Электронная библиотека » Ирина Богданова » » онлайн чтение - страница 17

Текст книги "Круг перемен"


  • Текст добавлен: 21 октября 2023, 05:58


Автор книги: Ирина Богданова


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Санкт-Петербург,
2019 год

То, что рассказала Анфиса о встрече на Бали со старой женщиной, оказалось настолько поразительным, что с трудом вмещалось в голове. Как же мало мы знаем о своих предках!

Максим опустил трубку и потрепал Понтуса за уши:

– Ты не представляешь, что я сейчас услышал!

Понтус не представлял. Он равнодушно зевнул и с довольным видом распластался на коврике, шмякнув морду на хозяйские тапки. А Максим спать не мог, хотя завтра предстояло вставать ни свет ни заря и рулить в Кингисепп в местное отделение полиции на предмет установления личности дамы сердца убиенного вора Пашки Коромысло.

Он не любил сидеть за рулём после бессонной ночи, но какой сон, когда из небытия времён всплывают семейные тайны и трагедии! Да и само обнаружение на другом конце земного шарика родственницы, точнее, почти родственницы, смахивало на мистику.

Померяв шагами квартиру, он раскрыл фотоальбом и достал открытку с обтрёпанными краями, откуда Пречистая Богородица указывала пути земные и небесные. Было видно, что открытку хранили бережно и вместе с владельцем та прошла долгую дорогу длиной во встречи, расставания и воскрешение из небытия.

Если бы не Анфиса, которая связала разорванные ниточки, то он никогда бы не узнал историю своего прадеда. От мысли об Анфисе ему захотелось немедленно набрать номер её телефона, чтобы услышать в трубке спокойный тёплый голос:

– Алло, Максим, это ты?

А он немного помедлит, чтобы скрыть за кажущимся спокойствием рвущуюся наружу радость, и иронично бросит:

– Ну конечно же я. Разве у тебя есть другой знакомый Максим?

Максим подумал, что с тех пор, как в его жизнь вошла Анфиса, он почти всё время счастлив. Даже когда выезжал на осмотр места преступления или вел допрос – всё равно был счастлив ровным глубинным счастьем, греющим изнутри до самого сердца.

Само собой, прежде он увлекался девушками, начиная с толстушки Люси в детском саду и заканчивая восхитительной красавицей Данутой из труппы белорусского театра, но никогда, ни-ког-да не планировал связать с ними жизнь. С Анфисой всё происходило по-другому, и совсем недавно он поймал себя на мысли, что думает: на кого могут быть похожи их внуки? Почему-то именно внуки, а не дети!

Он в который раз вгляделся в открытку. Значит, её хранил прадед Матвей Степанович, погибший в Великую Отечественную при форсировании Днепра. В прошлом году отец нёс его портрет в Бессмертном полку. От прадеда остались маленькое фото с документа, открытка и сын – Максимов дед.

Прабабушка, жена Матвея Степановича, умерла сразу после войны, забрав в могилу все истории, которые могла бы поведать, если бы её спросили. Но увы, когда просыпается интерес к генеалогии, обычно спросить уже некого.

Вздохнув, Максим покачал головой: вот так остановишься у развалин выгулять пса, увидишь отважную девушку на верхотуре под кровлей, и она, вроде бы случайно, откроет дверь в семейную тайну.

Он с признательностью взглянул на Понтуса:

– Если бы я тебя не подобрал на дороге, то… – Он не стал разворачивать дальше цепочку событий, а взял телефон и послал Анфисе короткое сообщение:

«Не забудь сообщить номер рейса. Постараюсь встретить».

За окном лунный свет прокладывал дорожку к голым ветвям деревьев вдоль тротуара. Ветер затекал в раскрытую форточку и холодил босые ноги. Совсем скоро осень пригонит к городу стадо снеговых туч, и авторемонтники с восторгом отпразднуют «день жестянщика».

Бали, 2019 год

Тёмную балийскую ночь разрывали потоки света из дискотеки. Музыка была экзотически необычной и пронзительной. В руках костлявого парня с наголо бритой головой монотонный стук барабана время от времени замирал, чтобы дать возможность расслышать тонкий и жалобный плач флейты. Звуки флейты походили то на стон ветра в листьях пальмы, то на журчание струй водопада с высокой скалы. Под тростниковой крышей мигали гирлянды и разноцветных лампочек. Из нескольких медных курильниц в углах зала растекался сладковато-терпкий запах восточных благовоний.

