Текст книги "ПростиТурция, или Восток – дело темное"

Глава 29

Утро красит нежным светом стены…

Проснулась Элка довольно рано, часов в семь утра. Несмотря на то, что засиделись вчера более чем допоздна, голова была на удивление чистой и мыслящей. События последних дней как-то очень четко разлеглись по полочкам, выстроились в логическую цепочку и начали складываться в общую картину, сумбура в сознании уже не было.

Бодренько доскакав до душа, поплескавшись и смыв с себя последние остатки сна, Ёлка натянула легкий спортивный костюм, наспех помурыжила волосы феном и, мурлыкая песенку про древний Кремль, спустилась в столовую. Все наши были уже на месте. Женька читал прессу, Стив возился у плиты, а Сашка разговаривал по телефону:

– Да, Александр Ефремович. Конечно, проследим. Сразу же, как проснется, вам перезвонит. Я лично за этим прослежу. Не переживайте. Мы с нее глаз не сводим. Конечно. Обязательно… – Увидев в дверном проеме Ёлку, Сашка сделал страшное лицо, приложил палец к губам, мол, не издавай звуков, и вежливо попрощался с собеседником: – Конечно, Александр Ефремович. Обязательно позвоним. До свидания…

И остервенело нажал кнопку отбоя, багровый от только что полученной трепки.

– Ну, чего вы на меня все уставились? Стив, мне пару сэндвичей диетических и кофе!

– Папа с утра достает? Я сейчас позавтракаю и перезвоню ему. Не переживай. У тебя новости есть? Маша чего-нибудь рассказала по дороге? – Ёлка уселась за стол, стащила у Женьки из-под носа высокий стакан с еще нетронутым ледяным грейпфрутовым соком и, наклонив голову, как любопытный попугай, уставилась на Терминатора.

– Могла бы спросить, как я себя чувствую после бессонной ночи, сверхранней побудки и долгой дороги в аэропорт. А еще мне сейчас из-за тебя полчаса мозг вынимали. Жестокая ты девушка, Ёлка. Черствая и бездушная.

– А еще воспитана плохо. Хочешь, я у папы для вас прибавку к жалованью выбью? За вредность? Вот и договорились. А теперь колись давай, как скатался.

Сашка усмехнулся. Вот ведь даже разозлиться на эту лису не получается! Все ж прекрасно понимают, что никакой прибавки она выбить не сможет, но тактику девчонка выбирает ох как верно! А что делать – сами же и научили ее с людьми правильно разговаривать.

– Маша мне много чего рассказала. Она оказалась на удивление милой и разговорчивой. То ли выспалась по-человечески, то ли в кои-то веки себя в безопасности почувствовала. Жизненный путь красавицы был извилист и полон приключений. Про ясли-школу я опущу, начну с момента получения звания «Мисс Урюпинск» в комплекте с покрытой серебрянкой скрученной из проволоки короны и алой ленточки поперек пуза. Вместе с почетным титулом девушка получила на руки плотный конвертик с вложенными в него приглашением поработать в известном турецком модельном агентстве, билетом на самолет и приглашением на бесплатное посещение СПА-салона.

В отличие от обшарпанного салона красоты на задворках родного городишки, существовавшего на самом деле, никакого агентства в природе не было. Прилетев в Стамбул, девушка прямо у трапа самолета лишилась всех документов, остатков призовых денег и свободы. Ее погрузили в машину и привезли в элитный, по местным меркам, публичный дом.

Кстати, эта Маша меня искренне удивила тем, что особо не расстроилась, поняв, какая «модельная» работа ее ожидает. Прикинув, какие перспективы ей светили в родной дыре, сопоставив их с обещаемыми гонорарами за продажу своего красивого тела на чужбине, девушка особо кобениться не стала, а с азартом принялась зарабатывать себе на хлебушек с икоркой.

Так что практически все она делала добровольно. И, я так понимаю, турецкие «работодатели» платили ей честно и неплохо. Девушка жила в отдельной комнате, а не как остальные проститутки – по восемь человек на пять квадратных метров, пользовалась успехом и имела постоянных нежадных клиентов. И свободу ее никто особо не ограничивал – словом, жила она припеваючи, просто работала проституткой. Но тут, как говорится, кто на что учился. У каждой профессии запах особый.

