Текст книги "Другая белая"

– Марина, вы идете? Нет? Почему? Нет партнера? Чепуха! У меня его тоже нет, а я пойду и вечернее платье надену! Партнеры в наши дни совсем не обязательны!

Марина смеялась:

– Согласна, но я не пойду.

И настроение было не то, и вечернее платье без партнера, как ни храбрись, неуместно.

Осень 2006 г.

Коллега сказала, что будут вакансии в Виндзоре. Действительно, нашла их на сайте. Позвонила. Хелен, которая с ней беседовала и пригласила на работу два года назад, была в отпуске после рождения ребенка. Предложили прислать документы. Разговор был в позитивном тоне. Ездить из Лондона в Виндзор и работать полный рабочий день она не осилит, понимала – нужно переезжать. Полезла в Интернет, нашла очень полезный сайт «findaproperty.com»[103]103
  Название сайта в Интернете «Найди жилье».


[Закрыть], но – дорого, как все дорого… а вот это… вполне возможно. Недолго думая, позвонила: еще свободно, поехала – подходит!

Заплатила штраф за нарушение условий контракта о найме жилья (не прожила положенные полгода), нашла того же «мэна с вэном»[104]104
  Man & Van – Человек с фургоном (англ.). Популярный и недорогой способ перевозки домашних вещей, где водитель фургона одновременно является и грузчиком.


[Закрыть], переехала в домик почти в центре Виндзора, в переулочке. Квартирка была переделана из чердака. Глянула в единственное окошко – о чудо, за окном крепость! Да за такой вид из окна она была бы готова жить хоть в сковоречнике! Ее чердак и был чуть больше скворечника. Но в Виндзоре!

Вскоре ее вызвали на собеседование. Там обнаружилось, что до нее почему-то не дошло задание, высланное всем обратившимся с заявлениями, хотя свой новый адрес она указала. Объяснения не было. Сидела расстроенная, заполняя различные вопросники, слушая, как другие, выходя к экрану, на который проецировались картины художников, бойко выдавали приготовленные дома рассказы. Спросила шепотом у сотрудницы, можно ли ответить без подготовки – коллекцию она знала хорошо. Та посоветовалась с кем-то и отрицательно покачала головой. Ее все-таки проинтервьюрировали индивидуально, как полагалось, но она уже поняла по тем, кто интервьюировал – не менеджеры, а, судя по форме, смотрители, – что эту работу она не получит. Так и вышло. Через неделю она получила письмо ожидаемого содержания. Ведомство было одно, и мнение Хелен оказалось решающим. А может быть – даже наверное! – не забыли и ее необъяснимый отказ от работы два года назад.

Позвонила бывшему коллеге Нику, пожаловалась. Нику было лет сорок, он работал в музее дольше нее, всегда помогал. Однажды остался из-за нее без обеда: объяснял что-то, а время и вышло. Экскурсоводом он был замечательным – рассказывал и занимательно, и с полным уважением к посетителям. Никакого «гидства»: смотрим, проходим, не отставать!

К ее огромному удивлению, Ник сказал, что с ним контракт тоже не продлили.

– Этого не может быть! Ведь ты же был лучшим!

– Марина, неужели ты не поняла: нужны только четкость и исполнительность.

Видно, Хелен сказала ему те же слова, что и ей.

Договорились встретиться. Ник приехал в Виндзор. Погуляли, потом Марина предложила ему пообедать в пабе через Темзу – это был уже не Виндзор, а Итон с его престижными колледжами. Шла вторая половина дня, и на улицах попадались ученики. Смешно было видеть десятилетних и даже младше мальчишек в форменной одежде – длинном черном фраке и белой рубашке.

Марина знала, что финансы у Ника, как и у нее, поют романсы, поэтому предложила: «Let's go Dutch», то есть счет – пополам. (Давний голландец Виллем оказался прав: это предложение было здесь в ходу.) За вкуснейшим шеппардским паем – лучшим, по ее мнению, блюдом в пабах – Ник поведал, что отправляется в долгое морское путешествие, контракт уже подписан.

– А потом?

– Кто его знает, что потом… Может, поступлю на курсы телевизионных ведущих, если денег накоплю.

