Текст книги "Круг перемен"

Санкт-Петербург – Бали,
2019 год

Рейс Санкт-Петербург – Денпасар (Бали) с пересадкой в Дубае задерживался на два часа. За окном сентябрь трусил на лётное поле серый питерский дождик, и череда самолётов у здания аэропорта казалась большими нахохлившимися птицами, готовыми повернуть на зимовку в тёплые края.

Анфиса сходила к автомату купить бутылочку воды и открыла в телефоне сообщение от Максима, где он желал приятного полёта. Она вздохнула: приятной поездка окажется лишь в том случае, если она успеет вовремя на стыковочный рейс.

Почти все места в накопителе были заняты. Большинство пассажиров сидели, уткнувшись в телефоны, кто-то дремал, кто-то негромко разговаривал. Анфиса позавидовала тем, кто летит с попутчиком, потому что, признаться честно, побаивалась самолётов, а за разговором тревога отходит на второй план. Если бы рядом находился Максим, она ни капельки бы не беспокоилась – с ним она не боялась ничего. Но Максим невыездной.

Когда собралась в дорогу, он грустно сделал брови «домиком»:

– Ты ведь знаешь, что полицейским запрещены заграничные поездки. Но в такую даль мне тревожно отпускать тебя одну. Может, останешься? Я вырву несколько дней отгулов, и можем съездить, например, в Казань. Хочешь в Казань?

– Хочу в Казань и в Нижний Новгород. Хочу и в Вологду, и в Саратов, но на Бали всё равно поеду, и ты знаешь почему.

Вчера сразу после работы они с Максимом встретились у метро и долго гуляли в вязкой сырости петербургских улиц с чёрной водой Фонтанки под вереницей мостов. На мокром асфальте медными пятнами расплывался тусклый свет фонарей. Вступая на княжение, осень требовала оброк золотом, и деревья покорно устилали ей путь ковром из огненно-жёлтой листвы. От холодного ветра Анфиса продрогла насквозь, но всё равно не променяла бы этот вечер ни на какой другой.

– Девушка, место рядом с вами свободно? Можно сесть?

Анфиса подняла голову и не сразу сообразила, что молодой человек обращается к ней. Его невысокий рост компенсировался поджарой спортивной фигурой с широкими плечами.

«Гребля на байдарке», – машинально промелькнула в голове короткая догадка. За время вне спорта она так и не отвыкла с первого взгляда определять «своих».

Скользнув взглядом по ряду сидений в накопителе аэропорта, Анфиса согласно кивнула:

– Да, конечно. Располагайтесь.

– Спасибо.

Он повернулся к ней и указал в сторону табло с номерами рейсов:

– Едете в Дубай?

– Нет, дальше, на Бали.

– О, и я туда же! Значит, попутчики! Здорово. А то я уж заскучал, что придётся одному тосковать в дороге. – Он сразу перешёл на «ты». – Давай знакомиться, что ли? Я Леонид, можно Лёня. А тебя как по батюшке?

– Батюшка мой тебе без надобности. Называй меня просто Анфиса.

– Красивое имя и необычное, а то мне больше Анжелы встречаются или Яны, – легко подхватил разговор Леонид. Он посмотрел на Анфисин объемистый рюкзак: – Ты надолго на Бали или туризм?

– В командировку, – коротко сказала Анфиса. Она не любила разговаривать о работе с посторонними, хотя Леонид очень располагал к себе открытостью и какой-то необыкновенной задорной улыбкой наивного мальчишки.

Она отхлебнула глоток воды и убрала бутылку в рюкзак.

– А ты зачем на Бали?

– Я там живу!

– Как интересно. Давно?

Он сделал вид, что задумался:

– Около года. Думаю, осесть в Чангу на пару-тройку лет. Чангу – это город такой. А дальше как дела пойдут. Но вообще-то мне не сидится на одном месте, до Бали я в Португалии кантовался, а потом подался в Испанию, но там всё дорого, да и бизнес схвачен. Куда ни сунься – везде наши люди уже подсуетились. – Он почесал затылок. – А ты по какому ведомству в командировку? Журналистка, что ли? Так у нас там и своих блогеров хватает: чуть ли не каждый эмигрант блогерит не покладая клавиатуры. Больше-то нечем заняться.