– Здесь существует негласное правило – никакого спиртного! – перекрикивая общий шум, сообщил Леонид, который горделиво улыбнулся, словно зона трезвости входила в его ответственность и он показывал гостье товар лицом.

После разговора с Софьей Германовной и особенно с Максимом самое горячее желание Анфисы воплощалось в идею добраться до гостиницы, принять очень горячий душ и ещё раз перебрать в памяти каждое слово рассказа о Вере Беловодовой. Но прямо перед входом в гостиницу околачивался Леонид. При виде её он вылез из длинного старомодного автомобиля, похожего на лакированный пенал с антенной на крышке:

– Опаздываешь! Я битый час тебя поджидаю. – На вопрос Анфисы «зачем?» Леонид удивлённо поднял брови: – А кто обещал съездить со мной в Убуд? Ты ведь помнишь, что там столица мировых практик самопознания и йоги? Побывать на Бали и не заглянуть в Убуд – такое же преступление, как в Москве не дойти до Кремля, а в Питере не увидеть Медного всадника. – Он кивнул на машину и с обидой вздохнул. – Я ради тебя раритет у приятеля занял, думал, ты захочешь прокатиться на ретроавтомобиле. Посмотри, разве он не прекрасен?

– Хорошо, поедем, только занесу в гостиницу аппаратуру, – сдалась Анфиса. – Но ненадолго. У меня завтра очень насыщенный день, и, кроме работы, я хочу разыскать Инну, о которой я тебе рассказывала; мне прислали её адрес и телефон, но я не хочу звонить. Лучше приду знакомиться лично.

– Завтра будет завтра, – неопределённо хмыкнул Леонид, – до него ещё дожить надо. А сейчас откидывай в сторону дневные заботы и айда на тусовку. Завьём, как говорится, дым верёвочкой!

Клуб йоги располагался в живописнейшем месте около озера с круглыми листьями лотосов на тёмной поверхности, похожей на ночное небо. Озеро стерегли несколько скульптурных дракончиков с выпученными глазами и широкими гребнями зубцов на мраморных хвостах. Дорожки подсвечивали круглые светодиодные фонарики, словно бусины, рассыпанные по парку то здесь, то там.

Анфиса посмотрела в центр танцпола, где на подиуме сидела высокая тонкокостная женщина в тёмном обтягивающем трико и белой маечке с блёстками. Перекрывая плач флейты, в мелодию вступил барабан, и его биение заполнило собой всё пространство. Женщина на подиуме пошевелилась, подняла вверх руки и вдруг неуловимым движением встала на голову и сомкнула ноги кольцом.

Она двигалась очень органично, без малейших усилий, и лёгкость её действий создавала иллюзию, что любой может повторить так же. Подобный уровень мастерства достигается долгими изнурительными тренировками до седьмого пота, когда даже ночью ум продолжает анализировать работу мышц, продумывая каждую секунду следующего занятия.

Музыка сменила ритм, и женщина, извернувшись, приняла сложную позу с опорой на колени. По спортивной привычке Анфиса обратила внимание на размеренное дыхание и отточенную пластику движений танцовщицы.

– Роза сегодня в ударе, – повернулась к Анфисе какая-то дама в возрасте за пятьдесят. Ажурная вязаная кофта персикового цвета болталась на ней, как половая тряпка на швабре, а на обтягивающих лосинах посверкивали золотистые нити. Чёрные глаза дамы не мигая уставились на Анфису. Чеканя фразы, она пояснила: – Вы поняли, что танец состоит из асан йоги? Шикарно, правда? Вы практикуете йогу?

– Нет, – честно призналась Анфиса.

– Сразу видно. У вас расхлябанная фигура человека, далёкого от спорта. – В голосе дамы прозвучало осуждение. Жестом фокусника она вытянула между пальцев визитку красного цвета. – Чтобы привести себя в форму, рекомендую обратиться в нашу студию. Кроме формирования своего тела, вы научитесь изменять сознание и вызывать осознанные сновидения, чтобы взаимодействовать со вселенскими информационными потоками. Надеюсь, вы знаете, что подобные знания – ключ к жизненному успеху и стоят того, чтобы озаботиться их получением! Наш девиз: не стоит прозябать, пора действовать!

