Текст книги "Журавль в небе"

Глава 9

Потом Тамаре было смешно вспоминать, как она промаялась целый день, решая вопрос запредельной степени сложности: звонить Юрию Семеновичу в среду или нет. Или позвонить в четверг. Право выбора он оставил за ней. Конечно, на самом деле она давным-давно сделала этот выбор – еще в тот момент, когда после долгих колебаний и самоуверенного молчаливого ожидания Юрия Семеновича взяла протянутую ей визитную карточку. Во-первых, ей нужна была работа. Во-вторых, ей нужна была не абы какая работа. В-третьих, она бредила Надюшкиной квартирой, а если Юрий Семенович может делать такие квартиры, то как можно отказываться идти работать к нему? В-четвертых, ей очень понравился Юрий Семенович, что там скрывать. И сам по себе понравился, и то, что рассказали о нем Ленка и Надежда, – тоже очень понравилось. Оказывается, его знали многие ее знакомые и все относились к нему по-разному.

– Поддуев говорит, что этот твой Юрий Семенович – хам и жмот, – докладывала Ленка по телефону свежесобранную информацию. – Поддуев к нему сунулся – денег просить на новую газету, независимую. Говорит, пообещал за это любой пиар и самому Юрию Семеновичу, и его фирме. А тот, говорит, спрашивает: «И чем это ваша газета будет от других отличаться, если за копейку что угодно о ком угодно соврет?» Поддуев все в шутку хотел перевести, отвечает: «Не за копейку и даже не за рубли, а за доллары. Мы профессионалы, а профессионалы дорого стоить должны». Тогда Юрий Семенович говорит: «У вас есть бизнес-план, смета какая-нибудь, хотя бы черновые прикидки неизбежных расходов и предполагаемых доходов?» Поддуев всегда готов, ты же знаешь! Сразу на стол папочку – хлоп: извольте ознакомиться! Юрий Семенович папочку полистал – и знаешь, что сказал? Сказал: «Вы, может быть, и валютные, но, увы, не профессионалы». Представляешь? Поддуев в ярости. Говорит, он этого Юрия Семеновича во всех газетах по пням и кочкам разнесет. Как тебе эта история нравится?

Тамаре эта история понравилась. Она знала Поддуева много лет, было время – даже сочувствовала ему: бедный парень никак не мог осуществить свою мечту – организовать областную независимую газету, совершенно новую, прогрессивную, профессиональную… Для этого нужны были деньги, и Поддуев годы провел в хождении по администрациям всех уровней, по крупным предприятиям и организациям, по сколько-нибудь заметным бизнесменам, выпрашивая деньги. Говорят, даже в открытое недавно казино совался, но, кроме дежурного охранника, никто его бизнес-план смотреть не стал. Поддуев пару раз даже ухитрился зарегистрировать какие-то издания, даже выпустить по разовому тиражу, но продать ни одного экземпляра не удалось, и он долго еще ходил с пачками газет по привычному маршруту: администрации – приемные директоров предприятий – фирмы – акционерные общества – даже казино – и раздаривал свое очень независимое детище с привычной же присказкой: «Вы нам – деньги, а мы вам – пиар». Поддуев был профессиональным попрошайкой, от него отвязаться было труднее, чем от толпы цыган на рынке, и деньги ему, случалось, давали. Нечасто и немного, но, наверное, на жизнь ему хватало. Во всяком случае, Поддуев уже много лет нигде не работал, местные газеты его не печатали, потому что писал он плохо, врал неинтересно, да и вообще из всех животрепещущих тем предпочитал разоблачение культа личности. Правильно Юрий Семенович сделал, что послал этого валютного профессионала…

Через час Ленка опять позвонила, у нее были новые агентурные данные:

– Нинель Кудрявцева говорит, что твой Юрий Семенович просто святой человек! Просто святой! Помнишь ее сестру? Да помнишь, она еще в первом конкурсе красоты у нас победила! Как ее… Тамара! Так это его бывшая жена, не первая, а вторая! Нинель говорит, что она ему по гроб жизни обязана, не Нинель, а Тамара эта! Она же от него ушла к какому-то молодому, красивому, артисту какому-то, аж из самой Москвы! В кино пристроить обещал, золотые горы, любовь-морковь, все такое… И конечно, кинул ее, как последнюю лохушку, когда все, что ей муж оставил, они там вместе прокутили за год. Так что ты думаешь? Нинель говорит, что Юрий Семенович этой дуре опять квартиру купил, денег дал, к делу пристроил. Фитнес-клуб «Царица Тамара» знаешь? Так вот это – ее! Как тебе такая история нравится?

Эта история понравилась Тамаре еще больше. Черт его знает, что там стоит за таким невиданным великодушием… Может быть, он какие-нибудь собственные грехи таким способом искупает. Но ведь искупает же, против факта не попрешь. Много таких? То-то.

Потом позвонила Надежда и пронзительно защебетала с места в карьер:

– Том, это правда, что Юрий Семенович тебя на работу берет? Он сам сказал, так что не скрытничай! К нему на работу! С ума сойти! А кем?.. Помощником?! С ума сойти! А почему тебя? Ну, как это не знаешь, как это не знаешь! А кто знать должен? И я не знаю! И никто не знает! Он вообще никогда никого на работу не берет, если хочешь знать! То есть когда-то кого-то взял, конечно, но они с ним так все это время и работают… Кажется, пять человек. Те же самые, сто лет подряд! И никаких новых, потому что старые не уходят, что они – сумасшедшие, чтобы от него уходить? А ты когда к нему идешь? Что значит – не решила?! С ума сойти! Я уже почти решила в следующий раз за него замуж выйти, а ты не решила, идти ли к нему работать! Я тебя просто не понимаю!

Тамара мельком удивилась, с чего бы это Надюшка озаботилась чужими проблемами, но тут опять позвонила Ленка.

– Ты знаешь, – сказала она таинственно, – наши уже все в курсе, что ты у Юрия Семеновича работаешь. Народ взволнован.

– Так. – Тамара сделала голос построже, хотя ужасно хотелось смеяться. – Откуда все знают? Это во-первых. И во-вторых, с чего бы народу волноваться?

– Это не я, – быстро ответила Ленка. – Я никому не говорила. Наоборот – все приходят и рассказывают мне. Это во-первых. А во-вторых, у него же, говорят, зарплаты в три раза больше наших! Кто ж не разволнуется?

Этот разговор Тамаре почему-то не понравился. Что-то слишком много ажиотажа вокруг ее будущей работы. Ее предполагаемой работы. Так бывает, когда человек постоянно в центре внимания, – тогда ему все косточки перемоют, все его слова процитируют, все его телодвижения прокомментируют, все деньги в кармане пересчитают… Но она не была в центре внимания, особенно сейчас, уволившись, уйдя в подполье, почти ни с кем не общаясь даже по телефону. Значит, в центре внимания находится Юрий Семенович, и в центре очень пристального внимания, если судить по шуму, который поднялся даже по такому незначительному поводу, как прием человека на работу. Тамару смутно тревожило то, что он находится в центре всеобщего внимания, к тому же она не понимала, с какой стати он в этом центре оказался.

После работы забежала Ленка, выслушала ее и страшно удивилась:

– Здрасте вам! Ты что, ничего не знаешь, что ли? А кому еще быть в центре внимания? Самый удачливый бизнесмен, самый завидный жених, самый ранний миллионер… В смысле – миллионером он стал раньше, чем другие. И миллионов этих у него – как вшей у бомжа. У него ж не только эта недвижимость, у него ж еще и какой-то магазинчик в Париже, и какой-то заводик в Германии, и какая-то фабричка в Финляндии… Или в Финляндии типография? Не помню. Главное – он ничего не скрывает! Ни-че-го! Налоги бешеные. У других-то, может, тоже не три копейки в чулке спрятаны, да разве ж кто признается? Никто не признается, боятся все – вдруг спросят: откуда? И налоги опять же… А он ничего не боится. Потому все и бесятся. Сколько раз на него всякие проверки напускали – уму непостижимо. А наковырять ничего не смогли. У него все по закону, да и юристы хорошие – и у нас, и в этих Германиях, наверное. Ты что, правда, что ли, о нем ничего не слышала?