– Да, ты по всем параметрам подходишь.

Когда Марина провожала его на станцию, он спросил:

– Марина, а сколько тебе лет?

– Много, друг мой. Пятьдесят четыре летом стукнуло.

– А мы в музее думали – не больше сорока.

Поцеловались в обе щеки на прощание: «Увидимся».

* * *

Иногда приходила Ира. Перемену в жизни Марины она восприняла как-то равнодушно. В ее молодой жизни встреч – расставаний, как оказалось, было немало. До «бизнесмена» был американец. С ним она даже обручилась, но не выдержала двухмесячного отсутствия жениха и прельстилась женатым украинцем – его ждать было не надо, и он сразу предоставил в ее пользование апартаменты в центре Киева и полное содержание.

– Да разве ж я на это польстилась?! Присушил он меня! Ни о ком, кроме него, думать не могла, – горячилась она.

Сейчас в ее жизни что-то происходило: иногда светилась от счастья, иногда была черна как ночь, но не рассказывала.

– Подождите, Марина Михайловна, не сейчас, все расскажу, когда время придет.

– Только, пожалуйста, Ирочка, будь осторожна, не впутывайся ни во что сомнительное, – просила Марина.

– Да что вы ученого учите, – только отмахивалась та.

Однажды Ира позвонила и попросила разрешения привести свою землячку. Землячка оказалась молодой – не старше сорока – скромно одетой женщиной с гладко зачесанными в пучок волосами.

– Моя бывшая учительница, надо ей помочь, – объяснила Ирка. Женщина покраснела.

– Марина Михайловна, пропадает хороший человек во цвете лет. Моя первая учительница, всегда мне отметки завышала. Да-да, не отказывайся, не перед директором. Я ведь учиться уже тогда не любила, знала – не мое.

Света, все еще красная и смущенная, заговорила:

– Ирочка, не надо, стыдно ведь как…

– Стыдно должно быть тому, кто тебя с ребенком без копейки голодать оставил. Нет, вы представьте, муж, подлец, бросил, из школы выжили, бухгалтером устроилась. Сказать, какая зарплата? Ладно, все мы знаем, какие там зарплаты – на хлеб и воду хватает… Марина Михайловна, надо Светке тут мужа найти.

Марина рассмеялась:

– Мой бывший сейчас холостой. Никого другого я не знаю. Есть один с работы, но я никогда не решусь быть свахой.

– Нужен ей скупердяй старый! Ей молодой и добрый нужен, как она сама. И такие здесь есть!

– Как ты себе представляешь поиски? Через Интернет, что ли? – помолчав, спросила Марина.

– Вот именно! У вас – компьютер, у вас – английский, у нас – невеста! Включайте, сейчас и начнем искать. Я один сайт знакомств знаю. Очень приличный. «DatingDirect». И пример объявления я вам принесла, из русской газеты вырвала.

Марина взяла обрывок газетной бумаги и прочитала: «Желаю познакомиться с мужчиной для создания семьи и без вредных привычек, добрый, щедрый, порядочный и желающий создать семью. Я живу в Украине. Не пью алкоголь, не курю. Моя имя Виктория. Мой рост 180 см, вес 69 кг. Длинные светлые волосы. Я не лишена чувства юмора. Попрошу интим не предлагать»[105]105
  Невыдуманное объявление с ошибками из лондонской русскоязычной газеты.


[Закрыть]. Что-то с русским языком здесь было не в порядке, но не важно – все равно заявлять о своих намерениях надо по-английски.

Сайт нашли. Просмотрели пару страниц с «женихами» соответствующего возраста. У Ирки загорелись глаза: «Ну вот, смотри их сколько!» Потом, представившись мужчиной в поиске женщины, посмотрели ярмарку невест: не очень, чтобы очень… можно и побороться. Оптимизм Иры уже еле-еле вмещался в чердак с видом на старую крепость. Окутанные бриллиантовым дымом, три русские женщины встали на тернистый путь поиска второй половины для одной из них, почти уверенные в том, что затерялась она именно на просторах Британщины. Зарегистрировались, заполнили длиннющую анкету. Самая ответственная часть создания своего файла – рассказ о себе с самой лучшей стороны и внятное описание своего потенциального избранника. Совместное творчество провалилось из-за того, что все трое хохотали, как сумашедщие. Отсмеявшись, Марина выгнала гостей в маленькую кухоньку заваривать чай и, собравшись с мыслями, описала Свету и того, кого бы она сама хотела видеть рядом с ней. Как и не пьющая алкоголь Виктория, она особенно напирала на порядочность, доброту и умение понять женщину. Поставила галочку в графе: «только с фотографиями». Оплатили карточкой месяц членства на сайте. Дошло дело до фотографий Светланы: ей распустили волосы, намазали губы. Ирка приказывала:

– Улыбайся загадочно, радостно, сексуально – потом выберем.

Светлана оказалась фотогеничной, загрузили фотографии в ее «profile»[106]106
  Здесь: вопросник, данные (англ.).


[Закрыть], получили ответ, что файл проверят и ответ будет отправлен через сорок восемь часов.

Одобрительный ответ был получен. Марина позвонила Ирке, та пришла с тортом, Светлана несла бутылку красного вина. После вкусной части вечера наступило время самой интересной – выбора кандидата в мужья. Сайт давал возможность сохранить скромность и, будучи невидимой, «кликнуть» в «фавориты» тех, кто понравился. «Кликнули» – и откликнулись: сразу несколько мужчин отправили свои фотографии в «profile» Светы. Приглянулась, значит. Вот тут-то вырос огромный вопросительный знак: что делать дальше? Писать за Светлану по-английски означало начать лгать – и куда это приведет? В эйфории надежды об этом раньше как-то не подумали. Марина предложила добавить в текст уточнение о том, что женщина только недавно начала учить язык и просит простить за то, что обращается за помощью к подруге. Добавили. После этого те, кто вначале проявил интерес, убрали свои фотографии.

– Света, раз ты решилась на такой шаг, скромничать и прятаться ни к чему: скромность украшает, когда нет других достоинств, а у тебя их хоть отбавляй. Открывай себя, тогда те, кого не оттолкнет эта информация, дадут о себе знать, – Марине казалось, что в ее словах была логика.

Уже обнадеженная, а потом отвергнутая Света согласилась. Дней десять никто не давал о себе знать. У Марины был билет в Москву на неделю. Улетела. Когда вернулась и открыла сайт, увидела несколько сообщений для «невесты». Снова собрали совет на чердаке. Марина перевела одно письмо с кучей ошибок от черного парня двадцати с чем-то лет, пару писем от вполне симпатичных мужчин среднего возраста, которым нужны были «casual relationships»[107]107
  Несерьезные отношения, случайные связи (англ.).


[Закрыть], и одно – от упитанного розовощекого молодца шестидесяти пяти лет, который был сфотографирован на крыше своего дома. Письмо было предельно откровенным: «Вы симпатичная девушка, английский язык можно выучить, приезжайте ко мне в Карляйль (Carlisle), поможете мне крышу чинить. С этого и начнем. А дальше видно будет. Я простой человек, вдовец, в дом нужна молодая хозяйка. Если есть дети, приму с детьми. У меня самого их четверо». Возмущению Иры не было предела:

– Нет, ну вы только посмотрите на этого старикашку, крышу ему, видите ли, чинить нужно, ну и нахал! О'кей, будем ждать, не последний, будут и еще.

Марина подумала: «А совсем и не плох этот «жених»: написал все честно и открыто. Конечно, разница в возрасте большая, но выглядит он здоровяком, лет до девяноста доживет, мужчины здесь долгожители». Вмешиваться, однако, не стала. На следующее утро в дверь постучали. Открыла. На лестнице стояла Светлана:

– Простите, можно поговорить?

Марина впустила гостью, налила свежезаваренного чаю и стала слушать.

– Марина, посоветуйте мне, что делать. Нрочка – хорошая девочка, она мне хочет добра, но она молодая и красивая, она хочет для меня принца, а мне принц не нужен. Ответьте тому Бобу, что я согласна к нему приехать и крышу чинить. Я сегодня не спала всю ночь, все думала. Он такой добрый на вид, и возраст его для меня и моего сына очень даже подходящий… по бабам ходить не будет. Только Ире не говорите.