Она заметила подошедшего Леонида и расплылась в широкой улыбке.

– Привет, Лёнчик, давно тебя не видела.

Он слегка пожал плечами и чмокнул даму в щёку.

– Привет, Элоиза. Летал по делам в Россию. Вот, кстати, моя попутчица Анфиса, познакомься.

Взгляд у Элоизы показался Анфисе не самым дружелюбным. Дама подхватила с подноса у барной стойки высокий стакан с белёсой жидкостью типа размятого банана, но Анфисе не предложила. Сделав большой глоток, она острым язычком облизала с губ остатки коктейля:

– Надолго к нам?

– На несколько дней, – ответила Анфиса, и на лицо женщины набежала гримаса понимания.

– Значит, туристка?

– Нет, я фотограф. Меня попросили сделать на Бали несколько снимков. Как только справлюсь, сразу поеду обратно.

Анфиса не стала вдаваться в подробности, но Элоизу они, судя по всему, не интересовали. Подхватив Леонида под локоть, она повисла на нем всем телом и принялась что-то горячо нашёптывать ему на ухо.

Народу на танцпол прибывало, и вскоре Анфиса потеряла Леонида из поля зрения, потому что разноголосая толпа закружила её, втянула в свою орбиту и вынесла наружу к небольшой беседке-пагоде на красных лакированных столбах.

Густые кусты с продолговатыми листьями приглушали громкие звуки музыки, настраивая на минуты созерцательного одиночества. На фоне тёмного неба загнутые вверх углы крыши прорисовывались чёрными силуэтами. Ветер доносил издалека неясные звуки то ли птичьего крика, то ли лая собаки – не разобрать.

Анфиса вошла в беседку и на ощупь опустилась на низенькую скамью с широкой спинкой. Только сев, она поняла, как устала за сегодняшний день, который начался в пять часов утра. Завтра последняя съемка. Остаётся лишь отыскать Инну, распрощаться с Софьей Германовной и рвануть домой, к Максиму, в октябрьский петербургский холод с заморозками и первым хрустким ледком в осенних лужах, о которых из балийского тепла думалось с особой нежностью.

Она прикрыла глаза, отдаваясь на волю дневной усталости, и вздрогнула от резкого женского вскрика:

– Нет, пожалуйста, не надо! Не говори так!

– А как мне прикажешь говорить, если ты меня достала! Реально достала! – прозвенел в ответ мужской голос, искажённый ненавистью. – Мне остаётся только поменять номер телефона или вообще уехать. Неужели не понятно, что если человек не отвечает на вызовы, значит, он не желает общаться!

Звук шёл из-за беседки, из самой гущи высокорослого тростника у искусственного озера. Голоса то приближались, то удалялись. Не зная, как поступить, Анфиса замерла, чтобы переждать, когда ссорящаяся пара пройдёт мимо.

Невидимая женщина всхлипнула и сдавленно забормотала что-то неразборчивое и торопливое.

– Как ты вообще здесь оказалась? Ты ведь никогда не ездишь в Убуду?

– Подруга сказала, что ты здесь будешь, вот я и приехала.

Тихий ответ женщины поглотил порыв ветра, зато слова мужчины прозвучали громко и хлёстко, как удары бича о кожу:

– Я прекрасно помню, что должен тебе кучу денег. Но сейчас у меня их нет. Я что, должен пойти воровать?

– Я не прошу денег, – заплакала женщина. – Я просто хочу понять, что с тобой происходит и почему ты прячешься от меня?

– Я ни от кого не собираюсь прятаться, а ты со своими истериками можешь катиться ко всем чертям. И не цепляйся за меня, я занят!

Женский плач перешёл в сдавленные рыдания. Стараясь остаться незамеченной, Анфиса выбралась из беседки и пошла искать Леонида. Дискотека достигла апогея. Музыка забивала уши не хуже отбойного молотка. Шум голосов смешивался со смехом и шутками. Танцовщица асан уступила место на подиуме молодому мужчине с волосами до пояса. Судя по отрешённому виду, он пребывал в нирване и не реагировал на окружающий шум. Анфиса поискала взглядом Леонида, нигде не нашла, вздохнула и вызвала такси, благо сообразила заранее узнать номер телефона.