– Слышала, кажется, – задумчиво сказала Тамара. – Что-то такое слышала. Давно. Только почему-то внимания не обратила.

– Бывает, – недоверчиво заметила Ленка. – Ну так как, будешь ты у него работать?

– Мне до среды время на раздумье дано. – Тамара знала, что никакого времени на раздумье ей вообще не давали, но даже перед собой упрямо делала вид, что право выбора и на самом деле за ней. До среды еще больше суток. Раздумывай – не хочу…

Но раздумывать до среды ей не пришлось. Во вторник она с утра сбегала на рынок, вернулась домой ближе к полудню, не успела разгрузить сумки, как зазвонил телефон.

– Я звоню седьмой раз, – сказал Юрий Семенович без всяких приветствий, предисловий и прочих пустяков. – Я знал, что на этот раз дозвонюсь. Семь – мое счастливое число. Ну как, вы готовы выйти на работу?

– А… э… а сегодня разве уже среда? – спросила Тамара со всей доступной ей холодностью. Пусть не думает, что она ночей не спит, мечтая о его работе. – Я ведь в среду должна позвонить, разве нет? И откуда вы знаете мой телефон?

– Кстати, о телефоне. – В его голосе появилась озабоченность. – Надо вам мобильник выдать. Это первое, что необходимо сделать. А то что это такое – полдня дозвониться не могу! Помощник называется.

– А я разве уже на работе? – Теперь она старалась только не так откровенно радоваться. Этот ранний миллионер и так запредельно самоуверен.

– Конечно, – отозвался он. – А у вас какое счастливое число?

– Двадцать четыре, – машинально сказала она и тут же спохватилась: как это она могла такое ляпнуть? Много лет подряд двадцать четыре было для нее не просто счастливым числом, а паролем, открывающим двери в рай. Двадцать четвертого декабря Евгений впервые приехал в Москву за ней… к ней… В общем, чтобы найти ее. – Юрий Семенович, я ошиблась. Мое счастливое число – это единица.

– Замечательно, – весело отозвался он. – Собирайтесь, сейчас Саша за вами заедет. Вы работаете со вчерашнего дня, вчера как раз было первое…

Вот так началась ее новая работа, ее новая жизнь – нежданно-негаданно, совершенно случайно, как-то нелепо, не по правилам, что ли… И так резко, что она ни обдумать ничего не могла толком, ни своими будущими обязанностями поинтересоваться, ни о своем работодателе, этом тиране и сатрапе, как следует разузнать. Впрочем, Тамара смутно подозревала, что если бы даже ей сообщили, что Юрий Семенович японский шпион, крестный отец сицилийской мафии и вождь племени людоедов, – и тогда она пошла бы к нему работать. Побежала бы, закрыв глаза. Потому что день и ночь перед ней стояло видение Надюшкиной квартиры, и этот аргумент никакие другие перевесить не смогли бы никогда…

Как началась ее новая работа, ее новая жизнь, так и продолжалась: каждый день под завязку был набит неожиданностями, запланированными и незапланированными встречами, внезапными поездками, горами документов, сотнями телефонных звонков. И радостью. Нет, конечно, она страшно уставала, особенно в первое время, когда пришлось по ходу дела вникать во всякие юридические и финансовые тонкости, совершенно неизвестные ей раньше. Работы было очень много, и работа эта была нелегкой: Юрий Семенович не платил людям только за то, что они приходили вовремя и отсиживали положенное время от и до. Критерием оценки работы был результат, то есть прибыль, а уж от прибыли зависела зарплата. Так что напрасно ее бывшие сослуживцы завидовали… привыкшие к совсем другому режиму и к совсем другим требованиям, здесь они сумели бы заработать в лучшем случае треть того, что получали у себя… А скорее всего, ничего не заработали бы.

Тамара гордилась тем, как быстро она вошла в курс дела, как хорошо у нее все получается, какие замечательные отношения установились с новыми коллегами. И тем, что Юрий Семенович откровенно радуется ее успехам. Впрочем, так же откровенно он радовался успехам и всех остальных своих работников. Работников у него было много, уж конечно, не пять человек, о которых говорила Надежда. Пять человек сидели только на телефонах, а еще незнамо сколько было юристов, финансистов, менеджеров, которые дежурили по очереди. Еще человек десять постоянно мотались по командировкам. И еще было много таких, которые в штате не числились, а выполняли время от времени какую-то работу по договорам. Но в одном Надежда была права – все они работали по многу лет, никто не уходил, и новых людей Юрий Семенович не искал. Так что действительно странным было то, что он пригласил ее, в общем-то не специалиста, да еще практически ничего о ней не зная. Тогда, после новоселья у Надежды, она заподозрила в нем мужской интерес к ней, даже насторожилась сначала, даже начала заранее придумывать, как бы в случае чего улизнуть в сторону так, чтобы и его не обидеть, и работу не потерять… Но скоро подозрения ее рассеялись – он был совершенно одинаков в общении со всеми работающими у него женщинами: открыт, внимателен, даже заботлив, и было совершенно очевидно, что они ему нравятся – все до одной. И он им нравился, всем до одной, и ни у кого не возникало даже мысли о каком-то там мужском интересе, потому что точно так же он относился и к работающим у него мужчинам. Просто все они были его людьми, его друзьями, его жизнью. Наверное, в какой-то степени даже его собственностью. Тамара ощущала это, потому что примерно так же она сама относилась к своей семье. И еще ей страшно нравилось, как к нему обращаются его подчиненные, его друзья, члены этой его семьи. Главный бухгалтер Софья Максимовна в чем-то убеждала начальника примерно так:

– Деточка, золото мое, ну давай попробуем, дело-то перспективное! Или тебе лишний миллион карман оттянет?

Софья Максимовна была моложе начальника лет на пять, но обращение «деточка» ни ее, ни его, похоже, не смущало.

Один из трех его помощников, двадцатитрехлетний компьютерный гений, которого все называли исключительно по имени-отчеству, Сергеем Александровичем, звал Юрия Семеновича чифом. Рыжий очкастый кузнечик Сергей Александрович по-детски откровенно обожал начальника, смотрел ему в рот, слушал, как пророка Моисея, но при случае мог спокойно заявить:

– Чиф, не зависайте… Эта проблема не в вашей компетенции, я сам разберусь.

А старый, как мир, нотариус господин-товарищ Щурский, к примеру, спрашивал:

– Батя когда приедет?

И все понимали, что речь идет о начальнике.

Юрий Семенович был хорошим начальником, очень хорошим, правду он тогда Тамаре сказал. Она даже не подозревала, что бывают такие начальники. Дело было даже не в его демократичности, не в его внимании и заботливости, не в полной осведомленности обо всем и обо всех, которая просто исключала возможность возникновения хоть каких-то недоразумений в коллективе… Хотя, конечно, и в этом тоже. Но самое главное – это его спокойная уверенность в себе и в своих людях, искреннее уважение к каждому, отчего у каждого возникала уверенность в собственной значимости и необходимости. А поскольку отношение было ко всем одинаковое, то ни у кого не было и повода слишком уж зазнаваться. В общем, работа у Юрия Семеновича была для всех, и для Тамары тоже, праздником. К тому же время от времени он устраивал и настоящие праздники – в выходные созывал всех «свободных от вахты» к себе на дачу на шашлыки. Иногда приезжали два-три человека, иногда – два-три десятка, с чадами и домочадцами, с друзьями и подругами, и тогда большой двухэтажный дом на берегу укрытого в лесу тихого озерка был похож на перенаселенное общежитие. Кто-то приезжал на пару часов, кто-то – на все выходные, с ночевкой, все занимались чем хотели, купались, загорали, лениво имитировали волейбол, еще ленивее шлепали картами по деревянному столу, вкопанному под старым каштаном. Или просто спали в шезлонгах на веранде. Или читали всякую ерунду, не выходя из дома. Кто-нибудь из женщин вдруг начинал готовить, хотя к приезду гостей всегда была готова целая гора еды. Однажды Софья Максимовна сняла шторы и затеяла стирку, а своей помощнице Любаше велела пропылесосить всю мягкую мебель. В общем, все вели себя так, будто находились в собственном доме, в котором хорошо отдыхается, но надо и порядок наводить… Пару раз Тамара привозила сюда дочек, звала и Николая, но он отказался – у нее свои дела, у него свои… Не получалось у них общих дел. Как только она выздоровела – тут же все стало по-прежнему: ничего не происходит, говорить не о чем, разве только о том, что приготовить на ужин, спокойное существование рядом, но отдельно друг от друга, никаких общих интересов, никаких общих планов, никаких общих дел, радостей, волнений и тревог. Даже дети не объединяли: когда приходила Анна и все собирались вместе, как-то так получалось, что с детьми общались не они вдвоем, а отдельно – отец, отдельно – мать. Не намеренно, просто получалось так, само собой… Может быть, он никогда и не говорил тех слов, может быть, ей это все почудилось в бреду, приснилось что-то неправдоподобное, как снилось что-то, пока она болела? Ну, приснилось и приснилось. Не будет же она выяснять у Николая, что он ей говорил, когда думал, что она умирает… Нельзя ожидать от жизни слишком многого, она и так дорого заплатила за свои ожидания. Надо радоваться тому, что осталась жива, не сошла с ума и не потеряла семью. Во всяком случае, дети с ней, а дети – это и есть семья, разве не так? Если принять во внимание то, какая у нее теперь работа, так и мечтать больше не о чем.

– Слушай, – сказал Юрий Семенович как-то вечером, уже после рабочего дня, когда она перед уходом привычно проверяла, не осталось ли на столе каких-нибудь важных документов, и по ходу дела кидала в сумку ключи, пудреницу, сигареты и зажигалку. – А ты не думала о том, чтобы свое дело начать?

– Какое дело? – не поняла она.

– Да все то же, недвижимость.

Он стоял в дверях, вертел в пальцах ключи от машины и поглядывал на часы. Разве так начинают серьезный разговор? Вот она и не приняла его заявление всерьез.

– Лучше сразу нефтедобычу, – легко ответила Тамара, поглощенная процессом выключения компьютера. – Чего мелочиться-то? Или, например, обработку алмазов. Говорят, тоже неплохой доход можно получить.

– Сомневаюсь. – Голос у него был очень серьезный, и она с удивлением подняла глаза. – В алмазах тебе долго разбираться придется. А здесь ты уже специалист.

– Стоп, – растерянно сказала Тамара и шлепнулась в свое кресло. – Ты это к чему говоришь? Зачем мне свое дело? Я же у тебя работаю! Или ты чем-то недоволен? Юрий Семенович, если что-то не так… Но ты же сам говоришь: специалист!

– Ну да, – спокойно ответил он и опять посмотрел на часы. – Специалист такого уровня, что вполне сможешь самостоятельно вести собственное дело. И очень успешно. Пойдем уже, чего ты окаменела? Я тебя домой подвезу, по дороге и поговорим.

Всей дороги было – семь минут, и за эти минуты он изложил свои соображения, план действий, всю ее дальнейшую жизнь так, будто все было давно обговорено, подписано и печатью прихлопнуто. Как всегда.

– Я все равно с этой недвижимостью сворачиваться хотел, – спокойно объяснил Юрий Семенович уже возле ее дома. – Слишком много времени отнимает, да и неинтересно мне уже. Я сейчас хочу одно новое дело раскрутить. Ты не сомневайся, никакой опасности нет, в опасном деле я бы тебя не оставил.

– Я не сомневаюсь, – начала было она.

– Ну вот и хорошо, – перебил он энергично. – Вот и умница. Значит, все решено. Завтра обговорим подробности. Сегодня мне некогда, сегодня ко мне люди должны прийти. Ну, иди. Спокойной ночи.

Она вышла из машины и долго стояла у подъезда, глядя в ту сторону, где давно скрылись габаритные огни автомобиля. Такое странное чувство: это уже было когда-то, за нее уже решали ее судьбу. Кажется, она тогда пыталась трепыхаться и делать вид, что право выбора за ней. Потому что была растерянна и встревоженна. Сейчас она тоже растерянна – все-таки она так и не смогла до конца привыкнуть к его внезапным и категоричным заявкам, – но сейчас тревоги не было… Почти не было. Все решения Юрия Семеновича были правильными, значит, и это тоже правильное. Она специалист и к тому же молодец, он сам так сказал. Она справится. Дело знакомое, люди знакомые, все знакомое.

Только у нее не будет больше такого начальника. Он будет начальником у кого-то другого. У тех, кто будет раскручивать вместе с ним какое-то его новое дело. Почему он не пригласил ее? Грустно.

Натуська заметила ее грусть и растерянность, прицепилась, как репей: что случилось? Тамара сказала, что случилось, и Натуська кинулась звонить Анне и тете Лене, и все мигом собрались, и насыпались на Тамару с какими-то вопросами не по существу, восторженно орали, испуганно ахали и завидовали – все одновременно. И только Николай не поддался общей истерике, сидел, молча слушал, потом сказал:

– Это большой риск. И деньги большие.

Все сразу замолчали, переглянулись, и в тишине Ленка неловко кашлянула:

– Том, если что… У меня две тысячи есть.

– Мам. – Анна задумчиво смотрела в потолок. – Мы с Олегом поженимся скоро. У него деньги есть, он на квартиру собирал, мы хотели большую и новую… Ничего, успеется еще. Можешь рассчитывать на нас.

– А я вообще могу на работу устроиться! – с энтузиазмом заявила Наташка. – Подумаешь – школа! Последний год можно и в вечерней закончить!

– Да вы ж мои хорошие, – почти до слез умилилась Тамара. – И что ж вы такие глупые все, а? У одной – две тысячи, другая – замуж, третья вообще на радостях школу бросать собралась! Зарплату в дело вкладывать! Как же я вас люблю, дурочки мои… Да там такие деньги, что… Но это как раз решаемая проблема. В любом случае я семью никогда на хлеб и воду не посажу. Я о другом думаю. Я о том думаю, что сейчас-то я… и все наши, да… все мы за спиной Юрия Семеновича, как за каменной стеной. А то все за моей спиной будут, понимаете? Страшно же. Какая из меня каменная стена?

– Ой, вот уж об этом не волнуйся, – с облегчением сказала Ленка. – Уж кто и стена, так это ты. Абсолютно каменная.

– Твердокаменная, – успокаивающим тоном заговорила Натуська, гладя мать по плечу. – Цельнокаменная… Как это? Ну, когда не из отдельных камней, а из одного…

– Монолит, – подсказала Анна, улыбаясь.

– Болтуны. Трепачи, – благодарно пробормотала Тамара и почему-то оглянулась на Николая.

Он поймал ее взгляд, молча кивнул, а она не поняла, с чем он согласился: то ли с их заявлением, что она каменная стена, то ли с ее заявлением, что они трепачи.