– Я фотограф, – нехотя призналась Анфиса, – мне одно агентство по продаже элитной недвижимости заказало снять серию объектов.

– Оба на! – изумился Леонид. – И охота агентству деньги тратить на командировки, если за границей чуть не половина русских агентами по недвижке работает? Позвонил любому – он тебе что хочешь нафотографирует.

Анфиса пожала плечами:

– Моему заказчику видней. Он предложил, а я не стала отказываться. Тем более что у меня на Бали есть ещё одно дело. Мне надо найти вот эту девушку. – Она показала Леониду телефон со скачанной в соцсетях фотографией. – Её зовут Инна.

На фотографии девушка с бокалом смузи в руках улыбалась неискренней улыбкой телезвезды, которой смертельно надоели всякие шоу, но надо идти и зарабатывать деньги. Леонид ненавидел эти искусственные улыбки, да и их хозяек терпел только ради того, что они могли принести ему пользу. Чтобы показаться заинтересованным, он несколько секунд вглядывался в фото и затем отрицательно покачал головой:

– Ни разу не встречал. Но знаешь, на Бали много русских. Понятно, что со всеми не перезнакомишься. Но если встречу твою Инну, то обязательно дам тебе знать. Оставишь координаты?

– Конечно.

Она достала из кармана куртки скромную визитную карточку:

– Вот, возьми, тут мой телефон и мейл.

Он покрутил в пальцах кусочек картона с тонкой коричневой окантовкой и бодро соврал:

– А у меня визитки закончились.

Визитки он не заводил сознательно, чтоб облегчить себе исчезновение с ненужных горизонтов. Чем меньше о тебе знают, тем лучше. Взять ту же Инну – достала звонками и сообщениями. Реально достала – хоть номер телефона меняй!

Анфиса летуче глянула в его сторону и равнодушно согласилась:

– Бывает.

Его немного задело, что Анфиса не напрашивается на продолжение знакомства. Он знал силу своего мужского обаяния и привык к женским взглядам, смотревшим на него с искренним интересом. Верная жена, что ли?

Он с ходу определил её как цель в толпе других пассажиров. Девушка выделялась своим одиночеством, напряжённо глядя то в телефон, то на табло с номерами рейсов. Леонид не любил летать один, когда не с кем ни словом перекинуться, ни присмотреть за вещами. Да и знакомиться с попутчиками порой бывает ой как полезно!

И ещё не получалось вычислить её социальный статус. Обычно, чтобы составить представление о человеке, стоит обратить внимание на его обувь. Нищету в дешёвой обувке Леонид сразу отметал – у этих ветер в кармане да вошь на аркане. Дорогая обувь, к которой хозяин относится бережно, говорит либо о финансовых затруднениях, либо о патологической скупости. Самое то – если фирменные туфли или кроссовки носят, как говорят, и в хвост и в гриву, не задумываясь об их высокой стоимости.

У Анфисы же кроссовки были какие-то странные, вроде бы и фирменные, но прежде невиданные, словно сделанные на заказ; обувь индивидуального изготовления – это, надо признаться, круто. Но то, что она собирается разыскивать Инну, неприятно удивило.

С Инной, конечно, покончено раз и навсегда и ни к чему ворошить старые связи, которые болотной тиной прилипают к подошвам, мешая идти дальше. Инку стоит послать куда подальше без всяких церемоний, но мысль о том, что она может со злости наговорить новой знакомой, неприятно скребла по нервам. Надо будет постараться, чтобы они не встретились.

Леонид встал:

– Присмотри за рюкзаком, смотаюсь в магазин за бутылочкой коньяка. Ты, кстати, какой предпочитаешь?