– Света, только знай, что будет очень трудно. Даже если человек такой, как пишет, тебе понадобится уйма терпения и доброты, – что еще могла сказать Марина?

– Да мне ли терпения занимать? – тихо и серьезно ответила Света. – А хуже, чем я живу, уже просто некуда.

«Скоро сказка сказывается…» На этот раз и дело было сделано на удивление быстро: на следующий день был получен ответ с адресом и вопросом, не нужны ли деньги на дорогу. Боб хотел прислать чек. Светлана отказалась, попросила только встретить на вокзале в Карляйле. Марина взяла у Боба номер телефона, дала свой, попросила сразу же позвонить ей, как встретятся. Светлана решила ехать на следующий день. К концу следующего дня Марина, не вытерпев, позвонила сама. Боб довольным голосом пробасил:

– Не волнуйтесь, все в порядке, она сама вам все скажет.

Света прокричала в трубку:

– Он хороший, я буду очень стараться ему понравиться!

«Дай бог, чтобы сладилось», – подумала Марина. Она все еще верила в чудеса.

Через пару дней к ней ворвалась Ирка:

– Куда Светка делась?!

– В Карляйль уехала, – предвидя грозу и готовясь к обороне, ответила Марина. – Мы уже три раза созванивались. Ей там нравится.

Ирка плюхнулась в садовое кресло и вдруг горько-прегорько зарыдала с причитаниями, из чего можно было сделать вывод, что плакала она о чем-то своем – не о Свете.

Оказалось, что летом, когда Марина работала и они не встречались, у Иры приключился роман. И какой! Все – как мечтала. Симпатичный и состоятельный сорокалетний домовладелец из Виндзора ходил в ее ресторан каждый день, как на работу, объяснился в любви, привел в свой дом, назвал хозяйкой, познакомил с сыном, даже поехал с ней на Украину знакомиться с родителями. Ира влюбилась «до смерти», как она выразилась. Стали жить вместе. И что? По ее словам, она умудрилась все испортить: все время была чем-то недовольна, беспричинно плакала, на что-то жаловалась, обижалась, в чем-то бесконечно упрекала… Сама не могла понять, что с ней происходило. Близился день его рождения, были приглашены его друзья и подруги. Ирина устроила сцену ревности. Перед самым праздником он попросил ее забрать свои вещи и уйти из его дома. Больше не отвечал на звонки. Поговорили лишь однажды.

– За что ты так со мной? Я ведь любил тебя, – с горечью спросил Крис.

Если бы она могла объяснить! Она сама ничего не понимала, эта красивая девочка, у которой в жизни было столько «прелестей»: садистка-мать, воровавшая в своем магазине все, что плохо и хорошо лежало, и вымещавщая свои проблемы на беззащитной девчонке, «бизнесмен»-любовник… Деньги, нервы, обиды, запивавшиеся французскими винами, а то чем и покрепче.

Марина молчала, потрясенная, а Ира все повторяла: «Почему? Почему?» Вдруг перестала реветь и зло бросила: «Отсюда не уеду никогда! Наше быдло рыгающее ненавижу!» После этого Марина месяца два ее не видела: с работы она уволилась, телефон не отвечал.

Пережив депрессию, Ирина переехала в Лондон, снова натттла работу в ресторане с небольшой зарплатой, но очень щедрыми чаевыми, один из «женихов» помог получить постоянный вид на жительство. Она стала посетительницей дорогих клубов. Ожесточилась, погрубела и как-то зло бросила Марине: «Никогда не рассказывайте мне о ваших детях!» Они перестали видеться. Позже Марина долго пыталась ее найти – не получилось. Даже Света, для которой починка крыши счастливо завершилась беременностью и перспективой регистрации брака, ничего о ней не знала.

