Текст книги "Химия Ее Величества"

Ермилова терзали подозрения, но от них отвлек помощник хозяина, зашедший вдруг в комнату и негромко что-то сообщивший Петру.

Незаметно для других Горюнов кивнул Олегу, подавая знак: приехали «белокасочники» и тот, кого они, собственно, и ждали – Маркас Макгрегор.

Еще несколько томительных минут ожидания, и шотландец зашел в комнату собственной персоной. С разбросанными по плечам не слишком чистыми черными волосами. Бледный – загар его, северянина, не брал. Ворот камуфлированной куртки MultiCam был поднят, словно Маркас озяб. Ермилов поедал его глазами не в силах оторваться. Чуть больше полугода прошло с тех пор, как Олег пошел по следу этого человека, и вот теперь оказался с ним лицом к лицу.

Слово за слово, и Горюнов ненавязчиво дал понять англичанину (для всех остальных Маркас оставался англичанином) и курду, что журналистам хотелось бы составить мнение и о сотрудниках организации «Белые каски».

Курд ревниво пожал плечами, не отказывая, но и соглашаясь без энтузиазма. Он прекрасно знал, что из себя представляют «белокасочники», но поскольку через Макгрегора американцы передавали порой наличные, то и ссориться с Маркасом он не желал. Курд заметил, как тщеславно загорелись глаза у Джимми (его здесь знали под этим именем).

Ермилову с шотландцем позволили уединиться в комнате, однако Олег смекнул, что тут могут прослушивать или банально подслушивать.

– Джеймс, давайте пойдем в наш джип, там у меня диктофон, – попросил Олег.

А когда они вышли, Ермилов произнес парольную фразу:

– Вы ведь болеете за «Рейнджерс»? А я за греческий «ПАОК».

– Странный выбор. Вы же не грек, – ответил условленной фразой Маркас, с интересом разглядывая контрразведчика, о приезде которого предупреждал Алим. – Я вас ждал. Хотя теряюсь, чем могу еще помочь, – сказал он, облокотившись о капот джипа. – О себе все написал, передал вашим.

– Меня интересуют вполне конкретные вещи. Источник информации о планах ВКС России только ли штаб коалиции или есть еще кто-то? Планы «Белых касок» на ближайшее время и Джек. Вы же не только в Утрехте с ним встречались?

– Вы удивительно информированы, – поморщился Маркас. Он достал из кармана резинку для волос и стянул волосы в хвост. – Да, только через штаб мне сообщают. Ну это насколько я знаю. Может, английская разведка работает с каким-то информатором. И дело тут не в официальных каналах. Планы у «Белых касок» есть, и Джек… Он ведь прилетал ко мне буквально на днях, и это связано именно с реализацией этих новых планов. Так что ваши вопросы в яблочко. Вы ведь записываете наш разговор?.. Это хорошо. Много деталей, вы можете не все запомнить. Или не понять. Когда я тороплюсь, то не слишком забочусь о моем английском, говорю, как привык дома, а хоть у вас и хороший английский, всё же наши шотландские словечки не все понимают. Самое главное, что я понял из встречи с куратором из МИ6, планы по эвакуации «Белых касок» есть. Война идет к определенной отметке. Это пока еще не конец, но репетиция конца, что ли… – Он задумчиво потер подбородок, глядя за спину Ермилову и сосредотачиваясь, чтобы коротко изложить суть. – При эвакуации все равно останется как бы костяк, боевая группа. Она продолжит свою деятельность. Все те же провокации, имитация химатак. В этом году уже был в январе хлор в Восточной Гуте и в начале этого месяца бомбардировка Саракиба хлором. Но сейчас идет подготовка чего-то более серьезного, раз приезжал сам Джек. Его вытащили из нафталина в качестве консультанта. И вообще, наращивание частоты проведения акций говорит о возможности развязать руки коалиции для более решительных действий. И сейчас они будут направлены на расширение их зоны влияния в Сирии. Своего рода демонстрация того, что американцы и иже с ними будут хозяйничать и на территориях, которые формально подконтрольны России. Именно тогда, когда Россия их успешно освободила. Но у вас тоже есть в этой ситуации козырь – на подконтрольной территории вам легче будет собрать доказательства, что атаки липовые, а я укажу тех людей, каких мы будем использовать для съемок псевдоотравления. Ну это в том случае, если вам не удастся предотвратить и мне не дадут отбой после того, как вы поднимете шумиху о готовящейся провокации. Я вам сейчас скажу главное – с третьего по шестое апреля это состоится в Думе. Именно эти даты оговорены с Джеком. Жестко англичане давят, требуют ни в коем случае не затягивать, не откладывать подготовку создания очередного киношедевра.

– Почему именно эти даты?

Ермилов пытался понять, пристально глядя на шотландца, насколько тот искренен. Но видел усталость в лице этого человека и внутреннюю усмешку над суетой, над происходящим. Словно он давно и во всем безмерно разочаровался.

– Не могу сказать, – пожал он плечами. – Одно очевидно. Джек выполз из своей комфортной норки, приперся с риском в Сирию не просто так. Они хотят быть уверенными, что все произойдет в срок. С моим контингентом, – Маркас усмехнулся, – с арабами о дисциплине не приходится говорить. Для них сроки – понятие растяжимое. А у англичан к этим дням есть привязки, как я понял, к чему-то происходящему в самой Англии.

– Почему так решили? – вцепился в эти слова Олег.

– Не знаю, создалось ощущение…

– Нет, но ведь оно не могло возникнуть на пустом месте, – не отставал Ермилов.

– В общем, конечно, – Маркас задумался. – А ну да. Он сказал что-то вроде: «Девчонка приедет в Лондон, ловушка захлопнется, и все завертится. А кадровик готов к приему гостей, хоть уже и несвежий». Маркас помолчал, припоминая. – Да, примерно в этом роде. Вот я и подумал: где Сирия, а где Лондон… Значит, и там что-то затеяли, что к апрелю должно докатиться сюда и рвануть в Думе.

– Как он назвал этого человека? Того, кто готов к приему гостей.

– Personnel officer, – повторил Маркас.

«Кадровик, – мысленно перевел Ермилов, пытаясь сообразить, что ему это напоминает. – Может, Линли имел в виду Фатиха? Но тот не кадровик, а финансист. А при чем здесь девчонка? Кто она? Кадровик…»

Вдруг Ермилова осенило: ведь так называли Серова. А главное, Линли вполне мог его так назвать. Но что это означает? Участие Серова в предстоящем мероприятии? Тогда об этом должно быть известно в СВР из донесений Виктора Сергеевича. А если нет? Контекст не слишком лицеприятный: «ловушка захлопнется», «несвежий». И что за девчонка?

Ермилов ломал голову над этим ребусом, опасаясь, что просто-напросто не все понял из странноватой речи Маркаса, нашпигованной шотландскими словечками.

Макгрегор вызвал у него симпатию и доверие. Сомнений не было – Маркас не преувеличил. Он и сам выглядел недоумевающим.

– Джек мне никогда не нравился, – признался он. – Знаете ли, не слишком приятно, когда тебя зажимают в угол и держат за горло.

– Но по счастью, вы нашли лазейку, – улыбнулся Олег, и ямочка появилась у него на щеке.

– Ну да. Нечто вроде мышиной норки, – улыбнулся Макгрегор в ответ. Во время разговора у него возникло ощущение уверенности в правильности сделанного выбора. Тарек в большей степени Маркаса напугал, но все же не отпугнул. С этим же контрразведчиком шотландцу хотелось общаться и не только решая деловые вопросы и контрразведывательные задачи, но и в обычной жизни.