Она посмотрела на него снизу вверх, и глаза у неё напоминали стылую воду в осеннем ручье.

– Никакой. Я вообще не пью.

– Не понял. Что, совсем-совсем не пьёшь? Даже винишко?

– Даже. – Она перевела взгляд на табло: – Ты иди, поторапливайся. А то вдруг объявят посадку.

Наверное, она нечасто летала, раз нервничает. Леонид фыркнул про себя: надо же – фотограф! Можно представить, что такая пигалица наснимает. Да этих фотографов пруд пруди среди эмигрантов. Если не маникюрша или массажист – значит, фотограф.

Не торопясь, нога за ногу, он прошёлся по залу к кофейному автомату и выбрал два капучино – для себя и Анфисы. От дарёного кофе никто не откажется.

Женщин Леонид презирал. Чувство мужского превосходства заложил отец – сильный, рыжий и кряжистый, словно вырезанный из цельного куска дуба. Он постоянно брал верх над вечно ноющей матерью, и она, растерянно моргая глазами, униженно шептала:

– Да, Боречка. Хорошо, Боречка. Как скажешь, Боречка.

Если отцу что-то не нравилось, он коротко стучал кулаком по столу и кричал:

– Дура баба!

И мать покорно соглашалась:

– Да, Боречка. Как скажешь, Боречка.

Его коробило от этой постоянной униженности, и хотелось, как отец, стукнуть кулаком по столу и зло выкрикнуть ей, чтоб замолчала.

Хоть бы раз проявила характер и дала отпор. Однажды, когда отец заявил, что уходит к другой, мальчик Лёня понял, что женщины созданы как вспомогательный материал, – одну использовал, выкинул и взял следующую.

Анфиса приняла стакан с капучино не моргнув глазом, он даже обиделся: ни тебе смущённого «ой, спасибо, не надо», ни благодарных взглядов с затаённой улыбкой. Ничего! Словно бы он каждый день бегал ей за стаканчиком кофе за собственные деньги.

Она покопалась в рюкзаке:

– А у меня есть печенье. Хочешь?

– Давай. – Леонид протянул руку за распечатанной пачкой сухого печенья, но тут объявили посадку. Засуетившийся народ вскочил, моментально построившись в длинную беспокойную очередь к выходу на посадку.

* * *

Бали ошеломил Анфису буйством красок, непривычно терпким воздухом и диким количеством скутеров на дорогах. Казалось, что движение на трассе состоит из одних скутеров, похожих на рой пчёл в хаотичном полёте.

На скутерах ездили втроём, с детьми, с корзинами овощей за плечами, с собаками, с клетками для кур, со стогом сена. Владелец скутера обогнавшего их такси ухитрился взгромоздить на багажник огромный ящик, в котором стояла чёрная коза и таращила на проезжающих красные от ужаса глаза.

– На Бали водят как умеют и правил не соблюдают, – сказал Леонид. – Имей в виду, если возьмёшь машину в прокат, то можешь серьёзно влипнуть. Хочешь, я буду тебя возить? Мы же теперь друзья?

Он взял на себя обязанности гида и начиная от самого аэропорта без устали комментировал обстановку. Гористый рельеф то направлял машину вверх, то круто спускал вниз по узкому серпантину асфальта с ямами и выбоинами. По одну сторону дороги бесконечной лентой тянулся бетонный забор, изрисованный надписями, с другой теснились унылые коробки домов с массой пёстрых вывесок, начиная от крошек размером чуть больше носового платка и заканчивая баннерами во всю стену.

Постепенно безликие постройки вытеснили нарядные пагоды с загнутыми линиями крыш, скульптурными львами и драконами, охраняющими ворота в дом. Красок добавляли яркие и пёстрые одежды людей на улицах.

– Юбки у мужчин называются «саронг». Я иногда сам так хожу. – Леонид хохотнул. – Надо будет пригласить тебя на вечеринку в местном стиле. Окунуть, так сказать, в экзотику.