* * *

Марина гуляла по любимому Виндзору. Смотрела на лица. Присматривалась к парам. Смотреть на молодых было забавно: для них главными были дети. Рожали не по одному, а по два, по три. И обязательно еще один у мамы в животике ждет своего часа присоединиться к семейству. Интереснее было разгадывать истории пар постарше, иногда даже очень постарше: ходят, как школьники, за ручку, но бросают друг на друга иногда такие взгляды…

Однажды гуляла по парку, присела на скамейку. На другом краю в обнимку сидели мужчина и женщина лет пятидесяти (Марина уже научилась определять возраст сквозь морщины – по глазам, по выражению лиц). Смеялись чему-то, потом высокая загорелая спортивного вида женщина встала и потянула мужчину за руку, сказав: «Let's go!»[108]108
  Пойдем (англ.).


[Закрыть], а тот, как бы в шутку, лениво протянул: «I can't»[109]109
  Не могу (англ.).


[Закрыть]. Его подруга потянула его руку еще сильнее и, проникновенно, даже страстно, глядя ему в глаза, низким голосом сказала: «You сап!»[110]110
  Можешь (англ.).


[Закрыть]Звук и явный смысл ее слов еще звучал у Марины в ушах, когда они уходили, взявшись за руки. Позавидовала. Кольнула заноза, что скрывать: «Выглядят не как любовники в привычном романтическом смысле, скорее – друзья. Наверное, надежность, уверенность друг в друге, дружба для них… эротичны? Россия-то всегда с Франции мерки снимала… А здесь все иначе – не лучше, не хуже, а по-другому». Марина как бы спорила про себя с французской Полиной и ее представлениями о природе влечения. Рассмеялась над собой: «Кто про что, а я… Девушка, подумай о чем-нибудь еще, кроме этого. Например, о том, что дома тебя ждут неоплаченные счета…»

Счета приходили регулярно. Марина начала самостоятельную жизнь независимой одинокой женщины, иногда вспоминая свои страхи по этому поводу и смеясь над ними. Ей понравилось самой ходить в банк и в небольшой виндзорский супермакет. Везде были очереди, но какие! Праздник души, именины сердца, а не очереди: люди стояли на расстоянии вытянутой руки, при неосторожном сближении – «Sorry»[111]111
  Простите (англ.).


[Закрыть]. Но и стоять надо было физически, а не как в былые годы в Москве занимать три очереди сразу или сначала занять, а потом уже собирать товары с полок. Наблюдала однажды перепалку – да какая там перепалка, в Москве бы подумала, что соседи встретились. Пожилой джентльмен сделал замечание даме, подошедшей близко к окошку кассира в банке: вас, мол, тут не стояло, на что та, вспыхнув, стала заверять, что к окошку подошла просто так: «Я никогда в жизни не была queue-hopper!»[112]112
  Попрыгунья по очередям (англ.).


[Закрыть] Прыгать по очередям – значит не уважать себя и окружающих. Иногда в супермакете какая-нибудь старушка, насидевшаяся дома в одиночестве, заводила разговор с кассиром. Марина при этом замирала, ожидая взрыва праведного народного гнева, но народ безмолствовал: ни демонстративных вздохов, ни посматриваний на часы – не говоря уж о гневных окриках – не было. Люди миролюбиво и терпеливо ждали. И, подойдя к кассе, так же неспешно здоровались, отвечали на шутки всегда приветливого кассира и уходили в хорошем настроении. Мамы с детьми, часто орущими в несколько голосов, беременные женщины стояли в общей очереди. Отдавать свое место в голове очереди и идти в хвост решались только самые отважные: старики и Марина. Зато и благодарность за это была такой горячей и искренней, что хорошее настроение не покидало до конца дня.

* * *

Неожиданно позвонила Айгуль. После того памятного вечера они встречались несколько раз. Один раз Марина пригласила всю семью на обед в их с Дэвидом дом. (Муж Айгуль Грэм очень не понравился Дэвиду. Typical![113]113
  Здесь: как обычно (англ.).


[Закрыть] Марина не помнила, чтобы ему кто-то когда-то нравился.)

Когда закончились приветствия и восклицания типа «давно не виделись!», Айгуль погрустнела и рассказала, что с мужем разошлась, осталась одна с дочкой. Двое детей от первого брака («Я женщина с прошлым», – говорила Айгуль) подросли и жили отдельно. Марина удивилась новости, вспомнив, как у нее на кухне муж Айгуль признавался в любви к своей жене. Правда, очень театрально, как будто доказывал что-то.

