Текст книги "Убить меня"

Нужную бензоколонку в Брюсселе голландцы вычислили запросто. К сожалению, там никто не мог вспомнить клиента, который месяц назад заправлялся у них. Ну не помнил никто клиента, который месяц назад сам наливал себе бензин, при этом не пытался поджечь объект, не разнес колонку вдребезги, не устроил никакого скандала, – короче говоря, ничем не отличился. Он мог быть рыжим, лысым, толстым или тощим, косоглазым или негром. Впрочем, если негром… особенно если при этом на нем был ритуальный наряд какого-нибудь африканского племени… А так – извините.

Тогда инспектор Юрек-Вагон зашел с другого конца. У него уже было несколько подозреваемых, и он принялся проверять их алиби. Где они находились в тот день, который проставлен на бензиновом чеке, что делали, кто может подтвердить алиби?

И тут очень быстро выяснилось, что единственным невинным, белее снега, со стопроцентным алиби, является Марсель Ляпуэн. Именно в это время он развлекался в Кабуре с любовницей и никак не мог находиться одновременно в двух местах – в ресторане «Гранд-Отеля» Кабура и на вышеупомянутой бензоколонке в Брюсселе. Все кельнеры ресторана прекрасно помнили эту красивую пару, каждый вечер они ужинали в их ресторане за одним и тем же столиком.

А вот все остальные подозреваемые как сговорились. Кто ловил рыбу в безлюдной местности, кто гулял по Риму, переполненному туристами, кто сидел дома с дамой сердца… хотя не уверена, что данный глагол уместен в этом случае. Все напропалую пользовались отпуском: загорали, плавали, путешествовали и т. д. Какое уж тут алиби!

Настоящим, железным алиби ни один не мог похвастать.

Словом, подозреваемых были целые стада.

И не только отпускники, но и деловая публика, мотавшаяся на конференции, совещания, встречи. Такой график позволяет мозолить глаза сотням людей и в то же время незаметно исчезать из одного места и возникать в другом. И никто уверенно не скажет, где был тот или иной человек в тот или иной момент времени.

Инспектор Рейкееваген мучился сам, как грешная душа в аду, и без всякой жалости гонял своих людей. Он даже решился на не совсем законный трюк: тайком сфотографировал самых подозрительных людей и отослал снимки в Польшу – в надежде, что главный свидетель кого-то опознает. В этом и состояло смешное дело Роберта Гурского ко мне.

Увы, толку от главного свидетеля не оказалось никакого.

Прежде чем приняться за фотографии, я не удержалась – поделилась с Гурским своей новой идеей:

– Не считаете ли вы, что вашему Юреку-Вагону просто неимоверно повезло?

– Что вы имеете в виду? – удивился Роберт.

– Ну как же, а Марсель Ляпуэн? Представляете, сколько времени пришлось бы инспектору потерять, если бы Ляпуэн сразу же не выложил ему все как есть? Или наврал с три короба? А тот взял и во всем признался. Но сейчас инцидент с гибелью подростка наверняка уже не интересует правосудие, за давностью лет.

– Вероятно, так.

, – А в дальнейшем Марсель только раз воспользовался документами этого, как его, Хелберта Муллера. А что до романа с Нелтье… но это не карается законом.

– Вот именно, – опять согласился со мной Роберт Гурский. – Ляпуэна не назовешь глупцом, он сразу сообразил, что говорить правду для него выгоднее всего. А пользуясь чужим именем, документов он нигде не предъявлял. И диплом получил на настоящую свою фамилию. Разумеется, инспектор проверил его показания, и все сошлось. И насчет родителей проверил, и наследственные дела, и про учебу его узнал. Да, если бы подозреваемые всегда говорили без утайки, насколько легче нам, сыщикам, стало бы жить!

Поскольку тяжкий сыщицкий труд всегда вызывал во мне сочувствие и желание помочь, я, не медля больше ни минуты, уселась за стол и принялась внимательно изучать фотографии подозреваемых.

К сожалению, на снимках сплошь были незнакомые физиономии. Ни одна и рядом не лежала рядом с типом из Зволле. Да, похоже, плохи дела у Юрека-Вагона, лишился он всех своих самых перспективных фигурантов.

Не будучи в силах помочь свидетельством, я решила помочь дельным соображением. Пусть Юрек-Вагон поищет среди тех, кто крутился возле одиноких стариков. Среди той публики, что тесно контактирует с людьми этого сорта.

Гурский вздохнул и сообщил, что именно их портреты я только что и разглядывала: страховщиков, адвокатов, докторов, нотариусов, похоронщиков. И более того, все они знали жертву…

***

Потерпев неудачу с фотографиями, инспектор Рейкееваген не пал духом и переключился на транспортные средства. Прежде всего его интересовали машины. О, это была широкомасштабная акция. И тут, надо сказать, ему опять повезло.

Выяснилось, что на следующий же день после появления «мерседеса» с трупом на парковке у отеля «Меркурий» в полицию позвонил очень взволнованный двадцатилетний житель Зволле. У бедолаги похитили мотоцикл. «Хонду» увели прямо от его подъезда! Парень вернулся домой вечером, оставил мотоцикл на обычном месте за мусорными баками и завалился спать. А на следующее утро мотоцикла и след простыл.

Представьте радость парня, когда оказалось, что его «хонда» нашла себе прибежище не где-нибудь, а на стоянке рядом с полицейским участком в Амстердаме! Парень чуть не окочурился от радости. Этот оригинальный угон не мог не запомниться полицейским, и, как только инспектор принялся изучать дела о похищении транспорта, ему тут же доложили о том странном случае.

Это происшествие стало для инспектора Рейкеевагена исходным пунктом.

– Преступник должен был обеспечить себе средства передвижения, – докладывал мне Роберт Гурский. – Дело было так: оставил «мерседес» с трупом на стоянке, пешком прошел небольшое расстояние, сел на какой-то транспорт и уехал. Значит, транспорт он подготовил заранее. А еще раньше он должен был съездить в Амстердам за жертвой, тогда еще живой…

– Минутку, – перебила я, – а не мог он с ней уговориться встретиться где-то ближе, на середине пути?

Гурский вздохнул.

– На этот счет никаких данных нет, и вопрос этот не дает спать инспектору. Он установил, что Нелтье ван Эйк вышла из своего дома живой, наверняка добровольно, но куда поехала – неизвестно. Возможно, убийца прикончил ее на полдороге между Амстердамом и Зволле, но это лишь предположение. Ее машина до сих пор не найдена, и на этот счет инспектор Рейкееваген особых надежд не питает, он убежден – преступник ее утопил в каком-нибудь безлюдном месте.

– Безлюдных мест там днем с огнем не найти, – заметила я.

Роберт с улыбкой возразил:

– А вот и нет! Пани ведь сама намучилась, не в силах отыскать хоть одну живую душу. Так ведь? Да-да, я понимаю, особые обстоятельства, ночь и дождь… Но не будем об этом. Итак, преступник прихватил у парня мотоцикл и тем решил транспортную проблему. Возможно, он заранее присмотрел этого железного коня.

Я не сдавалась:

– А микроследы?! Ведь он наверняка должен был ехать на мотоцикле с этим… шаром на голове…

Следы, следы… – пробурчал Гурский. – Наш преступник на редкость предусмотрительный негодяй. Ясное дело, он надел на голову шлем, парень оставил его на рукоятке мотоцикла, но прежде мерзавец позаботился напялить под шлем обычный целлофановый пакет. Вот микроследы целлофана эксперты обнаружили. Минутку… Рейкееваген пошел дальше. Вопрос: где все это время, вплоть до убийства, находился «мерседес» Эвы Томпкинс? Убийца ездил на нем или держал в каком-нибудь укрытии, а пользовался другой машиной? Возможно, он прятал «мерседес» там же, где расправился со своей жертвой?

– Ну и… – поторопила я.

– Ну и есть сведения на этот счет. Все-таки компьютеры – великая вещь, и как люди без них раньше жили. Компьютерная сеть агентства по аренде машин зафиксировала, что один и тот же человек приблизительно в одно и то же время арендовал два автомобиля. В двух разных филиалах агентства. Один – в Амстердамском аэропорту, а другой… минутку… я записал название города… вот оно – в Амерсфорте.

Я тут же бросилась за автомобильным атласом.

– Есть! Как раз на трассе до Зволле.

– Именно! Он же в Барселону направлялся. Обе машины вовремя сдали, аренда была оплачена заранее. Никто бы и внимания не обратил, если бы не дотошность компьютеров. И фамилия человека – Соме Унгер!

– Ну, не знаю… Отмочить такую глупость! Или он просто обнаглел?

– Или у него закончился запас поддельных документов, – подхватил Гурский. – При аренде машины ведь нужно предъявить водительские права.

– Но ведь он как-то выглядел? Машину по факсу не арендуешь, он должен был лично явиться.

– Никто его не запомнил. Оформил и оплатил все заранее, оставалось только явиться, показать водительские права, сесть в авто и укатить. Никто на него и внимания-то особого не обратил. Итак, инспектор Рейкееваген проследил его маршрут. Сначала преступник поехал в Париж, забрал «мерседес» Эвы Томпкинс, вернулся на нем в Голландию, припарковал в укромном месте…

– А на чем поехал в Париж?

– Да на чем угодно. На поезде, на машине, арендованной на другую фамилию, на украденном по дороге автомобиле… В любом случае он вернулся на «мерседесе» Эвы, и вот тут началась свистопляска с автомобилями. Арендованные машины он оставил в стратегических пунктах, вытащил бабу из дому, довез до «мерседеса», там пришиб…

– В «мерседесе»?

– Нет, в «мерседесе» она ехала уже после смерти. Он сначала убил, а потом запихал ее в багажник и подбросил на стоянку, пани под нос…

– Организовано отлично! – ядовито заметила я.

После чего на другой арендованной машине поехал в аэропорт, где взял такси и отправился в какой-нибудь отель. Там полно таких такси, курсируют аэропорт-отель и фамилией не интересуются. Инспектор пытается выяснить, не заприметил ли кто автомобиль, который долго стоял на какой-нибудь парковке. Благо у него теперь есть номера.

– Безнадега! Я лично целый месяц пялилась на идиотски припаркованную машину, и мне в голову не пришло взглянуть на ее номера.

– Некоторым все-таки приходит. Опять же, может повезти. Но Рейкееваген больше рассчитывает на людскую память. Пани убеждена, что внимательно просмотрела все снимки?

Я задумалась. Снимки-то я просмотрела внимательно, но вот была одна деталь, которая не давала мне покоя. Какое-то неуловимое мгновение. Образ?

Всю жизнь я мыслила образами. Все остальное исчезало – звуки, запахи, а вот образ, видение… Что-то и в тот раз случилось.

Я уже не видела, комнаты, кошек за стеклом, Бурского, с надеждой уставившегося на меня. Передо мной была темная стоянка в Зволле, потоки дождя, лицо человека, освещенное снизу, красивое, мужественное лицо… Нет, одного лица мало. Вроде передо мной промелькнула вся его фигура, иначе откуда вдруг появилась мысль, что в такого я, пожалуй бы, влюбилась?

Бурский не сводил с меня глаз, и я неуверенно заговорила:

– Может, то, что скажу, покажется и смешным,– и недостойным внимания серьезных людей… Но вот осталось в памяти ощущение… вернее, тень ощущения, что я чуть не столкнулась с ним… Понимаете? Я вроде как не только лицо его видела, но и фигуру целиком… И вот такое странное чувство. Может, я это потом придумала…

– Говорите же! – в диком волнении попросил инспектор.

– Не хотелось бы вводить в заблуждение, но этот силуэт в потоках ливня… Понимаете, я подумала, что он похож на одного человека… Не лицом, нет, общим обликом, фигурой, что ли… Я еще подумала – сто лет назад я в такого бы точно влюбилась. В моем он был вкусе, понимаете? Меня признанные красавцы не интересуют, ни Давид с его пращой, ни Геркулес Поликтета, ну разве что Аполлон Бельведерский… впрочем, нет, он тоже не в моем вкусе. А этот был в моем! Возможно, виновата одежда? Я ведь говорила – черная куртка, блестевшая под дождем, стройная фигура… Знаете, много лет назад я уже видела такого и влюбилась. Еще как влюбилась.

– Кто же это был?

– Пан о ком?

– Ну, в кого вы влюбились много лет назад?

Да на что он вам сдался? Капитан дальнего плавания, ходил в похожей куртке и был такой же стройный, уж-ж-жасно красивый. Вообще черная куртка очень к лицу интересным мужчинам. Мы с девчонками отправились на каникулы к морю и все поголовно влюбились в него.

– А как его звали?

– Холера его знает. Забыла. Нет, впрочем, имя помню – Збышек. Ах, как жаль, что я тогда… А позже я еще одного человека того же типа встретила. В годах, но стройный, как юноша. И тоже забыла, как звали. Я его на побережье Балтики встретила, когда янтарь собирала…

Я ненадолго погрузилась в воспоминания далекой молодости, и Роберт Гурский тактично оставил меня в покое. Впрочем, возможно, про себя он решил распорядиться отыскать капитана дальнего плавания по имени Збигнев. На всякий случай я напомнила, чтобы искали среди пенсионеров.

И мы вернулись к делу.

– Ну хорошо. Остается еще одна возможность. Кто и кому рассказал о подробностях романа Марселя и Эвы? Если бы не исчезновение «мерседеса» и не Ядя Гонсовская, о нем бы никто не узнал.

Гурский ответил, что вопрос о том, кто кому что говорил, остается открытым. Инспектору Рейкеевагену не удалось зацепиться даже за намек. Мне было легче. За меня работала Mapтуся, хотя ее первая попытка вышла не очень удачной. Гонсовская… Она знала о намерении Эвы оставить «мерседес» в гараже Марселя Аяпуэна, но не более того. Нет, Ядя Гонсовская исключается.

А вот еще врач, проживающий рядом с любовником. Возможно, сам он и не знаком с красавцем, хахалем Эвы, а его семейство? У него могут быть жена, дочь, домработница, которые тайно влюблены в знойного Марселя и что-нибудь заметили. Мне терзать этих людей не с руки, а вот Юреку-Вагону в самый раз.

***

Гурский захлопнул за собой калитку, когда зазвонил мой сотовый.

– Пани Хмелевская? – услышала я чей-то очень простуженный голос.

– Да, я. Слушаю!

В трубке стукнуло, брякнуло и завыло. А потом последовали гудки. Дело житейское, с мобильными телефонами вечно такая история. Я дала ему шанс перезвонить и позвонила Мартусе по другому мобильнику. Она не ответила. Должно быть, ехала в машине по городу, под пристальным взглядом дорожного полицейского. Я на всякий случай записалась на ее автоответчик и подумала – оно и к лучшему. Сформулирую вопросы, которые она должна задать Кузьминской, и отошлю ей факсом.

И я уселась за компьютер.

***

За один день Соме Унгер обстоятельно изучил окрестности дома, в котором проживала мерзкая баба.

Окрестности ему понравились. Вокруг творилось настоящее безобразие. С одной стороны тянулась узкая и до невозможности оживленная улица. А все пространство с другой стороны дома занимала огромная стройплощадка, каких много сейчас по всей Варшаве, но эта была на редкость гигантская, к тому же к ней ухитрились пристроиться ларьки и навесы дикого базарчика. Так что все перемешалось: несколько строительных площадок со строительным транспортом и горами строительного же мусора, припаркованные автомашины жителей близстоящих домов, примитивные лавчонки с одеждой и обувью, прилавки с цветной капустой и прочими овощами. И ко всему этому – открытый выход на все четыре стороны света. А для человека с головой – и на пять! Прямо чудо, а не окрестности!