Такси затормозило около приземистого здания с огромными окнами от пола до потолка. Анфиса скользнула взглядом по каменным фигурам помеси льва с драконом. Смуглый человек в синем саронге распахнул дверь отеля и на очень ломаном русском приветливо пригласил войти:

– Добро пожаловать, госпожа.

Леонид взял её за руку:

– Надолго не прощаюсь. Помни, что ты обещала взять меня в провожатые.

«Когда это я успела пообещать?» – мысленно задала себе вопрос Анфиса, но отказываться не стала. В конце концов, движение на улицах действительно ужасное, а она дала Максиму слово вернуться живой и здоровой.

Просторный гостиничный номер наполнял слабый аромат каких-то приторных восточных благовоний. Анфиса опустила сумку на низкую полированную скамеечку и осмотрелась по сторонам. По розовому покрывалу на кровати были картинно рассыпаны сухие лепестки какого-то тропического растения и стоял белокрылый лебедь, свёрнутый из полотенец. От потолка на кровать спускались струи полупрозрачного балдахина на витых столбиках. Глянцевые плитки пола отзеркаливали яркий свет галогеновых светильников на стене. В номере имелась крохотная кухонька с раковиной, посудным шкафчиком и электрической мини-плиткой на одну конфорку.

Скинув с ног кроссовки, Анфиса прошла на балкон, откуда зеркалом блестела внизу бирюзовая вода круглого бассейна. Под раскидистым кустом ярко-зелёного растения с продолговатыми листьями переливчато урчал искусственный водопад. Тишина и покой сливались в единую гармонию блаженства и неги. Наверное, так должен выглядеть остров чудес. В тепле балийского лета не верилось, что пару дней назад они с Максимом гуляли под надсадным осенним дождём и Максим своим дыханием согревал её озябшие пальцы.

* * *

– Чудесно, правда? – Леонид прикоснулся к её локтю, но сразу же убрал руку и замер. Он стоял позади, и Анфиса спиной чувствовала тепло его тела.

Она отодвинулась:

– Да, чудесно.

Расстилавшаяся внизу красота лишь подчёркивала острое чувство одиночества, и Анфиса знала, что без Максима теперь так будет всегда. Вчера вечером они немного поговорили по интернету, а она уже скучала в ожидании нового разговора. От тоски по Максиму хотелось плакать, потому что любые красоты обесцениваются, если смотришь на них в одиночестве. Леонид не в счёт.

Он заехал за ней в пять часов утра, чтобы к шести оказаться около знаменитых балийских рисовых террас. Оказывается, в туристической программе Бали рассвет над рисовыми полями считается одним из лучших шоу. Несколько снимков местных достопримечательностей входили в программу съёмок для полноты картины.

Спортивная привычка просыпаться в любую рань дала возможность не торопясь принять утренний душ и выпить пару чашек кофе. Долго наряжаться не пришлось, потому что командировочный гардероб исчерпывался одними джинсами, футболкой и белой льняной блузкой. Немного подумав, она приняла решение в пользу блузки и ровно в назначенное время вышла в вестибюль отеля.

В отличие от неё Леонид беспрестанно зевал, хотя и отчаянно старался казаться бодрым. Он был одет в красную футболку и ярко-лимонные шорты до колена.

На полусонных улицах уже тарахтели редкие скутеры. Девушка с распущенными волосами до пояса вынесла поднос с фруктами к статуе толстопузого бога Ганеши с головой слона. Худой старик с натугой катил по тротуару тележку с овощами.

Машина Леонида быстро выехала за пределы Чангу и покатила вдоль аллеи пальм с раскидистыми ветвями жёстких листьев, которые на фоне предрассветного неба казались вырезанными из чёрной бумаги. На месте они оказались в тот момент, когда первые блики солнца отразились от серебряной поверхности водоёмов и полыхнули над рисовыми террасами мириадами золотистых лучей и лучиков.