– Мы будем держать связь по-прежнему, – сказал Ермилов. – Только просьба информировать как можно чаще при любых, даже малейших изменениях ситуации.

– А с вами я больше не встречусь? – с сожалением спросил Макгрегор.

– В ближайшее время вряд ли. Это для вас рискованно. А тот связной, с кем вы общались, он находится на той же территории, что и вы. Ему проще.

Из школы вышли Горюнов и Меркулова, чуть поодаль шел Абдулбари.

– Я все, – сообщила Меркулова, жадно вперив взгляд в Маркаса.

– Сюда и не гляди, – сердито шикнул на нее Олег, впервые за столько лет перейдя на ты. – Забудь его лицо.

– Я вообще не видела этого долговязого типа с длинными волосами в этих огромных ботинках, – зыркнула Олеся и отвернулась.

«Несвежий, – повторил Олег про себя, все еще прокручивая фразы Линли. – Не свежий… Больной, что ли?.. Труп тоже может быть не свежий… Что за бред в голову лезет? А если труп…»

– Что с тобой? – негромко спросил Горюнов, улучив момент, когда рядом никого не было. – На тебе лица нет.

Макгрегор ушел вместе с курдом в здание школы. Абдулбари доставал из багажника бутылку воды для Меркуловой.

– Мне надо срочно связаться с Центром. Очень срочно!

– Это невозможно, – весело сказал Петр. – Нам придется здесь переночевать. Иначе мы попадем… Но не на базу, а в переплет.

– Надо ехать, Петр, – строго, как он обычно разговаривал с сыном Петькой, настаивал Ермилов.

– Мы не только собой будем рисковать, но и ею, – Горюнов кивнул в сторону Олеси.

– А не надо было ее сюда тащить! – процедил сквозь зубы Олег Константинович. – И не только сюда. Но и в Сирию! Думаешь, я не разгадал твои маневры?

– Девчонка проболталась? – вздохнул Петр. – Ну-ну.

– Девчонка? – переспросил Ермилов и подумал о другой: «Кто может быть та «девчонка»? Дочь Серова. Ну да! У него же дочь в Москве, Тимохин же говорил. Был и сын, но тот умер недавно и жена скончалась. Осталась только дочь…»

Ермилов все больше мрачнел.

– Надо ехать, – заключил он безапелляционно.

– Абдулбари не советует. С утра лучше. Что мы выгадываем? Несколько часов? Что головой качаешь? Ну хорошо. Попробуем.

Уже темнело, Абдулбари молчал и словно окаменел за рулем, очень недовольный Петром, что тот не смог уговорить полковника не ехать. Потом Абдулбари куда-то звонил и нервно разговаривал. Он поехал другой дорогой, чаще останавливался. Включил сперва фары, но довольно быстро их выключил, ориентируясь, как рысь, в темноте.

Они не проехали и полдороги, как их обстреляли. А может, и не по ним стреляли, но Абдулбари съехал резко с шоссе и юркнул в первую попавшуюся улицу, рискуя налететь на заминированный участок.

Надевшая снова никаб Меркулова молчала, словно даже не дышала. Горюнов перешел на арабский то ли по привычке, то ли чтобы не пугать Олесю, и тихо разговаривал с Абдулбари. Ермилов предпочитал не вмешиваться, чувствуя себя виноватым и поражаясь спокойствию Горюнова.

«Я их втянул в это! – ругал себя Олег. – Что заторопился? Даже толком не понял что к чему. А теперь и вовсе не доедем и не сообщим… У Кадровика провал – это очевидно. Его хотят увязать с предстоящей химической провокацией в Думе. Но каким образом? И при чем его дочь? Одно ясно – ей грозит опасность. Смертельная опасность. Она слабое звено, не посвященная и беспомощная».

– Что? – спросил он наконец у Горюнова, когда тот замолчал и вместе с сирийским разведчиком прислушивался к тревожной тишине, опустив стекла джипа.

Вместо ответа Горюнов оглушительно в тишине щелкнул предохранителем АК. Петр на обратной дороге сел на переднее сиденье и сейчас переглядывался с Абдулбари, будто продолжал разговор.

Они услышали что-то, после чего велели быстро выйти из машины и укрыться в ближайшем подъезде, черным провалом засасывающим чуть более светлую улицу. Едва скрылись в доме, появились вспышки на небе, как от весенней грозы, а затем долетел звук, ударивший по перепонкам и по нервам.

Абдулбари сбегал обратно к машине и достал из тайника в багажнике спутниковый телефон, передал его Горюнову. Тот с укором взглянул на сирийца:

– А раньше ты не мог сказать, что у тебя спутниковый тут запрятан?

– Свяжешься с базой? – спросил Ермилов. – Если бы знали, что такая техника с собой…

– Ты все равно не стал бы говорить открытым текстом, – Горюнов понял, о чем он, и уточнил у Абдулбари: – Наши координаты.

Они склонились над картой, подсвечивая экранчиком обычного мобильного телефона, который не ловил здесь сигнал. Мертвенный свет осветил их лица снизу.

– Ты как? – Олег обернулся к Меркуловой, замершей черной тенью у стены. – А я предупреждал… Вечно ты суешься куда не следует.

– Да вот стою размышляю, записалось ли интервью с этим курдом. Занимательный дядька. Материал – бомба, – как ни в чем не бывало откликнулась журналистка. И голос ровный и насмешливый.

Ермилов обиженно умолк. «Выходит, я один тут самый трусливый, – подумал он. – Или она рассчитывает на самонадеянного Горюнова?»

Петр в это время начал говорить по телефону по-арабски. А связался он с Тареком с просьбой узнать, кто сейчас шурует в этом квадрате из боевиков и что делать? С базы за ними сюда если и выдвинутся, то лишь утром.

Полчаса прошло в нервном ожидании. Осмотрев подъезд, не увидели растяжек, только побелевшие от времени кучки собачьих фекалий. Воняло тут… трупами. Ермилов, да и остальные не пытались отыскать источник запаха, особенно в темноте, со слабым светом от экрана телефона. Увидеть в таком неверном освещении, что скрывал дом, не хотелось никому.

– Машина посреди дороги, – покачал головой Петр. – Как маяк. По нему нас и найдут.

– Кто найдет? – всполошилась Олеся, и ее голос впервые прозвучал испуганно.

– Главное, не кто найдет, а кто первый… Нам бронежилет «Ратник» не помешал бы. Говорят, выдерживает попадание с десяти метров бронебойными пулями из снайперской винтовки.

– А рыцарей называли «подушечка с иголками» после боя – стрелы в большом количестве застревали между пластинами доспехов, – не к месту выдал Ермилов из прочитанного с Наташкой в детской энциклопедии.

Спутниковый телефон издал сигнал, заставив всех вздрогнуть от неожиданности.

Горюнов заговорил, а затем рассмеялся. Олег в этот момент готов был его прибить за такое спокойствие, потому что ему самому хотелось сейчас броситься бежать куда глаза глядят в темноту или забиться в щель, хоть и рядом с трупом, вонявшим на всю улицу.

– Мой приятель только об одном сожалеет, что не успеет подскочить сюда и поприветствовать меня, – Горюнов еще что-то объяснил по-арабски Абдулбари, и тот сдержанно улыбнулся. В темноте белки его глаз поблескивали загадочно.

– Ждем еще полчаса и выдвигаемся. Вроде не по нашу душу, – Горюнов пояснил это Ермилову и Меркуловой, но, как заметил Олег, на предохранитель автомат Петр так и не поставил.

Ситуация все же оставалась тревожной, несмотря на браваду Петра.

Выехали снова на дорогу, сопровождаемые тишиной. Двигались в темноте, опустив стекла и прислушиваясь.

Не доехали до безопасного района несколько километров. Уже начинался пасмурный рассвет. Небо посветлело, но еще окрестности не обрели четкие контуры, расплывались, как неумелая акварель.

Проезжали небольшой брошенный поселок. Местные стремились, как птицы, сбиться в стаи и либо «улетали» (бежали) за границу, либо перебирались в крупные города, туда, где оставалась государственная власть. В города, захваченные ИГИЛ и другими головорезами, никто не стремился.

Ермилов дремал вполглаза, Олеся крепко спала, положив под голову свой рюкзачок и откинув с лица ткань никаба. Бодрствовали только Горюнов и Абдулбари. Они оба и среагировали, увидев вспышку в тени одного из строений поселка. Абдулбари ударил по тормозам, Петр закричал:

– Из машины! В укрытие!

Благо они проезжали мимо бетонного заборчика, огораживающего когда-то уютный садик при доме.

Горюнов справедливо ожидал следующего выстрела из гранатомета. И он последовал… Выстрел прилетел перед машиной в землю. Олег единственный еще не успел забежать в укрытие. Он сидел за водителем, да еще замешкался, зацепившись ремешком автомата за рельс на полике, на котором сиденье водителя сдвигается назад.

Он выскочил практически под взрыв, как раз когда Горюнов толкнул запутавшуюся в никабе Меркулову за забор.

Взрывной волной Олега швырнуло на середину дороги.

Петр успел до очередного выстрела. Он схватил оглушенного и потерявшего сознание Ермилова и, несмотря на то, что тот крупнее, с такой силой за руки потащил его к заборчику с линии огня, что вывихнул ему локоть.

Олег в себя не приходил. Меркулова с распустившимися, разлохмаченными волосами склонилась над ним и трясла за плечо:

– Олег Константинович! Олег! Да очнись же ты!

Ее настырность сделала свое дело. Ермилов приоткрыл глаза, пытаясь сфокусировать зрение:

– Ты из меня остатки жизни вытрясешь.

Абдулбари добежал до машины, пригнувшись, и вытащил из бардачка спутниковый телефон.

Петр связался с базой и, сообщив координаты, сказал, что требуется помощь. Он велел Меркуловой лечь на землю головой к бетонному забору, а сам стрелял одиночными через дорогу… Он видел перебегающие от дома к дому фигуры. Оставалось ждать и не подпускать их ближе.

2 марта 2018 года, г. Лондон

– Я думаю, есть смысл развить историю Серова в интересах британской короны, – Линли излагал руководству свой план. – Это благодатная почва. Разработанная операция скомпрометирует русскую разведку и Россию в вопросах применения химоружия. Можно поразить сразу несколько целей. Первая – доказать, что русские поощряют Асада использовать химоружие против собственного народа, потому что сами не прочь использовать химию, да не где-нибудь, а в центре Европы. Вторая – привлечь максимальное внимание общества к факту применения боевых веществ в пригороде Лондона. Третья – разобраться с предателем. Поднимется шумиха, забудут о брексите. Русская мафия – это словосочетание всегда действует неизменно эффективно. Не зря столько лет в наших фильмах все злодеи – косноязычные русские. Мы же тратим огромные деньги на создание подобных сценариев. Пора получать дивиденды.

– Да, у нашего премьера проблем хватает, – покивал шеф. – Но не повредит ли ей эта шумиха?

– Я уверен в целесообразности подобной операции. Есть оперативная информация, что парламент готовит на очередных слушаниях обструкцию премьеру. Все эти разбирательства в связи с ее работой в министерстве внутренних дел… Косвенно это ударит и по спецслужбам. Эти недоумки полагают, что она сама тормозит брексит, а все не так!

– Русская мафия, – повторил шеф. – Тебе не кажется, что в наше время такие трюки выглядят, мягко говоря, гротескно?

– Пожалуй, – согласился Линли покладисто. – Однако это все еще работает.

* * *

Серова внезапный звонок от куратора застал дома. Он несколько секунд смотрел на экранчик сотового телефона, словно телепатически пытался понять причину, в общем, неурочного звонка. Он ожидал приезда дочери, собирался провести несколько дней в расслабляющей семейной обстановке, и никаких встреч и командировок вроде не планировалось.

Он ответил, стараясь, чтобы голос звучал бодро.

– Виктор, ты не мог бы заехать? Это ненадолго. По тому адресу, где мы встречались в прошлый раз. – Куратор имел в виду конспиративную квартиру на набережной Темзы в тихом Барнсе, в доме послевоенной постройки.

– А в чем, собственно, дело? Я же тебе говорил, мне хотелось бы хоть неделю покоя, побыть с дочерью. Надо купить продукты, то да се, семейные хлопоты… Дело житейское.

– Я все понимаю, мой дорогой. Но это не займет много времени, – голос куратора звучал мягче бархата. – Предстоит командировка, обсудим детали…

– Погоди, ты же говорил, что в ближайший месяц не будет командировок. Я ведь специально подгадал приезд дочери к этому периоду затишья.

– Речь идет о следующем месяце.

– Так к чему спешка? – улыбнулся Серов, хотя в висках словно в набат била кровь, несущая с каждой каплей ощущение тревоги и опасности. – Побуду с дочерью, приеду через несколько дней, и потолкуем о деле.

– И все-таки приезжай, – настаивал куратор. – Мне необходимо планировать твою предстоящую командировку и обсудить вопросы, которые ты будешь решать в поездке. Я не стал бы тревожить по пустякам.

Серов не мог знать, что его куратору сегодня утром позвонил руководитель отдела внутренней безопасности МИ6 и сказал, что по «этому русскому консультанту» у них все еще много вопросов, которые он хотел бы снять. И чем быстрее, тем лучше.

«По результатам встречи мы примем решение», – он уже собирался завершить разговор, велев куратору организовать встречу с Кадровиком, не вызвав у того подозрений, но куратор сообщил, что к Серову завтра приезжает дочь. После недолгой паузы руководитель отдела заключил: «Если разыграется плохой сценарий, то мы и с ней поговорим, продумайте, как это организовать».

Виктор Сергеевич ходил по комнате с мобильным в руке, уже закончив разговор. От окна к креслу, от кресла к камину. Он пытался отогнать от себя недобрые предчувствия, делавшие его слабым и безвольным. Ноги ватные, и голова кружится. Все-таки здоровье уже никуда не годится. От волнений то сахар в крови повысится, то артериальное давление.

Нынешнее настойчивое приглашение от куратора слишком напоминало приглашение на казнь. Если бы Серов хотел задержать ненадежного агента, он именно так и поступил бы, как его куратор, – вызвал бы двурушника на конспиративную квартиру. Добровольно, без лишнего шума и суеты… А что будет потом? И будет ли для него, Виктора Сергеевича Серова, это «потом»?

Он пробежал взглядом по книжным полкам, по картинам на стенах. «Нет, в доме ничего нет, что подтвердит их версию относительно меня», – решил он. Была одна книжица с начинкой, но Виктор уже избавился и от книжицы, и от ее содержимого. Однако не поехать он не мог, это только подтвердило бы их подозрения.

У знакомого дома, серо-коричневого, мрачного, где на втором этаже располагалась конспиративная квартира, Серов замешкался. Его состояние было сродни тому, когда он ночью в панике хотел бежать и даже отъехал несколько кварталов от дома, но благоразумно вернулся.

Пахло близкой рекой, и от набережной тянуло сыростью. Там уже подернулись зеленой дымкой медные буки и плакучие ивы, склонившиеся над мутной водой Темзы. Умиротворяющая картинка казалась такой же лицемерной, как и всё, что окружало Серова эти годы, с тех пор как он начал жить в Великобритании.

Виктор все же решился зайти в подъезд. Больше его никто не видел.