* * *

Инна не знала, в какую сторону двигаться. Просто брела по обочине и мечтала, чтобы в неё на полном ходу врезалась машина какого-нибудь мажора. Как в ту девушку, Анфису Низовую, которую сбил Олег. Только надо так, чтоб сразу насмерть. И тогда больше не будет ни слёз, ни оскорблений, ни унижений от Леонида. Она немного подумала:

а если бы Леонид сейчас догнал, обнял, попросил прощения, пошла бы за ним снова? Она смахнула слёзы со щек и твёрдо сжала губы: нет! Не пошла бы! Хватит! Мама сказала бы: «Где твоя гордость?» А и вправду, где?

Инна прибавила шаг и понеслась вперёд, чтобы убежать от мыслей, переполнявших голову, иначе пришлось бы честно признаться, что у неё не осталось ни гордости, ни радости, ни любви, ни дружбы, ни денег – ничего! Если бы можно было, как в детстве, с рёвом кинуться к маме на руки и знать, что мама утешит и успокоит. Но мама далеко, у неё муж и маленький ребёнок, а неминучая беда здесь, на Бали, семенит рядом и скалится весёлой улыбкой победительницы.

Проезжавшие мимо скутеры заполняли пространство настырным стрёкотом и тарахтением. Пожилая негритянка тащила на голове стопку одеял. Сухощавый старик в жёлтом саронге стоял в дверях продуктовой лавчонки и с интересом смотрел на прохожих. Над его головой качался на шнуре круглый фонарь из зеленовато-жёлтой бумаги.

На перекрёстке у дороги занял место мраморный пузатый божок с продолговатыми глазами дикой кошки. Инна села на придорожный камень и обхватила голову руками. Что делать? Пешком до дома не дойти, на такси денег нет, но возвращаться обратно на дискотеку и просить, чтобы кто-нибудь довёз до дома, стыдно и унизительно.

Она подняла голову к небу, глядя на равнодушный свет звёзд, и с отчаянием всхлипнула:

– Господи, где же Ты? Хоть бы кто-нибудь меня услышал и помог!

Рядом остановилось такси. Незнакомая девушка приоткрыла дверцу и начала говорить по-английски, но после небольшой запинки перешла на русский:

– Я еду в Чангу. Вас подвезти?

Инна не смогла припомнить, видела ли эту девушку, но раз она заговорила по-русски, они вместе были на дискотеке. Она благодарно вздохнула:

– Да, спасибо.

По идее, требовалось придумать хоть какое-то объяснение, как она оказалась одна, ночью, посреди дороги, но сил не было.

В салоне такси девушка внезапно обернулась, вгляделась в её лицо и сдержанно ахнула:

– Ты Инна? Наконец-то я тебя нашла! – Она положила руку Инне на плечо и легонько сжала пальцы: – Я Анфиса. Анфиса Низовая. Помнишь?

Несколько мгновений в голове у Инны царил сумбур, потому что сознательно выкинутые воспоминания всплывали в памяти не сразу, а отдельными фрагментами из прежней жизни.

– Анфиса Низовая, – повторила девушка, – ты оставила мне фотокамеру и деньги.

Анфиса… Откуда ни возьмись, прошлое восстало из пепла и обрушилось на Инну запахом петербургских улиц, где она искала Анфисин дом, тусклым маревом предыдущего вечера, когда она дрожащими руками складывала в пакет фотокамеру и деньги, вырученные от продажи дорогих украшений.

Внезапно вспомнилось, в чём она была одета, и длинный узкий коридор коммунальной квартиры с велосипедом без колёс на стене. А ещё была синева Смольного собора в конце Шпалерной улицы, набухшие почки на ветках деревьев в Таврическом саду, серая невская вода в каналах и сумрачный дух города, возникшего и выжившего вопреки всему.

Инна постаралась подавить дрожь в голосе:

– Это было так давно, что кажется неправдой. Конечно, я тебя помню. Зачем ты меня искала?

– Чтобы поблагодарить, – отозвалась Анфиса. – Ты даже не представляешь, что для меня сделала! Буквально перевернула мою жизнь. – Она вздохнула, как вздыхают с облегчением оттого, что тяжёлое время осталось позади. – Когда ты нашла меня в коммуналке, я была на грани отчаяния, хотя боролась как могла. После травмы моя жизнь рухнула в одночасье, буквально оставив одну на груде обломков. Я ведь была спортсменкой… Учёбу в спортивном вузе пришлось оставить, ни своего жилья, ни стабильной работы, ни заработков. Я превратилась в нелюдимую одиночку. И главное, я не понимала, куда двигаться дальше. Спасалась как могла – книгами, прогулками, тренировками, но всё это вместе взятое не прибавляло уверенности в себе. Я тонула в болоте. И вдруг ты!

