Текст книги "Сокровища"

И оба стали спускаться по дороге, вьющейся по краю отвесного склона, то и дело останавливаясь и в бинокль разглядывая котлован.

– И в самом деле не разберёшь, что это, – сказал Павлик, когда они уже были на полпути к карьеру. – Похоже, тут всего понемногу. Гляди, вон каменные склоны и просто камни валяются, а вон там – песок. А на грузовик грузят вроде бы щебень.

У Яночки в голове вдруг мелькнула какая-то мысль, связанная с сокровищами, мелькнула и исчезла, оставляя тягостное чувство – что-то она забыла, что-то проглядела, что-то надо вспомнить, но никак не вспоминалось. Что-то связанное вот со всеми этими камнями, песком и щебнем.

Теперь уже можно было рассмотреть, что на стоящую на дне котлована грузовую машину рабочие набрасывали лопатами щебень, причём делалось это черепашьими темпами. Сразу стало ясно: до вечера кузов не заполнится.

– Ну и работка! – скривился Павлик.

Сестра напомнила ему о том, что рабочие не едят и не пьют, что это уже последние дни рамадана, что люди измотаны вконец и нечего удивляться. Сам бы попробовал по такой жаре без глотка воды!

– А вообще там много интересного, – добавила девочка, рассматривая в бинокль территорию каменоломни. – Вон длинная и узкая расселина, а вон что-то вроде входа в пещеру. И вон ещё…

– Дай мне поглядеть!

Теперь дети спустились так низко, что обшарпанное предместье, как его назвал Павлик, оказалось у них за спиной. От него на дно карьера спускалась извилистая тропинка, по которой дети и двинулись вниз, стараясь не привлекать к себе внимания. Спустившись совсем вниз, притаились за большим камнем. Яночка вытряхнула песок из сандалий. Павлик последовал её примеру, недовольно ворча:

– Даже если тут и запрятаны где-то сокровища, как их обнаружишь? Столько везде подходящих укрытий, столько камней, которые так и просятся отвалить их в сторону одной левой.

Девочке вдруг удалось ухватить за хвост ускользнувшую было мысль.

– Послушай, рамадан рамаданом, но отец говорил – они тут вообще никогда не торопятся, работают неспеша. Пусть даже в обычные дни работают вдвое быстрей, чем сейчас. Как ты думаешь, сколько тогда грузовиков они отсюда вывозят в день?

Мальчик поглядел на грузовик, возле которого уже вообще замерла всякая работа.

– Самое большее – две машины. А вернее всего – полторы.

– Пусть даже две, – сказала сестра. – Значит, за десять дней вывезут двадцать грузовых машин щебня, а десять дней – это две недели. Двадцать грузовиков – мелочи! В этой громадине…

– В этой громадине и двести грузовиков вывезешь – никакого следа не останется.

– Вот я и говорю. А письмо написано в прошлом году.

– А! Ты думаешь, за это время тут ничего не изменилось?

– Вот именно! И значит, сокровища лежат там, где и лежали.

– Где же?

– А вот это нам с тобой предстоит выяснить. Смотри внимательно и думай, думай!

На гигантском дне карьера, почти на самой его середине, торчал большой барак, построенный из пустотелых блоков, рядом с ним – маленький сарайчик. За бараком возвышалась какая-то транспортно-погрузочная установка, явно в нерабочем состоянии, возле которой и стоял уже упомянутый грузовик. А вокруг возвышались отвесные, недоступные стены карьера.

– Тут нечего думать! – решительно сказал мальчик. – Тут надо просто искать. Прийти ещё раз и все осмотреть.

– Правильно, – согласилась сестра. – Только сделаем это после того, как побываем на суку в Махдии…

Сук в Махдии оказался просто потрясающим базаром. Чего только там не было! На расстеленных на голой земле тряпках высились горы овощей и фруктов, знакомых и совершенно неизвестных. Внимание пани Кристины привлекли многочисленные экзотические приправы и пряности, которыми издавна славился Восток, и она осторожно подносила к носу подозрительно выглядевшие куски коры, стручки и веточки, пытаясь определить, что это такое. Знания французского языка тут явно не хватало с обеих сторон. Пана Романа заинтересовала единственная на весь базар покрышка для автомашины, одиноко лежавшая рядом с горой ядовито фиолетового лука, но покрышка по размерам явно не подходила к его «фиату». Лотки, ларьки и палатки были завалены всевозможными текстильными изделиями и украшениями, ослепительно сиявшими на солнце.