Анфиса навела объектив на пейзаж и посмотрела в видоискатель, где каскады зеркальных озёр перемежались с нежным зелёным покрывалом из ростков риса. Клубы озёрного тумана розовыми облаками медленно стекали в низины, растворяясь в голубизне гор у кромки горизонта. Снимки должны получиться великолепные. Максиму понравится.

Пока Анфиса фотографировала, Леонид сидел под пальмой и курил, стряхивая пепел на землю. Он уже привозил сюда женщин. Последней с полгода назад на смотровой площадке стояла Инна. От восторга она привставала на цыпочки и поворачивала к нему разгорячённое лицо с восторженным блеском глаз:

– Здорово! Мне кажется, что я могу полететь! – Она прижалась к нему всем телом и прошептала в самое ухо: – Давай полетим вместе!

Что он тогда ей ответил? Вроде бы согласился. Инна надоела ему очень быстро, и теперь о ней вспоминалось с раздражением, которое подхлёстывало недовольство оттого, что не сумел отвязаться от неё раз и навсегда.

Леонид докурил сигарету, затушил окурок, поднялся на ноги и подошёл к Анфисе.

– Ну как? Хороший из меня гид?

Она посмотрела на него непроницаемым взглядом с лёгкой ноткой сожаления, сути которого он не понял.

– Ты отличный гид, спасибо.

Вот так вот. Спасибо, и всё. Ни тебе восторженных восклицаний, ни слов о полёте души, ни восхищённых вздохов. Нет, определённо эта Анфиса очень непростая штучка, недостижимая и недосягаемая, но он обязательно её приручит, хотя бы из чувства охотничьего азарта.

Близ уездного города Успенска,
1915 год

В последнее время у Марфы Афиногеновны очень болели ноги: чем только ни лечила: и лопухи привязывала, и микстуры пила, и мазями натирала – ничего не помогало. Из-за больных ног она везде возила с собой удобный раскладной стул, но, когда отец Василий стал освящать крест на церковь, встала и оперлась на клюку. Сразу заныло в спине, скрутило болью под коленками. Она закусила губы: хорошо, что больно, и должно быть больно! Ради Христа и пострадать сладко.

– Марфа Афиногеновна, вы бы сели, – скороговоркой шепнул дьячок, – давайте пододвинем стульчик поближе, вы всё и увидите.

– Постою.

Вчера строители закончили монтировать барабан купола, а сегодня пришёл черёд святить и вздымать на верхотуру крест, покрытый сусальным золотом в несколько слоёв. Иконы заказывали на самом Афоне в Ватопедском монастыре, а надвратный образ Христа Спасителя привезли из Иерусалима. На постройку церкви Марфа не скупилась, авось её труды зачтутся на Небеси и Матюша вернётся с войны живой и невредимый.

Артель плотников удалось отыскать с трудом, потому что дельных мужиков забрала война, а шаромыжникам важную работу доверять не хотелось. Помогли уважительные отношения с артельщиками и посул оплаты за труды вдвое выше обыкновенного.

Пока шло строительство, Марфа Афиногеновна приезжала сюда почти каждый день, садилась на стульчик и смотрела, как камень за камнем, бревно за бревном растёт сруб церкви во славу Божию. Ей нравился запах стружки и свежего тёсаного дерева, нравилось смотреть, как споро и ловко мастера вставляли брёвна в пазы и закрепляли их огромными коваными скобками. Каждое бревно артельщики обрабатывали особым секретным составом, как пояснил старший мастер, чтоб не гнило, не горело.

Когда поднялись стены, плотники соорудили леса и стали выводить барабан и купол. Каркас барабана и купола делали из лиственницы, потому как с годами оная древесина становится крепче железа. Барабан и купол – работа тонкая, требующая точного расчёта и верной руки. Ну, а крест Марфа заказала в уездной литейной мастерской и попросила впаять в металл знак почётного гражданина города, дарованный батюшке Афиногену Порфирьевичу за заслуги перед обществом. Пусть и батюшкина частичка останется в храме на веки вечные.

Прислонённый к стене крест рассыпа л на траву золотистые отблески.