Знаешь, у каждого человека есть встречи, которые меняют судьбу. Вместе с фотокамерой ты подарила мне надежду на новую жизнь, и представь: оказалось, что фотография – это моё призвание. И деньги твои я не проела, не истратила впустую, а заплатила за учёбу. Ты стала моим спасением.

– А меня некому спасти, – беззвучно шевельнула губами Инна, но Анфиса каким-то чудом услышала её и крепко взяла за руку железными пальцами:

– Рассказывай!

Если бы не темнота в машине, Инна вряд ли рискнула бы поделиться тем, в чём стыдно признаться даже самой себе. Но сил сопротивляться не оставалась. Она покосилась на шофёра-малазийца, не понимавшего по-русски, и слова полились сплошным потоком вперемежку со слезами.

– Леонид? Неужели? – поразилась Анфиса, когда Инна поведала о разговоре на дискотеке. – Я не узнала его голос. Думала, он всегда мягкий, обходительный.

Инна горько усмехнулась:

– Со мной он тоже поначалу был обходительным. И я, дура, поверила. В него все женщины влюбляются.

– Ну, положим, не все, – пробормотала Анфиса и погладила Инну по коленке, обтянутой джинсами. – Не знаю, чем тебя утешить, но уверена, что ты должна поехать домой, в Россию.

– Домой? Ты шутишь? – Инна опустила голову и вытерла нос дрожащими пальцами. – Я вся в долгах, мне не на что купить билет, понимаешь? Я нищая, безработная и никому не нужная.

– Глупости. – Анфиса нахмурилась. – Значит, так: завтрашний день тебе на сборы, а послезавтра летим в Россию, и не возражай. Больше я тебя от себя не отпущу, там более что мы уже подъехали к гостинице.

Имение Беловодовых,
1918 год

Матвей смотрел, как дымятся развалины особняка, и не мог заставить себя поверить в действительность. Он подошёл к кучке крестьян, обсуждавших пожарище, и не узнал своего голоса:

– А где хозяйка?

От того, что предстояло услышать, его заранее колотила нервная дрожь. Под пулями не боялся, а здесь оробел до немоты.

К нему повернулся смутно знакомый сельчинин и словоохотливо пояснил:

– Померла Марфа Афиногеновна, Царство Небесное. Трофим похоронил третьего дня. Она сильно сдала, когда узнала, что племяш её, Матвей Степанович, на войне сгинул. К ней, вишь, невестка приехала, Верой звать, да свалилась в горячке, едва выходили. А когда Вера Ивановна опамятовалась, то сказала, что ей принесли письмо, мол, погиб твой муж и приказал не поминать лихом. Я-то всё доподлинно знаю, потому как горничная Марфы Афиногеновны – моя сеструха двоюродная. Кабачковы мы, может, слыхал?

Не в силах произнести ни слова, Матвей помотал головой.

– Ну вот, – вздохнул мужик. – Сразу опосля смерти хозяйки ночью и полыхнуло. Тогда в доме только невестка оставалась, Вера Ивановна, мабудь, сгорела. Пламище до небес подымалось – никто бы не уцелел.

– Да ихняя Вера хоромы и подожгла, – вмешался старик в тулупе (это летом-то!). – Гляньте, на пути от хлева до крыльца сено натрушено, чтоб горело ярче.

Дед вгляделся в Матвея:

– Ты откуда, мил человек, будешь?

– Прохожий, – ответил Матвей. Он не опасался, что его могут узнать, – германский плен меняет людей до неузнаваемости: в бараки попал молодой, а вышел беззубым стариком.

Хорошо помнился взрыв снаряда в окопе, а потом полный провал в памяти. Очнулся в куче тел, перемолотых артиллерией. Заслышав немецкую речь, он поднял голову и наткнулся на взгляд водянисто-серых глаз из-под рогатой стальной каски. Немец опустил фляжку, из которой пил, и крикнул кому-то невидимому:

– Ганс, один русский очнулся.

– Пристрели его, Йоган, чтоб не возиться.

Матвею было всё равно, пристрелят его или нет, но очень хотелось пить, и он смотрел на фляжку, а не на немца.