Преступник не ограничился лишь дневным осмотром места проживания ведьмы, побывал там и ночью, а потом со всех сторон обмозговал, как устроить несчастный случай со смертельным исходом для вредной бабы. Способов придумал три. Конечно же, их могло быть и пятьдесят, но самыми лучшими были именно эти три. Банальный несчастный случай, да-да, именно вот такая печальная случайность. Женщина была невнимательна, чья-то халатность, кто-то проявил небрежность, а кто – неизвестно, и никогда это не выяснится.

Вариантов развития событий тоже было три. Если баба камнем засядет в квартире. Если выйдет вечером из дома, выманить ее не составит труда. Если будет откуда-то возвращаться домой…

А теперь надо изучить соседей, чтобы понять, что за люди проживают рядом с гадиной, и при случае вытянуть из них дополнительную информацию.

На это у преступника ушел еще один день. Утром он выписался из отеля, ненавязчиво создав впечатление у гостиничного персонала, будто спешит в аэропорт. Весь день провел у дома будущей жертвы и даже ненадолго проник внутрь, а вечером и в самом деле уехал из города. Он вынужден был вернуться к себе, на дорогу ушла ночь, а на следующий день в полдень его уже видели на работе.

В доме гадины имелся чердак – крайне удачно! Дверь, правда, заперта, но такой пустяк никогда его не останавливал. Замок он вскрыл с помощью куска загнутой проволоки. На чердаке когда-то была прачечная, как водилось в старинных доходных домах. Развалившаяся печка, разбитое корыто, повсюду протянуты веревки, завязанные узелками. Часть чердака занимала поломанная мебель и прочее старье, а свободная площадь явственно демонстрировала чье-то присутствие: следы подошв на толстом слое пыли, пустые пивные бутылки, проржавевшие банки из-под консервов, а главное, великое множество окурков. Все говорило о том, что чердак иногда используется окрестным населением. Прекрасно! Еще одни следы не будут бросаться в глаза.

Дом одноподъездный, без лифта. Днем дома сидели в основном старики и мамаши с детьми. Старшие дети разбежались по школам, работоспособное население отправилось на работу. На весь дом обнаружилась лишь одна любопытная старушка, дежурившая у глазка своей двери, но старой карге не повезло: квартира ее находилась в том месте, где коридор делал поворот, так что видимость была весьма ограниченной.

Все это Унгер разузнал за день, нахально названивая в квартиры и представляясь работником магистратуры, которая делегировала его для выяснения, не нарушает Ли стройка покоя жильцов. Особенно радовались его приходу пенсионеры и охотно пускались в долгие разговоры, а уж «работник магистрата» вытягивал из них все, что душа пожелает.

И упустил он лишь одно, но не по своей вине. Если бы он застал дома кого-нибудь из жильцов квартиры на третьем этаже, без труда узнал бы, что у них над головой уже второй год тянется ремонт, а жиличка обретается неизвестно где. Но Унгер никого не застал и о ремонте так и не услышал.

Однако он и без того получил достаточно информации, чтобы разработать отличный план.

Да вот не знал только, что потом будет кусать локти и рвать на себе волосы за напрасно потраченное время в этом расчудесном доме, как нарочно соответствующем всем потребностям убийцы…

***

– Этот факс ты прислала Иольке! – крикнула в телефон Мартуся.

– Интересно, а куда я могла его еще послать, если у тебя дома нет факса?

– Так ведь я совершенно случайно заглянула к ней! – продолжала кричать Мартуся. – Ехала к Малге, мы с ней заранее договорились, Иолька просто по дороге подвернулась… Слушай, а она ведь и в самом деле проболталась об этом за кружкой пива!

– Погоди, опять трещишь. Давай по порядку. Малга знает, что речь идет о преступлении?

– Ну ясно, знает, должна же я была ей это сказать, когда принялась расспрашивать.

Слушая Мартусю, я в то же время старалась угадать, насколько успешно действовал наш Юрек-Вагон с другой стороны. Надеюсь, уж Эву Томпкинс он без церемоний прижал к стенке, пусть даже и через помощников из других полиций. Ведь я сама, через Гурского, донесла ему о существовании Малги Кузьминской и наших действиях здесь.

А Мартуся возбужденно докладывала:

– Малга недавно ездила в Лондон, в июне, потому что Эва приезжает в Польшу лишь раз в пять лет. Ну и тогда они хорошенько поболтали. Малга уговаривала Эву приехать летом к нам, но та призналась, что собралась в июне с хахалем на курорт. Да не подгоняй, сама сейчас о всех деталях расскажу. Оказывается, Малга давно уже знает про хахаля, очень уж ее подружка влюбилась, но разводиться не хочет, боится. Останется без гроша. «А висеть на Марселе не хочу» – так Эва заявила подруге. Малга ее поддержала, ну, насчет того, чтоб не разводиться с богатеньким Томпкинсом, обе они знают, чем кончается такая любовь, когда у обоих ветер в кармане. Эва не сомневалась, что ее Марсель нищ как церковная крыса, ты поняла? – забеспокоилась Мартуся.

Вот странная, чего же тут не понять?

– Но тогда получается, что убить нужно было этого самого Томпкинса, – заметила я, – а не какую-то голландскую бабу. Просто чистое золото, а не мотив.

– Вот именно, слишком уж этот мотив выпячивается, – согласилась со мной Мартуся, – так что никто такой глупости не сделает. Кстати, никакие они не родственницы, Малга – Кузьминская по мужу. Просто Эва с Малгой учились в одном классе и дружат со школы. Эва уехала в Англию очень рано, даже школу не закончив, – к тетке, поскольку ее родители погибли в автокатастрофе. У Эвы, конечно, не у тетки. А потом обе смеялись, когда Малга вышла замуж за Кузьминского, он тоже Эве не родственник. Эва приезжала в Краков на Малгину свадьбу, у нее к тому времени уже было и английское гражданство, и Томпкинс, а тетка давно померла. Томпкинс старше Эвы на двадцать восемь лет, так что сама понимаешь…

Интересно бы посмотреть на этого Томпкинса. Должно быть, держится молодцом и вообще хорошо сохранился.

– Малга близко приняла к сердцу нашу просьбу, – продолжала Мартуся. – Видишь ли, они с одноклассницами решили отметить пятнадцатилетие окончания школы. Собрались в какой-то забегаловке на открытом воздухе. Малге предстояла поездка в Лондон, так девчонки – впрочем, давно уже солидные мамаши – стали расспрашивать ее об Эве, все они ее знали, вместе ведь учились. Ну она и стала рассказывать. Вообще встреча удалась, все были в отличном настроении, слегка в подпитии, но много смеялись, главным образом над тем, что на пятнадцатилетие их собралось ровно пятнадцать штук.

– Упились вдрызг, и Малга выболтала чужие тайны!

– Но при этом никаких фамилий не называла! – вступилась за новую знакомую Мартуся. – Разве что одну… в крайнем случае две. Но наверняка не называла фамилии Эвиного хахаля, потому как до сих пор и сама ее не знает. А Эвину фамилию не могла не назвать, Кузьминская и Кузьминская, все девчонки ее помнили.

– А Томпкинса упоминала?

– Тут она не уверена. Может, и упоминала. Но без имени. Эва при ней всегда мужа по фамилии называет. Но, послушай, они же по-польски говорили!

– Лучше бы по-китайски, так безопаснее. И кто мог ее слышать?

– Да вся забегаловка. И одноклассницы.

– Ты не поинтересовалась, не работает ли кто из них за границей?

Вот именно! Я недаром тебе сказала, что по дороге заскочила к Иоле и наткнулась на твой факс. Так что я знала, какие вопросы задавать. Из тех пятнадцати одна теперь живет в Германии, а другая мотается по всему свету, в турбизнесе подвизается. Все остальные наши, польские.

– А где в Германии?

– В Штутгарте. В гостинице работает, вернее, в очень фешенебельном отеле со многими звездочками. Думаешь, она бы смогла?..

– Немедленно узнай о ней все:, фамилию, отель, адрес. И поскорее! Раз уж Малга распустила язык, ты за нее в ответе! Может, это зацепка!

Под гнетом такой ответственности Мартуся совсем сникла, но мужественно взялась исправлять свой недосмотр. А я тут же переслала Гурскому свежие новости. Не столько из-за их важности, сколько из тайного желания в свою очередь услышать что-нибудь новенькое. К сожалению, Юрек-Вагон ничего нового ему не сообщал.

***

Голландская бригада работала живота не жалея, но сумела-таки установить, кто и где находился в тот момент, когда «мерседес» припарковался перед отелем в Зволле.

Из подозреваемых в лидеры выбились трое: адвокат Мейер ван Вейн, Фридрих де Роос и некий Деккер де Хас, работающий в службе разведки страховой компании.

Все трое располагали необходимыми возможностями. Здесь и многочисленные свободные контакты с людьми, и доступ к нужным компьютерным сетям, и так называемый ненормированный рабочий день. Ни у одного из них не было ни жены, ни детей, и все трое поддерживали близкие отношения с Нелтье ван Эйк. Ну, может, не столь близкие, каких бы хотелось даме. Все трое знали друг друга, знали мистера Томпкинса, а один из них был даже знаком с прекрасной Эвой.

Этим единственным счастливчиком числился Шридрих де Роос, компьютерщик высочайшего класса.

Все трое были примерно одного возраста – около сорока. Все трое являлись импозантными мужчинами. Впрочем, эту их сторону инспектор Рейкееваген поручил оценить Янтье Паркер. Янтье знала вкус покойной подруги, так кому, как не ей, поручить это тонкое дело? Хотя Янтье Паркер проживала в Штатах, верная своему слову добиться наказания убийце, она каждые две недели приезжала в Амстердам, дабы держать руку на пульсе расследования. По ее мнению, из этой троицы самым подозрительным был Фридрих. Деккера дама нашла немного жилистым, а Мейера, напротив, излишне пухлым, даже, можно сказать, толстоватым.

– Помню, – сказала Янтье Паркер, – Нелтье даже как-то назвала его «расплывчатым».

Таким образом, на первое место выдвинулся Фридрих де Роос, но оставалась вторая сторона медали. Деккер де Хас был именно тем человеком, который, как и покойная Нелтье, стоял по долгу службы на страже закона, проверял, изучал, вникал, следил, чтобы не пострадали учреждения и компании. Незадолго до смерти Нелтье чуть ли не когтями впилась в коллегу, не давала ему передышки, без устали расспрашивая о разных людях – живых и мертвых, ибо Деккер был самым осведомленным среди ее знакомых.

Злой как черт после многочасовых допросов, Деккер с пеной у рта в сотый раз твердил инспектору, что он и в самом деле как семечки щелкает все крупные полисы, ни один миллион не проскользнет незамеченным, ни одна кража, ни одна смерть, ни одно стихийное бедствие не пройдет без его внимательнейшего изучения. Лишь после его одобрения страхователю возместят убытки, но речь идет об исключительно крупных страховочных суммах! Всем, что поменьше, занимаются компьютеры. Просто невозможно внимательно проверять все страховые контракты, пусть даже и стотысячные, на это у человека не хватит ни времени, ни сил. И если в полисе какого-нибудь погорельца числится севрский фарфор, он не станет доискиваться, сохранялся ли этот фарфор до пожара или скандальная жена погорельца еще до того разнесла весь сервиз вдребезги к чертовой матери. Раз компьютер уверяет, что фарфор был, то и надо на компьютер полагаться, иначе клиенты до конца света не дождались бы ни гроша. Это же относится к страхованию жизни. Ведь нельзя же исходить из того, что все старые и больные люди кончают самоубийством или их убивают. Особенно когда нет наследников…

А эта страшная баба… о, тысяча извинений, эта светлой памяти покойная Нелтье ван Эйк цеплялась именно за мелкие суммы. Да, разумеется, теперь он видит, что она была права, но ведь и тогда никакие деньги не переводились на проклятого Сомса Унгера!

Инспектор Рейкееваген ни на секунду не заблуждался относительно того, что сам Деккер и мог быть этим проклятым Сомсом Унгером собственной персоной. Ему, как никому другому, было сподручно проворачивать аферу, приписываемую Сомсу Унгеру.

А что Фридрих де Роос?

Бонвиван, любитель женщин и наслаждений, привыкший пользоваться всеми прелестями жизни, гений в области электроники. Он и не стал скрывать, что при первом же знакомстве Нелтье ван Эйк буквально набросилась на него. Что ж, он никогда не отказывался от флирта с интересной женщиной, а тут она сама проявляла инициативу, какой нормальный мужчина не воспользуется? Что отнюдь не означает – сразу совать голову в семейное ярмо. Госпожа Эйк не являлась женщиной его мечты, случайную связь он и оценил как случайную, и ему очень жаль, если она отнеслась к этому иначе. Но тут, поймите, сыграл определенную роль и профессиональный контакт. Вот в этой области покойница проявила незаурядный талант. Они даже затеяли нечто вроде негласного состязания – кто из них, как специалист, окажется лучшим? Поначалу такое соперничество его даже забавляло, и он должен признать – Нелтье обошла его во многом. И только позже он понял, что из того, что ему казалось развлечением, она сумела сделать серьезные и далеко идущие выводы. Нет, ему самому ничего такого и в голову не пришло, в конце концов, она была юристом, а не он. Смог бы он провернуть все эти махинации? Разумеется, с легкостью, но поверьте, его никогда не интересовало, кто умер, где и когда.

Эва Томпкинс? Господи боже, да он и не собирается скрывать, что не на шутку увлекся этой дамой, но быстро выяснилось – у него нет ни малейших шансов на взаимность, у нее уже кто-то есть. Нет, он не знал и до сих пор не знает, кто именно. Да в чем дело? Почему полиция его терзает? Романы миссис Томпкинс его вообще не интересуют.

И опять, по мнению следователя, этот человек вполне мог оказаться неуловимым Сомсом Унгером.

***

Чем двадцать второго августа занимался Деккер де Хас?

Этот день он провел в Париже, в одном из офисов Интерпола. Просматривал документы одной акционерной компании, прогоревшей благодаря ее же председателю. Этот председатель вскоре погиб при невыясненных обстоятельствах. Что, черт его побери, он сделал с наличностью? Куда она делась? Страховые выплаты составляли около трех миллионов евро, а миллионы Деккер никогда не пропускал. Да, провел в том офисе не только весь день, но и всю ночь, носился по компьютерному залу, вышел перекусить, вернулся. Да не знает он, что б ему лопнуть, кто его видел, его это совершенно не интересует! Кажется, это было воскресенье, точно, он покинул офис в понедельник уже под утро, когда сотрудники потянулись на работу. Почему впустую? Вовсе нет, нарыл-таки то, что хотел.

Его показания проверили.

Деккер в офисе Интерпола был, это правда. Но вот все время он там находился или же периодически исчезал? Деккера то видели, то не видели, свет горел, компьютеры жужжали. Сотрудники не слишком интересовались гостем, однако около четырех утра его видел и запомнил охранник – Деккер входил в одну из комнат и закрывал за собой дверь. Народу в офисе днем предостаточно. Особенное столпотворение случилось сразу после полудня. Деккер мог запросто выйти в это время незамеченным, а вернуться ночью… На хорошем авто трассу Париж-Амстердам можно преодолеть за четыре часа.

***

Мейер ван Вейн рассказал, что в злополучный день он не торопясь возвращался из краткой поездки во Францию. Да так, ничего особенного, на уик-энд позволил себе отдых. Ну ладно, так и быть, признается – смотался в Биарриц, он любит тамошнее казино и иногда расслабляется там. Нет, нигде не останавливался, все время проторчал в казино и в воскресенье утром двинулся обратно. Под конец пути очень устал, под Роттердамом завернул в отель «Кампанелла», снял номер. Стыдно признаться, проехать-то оставалось всего ничего, а он просто засыпал за рулем. Взял в баре бутылку вина, съел пирожное и завалился спать.

Уехал рано утром на следующий день, можете проверить, за завтраком в ресторане отеля сидел один, первым пришел.