– Мы ругались не переставая. Это все из-за его мамы, она меня не хотела видеть и не пускала внучку к себе… Я так старалась ей понравиться, дочку назвала ее именем… Не помогло. Он меня любил, но в конце концов не выдержал, сказал, что не может бросить мать. Марина, я звоню посоветоваться. Мне больше не с кем. Мои коллеги, приятельницы… им я этого не могу сказать, они все такие сдержанные, такие устроенные. Мне плохо одной. Недавно я стала покупать «Sunday Times»[114]114
  Воскресная газета.


[Закрыть], там объявления о знакомствах на последней странице. Все-таки эту газету читают люди определенного социального уровня – выше среднего. Вот мне понравилось одно объявление: «Обеспеченный и образованный домовладелец ищет женщину-азиатку для отношений». Я позвонила, он предложил приехать. Что вы об этом думаете?

Марине стало по-настоящему страшно, она даже перешла на «ты», чего между ними прежде не было.

– Айгуль, с тобой все в порядке? Ты здорова? Не смей никуда ездить! Приезжай ко мне в Виндзор.

Марина встретила ее на станции, они пошли в ее любимое кафе «Театральное» у моста через Темзу. «Господи, до чего хороша Айгуль, просто – «тополек мой в красной косынке»[115]115
  Название повести Ч. Айтматова.


[Закрыть]. Грэм – идиот, такую женщину упустил», – это было первой мыслью Марины при встрече. Приступили к «делу».

– Айгуль, у тебя на работе есть мужчины?

– Ты же знаешь, Марина (Айгуль тоже перешла на «ты»), тебе сын, наверное, говорил, что у нас больше мужчин, чем женщин, и неженатые есть, но там сблизиться с кем-то невозможно: это считается в высшей степени непрофессиональным.

Перед мысленным взором Марины тотчас же выстроился ряд ее бывших сокурсниц, отбивших мужей прямо по месту работы в различных академических учреждениях, что не помешало ни тем, ни другим развиваться в профессиональном плане и двигать науку общими усилиями.

– Да запуганы они просто своими сумасшедшими феминистками – вот и причина.

– Это правда, – Айгуль улыбнулась, улыбка у нее была очень красивой.

«Красавица моя, встретишь ты еще мужчину – какие твои годы», – это Марина подумала про себя, но не озвучила: слишком банально, и не утешения нужны женщине, а мужчина, реальный и любимый.

Мужчины! Ау! Где вы, bloody hell[116]116
  Проклятие (англ.).


[Закрыть], шьертг побьерри!!!

* * *

Новые вакансии в музеях появятся только зимой, а шел октябрь. Кое-что она подкопила за время работы, на продукты хватит, но счета? Каждую зиму в Британии от холода умирают пенсионеры…

Часто думала: «Если бы Элизабет была жива…»

Август 1993 г.

В конце августа 1993-го Марина впервые приехала в Лондон по приглашению английской дамы – искусствоведа из Музея Виктории и Альберта. В начале лета директор ее музея вызвала к себе в кабинет, представила не очень молодой англичанке и попросила показать музей.

Познакомились – и на целых четыре дня Марина стала ее гидом по Москве. Где только они не побывали! Проникали даже в хранилища закрытых на реставрацию музеев, и везде Марина поражалась обширности и разросторонности знаний Элизабет, мисс Эванс, как та подчеркивала, знакомясь с новыми людьми. Марина, махнув рукой на свой скромный бюджет, останавливала частников, чтобы доехать до очередной достопримечательности из списка Элизабет. Дома готовила свои фирменные блюда и везла ей. Пригласить к себе постеснялась – квартира в Черемушках, где она жила с мужем и сыновьями, была совсем обычной. Думала, что у такой искушенной и элегантной дамы и жилищные условия должны быть соответствующими.