Отхлебнув ещё пару глотков, немец встал и протянул фляжку Матвею:

– Пей.

Благодаря учителю немецкого, господину Баху, Матвей хорошо знал язык, и хотя немец выговаривал слова слишком растянуто, сказанное понималось отчётливо. Он поднёс фляжку к губам и поперхнулся от крепкого вонючего шнапса. Сразу застучало в висках, и на голову обрушился поток шума от множества голосов и одиночных выстрелов. С отвратительной остротой в ноздри ударил запах крови убитых и чеснока от рук немца.

Немец забрал у него фляжку и спрятал её за пояс.

– Я не убиваю пленных. – Носком сапога он ткнул Матвея в бок. – Быстрее, быстрее, вставай.

Несколько солдат рывком поставили его на ноги и погнали вперёд, оглушённого и обессиленного. Дальше его ждали лагеря военнопленных, три неудачных побега, карцер, ледяная вода на морозе, непонятные слухи о революции и мирном договоре, который солдаты на фронте именовали похабным миром. Из лагеря Ламсдорф весной восемнадцатого года пленных освободили американцы.

В тот день стояла слякотно-холодная погода, пробиравшая до костей. Заключённых построили полукругом на плацу, в центре стояли американский пастор, офицеры, представители комендатуры и переводчик. Майор сказал, что задача союзников – организовать отъезд пленных на родину, для этого будет создана транспортная комиссия и составлены списки. Матвею повезло, что его фамилия шла в начале алфавита. На дорогу выдали хлеб, маргарин и консервы. Скудный запас одежды уместился в заплечный немецкий ранец, а открытку с Августовским явлением он положил ближе к сердцу, вместе с документами, прихватив карман суровой ниткой, чтоб не украли в дороге.

Когда ехал, прокручивал в уме встречу, представлял, что скажет, как обнимает, а приехал к пепелищу. Ни жены, ни тётеньки – одно горе, чёрное, как головешки. Без всякой связи подумалось, как Вера однажды сказала, что мечтает в метель вместе завернуться в одно одеяло и смотреть на пламя в камине.

Он ответил:

– Тогда я мечтаю о метели.

От сжатых до боли губ сводило скулы.

Вместе с пеплом ветер раздувал клочья бумаги. Один обрывок упал на дорожку. Матвей узнал задачу из учебника арифметики. Его учебника. За эту задачку учитель поставил неуд и приказал повторить правила деления дробей.

Старик, стоящий рядом с ним, дёрнул его за полу тужурки:

– В двух верстах отсюда Марфа Афиногеновна церкву построила, чтоб за племяша молиться. Ты б сходил туда, покаялся или попросил чего.

Матвей посмотрел на него невидящим взглядом:

– Я не верую в Бога.

Его оттолкнула в сторону растрёпанная тётка. Перепачканное сажей лицо лучилось счастьем.

– Глядь-ко, батя, что я раскопала! – Она протянула старику чугунную сковороду. – На, держи, а я взад побежала, а то другие бабы всё растащат. Там и ложки есть, и стаканы, а Матвеевна, язви её, самовар откопала! Вечно ей счастье!

Тётка сунула старику в руки сковороду и прыснула в сторону бывшей кухни с пустыми глазницами окон. В руинах везде копошились люди. Рачительно сложенные на холстину, лежали изразцы от камина в гостиной. Тут же валялись три дверные ручки и медный кувшин со вмятиной на боку.

Больше Матвея здесь ничего не держало. Знакомая тропка вывела его к озерцу, заросшему зелёной тиной. В детстве он любил убегать сюда после уроков, чтобы посидеть на большом валуне, вдавленном в берег, и побросать в воду камешки. Матвей попытался вздохнуть, но теплый воздух ледяным комком намертво залепил ему горло.

Благодатная тишина леса с редкими всплесками рыб в глубине озерца казалась чудовищной изнанкой действительности, в которой, куда ни глянь, лежали одни руины: руины страны, руины родного дома, руины жизни.

Он стоял на трясущихся ногах и озирался вокруг в последней отчаянной попытке ухватить хоть чуточку из испепелённого прошлого. Над головой мерно стучал по сосне дятел. Белые облака, сталкиваясь боками, пушистой россыпью затягивали голубизну неба. Матвей стиснул кулаки, прижал их к груди и закричал.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации