Текст книги "Злейший друг"

Глава 10

Мамины страхи и сны были не напрасными – Ксения всегда легко переходила от одного увлечения к другому.

Она меняла свою жизнь с невероятной скоростью, делала зигзаги сногсшибательные. Она не должна была дожить до этого времени! Столько друзей схоронила, которые жили так же, как она. И если бы повернуть жизнь вспять, то ни за что не стала бы актрисой. Такой профессии нет… она искусственно придумана… это такой изыск дьявольский, такая фантастическая загогулина, и сколько людей на нее клюнуло… Актерская жизнь – это бред. Что такое вообще эта самая богема? Если исключить подлинных мастеров слова, кисти, сцены – ибо тогда они уже не называются богемой. Хотя, впрочем, и среди гениев тоже дегенераты попадаются. Но оставим это за скобками. Богема – сборище дегенератов. Извращенцев. Все черты налицо. А принципы, по которым они живут и которые, сознательно или бессознательно, взращивают? Это люди, культивирующие отсутствие определенных занятий, игнорирующие социальные и семейные связи (сегодня здесь живу, а завтра – там), проявляющие вычурность, истеричность в поведении и манере одеваться: крашеные волосы, стильные серьги, вопящие экстравагантные наряды – вплоть до унисекса, демонстрирующие эгоцентризм, самовлюбленность и сексуальные извращения, эксперименты с «травой» и выпивкой – тоже часть их образа жизни, без них богема не богема.

И вся ее жизнь по-дурацки сложилась. Личная жизнь, семейная.

После расставания с Валентином Ксения заметалась, душа опуталась глупостями. Марусю больше растила мать, а у Ксении – театр, съемки… Истерики режиссеров, колющий глаза свет, разноцветная публика, сливающаяся в одно огромное нервное дыхание зала, опасное и неровное… Маруська росла в тяжелых условиях, в экстремальных, потому что ее мать оказалась артисткой во всех смыслах этого слова: Манька тоже бывала с ней и на гастролях, и на съемках… И в полной мере вкусила «радость» актерского бытия. Потому и своим детям такой судьбы не желала. Хотя высоко ценила мать как актрису, профессионала, мастера.

Ксения мучилась. Отдавала себе отчет в том, что, пусть даже в последние годы играла без души, люди ее любили и порой плакали на спектаклях с ее участием. Ксения Леднева, та самая, которая… Она не хотела лукавить с самой собой. В театре и в кино работала с выдающимися режиссерами и актерами. Играла в Германии – ставили греческие трагедии. И сначала изумлялась, откуда у артистки, играющей до нее, силы и здоровье? Как она играет? Казалось, каждую секунду может упасть и погибнуть от накала страстей и избытка энергетики. Потом, когда Ксения сама стала репетировать… Было ощущение, что может взорваться в любую секунду. И единственное ее утешение, сейчас, по прошествии лет, – что, наверное, она все-таки несла хорошее, раз ее с такой любовью вспоминали зрители. И их любовь с годами не уменьшалась. Ксения заслужила это признание и смела думать, что здесь – ее профессиональные таланты.

– Все будет нормально! – твердила она самой себе. – Я говорю именно так: не «все будет хорошо», а «все будет нормально». Почему? А через почему! Если твердить, что непременно все будет хорошо, люди не станут радеть о своей душе, чтобы тем самым улучшить жизнь. Об этом надо помнить. Поэтому я говорю: «все будет нормально». В том смысле, что шанс есть, но не надо обольщаться, забывая о собственном вкладе в возможное улучшение. И опять же – на запросы от ЦК, как идет работа в той или иной серьезной организации, всегда отвечали: «удовлетворительно». Сказали бы: «плохо» – и сразу скандал с вызыванием на ковры. А почему, собственно, что-то в советском учреждении так плохо?! А если бы написали «очень хорошо», тоже было бы разбирательство: что за нескромность со стороны честных советских людей, чем это таким вы выделились, что у вас прямо все лучше всех?! Палка о двух концах…

А потом… Потом на съемках в Сергиевом Посаде, когда Ксения забрела вечером в лавру, завороженная вскинувшимися в небо куполами, провожающими оранжевое заходящее солнце – небо его словно вытесняло, ласково и властно, – услышала чересчур знакомый голос:

– И-е! А я тут с монахами затусовался! Умные мужики, между прочим!..

Ксения засмеялась.

Сашка… Треплется с кем-то по мобиле, делится впечатлениями…

Он учился с тремя подругами в гуманитарном классе, тянулся в самом хвосте. Зато занимался конным спортом и борьбой. Мог кулаком пробить деревянную спинку стула. Очень любил лошадей, таскал в школу снимки, на которых гарцевал или скакал.

Сашка Машеров пришел к ним уже в девятом классе.

– А легко поднять хлыст на лошади, не вылезая из стремян? – допрашивала его любопытная Наташка.

– Вау! – вопил он. – Чепуха! – И мурлыкал любимое: – А в речке крокодил… И вправду крокодил…

Подчеркивал: он может многое и добился того, чего не в силах сделать другие.

У подруг он быстро стал ассоциироваться с темой лошадей.

Однажды учительница диктовала, какие стихи Маяковского надо прочитать, в том числе – «Хорошее отношение к лошадям».

И Сашка привычно горланил:

– Вау!

Наташка комментировала:

– Ну, Саша это стихотворение прочитает и выучит перво-наперво!

– Да у меня любимые стихи Маяковского – «Конь-огонь»! Ага, те самые! Про то, как мальчику делали игрушечную лошадку на заводе. А вот скажи мне, такая-сякая-немазаная, с какой стороны надо вскакивать на лошадь – слева или справа? – спросил ее Сашка уже на перемене.

– Мм…

Ксении казалось, что Сашке нравится Натулечка.

– Нет, ну, скажи. Ведь есть правило на этот счет. С какой стороны – справа или слева?

– Мм… Слева.

– Слева? А почему? Нет, ну, объясни, почему слева, а не справа! Да потому, чтобы сподручнее закидывать через лошадь именно правую ногу.

Потом Наташа показала ему фотографию, где она верхом. Сашка воссиял:

– И-е! Ну, ты молодец, Натка! Такая-сякая-немазаная! Видите, как по моим стопам уже идут люди!

– Тумбо-юмбо ты, Машер!

Он мгновенно погасил улыбку, посмотрел на Натку холодно и жестко, тихо и твердо, деловито произнес:

– Ты умрешь.

Интонация говорила – это дело решенное. Ксения куражливо переспросила:

– Как ты его назвала? «Тумбо-юмбо»?

Сашка перевел на нее такой же взгляд и таким же тоном сказал, глядя исподлобья:

– И-е! Ты тоже умрешь.

Наташа захохотала, и они с Ксенией начали наперебой:

– Ма-аше-ров! У тебя французская фамилия! Маа-а-а-шер! Маа-а-а-шер! От ма шер – «моя дорогая» по-французски!

Он посмотрел на них, пощупал свои мускулы и усмехнулся:

– А вы смелые девицы, однако!

Когда им раздавали аттестаты, директриса о каждом произносила речь. Например: «Ольга Лисова. Выделялась на занятиях в кружках по истории и рисованию. Окончила почти без троек. Особые успехи в изучении литературы и английского языка», «Ксения Леднева. Окончила с одной тройкой. Отмечена на занятиях театрального и литературного кружков. Особые успехи в изучении истории и географии», «Наталья Моторина. Шла на серебряную медаль. Жалко, что не получилось. Блестящие успехи по математике и физике».

Потом дошел черед и до бедолаги Сашки, у которого вообще в аттестате красовались одни тройки, да и те нарисованные стараниями милосердных учителей.

И директриса сказала с непередаваемой торжественностью:

– Теперь попрошу выслушать меня особо! И попрошу бурных аплодисментов, когда закончу! Аттестат вручается Александру Машерову. Одному из самых красивых мальчиков в школе! Посещавшему кружки по истории и иностранному языку. Всегда активно помогавшему в уборке школы и благоустройстве школьного двора! И наконец, просто хорошему человеку!

Весь зал от понимающего хохота просто катался, хотя директриса старалась выдерживать тон важный и серьезный. И покрасневший Сашка подошел за аттестатом, напряженно глядя в пол. Шел и пружился. Ему было и стыдно, и смешно, что для него одного – такая вот особая речь, и все кругом хохочут…

Потом он окончил школу милиции и немного работал в ОВД. Быстро слинял из милиции в ЮКОС. А когда арестовали Ходорковского и ЮКОС стал гореть, снова ушел и теперь… Дальнейшая его судьба была Ксении неизвестна.

Представлялся он всегда так:

– У меня имя-отчество в точности такое же, как у Грибоедова!

Минуты две длилось вдумчивое вспоминательное молчание. Потом кто-нибудь удивленно спрашивал:

– А почему не «как у Пушкина»? Сашка ответом не удостаивал. Хохотал.

– Ксения… – Он остановился рядом. – А в речке крокодил… И вправду крокодил.

– Все такой же красивый шалопай Машеров, – ответила она ему со смехом. – И что тебе сказали монахи?

– Многое сказали… – Он был явно растерян. От неожиданности. Или от чего-то другого? – А что ты тут делаешь? Такая-сякая-немазаная…

– Снимаюсь, – фыркнула Ксения.

– Вау! Здесь?! – вытаращил коньячные глаза Сашка.

– А помнишь на литературе? Роман Вячеслава Кондратьева о войне называется очень просто – «Сашка». Ага. Вот так – «Сашка».

Ксения схватила его за руку и потащила за ворота. Нельзя же так смеяться в лавре…

А Сашка засмущался, отвернулся, покраснел…

– Ну и что смешного, не понимаю… И надул губы.

Но Ксения не унималась. Ее уже понесло.

– А что такое «колыбашка»?

Это слово принес с собой в класс Машеров. Каждого деловито спрашивал:

– Хочешь колыбашку?

И каждый, догадываясь о малоприятном смысле непонятного слова, твердо отвечал:

– Нет.

– Очень зря! – так же твердо отзывался Сашка.

Как-то Наталья вошла в раж и начала куражиться, мол, хочу. На уроке вдруг как завопит фальцетом:

– Хочу колыбашку!

Машеров таким же фальцетом ответил:

– Я тебе ее потом сделаю!

Ксения пробовала тогда у него допытаться, что же это такое. Узнав, что он занимается единоборствами по школе спецназа, спрашивала:

– Этот прием оттуда?

– Нет, это нечто само по себе, – говорил Сашка.

– А что это?

– И-е! Это нельзя объяснить. Это можно только показать.

– Ну, покажи. А то надоело ходить вокруг да около.

– Только не это, – пробурчал он. Помолчал. Подумал. – Ладно, пусть… Сама напрашиваешься. Встань в проход и пригни голову.

Ксения почувствовала, что будет явно неприятное, и махнула рукой:

– Не надо!

Но Сашка психанул:

– Чего ты дурью маешься? То хотела, а теперь нет!..

А Натка долго к нему приставала, подбежит и голосит:

– Ой, если б ты знал, как я хочу колыбашку! Сашка-колыбашка, Сашка-колыбашка!

Однажды он вышел из себя, доведенный, схватил Натку за голову и стал ее пригибать. И Наталья моментально поняла – чтобы сделать эту самую колыбашку по-настоящему. Изо всех сил рванулась, вырвалась и убежала. И больше уже на эту тему не заговаривала.

– Так что это такое? – повторила Ксения.

Сашка усмехнулся:

– Резкий удар вниз по шее, мгновенно сбивающий человека ничком наземь. Ты стала такая известная…

Ксения нахмурилась:

– Да, стала… Та самая, которая… А ты как поживаешь?

– Вот на днях предложили пойти в очень крутую охрану. Я сказал, что для окончательного решения мне надо посоветоваться с девушками.

Ксения усмехнулась:

– Ты неизменяем. Ая всегда удивлялась наивности и доверчивости охраны: меня неизменно пускают без проверки в любые музеи, хотя газовый баллончик постоянно лежит у меня в сумке. Эти их просветители – автоматы контроля – пустое дело! А уж психология… Видят: баба, не очень молодая, ничего особенного, ну что там может быть у нее в сумке…

– Не узнают?

– По-разному… Если узнают, тогда вообще обо всем забывают. Или просят автограф. Тебе не дать?

Сашка фыркнул:

– Вау! А давай, как ты отснимешься, съездим в монастырь, где мироточит икона, мне о ней недавно рассказали. Любопытно. И странно как-то, никогда такого не видел.

Ксения передернула плечами.

– А зачем куда-то ехать? У меня дома есть икона, набрызгай на нее подсолнечного масла – и увидишь в точности то же самое.

Сашка возмутился:

– Как ты цинична! Даже не подозревал об этом.

Ксения искренне удивилась:

– Саня, пойми меня правильно. Разве я сейчас сказала неправду? Да, есть чудо, но на него смотреть – ты же действительно ничего не увидишь, кроме иконы с каплями масла! Чудо в том, как это произошло, а не как это выглядит. Я вот читаю детскую Библию и не стесняюсь. Потому что сначала брала настоящую, но мне там слишком многое непонятно. А детская рассчитана как раз на тех, кто вроде меня ни в чем высоком еще не разбирается, и изложена на предельно простом и доступном языке. Там все просто, как линейка. Так и пошло… Потом взялась и за подлинную. Одна из ее загадок – ни слова не сказано о жизни Христа до тридцати лет. Подробно описанная жизнь Христа и Его учение – от Его тридцатилетия. Чем Он занимался раньше и как жил – ни одного слова, кроме единственного факта, что был плотником.

– Но это не Его биография! – засмеялся Сашка.

– Ну да… А круг Библии постепенно сужается. В первых ее книгах рассказывается про весь мир и все человечество. В следующих – только об одном народе из всех – еврейском. А дальше – вообще об одном человеке, родившемся среди этого народа… Знаешь, Саня, для меня Библия – это инструкция по технике безопасности. Что ты ржешь? Разлюби твою мать… Ты выслушай! В Писании сказано, что не человек для заповеди, а заповедь для человека. Точно так же – различные инструкции по технике безопасности в миру. Что, мы живем для них? Нет, конечно, – они пишутся для того, чтобы мы знали, как не порезаться и не травмироваться. Нам в помощь. Не хочешь выполнять? Пожалуйста, дело твое. Но уж тогда не обессудь, если раскромсаешь палец. А духовный мир – это тоже мир со своими законами, как и законы физического мира. И десять заповедей – точно такая же инструкция по технике безопасности, только в плане духовном, для нас написанная, чтобы мы знали, как не травмироваться на духовном уровне, или даже познали нечто большее. Можно не соблюдать, но это то же самое, что работать бракованным инструментом или не прятать волосы под платок, подходя к станку. Я это так понимаю.

Солнце медленно ползло к горизонту. Прошла экскурсия японцев, слегка растерянных и подавленных невиданным ими доселе зрелищем лавры.

– Это любопытно. А мы всегда живем накануне, – задумчиво сказал Сашка. – Накануне будущей жизни и ее волшебных изменений. Ждем их и надеемся… И повсеместное, прямо массовое мироточение икон – одна из особенностей нашего времени. Но что это такое? Возвещение о грядущих бедствиях или милость Божья? И мироточением Он показывает нам Свою власть над материей, которую создал и подчинил Своим законам? В общем, мироточение – великое чудо. А человек всегда его ждет.

– Так я и говорю о чуде, – вставила Ксения. – Правильно говорю.

– Вау! Теперь ты послушай. Крово-, слезо-, мироточение – еще не аргумент святости изображения или персонажа. Мироточили языческие статуи. И иконы в жуткой секте «Богородичный центр». Это само по себе ничего не значит. До революции порядок был такой: если вдруг обнаруживали мироточение, докладывали в епархиальное управление, откуда приезжала комиссия. Она все подробно расследовала: опрашивала свидетелей, тщательно осматривала икону, ее расположение, условия хранения. Если комиссия делала вывод, что икона действительно мироточит, назначалась другая комиссия, которая выясняла, не могли ли маслянистые пятна на иконе образоваться каким-нибудь естественным путем. Если и здесь не оставалось повода к сомнению, то икону помещали в киот и его опечатывали, а иногда даже приставляли охрану. И только если после всего этого на иконе все равно продолжали выступать маслянистые пятна, она объявлялась мироточивой. Ксения закурила.

– К чему такие сложности?

– И-е! Наверное, было много случаев, когда за мироточение принимали случайные пятна: кто-то помазался из лампады и приложился. При Петре I за ложные чудеса жестоко наказывали – ссылали на галеры или вырывали ноздри. Значит, такие обманы были шуткой распространенной, и с ними приходилось бороться. А сегодня, когда появилось множество мироточивых икон, возникает какая-то массовая истерия. Все находятся в состоянии постоянного ожидания чудес. Раз иконы мироточат повсюду, то и у нас они должны мироточить, что мы, хуже других? Разве мы плохо молимся? Акафисты каждый день читаем! И начинается планомерный поиск следов мироточения – и естественно, при подобном раскладе, при этакой поисковой доминанте, когда критическое сознание отдыхает, такие следы находятся. Любое маслянистое пятно на иконе сразу, без проверки, объявляется мироточением. Само это ожидание, по мнению святых отцов, – признак духовного нездоровья. Святитель Игнатий Брянчанинов говорил, что люди, не зная Бога, не приемля и не понимая Его средств для богопознания, вымышляют для себя ошибочный, душепагубный способ к приобретению богопознания, согласно своему настроению – просят знамения с Небес. Притом никто не размышляет, достойны они этого или нет.

– А ты здорово подковался. Это тебе все монахи рассказывали? – хихикнула Ксения, покусывая сигарету.

– Только не это… Но я сюда часто приезжаю… – задумчиво отозвался Сашка.

– Ты?! – опять изумилась Ксения. Неподалеку накрашенная, очень модная девушка в брюках истерически верещала в мобилу:

– Нет, нет, нет! Ни за что! Я это сделаю лишь после благословения батюшки!

– А в речке крокодил… И вправду крокодил… Люди меняются… – пробубнил Сашка и опустил коньячные глаза в землю. – Здесь знают то, чего я не знаю. И ты тоже. И это знание – истина. Ксения… Говорю как на духу, под этими святыми стенами, – я был тогда, в школе, влюблен в тебя в течение двадцати четырех секунд! И ты меня со счетов не сбрасывай.

Ксения вздохнула с нарочитой холодностью:

– Ну что же делать… Время было небольшим, вот мы его и упустили…

И Сашка вдруг заорал:

– И-е! Ну не будь ты дурой, Ксенька! Не будь дурой!

Но ей всегда хотелось ею быть.

Сашка приехал делать Ксении предложение, обрившись наголо. Если любит – согласится.

Они тогда долго не виделись – Ксения была на съемках. Договорились погулять. Ксения вышла из машины и обомлела. Даже не сразу его узнала. На полминуты лишилась дара речи и способности двигаться. Отойдя от шока, усмехнулась и деловито сказала:

– «Ряд волшебных изменений милого лица…» И давно тебя выпустили, бедолага?

– Только не это! Собираюсь добровольцем в Чечню! – объявил Сашка. – Если ты меня отвергнешь… Я готов на тебе жениться! А готова ли ты выйти за меня замуж?

Ксения была не готова. Даже не помышляла о таком раскладе. И опять улетала на съемки в Прибалтику.

– И-е! – возопил Сашка. Потрогал себя за голую макушку. Перевел стрелки на другую тему: – У Святых Отцов сказано: если девица не стесняется показываться на людях с обритой головой, то она имеет моральное право входить в церковь без головного убора. А ведь сейчас некоторые девахи бреются налысо. Стало быть, могут стоять в церкви без платка или шляпки. Правда, пойдет ли такая в церковь? Хотя не исключено. И ей никто не сделает замечания – Святые Отцы сказали: можно, так что не придерешься.

Когда Ксения возвратилась из Риги, они снова встретились.

– Разлюби твою мать… Еще в мае ты был обрит под ноль, а теперь у тебя такая шевелюра!

– Да, я упорно мазал голову средством для роста волос. Вернулся тогда из парикмахерской, глянул в зеркало и вижу: да я же лысый! Поэтому сразу стал усиленно растить волосы. Чтобы заколосились. От такой логики Ксения долго хохотала. Сашка терпеливо выжидал, когда она уймется.

– Отсмеялась? Тогда ответь на один вопрос. В спектакле актер, играющий волхва, подходит к первому ряду и как бы невзначай на время отдает свой посох – подержать. Актеру нужны свободные руки. Человек в первом ряду с готовностью берет посох и хранит сколько нужно. Судя по всему, подсадная утка, внедренный среди зрителей сотрудник театра. А если я, сидя рядом, ненароком перехвачу этот посох? Мол, ты же зрителям даешь – ну, вот я и взял! Что тогда будет?

– Попробуй и увидишь, – вяло сказала Ксения. – Каждый сам себе дирижер.

Ее вконец вымотали съемки, дурацкие крики, заявления и требования режиссера: «А ты вот туда залезть сможешь? А крикнуть погромче?» Ну залезла… Ну крикнула… Ну и что дальше?… Да ничего, все пустое, как говорит Леля.

– Тогда ответь на второй вопрос: что ты решила?

Ксения удивилась. Подымила вверх. Пять секунд на размышление…

– Разлюби твою мать… А что я должна была решить? Ты о чем?

Сашка побелел. Выдавил с трудом:

– И-е… Я ждал, когда ты вернешься, эсэмэски тебе без конца сочинял, даже не все посылал, слишком много их накопилось, а ты занята…

– Помню, помню… Например, такую: «I am sending you my gay scream!»

– А ты мне ответила не менее выразительно и лаконично: «Шо?!»

Ксения почувствовала себя виноватой. Старательно обошла его взглядом…

– Ты меня со счетов не сбрасывай… – жалобно попросил Сашка.

Сбросишь его, как же…

Время шуток кончилось, подумала Ксения. И вышла замуж. Взяла и вышла. Всем назло. На земле немало браков слаживается именно из-за чувства вины.

Какой счастливой она была тогда… Потому что захотела ею быть.

– Дурка, – лениво прокомментировала Варвара.

Валентин приехал поздравлять с охапкой красных роз. Огромной до безобразия и яркой до неприличия.

Мама и Леля радовались. Маруся молчала.

– Женщины часто охотно мирятся с тупостью мужчин, а еще чаще – с их любовью, потому что бабам это нередко выгодно. Вообще можно сделать при женщине любую глупость – и этим ей понравиться, если она уверена, что все совершается исключительно ради нее. Долго ты с ним не проживешь, – объявила Натка.

Второй брак – временный проигрыш здравого смысла в борьбе с надеждой.