В последний день она пришла в номер Элизабет и прямо попросила пригласить ее в Лондон (туристические агентства Москвы тогда еще только начинали разворачивать свою деятельность). Увидела замешательство, поняла, что допустила ошибку, но мисс Эванс довольно быстро пришла в себя и сказала, что сделает все возможное. Между ними завязалась интересная переписка, а в начале августа Марине позвонили из британского посольства и сказали, что на ее имя пришло приглашение из Лондона. Приглашение дошло в посольство быстрее, чем письмо с объяснением, почему Элизабет решила написать напрямую своему знакомому в посольстве, а не присылать приглашение на домашний адрес Марины. С помощью сыновей, которые тогда уже начали зарабатывать реальные «зеленые» в совместных предприятиях, купила билет – и полетела в страну своей мечты.

Начало путешествия было омрачено какой-то глупостью: уже прошла билетный контроль, один человек оставался в очереди на паспортный контроль, как вдруг она услышала свою фамилию, произнесенную громким «казенным» голосом, оглянулась и тут же была вытащена из очереди дамой в форменной одежде. Без объяснений и с видимым удовольствием та порвала посадочный талон и в ответ на «что случилось?» бросила:

– Обращайтесь туда, где покупали билет!

Марина была в отчаянии: билет-то она покупала в кассе на Пушкинской, как туда обратиться из Шереметьево! Хорошо, что она успела догнать уже уходившего мужа, и тот в конце концов выяснил, что с ее билетом все в порядке, просто неожиданно приехала группа из тридцати спортсменов, которых нужно было отправить в Лондон немедленно, поэтому она сможет улететь только поздно вечером. В своем Отечестве Марина привыкла к диктатуре людей за всевозможными прилавками, но садизм той дамы в форме долго не давал успокоиться.

Самолет приземлился после часа ночи, встречавший его представитель «Аэрофлота», к которому она обратилась с просьбой посоветовать, где устроиться на ночь, попросил подождать и испарился. Так получилось, что свою первую ночь на английской земле Марина провела в аэропорту Heathrow. Нашла свободное кресло, села, с интересом наблюдая, как прямо у ее ног на стандартном ковровом покрытии устраивалась на ночлег семья с двумя детьми – наверно, у них тоже произошла какая-то нестыковка, но больше всего удивляло, как можно довериться чистоте полов международного аэропорта. Конечно, ей не удалось даже подремать, ближе к утру решила выяснить, где вход в метро. Тащить за собой сумку и, возможно, упустить свое сидячее место не хотелось, поэтому, увидев, что мать семейства тоже не спит, шепотом попросила ее приглядеть за сумкой, увидела смятение на лице, но, приняв его за удивление (акцент?) и молчаливое согласие, ушла.

Только утром, войдя в вагон метро и сразу наткнувшись на изображение перечеркнутой красным сумки на двери вагона – не оставляйте свой и не принимайте чужой багаж (подразумевалось: ирладские террористы!), – поняла свою ошибку. С первым поездом она приехала в Лондон, отыскала улицу, где стоял дом Элизабет (хороший викторианский дом с эркером), вошла в него – и все поняла сразу! Поняла свою уже почти подругу и немедленно оценила, чем для той была ее просьба приютить на пару недель: в доме жила очень одинокая, крайне беспомощная в быту женщина со странностями.

Ступив одной ногой в дом, места для второй ноги, не говоря уже о сумке, Марина найти не смогла. Везде, где видел глаз, были вещи: высокие стопы пожелтевших газет виднелись из полуоткрытой комнаты направо, кухня с раковиной, холодильником и приткнутым к нему столом угадывалась в конце коридора, но совершенно непонятно было, как до нее добраться, – весь коридор был заставлен мебелью и коробками. Лестница наверх была, но всю ее занимали свернутые в рулоны ковры.

После приветствий и нескольких минут неловкого молчания Элизабет, вытянув руку, показала – вам сюда, то есть вверх по лестнице. Карабкаясь по коврам, Марина кое-как поднялась и уперлась головой в плотно висевшую одежду – дальше пути нет.

– Вы наклонитесь, тогда можно будет пройти, – подбодрила ее Элизабет.

Почти вползла в «свою» комнату и снова обомлела: в углу действительно стояла кровать с белой простыней, как и писалось в письме, но подойти к ней не представлялось возможным ни ползком, ни каким другим способом: ее окружали груды, кипы чего-то непонятного – взгляд Марины поймал сломанную видеокасету, разорванные колготки… Из этого дома ничто и никогда не выбрасывалось!

Но приспособиться можно ко всему, особенно если окружающие живут такой же жизнью (кажется, кто-то из классиков сказал). Марина проторила путь к кровати, нашла место для сумки и уже увереннее сползла вниз по лестнице. Вскоре они с Элизабет весело пили чай с московскими конфетами в кухоньке, где было только одно сидячее-стоячее место, но она как-то втиснулась.

Для нее уже был готов длинный список мест, обязательных к посещению, но Марина решила вначале просто походить по городу. Любви с первого взгляда с Лондоном не получилось, несмотря на то что все достопримечательности из путеводителей были на месте и в лучшем виде. Готовила ведь себя, прочитала так много! Но к тому времени она уже успела побывать в Бельгии, Голландии, Германии – сравнение с барочной пышностью, ренессансной изысканностью или средневековой целостностью больших и малых континентальных городов было не в пользу Лондона с его узкими улицами, отсутствием просторных площадей и, как ей тогда казалось, архитектурных ансамблей. Его еще предстояло понять и открыть, и Марина, бессовестно игнорируя список Элизабет, начала поиски лондонских секретов, оставляя музеи на потом.

Отыскала площадь перед Букингемским дворцом и широкую Pall Mall – уже лучше, хотя сам дворец не понравился – напоминал самый нелюбимый из питерских дворцов – Мариинский. С площади вошла в St. James's Park – ах вот где они прячут свою зелень! Вернулась на Pall Mall и пошла вниз, вышла на Regent Street, миновала Picaddilly Circus, свернула налево и – захватило дух: строгие колоннады в совершенном изгибе по обеим сторонам улицы! И так день за днем.

Один дворец все-таки тогда посмотрела. Как вошла, так и осталась там на полдня, хотя был в нем всего лишь один огромный двусветный зал. Это был Banqueting House[117]117
  Доел: Дом Приемов. Сохранившаяся часть огромного дворца Уайтхолл на улице, названной в его честь.


[Закрыть] – дворец, построенный знаменитым английским архитектором Иниго Джонсом для несостоявшейся свадьбы Чарльза Первого на богатейшей испанской принцессе, а позже использовавшийся для маскарадов и увеселений. Вошла. Подняла глаза к потолку – вот он, Питер Пауль!.. Годом раньше они с Мартином рассматривали в доме Рубенса в Антверпене эскизы к полотнам для этого потолка. Он и привезен был по частям оттуда.

Марина долго ходила по залу, задрав голову, смотрела. «Видела» вытянутую руку Мартина… Усилием воли переключилась на искусство. Барокко… Уже не раз она встречала барокко в Лондоне. Стиль существовал, но как бы на птичьих правах, как иммигрант без регистрации. Это понятно – не место ему здесь. Общепризнанный стиль Англии – готика, все ее стадии – от аскетичной до сверхдекоративной. Мода на готику возвращалась вновь и вновь. И визитная карточка Лондона – Вестминстерский дворец и Биг-Бен в стиле викторианской готики. Барокко пророс в католическом Риме, с которым, как известно, Генрих Восьмой разругался. Но великий стиль через все запреты и преграды сюда все же проник. На Лондон был послан Великий пожар, уничтоживший две его трети, как будто для того, чтобы освободить место для «коварного», по мнению англиканских священников, римского стиля. Архитектор Кристофер Рен, успевший посмотреть все европейские столицы, задумал построить новый Лондон. Начало этому положил главный лондонский собор Святого Павла на месте сгоревшего. Рен стал одним из немногих счастливчиков в истории, кто заложил первый камень задуманного им собора, а через тридцать пять лет был свидетелем его освящения. Все эти тридцать пять лет, однако, Рен возводил не то, что было начертано им на бумаге и выглядело как сборная солянка разных стилей, венчавшаяся английским куполом и шпилем (такой проект был одобрен англиканскими священниками), а ответ Лондона барочному Риму и его собору Святого Петра. Это удалось. Кроме того, Рен построил в Сити пятьдесят одну церковь, многие из них в новом стиле. Не удалось ему только – и это к счастью – претворить в жизнь план превращения Лондона в регулярный европейский город. Лондон этому воспротивился.