А потом все получилось так, как обычно в таких историях получается. Деньги были, жила неплохо, решила, что дальше все будет только лучше и лучше. Притон, в котором она работала, был довольно приличный, никакого насилия, девочек достойно содержали и охраняли, клиенты сплошь люди богатые и щедрые. Словом, мечта проститутки. Вот наша девушка и расслабилась.

Кто-то из клиентов подсадил ее на наркотики. Насколько я понял, она сильно и не сопротивлялась. Ей все это, похоже, нравилось. Первое время ей удавалось скрывать от своих работодателей сие пагубное пристрастие. Потом, когда все всплыло, ее сразу же слили – заведение, в котором работала девушка, считалось крайне приличным, и наркоманку в нем держать не стали, несмотря на все прежние заслуги. Так что, как только хозяйка притона увидела исколотые вены на ногах у Маши, девушку тут же «сняли со смены» и на следующий же день перепродали. Еще и «штраф» на нее повесили – за то, что нарушила правила «заведения» и подвергла опасности репутацию публичного дома. Сумма «штрафа» получилась довольно круглой. Отдать ее Мария не смогла – все ранее заработанные деньги уже разошлись на тряпки и на наркоту.

По закону жанра – раз не смогла отдать сама, тебя продадут, как шифоньер. Чтобы компенсировать убытки. А там уже сама с новым работодателем разбирайся. Купил ее сутенер из Бодрума. По ее словам, это был толстый и мерзкий тип, похожий на жабу. Первое, что он сделал, было личное «апробирование» живого товара.

По словам Маши, это было жутко. За все время работы проституткой никто и никогда с ней ничего подобного не делал. Новый сутенер оказался конченым садистом и извращенцем – он так избил девушку, что она пришла в себя только на следующий день. Про то, как он ее насиловал, я пересказывать не буду – даже у меня, человека видавшего в своей жизни многое, волосы встали дыбом от ее рассказов.

На этом человеческая жизнь нашей подопечной закончилась. Больше за человека ее никто не считал – с того момента она стала бессловесной скотиной, рабом. Через нее за день пропускали по десять-пятнадцать человек. Живых денег она не видела – ее кое-как кормили и снабжали дешевыми наркотиками. Жизнь превратилась в ад. За первый месяц «работы» от былой красоты не осталось и следа, она существовала от дозы до дозы, а клиентами были местные «бизнесмены» и прочая шушера…

Элка прерывисто вздохнула. О продолжении завтрака и речи быть не могло. Не то что кусок в горло – даже пить не хотелось. Так тошно стало.

– Она тебе сказала, как этого сутенера звали?

– Не имя, кличку. Все его называли Альте. Более того – она мне даже его телефон смогла продиктовать. Вернее, не самого его, а телефон, который в притоне был. Стационарный.

Женька на время выпал из задумчивого транса:

– Альте? В смысле «старик»? Немец что ли?

– Ага. Немец. Живет в Турции лет уже тридцать. Раньше плотно занимался наркотой, но уже лет десять, как владеет сетью публичных домов. Если верить Машке, то ни одна девушка в городе не появляется без его ведома. Он для себя самых лучших отбирает, а все, что похуже, расходится по другим сутенерам. От наркотиков, если верить слухам, этот Альте отошел давно и навсегда…

– В конце концов, она сама себе такую жизнь выбрала, – задумчиво проговорила Элка. – В отличие от тех девчонок, которых наш ниггер на дискотеках наркотой накачивал и насильно в притоны затаскивал. Ладно, возвращаемся к нашим баранам. Помнится мне, эта Маша говорила, что ее ниггер выкупил? Выходит, у этого Альте?

– Да. Когда наша подзащитная совсем в тряпку превратилась, ее слили Крису, нашему арапчонку. Там она и недели не пробыла – притон накрыли, не без нашего участия.

– Как это без его ведома ни одна проститутка не появлялась? – Допив кофе, Евгений протянул Стиву пустую корзиночку из-под печенья. – А как он мог знать, например, о тех девушках, которые попадали в лапы таких гондонов, как наш ниггер? Это же все без ведома Альте делалось? Или я тебя неправильно понял?

– Все ты правильно понял. Я имел в виду, что те, кто приехал в Бодрум наивно работать гувернантками или моделями, – все проходили через руки нашего немецкого старика.

Женька цыкнул на повара, чтобы тот побыстрее наполнил корзиночку свежей стопкой ароматной выпечки, взял одну печенюху и, перед тем как закинуть ее в свою бездонную пасть, резюмировал:

– А в этом случае наша Маша по-любому должна была пройти через руки этого Альте. Она ж у нас моделью работать приехала? Значит, сразу в руки Старика и попала. Надо брать его за жабры и вытряхивать, куда он нашу Машу продал. И молиться, чтобы девка была еще жива. А то больно бизнес у них непростой. Опасный. Бить Альте, скорее всего, не получится, поэтому попробуем с ним по-хорошему договориться, в конце концов, денег ему посулить можно.

– Евгений, вы мозг! – констатировала Ёлка.

– Женя, может, вам молока налить? – принялся подлизываться к публично обласканному начальством Женьке Стив.

– И как ты предлагаешь вытаскивать этого Альте на встречу? – спросил у напарника Александр.

И тут зазвонил Элкин телефон.

– Аллё! – радостно сказала она в трубку. – Какие люди!

Звонил, как ни странно, старый друг, жиголо Паша. А чего это он вдруг объявился?

– Пашуль, чего случилось?

– Да ничего не случилось! – как-то слишком бодро зазвучал в трубке голос гламурного приятеля.

– Зачем тогда звонишь?

– Да соскучился просто!

Ой, ты ж надо, соскучился он! Ага, пусть он это своим дамочкам рассказывает.

– Эллочка, красуля, тут у нас такие распродажи начались! Не хочешь со мной по шопам прошвырнуться?

Вот прям щебечет, негодяй!

– Бросай давай свои турецкие курорты и приезжай! Тут столько сплетен новых, ты себе даже не представляешь! И скидки. Возвращайся в Москву! Не бросишь же ты старого друга одного в такое время?

– В какое такое время, Пашенька? Ты там с шопингом без меня, что ли, не справишься? Ты же сам знаешь: я сейчас даже не в России! И приехать не могу. Я тоже по тебе соскучилась. Давай я, как приеду, сразу тебе позвоню, и мы с тобой посидим где-нибудь, поужинаем. И Ксюшка тоже обещала к тому времени в столицу нагрянуть – вот все вместе и соберемся. А сейчас извини, ну никак не могу!

В трубке раздалось приглушенное сопение, шорохи, словно собеседник зажал микрофон аппарата рукой и кому-то что-то говорит. Девушка наша этой самой заминкой не преминула воспользоваться – быстренько, чтобы у Паши не было ни секундочки отреагировать, проговорила:

– Все, Пашуль, я побежала, потом перезвоню! – И повесила трубку. И уже для окружающих пояснила: – Паша мой с ума сошел. Требует, чтобы я в Москву приехала. Потому что у него, видите ли, шопинги. Бред какой-то.

Пашу телохранители прекрасно знали. Им не раз приходилось до потери пульса таскаться за этой безумной парочкой, Элкой и ее приятелем-жиголо, по различным распродажам, салонам и прочим подозрительным местам. И этого типа мужского пола с накрашенными (пусть и бесцветным лаком) ногтями терпеть не могли.

– Деньги у него кончились, – мрачно констатировал Женька.

Маленькому телохранителю однажды особенно досталось. Когда на каком-то ультрамодном вернисаже Элка с Пашей наклюкались шампанского, разбуянились до неприличия, вдрызг раскритиковали сумочку хозяйки галереи, попытались подраться с охранником, после чего с этой самой хозяйкой помирились, в результате чего Элка приобрела совершенно ужасного вида огромное эпическое полотно в тяжелейшей раме и потребовала это самое полотно немедленно вместе с ней в спальню доставить и к стене прибить. Матерящийся Женя доволок эти две туши и полотно (один!) до той самой спальни, был вынужден собственноручно под командованием этих двух тушканов вбить в нужное место гвоздь и повесить, будь она трижды неладна, картину по самому центру огромной стены над кроватью. Ибо иначе эти двое не угомонились бы. После чего удовлетворенные увиденным пьяные люди уснули на разных концах необъятной кровати, а Женька, с того момента возненавидевший искусство как таковое и Пашу в частности, пошел на кухню пить коньяк.

Поутру, увидев над кроватью ужасную хрень (в смысле свежеприобретенную картину), Элка икнула, потребовала немедленно убрать из комнаты эту дрянь и еще долго подлизывалась к Жене, заглаживая учиненное безобразие.

– Да есть у него деньги, – с ходу отмела эту версию Ёлка. – Я когда уезжала, он как раз окучивал очередную светскую львицу. Из-за этой кошелки даже отказался идти со мной в театр. Так что дело не в деньгах.

– Может, и впрямь соскучился? – предположил Саша.

– Да ни в жисть. Эта продажная шкура никогда ничего просто так не делает. Да и шушукался он там с кем-то подозрительно. Короче, непонятно это все!

Элка постучала дорогущим мобильником по столу и решила завязывать думать о Пашеньке. Мало ли чего он там скушал или покурил и в угаре решил единственному близкому другу позвонить, а она тут будет сидеть и голову до треска ломать, чего это вдруг на парня нашло.

– Итак, господа подельники! – торжественным голосом произнесла она. – Как мы с вами будем выходить на главного бодрумского сутенера? Да еще без переводчика?

– Элла Александровна, есть более насущная проблема. Разговор с папенькой. Ежели вы с ним в ближайшие десять минут не свяжетесь, он нам с Шуриком таких пиндюлей навешает, что мало не покажется. Так что вспоминайте все заранее придуманные тексты и набирайте нужный номер, Элла Александровна, набирайте.

– Ах да! Папа…

Ничего не попишешь, надо звонить. Тяжко вздохнув, Элка нажала на вызов.

– Але! Па, ты чего мне по ночам звонишь? – ласковым голосом промурчала в трубку блудная дочь.

– Эл, я сейчас занят. Я тебе позже позвоню и мы с тобой серьезно поговорим!

Вот уж нетушки, батюшка! Мы как раз, наоборот, воспользуемся тем, что ты сейчас толком говорить не можешь (На заседании небось правительственном! Или в приемной у Самого!), и все, что нам надо, решим по-скорому!

– Па, потом я буду занята! Найди на родную дочь пару минут! Ты ж опять поздно ночью только освободишься, я ж тебя знаю. Говори, чего хотел!

На самом деле Ёлка была абсолютно права. Нормально поговорить с ней отец мог только поздно ночью – когда все дела сделаны, все хвосты разрулены. Из-за дел государственных времени на личную жизнь у отца-министра практически не оставалось. Может, как раз поэтому он и женился на идиотке Анжеле – просто ни сил, ни времени подобрать нормальную жену у мужика не хватило. Взял первое, что удачно в койку к нему запрыгнуло.

– Эл, кого там у вас убили? Как ты вообще во все это вляпалась? – понизив голос почти до шепота, спросил отец. – Мне Саша утром в общих чертах доложил, что происходит, но хотелось бы услышать и твою версию. Только быстро, у меня времени очень мало.

А вот тут в бой должна вступить тяжелая артиллерия. То есть надо начинать скандалить.

Элка давно заметила, что, когда Анжела начинает переходить на истеричные тона, у папы отключается слух, он просто начинает кивать головой и пропускает все, что говорит эта женщина, мимо своего сознания. И даже однажды этим своим открытием Ёлка решила воспользоваться – проверить, только ли на женушку папа-министр так реагирует?

Проверила и осталась довольна. Потому как выяснила, что любой женский голос, окрашенный в истерично-повизгивающие тона, действует на папулю совершенно определенным образом: у того стекленеют глаза, выключается слух, и на все сказанное оппонентом он отвечает только одно: «Да, дорогая…»

– Пап! – с ходу включив голос «а-ля Анжелка», принялась жаловаться на жизнь блудная дочь. – Папа, я не могу больше общаться с этими телохранителями! Они же совершенно не дают мне жить своей жизнью! Они повсюду преследуют меня! Я ни шагу не могу ступить без их участия! Эти двое контролируют каждое мое действие!

Сработало. Папин мозг отключился. Единственное, что смогло вычленить его сознание, так это то, что телохранители девушку ни на минуту не оставляют одну и что пасут его родную дочуру так, что у той нет ни малейшего шанса вляпаться в историю.

– Да, дорогая! – сомнамбулическим голосом «согласился» со всем услышанным министр и быстренько закруглил разговор: – Все, Эл, я все понял, извини, больше разговаривать не могу, я побежал. Веди себя прилично!

И отключился.

Хопаньки! И пусть только попробует кто-нибудь сказать, что не женщины правят этим миром! Трюк простой, но крайне эффективный. Она папе должна была перезвонить? Она и перезвонила. Папа велел объяснить, что там у них происходит? Она и объяснила. А то, что папуля ни фига не услышал и сам от нее быстренько отделался, – так она, Элка, вовсе и не виновата.

– Ну ты, мать, даешь! – восхитился Саша. – Я думал, он тебя сейчас порвет, как Тузик грелку. Лихо.

– Дык, елы-палы! – самоуверенно вздернула нос хитрая девица.

А чего они, собственно, удивляются? Между прочим, ее всем этим трюкам еще в самом начале их плотного общения сами же телохранители и научили! Уж чего-чего, а всякие жульнические приемы Элка всегда на лету схватывала…

Глава 30

Диспетчер была готова общаться только на турецком или английском. Было бы странно, выбери Александр турецкий, не правда ли?

– Да, мне нужен герр Альте. Нет, только он. Я понимаю, что прямо сейчас он не сможет со мной поговорить. Запишите, пожалуйста, мой номер. Я буду очень признателен лично вам, если наш с ним разговор состоится в ближайшее время. Да. Да, мадмуазель. Да. Русские. Буду ждать. Спасибо.

Александр нажал отбой.

Он только что звонил по номеру, который назвала ему Маша-не-наша, утверждая, что это телефон диспетчера публичного дома.

– «Дети, учите иностранные языки! В жизни пригодится!» – это Элка процитировала маму. Которая, как и свойственно мамам, была права. – А вот интересно, перезвонит нам этот старый немец или…

Стоит ли говорить, что закончить фразу у Ёлки не получилось. Все как обычно. Это как автобус на остановке: ждешь-ждешь, а его все нету и нету, но стоит только достать из пачки последнюю сигарету и чиркнуть зажигалкой – сразу же выруливает из-за угла нужный транспорт.

На сей раз договорить ей не дал телефонный звонок.

– Это наш старикашка, – авторитетно заявил Александр. – Номер не высветился. При том, что у нас такие анианти-аоны настроены, ФСБ бы позавидовало! Серьезный дядька этот сутенер.

И снял трубку. Говорили по-немецки. Очень вежливо.

– Дайте записать на чем-нибудь! – вдруг зашипел Сашка, чуть прикрыв рукой микрофон мобильника. – Да быстрей же!

Элка шустро схватила Стивову записную книгу (ту, в которую он рецепты записывал), вырвала из нее чистую страницу, оттуда же (из специальной петельки) позаимствовала ручку и протянула все это Сашке. Терминатор, прижимая плечом мобильник, принялся что-то старательно записывать. Потом контрольно продиктовал то, что записал, – мол, нет ли ошибок, – вежливо попрощался.

– Вы не поверите, но нас через два часа ждут на вилле этого самого Альте. Женька оказался прав: мы правду рассказали, они нас быстренько по всевозможным каналам пробили, кто мы, что мы, и решили, что проще будет с нами встретиться и поговорить, чем игнорировать этих навязчивых русских. Чудеса какие-то!

– Вот бы у нас в стране милиция так работала, – сказала Ёлка. – Мы с вами жили бы спокойно, как в Багдаде.

– Не обольщайся, – скептически хмыкнул Женя. – Ты просто ситуацию со стороны представь. На рекламный телефон публичного дома звонят непонятные люди и желают поговорить с самым главным. С одной стороны, бред, конечно, а с другой – это что ж за люди такие объявились, которые вот так напролом действуют? Еще и координаты свои для связи оставляют. Естественно, Ёлкин номер сразу пробили – а для таких людей это вообще не проблема. Прифигели, чего это дочери русского большого начальника могло понадобиться, а потом решили, что проще узнать, чем придумывать. Вот и позвонили. Я бы на их месте так же сделал. Тебе же не сам Старик звонил? – обратился он к Саше.

Тот кивнул:

– Молодой человек представился помощником интересующего нас лица. Так и сказал – «интересующего вас лица». Вот. Ну что? Вперед и с песнями?

Бодрум – не просто фантастически красивый город, он еще и очень удобный, в плане сервиса совершенно комфортный и европейский. И прокат автомобилей тут – совершенно не проблема.

Ближайший автопрокат нашелся буквально за углом. Потому что это глупость – в районе дорогущих вилл не иметь пункта проката автомобилей. Не по-капиталистически как-то.

Машинку взяли неприметную – маленькую, потрепанную жизнью Peugeot 206. Из особых примет – чуть замятое левое переднее крыло. И цвет выбрали блекленький – светло-серый металлик. Такую неприглядную машинёшку даже на полицейском посту за превышение скорости не остановят. Потому что просто не увидят! Вот не машина, а Night Hawk, самолет-невидимка.

– На «бэхах» и «мерсах» дома накатаемся, – очень верно заметил Женька.

Они переживали, что они вовремя не успеют – одевание-собирание-аренда авто. Совершенно зря переживали. К назначенному месту прибыли даже на полчаса раньше, чем надо. Поэтому пришлось эти тридцать минут сидеть в машине в двухстах метрах от ворот и вежливо выжидать, пока медлительные стрелки на часах не доползут до нужных цифр.

Высокий белоснежный забор закрывал от посторонних глаз довольно большую территорию.

– Владения порнобарона, конечно, велики, но с его-то доходами мог бы и покруче заиметь.

– Это он, Женя, слишком сильно светиться не хочет, – барабаня пальцами по рулю, произнес Александр. – Как мы с этой машиной. Но и в усадебке поменьше жить нельзя, статус не позволяет, уважать не будут. А так, наверное, в самый раз. В самую пропорцию. Опа, а это что за гаврик?

Перед машиной нарисовался совершенно перевазюканный, лохматый и лучезарно улыбающийся восточного вида подросток лет двенадцати. Совершенно по-хулигански засунув руки в карманы старых потертых джинсов, парнишка вальяжно дофланировал до водительской двери, сплюнул сквозь зубы в дорожную пыль и заглянул в салон.

– Рашен? – полюбопытствовал он.

– Рашен, – ответили ему из салона.

Паренек еще раз сплюнул, мотнул головой (все почему-то сразу поняли, что это он так за собой проследовать велел!) и, виляя тощей задницей в обвислых штанах, поплелся вдаль по залитой солнцем улице – в сторону ворот той самой виллы. Саша завел двигатель, и маленькая «пежоха» медленно пошуршала вслед за малолетним оборванцем.

Ворота плавно разъехались в разные стороны, гостеприимно впуская на территорию подкативший автомобильчик. Лохматый подросток успел шмыгнуть в глубь двора перед машиной.

Вот живут же некоторые! И не дохнут!

Похоже, у всех восточных людей понятие о красоте одинаковое. Даже если эти восточные люди – выходцы из нормальной, полноценной, стильной старушки Европы.

О европейских корнях хозяина виллы здесь не говорило ничего – ни щедро украшенная сусальным золотом лепнина, ни завитушечные аляповатые фонтаны, ни сумасшедшей красоты пестрые шелковые ковры, постеленные прямо на улице. Если не знать, кто на самом деле всем этим богатством владеет, можно было бы смело поставить сто баксов против одного на то, что это дворец типичного султана из «Тысячи и одной ночи». Все вокруг было турецким, восточным, ярким. И очень-очень колоритным!