Отец Василий читал девяносто восьмой псалом: Господь воцарися, да гневаются людие: седяй на херувимех, да подвижется земля…

Марфа не вслушивалась в слова – смотрела, как качаются сосны под порывами ветра да облака летят, легко скользя по краю неба.

Решение построить церковь пришло вместе с первым военным письмом от Матюши, где он сообщал, что учится в школе прапорщиков и скоро отправится на фронт. Ту ночь Марфа вспоминала как самую страшную в жизни. Матюша, дорогой мальчик, честный, умный, верный, он не станет прятаться за чужие спины, а первым пойдёт под пули. Господи, защити! Спаси и сохрани! Если жива Лукерья, то пусть вымолит сына у смерти. Хорошо, что он успел жениться, ещё бы деток дождаться, тогда и помирать не страшно с думой, что беловодовская кровинушка не канет в песок.

Отец Василий окропил крест святой водой, и собравшиеся потянулись к кресту прикладываться. Народу из соседних деревень набралось порядочно, по большинству солдатки и девки, проводившие на фронт женихов. Последней в очередь встала иссохшая старуха в чёрном платке и огромных лаптях. Она кинула беглый взгляд в сторону Марфы и вдруг повалилась на колени, крепко стукнувшись лбом о землю, и взвыла, как по покойнику:

– Горе! Горе, скоро Рассеюшку ждёт горе! Ой, горе, горе, всех слёз не выплакать.

Её подняли под руки, отвели в сторону, но торжество было испорчено, словно бы горящую свечу накрыли медным гасильником[14]14
  Гасильник – металлический колпачок на длинной ручке, предназначенный для гашения свечей.


[Закрыть].

Марфа подозвала управляющего и протянула ему пять рублей.

– Передайте старухе, пусть помолится за победу русского оружия, всё лучше, чем кликушничать.

– Подымай! – сложив руки рупором, отдал приказ старшина артельщиков, и верёвки туго натянулись в руках рабочих, вознося крест к куполу.

Бали, 2019 год

– Ты обязательно должна заглянуть в Убуд! Побывать на Бали и не увидеть Убуда – преступление! – Леонид взял её за руку и забыл отпустить.

Анфиса мягко высвободила ладонь из его пальцев и переступила с ноги на ногу. Хотелось вернуться в гостиницу и поскорее отправить Максиму несколько фотографий сегодняшнего утра. Да и позавтракать бы не мешало. Она покачала головой:

– Лёня, спасибо тебе за интересную экскурсию, но я приехала сюда работать, так что не уверена, удастся ли выкроить время. – Она взглянула на часы: – Через тридцать минут за мной приедет агент по недвижимости, и мы поедем на объекты. Это надолго.

Он горячо возразил:

– Ты не понимаешь, от чего отказываешься! Тому, кого интересуют йога, эзотерические практики, просветление духа или веганство, – прямая дорога в Убуд. Концентрация йогов на квадратный метр зашкаливает! Пара часов езды, и ты попадаешь в особый мир покоя и радости. Можешь мне не верить, но это правда! А работа не волк – в лес не убежит. Нащёлкаешь фоток по-быстрому и освободишься.

– Если бы я щёлкала по-быстрому, то сидела бы дома без заказов.

Леонид немедленно сдал на попятную:

– Извини, я, наверное, сказал глупость.

Мысленно Анфиса отругала себя за резкий тон и примирительно сказала:

– Я постараюсь справиться пораньше. Но ничего не могу обещать. Качество снимка зависит от многих факторов, в том числе от погоды. Кроме того, если ты помнишь, я хочу успеть разыскать Инну.

Ей показалось, что в лице Леонида промелькнула напряжённость, которую он поторопился спрятать за широкой улыбкой:

– Кстати, ты ведь ещё не была на море!

– Некогда. Да и нельзя всё успеть за пару дней. Пока купаюсь в бассейне.

Она заторопилась войти внутрь отеля, махнув рукой на прощание:

– Пока. Увидимся. Ещё раз спасибо.