга. Он ведь старший – ему все досталось. А мне вот пришлось идти в наемники...

На это Фредерик пожал плечами:

– Мне что за дело?

– Никакого, конечно, – согласился Троф. – Только я еще раз попрошу: возьмите меня в слуги. Если бы я не сбежал от ландграфа, меня казнили бы. Теперь я жив, но если меня поймают, опять же – казнят. Так или иначе, в Снежном графстве мне отовсюду смерть... А вы для меня – последняя надежда... А брат может выдать меня ландграфу.

– Хм. Так и я могу тебя выдать.

Тут Троф улыбнулся, но Фредерику это не понравилось.

– Вы не из таких, – сказал оруженосец. – Вы по-настоящему благородный сэр, вы не станете предавать того, кто вам доверился...

– Уверен?

– Да, – глазом не моргнув выпалил Троф.

Фредерик задумался. Его тревога по поводу оруженосца немного улеглась. В самом деле, если все как следует взвесить, то положение Трофа было незавидным. «Почти как у Тимбера, – подумал молодой человек. – Тоже бросил родину не по своей воле. По-другому никак не могло быть...»

– Хорошо, – сказал он через пару минут. – Ты поедешь со мной. Но это временно. Посмотрю, что ты из себя представляешь. Стоит ли тебе появляться в моей стране...

– Уверен, я справлюсь! – выпалил Троф, выхватил из рук Фредерика куртку и довольно ловко подал ее молодому человеку.

– Это уж слишком, – буркнул тот, отобрал куртку, надел ее сам: все-таки не нравилась ему эта услужливость. Хотя Трофа могли так приучить барон Лиер и надменный Роман...

Сам Фредерик считал, что каждый самостоятельный человек, какое бы он ни занимал положение в обществе, должен уметь обслуживать сам себя. Этому учил его и Конрад. И вместе с науками, которые полагалось знать представителю Королевского дома, Фредерик осваивал нехитрые премудрости стирки, штопки, приготовления пищи, ухода за лошадьми и многое другое, а уж тем более – искусство самому одеваться и раздеваться...

– Поди глянь: готов ли завтрак, – сказал он оруженосцу, а сам направился к конюшне, чтоб проведать Мышку.

Тот выглядел сытым и отдохнувшим и, как обычно, радостно закивал хозяину. Возле коня уже крутились хозяйские дети, рассматривая диковинную масть жеребца. Фредерик, улыбнувшись мальчишкам, протянул четвероногому другу захваченную еще в сенях морковку. Мышка радостно ею захрустел – давно уже не перепадало ему такого лакомства.

– Перекусим и снова поедем, – шепнул молодой человек в ухо коню, поглаживая его шею.

– Хозяева просят к столу, – опять со спины голос Трофа. – Позвольте лошадью заняться.

– Нет, – мотнул головой Фредерик. – Завтракать пойдем вместе. А с конем я сам управляюсь. Так что служить мне – одно удовольствие.

Оруженосец не стал возражать, поклонился и отправился за своим новым хозяином в дом.

Там уже царили сводившие с ума запахи тушеного с картошкой мяса, соленых грибов и огурцов. А хозяин, довольно улыбаясь, нес из каморки к столу пару глиняных бутылей.

– Перед дорогой надо поесть как следует. И харчей вам соберем, – кивнул он на жену, что бегала из кладовки в кладовку, набивая сумки Фредерика всевозможной снедью – хлебами, копчеными колбасами, солониной.

Молодой человек сунул руку за пазуху, чуть звякнул монетами в кошельке, а хозяин уже качал головой:

– Все бы вам платить, сэр, – сказал с укоризною. – А мы это от души.

И Фредерик понял, что лучшей благодарностью гостеприимным хозяевам будет то, что он покорно и молча примет их заботы и щедрость. Он сам для себя отметил, что понятие о крестьянах, какое у него было раньше, довольно сильно поколебалось. «Как и дворянин не всегда благороден и честен, так и крестьянин не всегда глупый увалень. По крайней мере, этот может принять важное решение и настоять на своем», – подумал молодой человек.

Во время завтрака за столом было тесно, и хозяину это нравилось.

– Люблю, когда много народу в доме, – сказал он, усаживая на колени своего младшего сына – карапуза лет четырех.

«Мы с Корой тоже хотели много детей», – вдруг подумалось Фредерику, и где-то в груди потянула старая боль. Последнее время все, что даже касалось семьи, детей, отзывалось в нем колким эхом, заставляло корить себя за то, что бездумно кинулся куда глаза глядят, бросив сына – последнюю кроху, что осталась от его семьи. Поэтому после завтрака, с которым он поспешил расправиться как можно быстрее, Король, поблагодарив хозяев, надел свою овчинную куртку, треух и вновь прошел в конюшню, где оседлал и взнуздал Мышку и, уже сидя верхом, принял из рук хозяина объемные дорожные сумки.

Троф следовал за ним словно тень.

– Будет ли у вас какая лошадь для него? – спросил крестьянина Фредерик.

– Как же, у соседей можно спросить, – отвечал тот. – Была у них лошадка. Правда, не такая красавица, как ваш Мышка, и наверняка много уступит ему в резвости...

– Это не имеет особого значения, – перебил Фредерик. – Все лучше, чем пешком по снегу.

– И то верно, – кивнул головой крестьянин. – Пойду сговорюсь для вас.

Король терпеливо ждал, сдерживая плясавшего в предчувствии дороги Мышку.

Хозяин вернулся, ведя на поводу уже оседланную толстую мохнатую лошадку, напомнившую Фредерику бурую Медведку. Отличие было в том, что эта лошадь была пегой – черно-белой, словно корова.

– Звать – Печатка, – сообщил крестьянин.

– Сколько?

– Так отдали, – улыбнулся тот. – А вы все про деньги. Для Фреда Южанина ничего не жаль и повсюду двери открыты.

– Знатно, – улыбнулся в ответ Фредерик и оборотился к Трофу: – В седло – едем.

С высоты роста мышастого Король по очереди поклонился крестьянину, всей его семье, что вышла на крыльцо, Аиде и ее мужу, соседям и всем, кто собрался провожать его, и сказал:

– Спасибо за хлеб-соль, тепло и заботу. Добра и мира вам. – Фредерик знал, что благодарность никогда не бывает лишней.

– И тебе того же, – также поклонившись, отвечали хором селяне.

Выезжая из деревни, Фредерик сделал небольшой крюк, чтобы завернуть в кузню Пера. Старик сидел на скамье у забора, укутавшись в меховую накидку, и явно ждал его, потому что, увидав всадника на мышастом коне, встал и пошел навстречу. Чуть помедлил, заметив рядом Трофа.

– Хочу пожелать вам всего доброго, – сказал Пер, подходя. – С вашим мечом все будет в порядке. Я примерно знаю, как с ним работать. Сделаю и пришлю с человеком. Правда, возможно только через несколько месяцев. Техника обработки стали очень сложна. Но за качество работы я ручаюсь.

Фредерик наклонился, протянул старику руку.

– Я никогда не забуду, что держал руку своего Короля, – шепнул Пер.

– Жаль, что лишь этой малостью порадую вас, – также тихо, чтоб не слышал никто посторонний, ответил Фредерик.

– Этого более чем достаточно.

– Возьмите. – Молодой человек протянул старику золотую монету Королевства. – Все-таки хоть что-то с родины. Думаю, для вас это важно.

– Спасибо, сэр. – Пер все жал его руку.

Уже выезжая из Околесья, Фредерик все ощущал на себе взгляд старого оружейника, который вышел к заградительному частоколу, чтоб проводить Короля. В который раз молодой человек думал о том, что был глупцом, когда покинул родину и все, что с ней связано.