Великолепие оглушало. Пестрело, переливалось и шибало в глаза цветастостью, дороговизной и вычурностью. Цыганский табор полным составом вымер бы от зависти, увидь они такое попугайство в золоте. Похоже, геноссе Альте искренне уважал дизайнерские изыски страны, в которой прожил много лет.

Даже встретивший их слуга смотрелся совершенно к месту и не нелепо – в белоснежных шароварах, такой же белой куртке, а на ногах у него были алые туфли с загнутыми носами! Как у Маленького Мука!

– Если чувак хотел вогнать нас в глубокий депресс, то у него получилось. У меня голова от всего этого кружится, – неприлично громко заявила Элка.

– Успокойся и прекрати трындеть. Неуважение к хозяину – страшный грех. Не нарывайся. У себя дома будешь дизайном командовать, – очень неделикатно ткнул ее в бок Женька.

Ёлка даже обижаться на такое его поведение не стала. Потому что прав был Женя – в чужой монастырь со своим уставом, и все такое…

Увидев хозяина дома, наша девушка напрочь потеряла чувство такта, звонко клацнула отвисшей челюстью и совершенно неприлично выпучила глаза.

Перед ней сидела жаба, мерзкая жаба. Лишаистый вислоног. Только в одежде. И никакой не немец, а нормальный чистокровный араб. Там немецкого даже геля в напомаженных волосах не было! Там старушкой Европой и рядом не пахло!

Рядом с жабой стоял маленький тощенький человечек (верно, секретарь) и что-то говорил своему патрону по-турецки.

Но не зря Элкин папа платил этим телохранителям безумные зарплаты. Ой не зря. Умные они оба были. И воспитанные.

– Мы очень признательны вам за то, что нашли время встретиться с нами! – крайне вежливо начал беседу Саша. Он говорил на довольно сносном немецком – и вот так вот ненавязчиво сразу, с лёту, обозначил язык общения. Мол, будьте любезны отвечать нам именно так, как нам будет удобно! Потому что идите вы на фиг со своим турецким – мы его не понимаем, а, как показала практика, переводчики люди ненадежные. И даже пакостные. Так что мы лучше напрямую, без посредников.

Отмазаться от родного языка жаба не смог. Пришлось трындеть на дойче.

– Рад приветствовать столь уважаемых гостей в своем доме! – вежливо заулыбался хозяин дома.

Элку от этого зрелища передернуло. Картина не из приятных – сидит жаба, улыбается, демонстрируя всем идеально-белоснежную керамику, а у самого глаза холодные-холодные. Водянистые. Бррр!!!

Геноссе Альте тем временем продолжал:

– Я так понимаю, разговор нам предстоит обстоятельный, поэтому прошу принять мое приглашение и разделить со мной легкую трапезу! Вы не будете против, если нам накроют стол в саду?

Они не были против.

Стол в саду был уже уставлен множеством тарелок с мезе – разнообразными традиционными турецкими закусками. Ишь ты, заранее все приготовили – даже стол уже накрыть успели! Понятно, что никто и не сомневался в том, что гости примут хлебосольное приглашение к столу. Хотя, может, у этого толстяка всегда дежурный стол в саду организован? Захотелось жабке перекусить, а тут, под раскидистыми ветвями благоухающей зелени, слева от мраморной колонны, уже и похомячить заготовлено! В лучших традициях – под журчанье фонтана…

Хозяин этого великолепия плавно махнул рукавом, приглашая гостей присаживаться в удобнейшие, с мягчайшими подушками светлые кресла, расставленные вокруг невысокого круглого стола. Гости расселись. Мужчины – Саша с Женькой и сам хозяин – вальяжно развалились в креслах поближе к столу, секретарь притулился за спиной Альта, а Ёлка, как полагается пусть европейской, но все-таки женщине, пристроилась тоже в кресле, но чуть поодаль. А ей, собственно, совсем к столу близко и не надо – она не объедаться сюда приехала. А разговоры деловые разговаривать.

Совершенно бесшумный давешний слуга в белом, практически не отвлекая на себя внимания, разлил чай в фигуристые прозрачные стаканчики, перед гостями материализовались пустые тарелки – в них полагалось накладывать себе любые блюда со стола на выбор. И плавная беседа потекла в нужное русло.

Говорил в основном Александр. В который раз за последние несколько дней повторил историю про то, что они разыскивают «вот эту девушку» (фотографию Машки со всеми ее данными передали жабке), что они готовы заплатить за нее денег и что хотелось бы решить вопрос как можно скорее.

Старик нарочито внимательно слушал гостей, кивая головой, но вот почему-то Элке казалось, что всю эту информацию хозяин дома пропускает мимо ушей. Это его невнимание очень Элку расстраивало. И, блин, до стола ей было дотягиваться неудобно. Этот момент оптимизма ей тоже не прибавлял.

А вот Сашка с Женькой в отличие от Элки не унывали и всем своим видом выражали надежду на монументальную дружбу народов – русского и германо-турецкого.

– Мы прекрасно понимаем, что без вашего участия эта проблема не решится. И, конечно, любая работа должна быть оплачена. Не могли бы вы озвучить сумму, которую попросят ваши специалисты за помощь нам?

Ну это ж надо, как дипломатично! Не «сколько тебе надо, старый козел, чтобы ты девку нам отдал», а прям «ваши специалисты»… Какие у этого лягуха могут быть специалисты? Сутенеры и бандиты?

Похоже, Старик эту деликатность оценил. Заслушав корявенько построенную, но все-таки очень понятную Сашкину фразу, он вдруг оживился, на его лице впервые за долгое время появилось осмысленно-заинтересованное выражение.

– Приятно иметь дело с понятливыми людьми! – Старый жабо-лис вдруг перешел на очень хороший французский. – Я так понимаю, вам легче разговаривать со мной на этом языке?

Саша кивнул. Жаба вальяжно усмехнулся и добавил:

– А моим работникам, наоборот, гораздо удобней подслушивать разговоры на немецком и английском. Предлагаю не доставлять им это удовольствие.

И старикан самодовольно рассмеялся – весело и заливисто. То есть всхлипывая и хрюкая, как старая жирная бородавчатая свинья. От этого зрелища Элке есть совсем расхотелось. Ужас-то какой! Как же он сам-то живет со всем этим?

Элка в очередной раз поразилась выдержке и лицемерию своих телохранителей. Весело посмеявшись вместе с Альте, Сашка вытер набежавшие от смеха слезы и продолжил дипломатничать со старым козлом, а Женька периодически всхлипывал якобы от смеха, якобы вспоминая веселую шутку хозяина дома. Вот ведь жулики! Лицемеры. Но ведь действуют же эти их дешевые приемы!

А приемы действительно действовали. Толстяк на глазах добрел, расцветал и вроде как проникался к гостям симпатией. А это лучше, чем голая жажда наживы.

– Нам рекомендовали вас как человека, без ведома которого в этом городе мало что происходит, – продолжал источать мед представительный Терминатор. – Честно признаюсь, мы пробовали решить свою проблему разными путями, но, как вы понимаете, безрезультатно…

Старик состроил самодовольную физиономию, мол, да-да, все так и есть, тут без меня дохнуть не смеют.

И старикан попал в расставленные сети. То ли по натуре хвастлив был без меры, то ли на самом деле был столь всемогущ, как про него полумертвая проститутка рассказала, но Альте совершенно по-русски «раскидывал пальцы» и поучительным тоном вещал о том, какой он тут самый крутой и что он-то, в отличие от беспомощной полиции и частных детективов, может буквально все в этом городе!

Что нам, собственно, и требовалось. Ты только начни говорить, старая развалина, а, что надо, мы из тебя вытащим и выудим. Ты только говори, не замолкай…

– Как же мы оплошали, не обратившись к вам сразу! – сокрушался Женька.

– Как нам повезло, что вы согласились помочь нам! – восхищался собеседником Саша.