Местная экзотика была представлена бесконечным разнообразием изделий из меди: искусно гравированных местными народными умельцами блюд, мисок, подносов, кубков, столиков и чего-то ещё, непонятного европейцу, а также кипами ковриков, циновок, украшений из зёрен и ракушек. Горами возвышалось свежесостриженное овечье руно, но нигде не было видно пряжи, которую настроилась закупить пани Кристина.

– Интересно, что же мне, самой эту шерсть стирать, чесать, прясть? – раздражённо вопрошала она мужа. – Так у меня и прялки нет!

– Шерсть появится ближе к осени, – успокоил её пан Роман. – Может, даже в конце августа, ещё успеешь купить пряжу. Наберись терпения.

У Яночки с Павликом были свои задачи. Рынок они изучали методично и последовательно. Поняв с самого начала, что следует разделиться, они поделили рынок на части и приступили к делу. А дело было очень серьёзным, ведь именно на суку в Махдии надо было обнаружить что-то чрезвычайно важное, от чего зависел успех поисков сокровищ. Вот дети и прочёсывали торговые ряды, внимательно приглядываясь ко всему необычному. Один раз они встретились у живых кур, второй – в ряду, где торговали канатами и верёвками, а третий – у ларька со всевозможными украшениями.

– Ну и как? – спросила Яночка.

– Ничего интересного, – ответил брат. – Видел, как продавали козу. Думал, они дерутся, а оказывается – просто торговались. А что у тебя?

– А я видела, как продавали перец-горошек лопатами. Честное слово, на громадные весы его насыпали лопатами!

– А ты уверена, что это перец?

– Уверена, я попробовала одно зёрнышко, размером с булавочную головку. Не проглотила, только немножко раскусила и выплюнула. До сих пор во рту жжёт.

– И ещё я видел, как двое арабов о чем-то шептались в сторонке, я попытался подслушать, но ничего не понял. Эх, жаль, арабского мы не изучили! А они как-то так таинственно шептались, а до этого один незаметно подал другому знак, а потом куда-то вместе пошли.

Яночка проявила большой интерес к этому сообщению.

– Один из них – такой молодой, в красной рубахе и зеленой безрукавке? – живо спросила она. – И вроде бы кривой на один глаз.

– Точно! – удивился Павлик. – Он тебе тоже встретился?

– Да, Хабр обратил на него внимание, вот я и рассмотрела, когда он встретился. А потом вошёл в такую палатку, ну, вроде как будку из тряпок, и вскоре туда же зашёл второй араб, потолще и очень чёрный.

– Как раз такой подавал этому кривому таинственные знаки. И что ты думаешь?

– Пока ничего, но на всякий случай не мешает к ним поближе приглядеться. Может, та вещь, которую нам надо отыскать здесь на суку, как раз такие вот тайные сношения?

– Давай приглядимся.

Яночка привела брата к одной из торговых палаток совершенно невообразимой конструкции, сооружённой из свисающих до земли циновок, впрочем, стоящей в ряду точно таких же палаток. Дети не стали приближаться к подозрительной палатке, остановились неподалёку у тележки, нагруженной плетёнными изделиями из тростника, делая вид, что рассматривают их. И тут, откинув полу палатки, из неё выскочил молодой араб с худым лицом. Веко одного глаза у него было оттянуто вниз. Не оглядываясь он кинулся в гущу народа и скрылся из глаз.

– Эх, жаль не успели мы подготовить Хабра! – огорчился Павлик. – Он выследил бы его.

– Мы ещё не знаем, нужно ли нам это, – возразила сестра.

Тут из той же палатки вынырнул второй подозрительный субъект. Он был намного старше, толще и вообще массивнее первого. Этот не торопился, постоял у входа, равнодушным взглядом обвёл базарную толпу и не спеша пошёл в другую сторону. В третий раз отдёрнулось полотнище у входа, и на пороге своей торговой точки возник представительный араб в бурнусе и тюрбане, спокойно обозревая потенциальных покупателей.

Павлик вдруг пнул камешек, который откатился к клетке с курами, побежал за ним и снова пнул, да так неловко, что камень откатился прямо под ноги хозяина палатки. Павлик кинулся за ним, вежливо извинился перед торговцем, отбил камень из-под его ног и, гоня его перед собой, помчался куда-то в направлении медного ряда.

Яночка какое-то время ещё неторопливо рассматривала товары на тележке, потом медленно направилась дальше по ряду между лавчонками. Встретились брат с сестрой на другом конце сука.

– Я так и не понял, чем он торгует, – доложил Павлик. – Вроде бы конская упряжь. И ещё радиоприёмники и магнитофоны. А может, радиоприёмник у него не продажный, он сам его слушает. Вот какие-то изделия из кожи явно продажные.

– А людей внутри ты не заметил?

– Заметил одного человека. И похоже, есть продолжение.

– Какое продолжение?

– Да у этой будки есть и заднее помещение, так мне показалось. Точно не знаю, немного удалось разглядеть, хотя я и гонял камень, как паралитик.

– Не мешало бы в этом убедиться, – сказала Яночка. – Только как? Все эти палатки стоят впритык друг к дружке, а сзади забор. Вот если через забор заглянуть. Это не так просто, а я не уверена, что имеет смысл.

– Имеет! – не сомневался Павлик. – Сама же видела, как они вели себя. Ясно, дело нечисто…

Мальчик не докончил фразы. Разговаривая, дети шли по узкому проходу между лавчонками и в одной из них вдруг увидели нечто такое, что прямо вросли в землю.

Лавчонка была битком набита самым разнообразным товаром: всевозможной посудой – кастрюлями, тарелками, стаканами и кружками, новыми и уже пооблупившимися и выщербленными; термосами, графинами и кувшинчиками; нитками, поясами, лентами, бусами и браслетами; кусками мыла, бутылочками с краской для волос, притираниями и румянами. И среди всего этого безобразия спокойно стояла средних размеров старая медная лампа. И было в этой лампе что-то такое, что сразу привлекло внимание детей.

Лампа была одна, все остальное – в громадных количествах. Лампа сразу и прочно привлекала к себе внимание, от неё просто невозможно было оторваться. Круглая массивная подставка, покрытая изящным орнаментом, на тонком стебле – хрустальный резервуар для оливкового масла с четырьмя фитилями, прикрытыми ажурной крышечкой, с одной стороны которой крепился медный щиток отражателя.

Дети буквально приросли к месту, увидев это чудо. Как они догадались, что видят перед собой лампу – непонятно, но они как-то сразу поняли: вот эта чудесная вещь – арабская керосиновая, то бишь масляная лампа – безусловно, очень старинная. И оба одновременно почувствовали лёгкий укол в сердце – вот оно, то, что искали на этом арабском базаре в Махдии!

– Только это! – прошептал Павлик. – Волшебная лампа Алладина.

– Ни в какое волшебство я не верю! – одёрнула увлекающегося брата его более рациональная сестра. – Но ты прав, это действительно необычно, и это надо во что бы то ни стало заполучить!

– Хабр! – позвала девочка верного друга, который неотступно сопровождал их, стараясь особенно не увлекаться множеством незнакомых запахов. – Хабрик, беги к папе и приведи его сюда!

Почувствовав в голосе своей хозяйки сильное волнение, Хабр со всех ног кинулся исполнять приказание.

Пани Кристина с увлечением копалась в клубках разноцветных хлопчатобумажных нитей, как вдруг её невежливо оторвали от этого занятия. Встав на задние лапы, Хабр подтолкнул её под руку и принялся неспокойно крутиться у ног пана Романа, порываясь куда-то нетерпеливо бежать и оглядываясь, чтобы убедиться, следуют ли за ним.

– Собака зовёт нас куда-то, – встревоженно сказал пан Роман. – Не случилось ли чего с детьми?

Моментально забыв о пряже, пани Кристина кинулась следом за мужем и собакой. Поскольку Хабр явно торопился, папа с мамой бегом бежали за ним, то и дело натыкаясь на людей и даже не извиняясь. К счастью, бежать было недалеко. Буквально через несколько метров они увидели своих детей, живых и невредимых. И такая тяжесть свалилась с сердца, что родители даже не рассердились.

– Папуля, купи нам это! – попросила Яночка, не дав отцу и слова произнести. – Мы ничего другого не будем просить, только это, одно-единственное!

Пан Роман посмотрел туда, куда был направлен палец дочки, и сразу понял, чего ей хочется. Лампа так разительно отличалась от всех остальных товаров в ларьке, что ошибки быть не могло.

Если отец и колебался, то не больше секунды. Лампа и ему очень понравилась.

– Хорошо, спрошу, сколько она стоит. А вы перестаньте на неё глазеть и отойдите подальше.

– С места не сдвинусь, пока не купишь нам лампу! – решительно заявил сын. Отец рассердился.

– Ну как вы не понимаете? Если торговец поймёт, что вам так хочется купить эту лампу, он заломит за неё бешеные деньги! Тут надо торговаться, а вы осложняете мою задачу.

– Какие бешеные деньги? – удивилась пани Кристина. – Ведь это дешёвка, массовое производство, сразу видно. И зачем вам вообще эта лампа?

– Не зачем. Просто сувенир. А торговаться мы и сами можем.

Отогнав детей от ларька, пан Роман не торопясь подошёл к нему и равнодушно оглядел товары, потом нехотя поинтересовался по-французски, кивнув на лампу:

– Сколько она стоит?

– Тысяча динаров, – так же нехотя ответил хитрый продавец, который прекрасно знал, в чем дело, наблюдая всю сцену с самого начала. – Спятил! – по-польски вскричал отец, не ожидая такого ответа.

– И в самом деле! – негодовала пани Кристина. – Не золотая же это лампа?

– Просто он понял, что детям очень хочется её купить. Я же предупреждал – не смотреть на неё! Теперь сами убедились, что получилось.

Оторвав взгляд от лампы, Яночка взглянула на продавца большими голубыми глазами и холодно произнесла:

– Пятьдесят динаров.

Продавец даже не соизволил ответить.

– Тогда давайте уйдём отсюда, сделаем вид, что отказываемся от покупки, – предложила пани Кристина.

Дети не пошевелились. У Яночки мелькнула мысль схватить драгоценную лампу и сбежать с ней, пусть потом отец расплачивается. Пани Кристина принялась разглядывать хну и прочие экзотические красители для волос. Пан Роман раздумывал, как по-умному подступиться к упрямому торговцу.

И тут в дело вмешался Павлик. Он вытащил из кармана свой заветный перочинный нож, который в своё время выменял у одного из приятелей на коллекцию старинных открыток, обнаруженных ими с Яночкой на чердаке их дома. Нож был необыкновенный: восемь лезвий, ножнички и штопор, запрятанные в блистающей рукоятке из искусственного перламутра.

Небрежно подбросив вверх ножик, мальчик ловко поймал его и медленно принялся извлекать наружу блистающие на солнце стальные лезвия. Уже на третьем купец перестал притворяться, что смотрит вдаль, и уставился на ножик. На шестом не сумел скрыть овладевшего им желания дотронуться до чудесной вещицы. Штопор окончательно добил торговца. Он протянул руку.

И тут выяснилось, что в Павлике скрывались недюжинные таланты, в частности умение торговаться. Протянув ножик купцу, мальчик другой рукой схватил лампу. Яночка тут же выхватила её у брата и принялась разглядывать с таким волнением, что почти ничего не видела. Торговец вдохновенно вытягивал и прятал обратно сверкающие лезвия.

– Что возьмёшь за него? – спросил он у Павлика.

– Тысячу динаров, – не моргнув глазом ответил мальчик.

Рассмеявшись, купец махнул ножиком на лампу.

– Можем поменяться.

Не на такого напал! Вынув лампу из рук сестры, мальчик поставил её на место и обиженно заявил:

– Ну нет! Взамен даёшь нам лампу и ещё сто динаров! Она не стоит тысячи, только девятьсот!

Пренебрегая французским, каждый торговался на своём родном языке, но они отлично понимали друг друга.

Тем временем вокруг уже собралась небольшая кучка зевак, с интересом наблюдавшая за торгом. Последние слова Павлика были встречены одобрительным гулом, послышались возгласы, наверняка по-арабски означающие «давай, давай!» Купец смертельно обиделся и разразился длинной эмоциональной речью, воздевая руки к небу и бия себя в грудь, но ножика из рук не выпустил, так и жестикулировал с ножом в руке, причём сталь и перламутр отбрасывали во все стороны ослепительные солнечные молнии, вызывая бурное восхищение собравшихся. А Павлик в ответ на эмоциональную речь продавца, твёрдо заявил по-польски – или ты мне возвращаешь вот этот предмет, или давай сто динаров и лампу впридачу! Яночка, расставшись с лампой в интересах дела, тем не менее на всякий случай придерживала её рукой. Отец и мать с изумлением взирали на собственных детей, не веря глазам своим.

Сдался купец. Несомненные торговые таланты Павлика и напускное хладнокровие Яночки, а также мнение зевак, явно склонявшихся на сторону детей, сделали своё. Но и купец тоже был не лыком шит, он выторговал половину спорной суммы. И вот минут через пятнадцать брат с сестрой отошли наконец от лавчонки, унося с собой лампу и пятьдесят динаров и не заметив, как за всей сценой с любопытством наблюдал с почтительного расстояния тот самый толстый араб, который встречался в подозрительной палатке с кривым.

– Ты понял, что теперь должен купить мне перочинный ножик? – спросил Павлик отца. – Совсем не обязательно сейчас, можно и когда-нибудь потом.

– Ясно потом, – ответил уже пришедший в себя отец. – В любой другой стране это будет намного дешевле. Неплохо у вас получилось! Надо поучиться. Только так и не понимаю, зачем вам эта лампа.

– Мы же сказали – в качестве сувенира. Ну, такой подарок на память об Алжире.

– В таком случае, – подхватила пани Кристина, – мне бы хотелось приобрести на память об Алжире ту самую хлопчатобумажную пряжу, от которой меня оторвал Хабр. А также хну. Ведь у нас в Польше не найдёшь ни того, ни другого.

Пан Роман воспротивился, настаивая на том, чтобы немедленно ехать дальше, ведь у них в планах осмотр Алжира, а на это надо время, да и в Медею собирались заехать, но тут Павлик неожиданно поддержал маму, предварительно убедившись, что она собирается покупать действительно пряжу из стопроцентного хлопка. Впрочем, покупка драгоценной пряжи заняла совсем немного времени, а пока продавец укладывал покупку, мама сделала выбор и в отношении хны, попросив запаковать и её, а также ещё несколько бутылочек голубой, коричневой и чёрной краски.

И вот уже за окнами машины побежали назад безоглядные просторы унылой полупустыни. Все отдыхали после волнующих перипетий на суку в Махдии.

– Теперь я понимаю, почему одному человеку оказалось не по силам раздобыть сокровища, – говорила Яночка Павлику на заднем сиденье машины. – Ведь гляди-ка, как там написано: сначала сук в Махдии, оттуда мы должны ехать в Сугер через Ущелье обезьян. Совершенно не представляю, как это можно сделать, ведь они по разные стороны от Махдии. Где логика? Съездить в ущелье обезьян и оттуда вернуться в Сугер по той самой дороге? Иначе невозможно.

Павлик согласился:

– Да, сложновато все это. Но во всяком случае мы едем сначала в ущелье, то есть в нужном порядке посещаем оба объекта, посмотрим, что из этого выйдет. А что касается Махдии, считаю, там мы многого добились: лампа, два подозрительных типа и хлопок.

– Никак не пойму, зачем тебе эта пряжа.

– А из чего, по-твоему, я сделаю бикфордов шнур? Сама говорила – надо все подозрительные камни отвалить, может, тот кто-то справился бы одной левой, а нам придётся взрывать!

Перспектива организовывать взрывы Яночку не испугала. Больше беспокоило отсутствие перочинного ножика.

– Как мы теперь будем без него обходиться? В наших поисках – незаменимая вещь.

– А с чего ты взяла, что будем обходиться без ножа? – гордо спросил брат.

– Но ведь ты же его вот на эту лампу обменял!

– Ну и что? Думаешь, у меня только один нож? Думаешь, я ненормальный, чтобы последнего ножа лишиться?

И Павлик с торжеством извлёк из кармана второй нож. Был он немного побольше первого, не с шестью, а только с четырьмя остриями, зато с отвёрткой. Да и лезвия были подлиннее и попрочнее.

– Видишь? Мне его дядя Анджей из ФРГ привёз. Этот лучше, надёжнее.

Успокоившись насчёт ножа, Яночка заговорила о том, как бы уговорить родителей оставить их одних в Обезьяньем ущелье, чтобы без помех все там осмотреть. Ведь ясно, если опять заедут туда только на несколько минут, чтобы покормить обезьян, толку из этого для их изысканий не будет. Решили так: поскольку от Обезьяньего ущелья до Медеи совсем недалеко, а родители наметили в Медее посетить несколько рекомендованных им земляками лавчонок, попросятся оставить их одних в ущелье, а потом заехать за ними и уже всем вместе отправиться в Алжир. Конечно, и Медею интересно было бы посмотреть, но ведь надо чем-то пожертвовать. Ущелье важнее.

С такой просьбой и обратились они к отцу на подъезде к ущелью.

– Очень хочется осмотреть это необыкновенное ущелье, – сказала отцу Яночка. – А чего мы в Медее не видели? Поезжайте туда без нас, спокойно сделайте покупки, а потом заедете за нами. Все будут довольны.

Пан Роман подумал.

– Это отнимет лишний час времени. Сколько сейчас? А, ещё и одиннадцати нет. Ну, хорошо, на осмотр Алжира нам хватит двух часов. В принципе я согласен.

– А не опасно их одних там оставить? – с тревогой спросила мама.

– Там ни одной живой души, – успокоил её папа. – Никто их не обидит.

– А для нас единственная возможность ознакомиться с этим чудом природы! – подхватил Павлик. – Побыть на природе, свежим воздухом подышать. Когда мы ещё сюда выберемся!

Проехав Медею без остановки, пан Хабрович добрался до стоянки в ущелье и высадил там детей. Мама дала им последние наставления, и родители уехали. Дети с Хабром остались одни. В самом деле, ни одной живой души вокруг, даже обезьян. Странно…

– Хабрик, где обезьяны? – спросила Яночка у собаки.

Хабр сообщил, что поблизости обезьян нет. Вообще-то они здесь имеются, но где-то далеко. На стоянке ни одна не показалась. А Яночка специально запаслась засохшим хлебом и фруктами и по дороге ещё купила для них батон.

– Самое перспективное – искать внизу, – решил Павлик, изучив в бинокль склоны ущелья. – Давай спускаться.

– Тогда я оставлю обезьянью еду здесь, – решила Яночка, – не тащить же её с собой. Подожди, батон разломаю на куски, а то какая-нибудь самая прыткая уволокет его целиком.

Спуститься на дно ущелья оказалось не так уж трудно. Придерживаясь за редкие кустики и помогая друг другу, съезжали на пятках и заднице вместе с землёй и через несколько минут оказались на самом дне ущелья, у мутного потока. Отсюда ущелье казалось ещё громаднее, возносившиеся вокруг склоны уходили, казалось, в самое небо. Исполинские, чудовищные скалы словно придавили детей своей неимоверной тяжестью.

– С чего начнём? – невольно понизив голос, нерешительно спросил Павлик.

– Всего осмотреть все равно не сможем, давай прямо отсюда начинать. Осмотрим вот эти скалы.

Вблизи скалы уже не казались монолитной стеной. Нависшие глыбы были изрезаны трещинами и расселинами, узкими и широкими, маленькими и большими. Пробираясь между камнями по дну ущелья рядом с мутным потоком, дети увидели широкую щель в скале, ярко освещённую солнцем – такой высокой она была. Осторожно заглянув внутрь, Яночка убедилась, что солнце освещает только верхнюю часть пещеры, нижнее пространство которой скрывалось во мраке.

– Войдём! – решила девочка. – Хотя мы и не знаем, что надо искать, но думаю, оно должно находиться здесь. Больше никуда не войдёшь, а сюда можно.

– Как бы нам что на головы не свалилось, – с опаской заметил мальчик, поглядывая вверх.

– Мы пойдём с Хабром. Он нас предупредит об опасности.

Все трое осторожно пробрались сквозь щель в пещеру. У входа она оказалась неширокой, всего метра полтора шириной, но впереди смутно просматривалось её продолжение. Высланный вперёд Хабр двигался осторожно, с опаской, интенсивно втягивая ноздрями воздух, всем своим видом выражая неуверенность и беспокойство. Похоже, очень ему не хотелось углубляться в скалы, но хозяйка послала, вот он и исполнял свой долг, но делал это очень неохотно, то и дело замедляя шаг. Вот все трое прошли несколько метров по камням, усыпавшим дно пещеры, перелезая через крупные глыбы. Здесь стало немного просторней, расщелина сворачивала вправо. Павлик внимательно разглядывал все вокруг – нет ли здесь чего необыкновенного?

Ничего необыкновенного не обнаружилось. Пещера расширилась до трех метров, дальше была сплошная стена. Все трое остановились. Хабр замер, поводя носом, принюхиваясь к чему-то и весь дрожа от напряжения.

– Не нравится ему здесь! – шёпотом сказала Яночка с беспокойством. – Пошли отсюда.

– Как это пошли? Ничего не выяснили, ничего не обнаружили, и пошли?

– Ты же видишь, какой он! Пошли скорее!

– Ладно, пойдём, но что нам стоит попробовать? И не дожидаясь согласия сестры, Павлик задрал вверх голову и крикнул изо всех сил:

– Сезам, откройся!

И тут же Хабр повернулся и опрометью кинулся к выходу. Но не выскочил, перед самым выходом обернулся и – небывалая вещь! – громко предостерегающе гавкнул! Дети бросились бы следом за собакой, которая, дрожа всем телом, требовала немедленно покинуть это опасное место, но они не успели и шагу ступить, как все вокруг наполнилось глухим, протяжным рёвом, доносившимся, казалось, из самых недр земных. Дети замерли, парализованные страхом. Неужели это страшный ответ каких-то неведомых сил на заклятие, произнесённое Павликом? Хабр словно сбесился. Кинувшись к Яночке, он схватил её зубами за платье и тянул в сторону выхода. Придя в себя, дети бросились следом за собакой, но было уже поздно. До спасительной расселины они не успели добежать. Земля у них под ногами вдруг затряслась, сверху с грохотом обрушились камни. Дети и собака свалились на усыпанное острыми камнями дно пещеры, прикрыв головы руками. Хабр распластался на камнях рядом с ними. Вокруг все дрожало и тряслось, грохотало и трещало. Казалось, по дну ущелья, натужно ревя, продирался монструальных размеров танк.

Это продолжалось сотни, тысячи лет, так во всяком случае показалось насмерть испуганным детям, а на самом деле, как потом выяснилось, ровно шестнадцать секунд. Для Яночки и Павлика это были самые долгие секунды в их жизни.

Но вот рёв сменился продолжительным гулом и скрежетом, земля мелко завибрировала под ногами – и все прекратилось.

Первым пошевелился Павлик, с трудом встал на ноги. Руки и ноги тряслись, голова кружилась, в глазах потемнело. «Хорошо ещё, – подумал мальчик, – на нас ничего сверху не обрушилось, ведь вокруг падали камни». Вспомнив о камнях, он глянул вперёд, на щель выхода, и сердце оборвалось: щель стала намного уже и ниже, вот почему в пещере потемнело. Приказав поднявшейся с земли и отряхивающейся сестре стоять не двигаясь, мальчик осторожно приблизился к выходу, и у него сами собой застучали зубы: свет заслонял огромный камень, свалившийся откуда-то сверху и застрявший в расселине. И у мальчика создалось впечатление – очень непрочно застрявший, вот-вот совсем рухнет и окончательно перекроет выход, замурует их в этой проклятой пещере. Что же все-таки произошло? Неужели и в самом деле он вызвал этот страшный обвал, произнеся волшебное заклинание из сказок «Тысячи и одной ночи»? Какая все-таки необыкновенная страна этот Алжир!

– Осторожно! – предупредил он сестру, на цыпочках вернувшись к ней. – Там над входом повис кусок скалы, того и гляди обрушится. Я уж и говорить полным голосом боюсь…

Яночка взглянула на Хабра. Он по-прежнему был встревожен и требовал покинуть пещеру, но уже не так бурно и несдержанно. Значит, то ужасное, что произошло несколько минут назад, уже им не грозит. При этой мысли Павлик немного успокоился, во всяком случае перестал стучать зубами, взял себя в руки и попытался хладнокровно принять какое-то решение.

– Риск – благородное дело, – сказал он, подумав. – Чем скорее отсюда выйдем, тем лучше. Дай мне бинокль, я понесу, ты пойдёшь первой. И избави тебя Бог зацепиться за какой камень! Через дыру постарайся выбраться осторожно, ни за что не задевая. Я иду сразу за тобой, в случае чего подстрахую.

Яночке не надо было повторять дважды.

– Хабр, выходим! – вполголоса приказала она собаке.

Пёс одним махом промчался через выход и выскочил наружу. Уж он бы предупредил детей, грози им опасность. Яночка не раздумывая последовала за ним, стараясь не поскользнуться на груде камней. Павлик выбрался последним. И вот они на свободе, вдыхают полной грудью влажную свежесть ущелья, с радостью чувствуя на лице горячий привет яркого солнца…

Пан Роман как раз закончил торговаться с хозяином лавки, и оба были очень довольны: первый тем, что выторговал целых пятьдесят динаров, второй тем, что продал пряжу на сто динаров дороже. И теперь, согласно обычаю, сын хозяина принёс бутылочку холодного оранжада и стаканы, и супруги Хабровичи с хозяином только было поднесли к губам освежающий напиток, как послышался какой-то глухой подземный вой. Хозяин лавочки страшно побледнел, пан Роман вскочил со стула. Ничего не понимая, пани Кристина с удивлением взглянула на мужа.

– Этого ещё не хватало! – воскликнул пан Роман, быстро кладя на стол деньги. – Скорее бежим!

– Да что случилось? – воскликнула пани Кристина и тут же получила ответ: пол под ногами задрожал, стаканы на столе забренчали, сверху что-то посыпалось на голову.

– Землетрясение! – крикнул пан Роман.

– И долго оно будет продолжаться?

– Не волнуйся, скоро кончится.

Шестнадцать секунд, которые их детям показались вечностью, тут пролетели намного быстрее. Пани Кристина вообще бы не волновалась, если бы не увидела, как перепугались торговец и его сын. Все поспешили на улицу. Там уже было полно людей и все что-то кричали.

– Послушай, Роман, скажи мне правду – мне нужно волноваться? – спросила пани Кристина, садясь в машину.

– Пока не знаю, – честно ответил муж, глядя на часы. – Если в ближайшие минуты не последует второй толчок, значит, уже конец и можешь не волноваться.

– А если последует?

– А если последует, тогда возможен и третий, самый сильный, и разрушительный. Вот они все и ждут, будет ли второй. Тогда лучше бежать подальше от домов, лучше всего в чистое поле.

Пани Кристина огляделась. Вся улица была запружена народом, все бестолково метались, что-то крича.

– А вот они уже выскочили из домов! И наш торговец тоже, со всем семейством.

– Это просто ненаучный подход к сейсмическим явлениям. Люди здесь напутаны землетрясением, теперь до утра будут кочевать по улицам. А такое землетрясение здесь неопасно, не то что в горах.

– Вот почему ты кинулся в машину! Едем же скорее!

Мысль о том, что их дети во время землетрясения оказались в горах, нет, ещё хуже – в горном ущелье, чуть не свела с ума пани Кристину. Пан Роман нажал на газ, и машина рванулась с места, распрыскивая щебень из-под колёс.