Текст книги "Критика психологической толерантности"

Если допустим пациенту, клиенту снится, фантазируется убийство, матери, отца, друга, брата, начальника то классический психоанализ, индивидуальная школа психологии будет интерпретировать данное явление желанием власти, желанием смерти данному лицу, жаждой мести, желанием занять его возможно более выгодную позицию, либо деструктивным сексуальным влечением. Однако данными течениями, сформировавшими большую часть современных школ психологий, не рассматривается вариант, что убиваемая фигура во сне есть проекция внутренней фигуры, нуждающейся в уничтожении, так как она является психической фигурой, несущей патологию и разрушение остальной части личности. При таком подходе Мать может являться фигурой, символизирующей внутреннюю мать, в которой сконцентрированы семейные традиции, материальные ценности, отношение к чувственной сфере, детские привычки, которые разрушают личность, а потому психика, как саморегулирующаяся система стремиться уничтожить данный психический материал, который ей угрожает. Убийство отца понятное дело можно трактовать, как убийство внутреннего отца – необоснованного чувства долга, повышенной ответственности, социального долга, статуса, который индивид, возможно, занимает неверно, ошибочно. Все эти психические характеристики, несомненно, могут крыться с символической точки зрения в фигуре отца и его убийство во сне, в фантазии, в методе свободного ассоциирования можно трактовать, как попытку психику избавиться от вредоносного психического материала. Убийство младшего брата, младшей сестры в ходе активности бессознательных психических процессов (которые естественно происходят внутри психики) можно трактовать, как попытку бессознательного избавиться от того психического материала который чрезмерно молодит индивида, нагружает его детскостью, инфантильностью. В данном случае младший брат, младшая сестра и будут символизировать те психические процессы, которые по уровню своего психического развития индивид пережил, но которые сохранились в его психики, как активные психические процессы, наносящие своей деятельностью вред, посему убийство данного психического материала также является необходимым для целостности психики. Друг, подруга могут быть уничтожены внутрипсихическими процессами из – за возможного инфицирования их подходом к жизни, который для самого индивида может и не подходить, но по определенным причинам (Например, у индивида «тонкие», несформированные личностные границы потому его психика, тесно взаимодействующая с другой заражается ее содержимым. Другой причиной копирования психических установок близкого друга, подруги может являться то, что близкий человек занимает более высокий социальный статус, и в данном случае индивид, видя перед собой более успешного в социальном плане человека, начинает копировать его модель поведения. Однако если бессознательные процессы стремятся уничтожить «внутрипсихически» идеал подражания, следовательно, копируемая модель поведения не будет являться для него адекватной, а может быть даже наоборот разрушительной для истинной психической сути индивида.) индивид все-таки начинает копировать психологические установки друга, подруги. Вообще если призадуматься более глубоко, то можно прийти к мнению, что акцентуации психоанализа и психотерапевтических школ, выросших из него при анализе бессознательного материала человека (фантазий, сновидений, сновидений на Яву, материала свободного ассоциирования) при котором убийство, некое насилие трактуется как садистское желание (Хотя необходимо отметить, что возможен и такой вариант. В любом случае каждый случай индивидуален и не одна теория не должна становится догмой. Возможен вариант, при котором человек действительно имеет садистские наклонности, но не признается в этом сам себе, планомерно портя жизнь окружающим. При таком варианте сновидение, являющиеся продуктом бессознательного компенсируя нежелание человека признаваться себе в данной истине, начинает специально насыщаться садистским материалом дабы человек признался себе в этом и начал решать данную проблему.) патологизирует человека и кроме того развивает у человека необоснованную чувство вины (только в том случае если трактовка неверная, в противном же случае трактовка является абсолютно верной) по отношению к тому человеку, на которого бессознательное проецирует агрессивный психический материал. При таком раскладе такая трактовка может испортить в принципе адекватное отношение к жизни и нагрузить необоснованным чувством вины индивида. Конечно, в данном случае можно сказать, что не с проста же бессознательный материал выбирает для убийства именно определенную фигуру. Но дело еще и в том, что современная культура выстроена в принципе на основе экстравертного подхода (который, например, прописан и в Христианстве – возлюби ближнего, как самого себя), вследствие чего бессознательное подстраиваясь под данную модель функционирования человеческой психики, выбирает наиболее подходящие фигуры, для описания архетипической нагруженности. И действительно если задаться вопросом, разве может быть более подходящая кандидатура кроме Матери для описания архетипа Великой Матери, отца для символического описания архетипа отца?

Кроме того, необходимо заметить, что с психологической точки зрения современный социум – это пространство, которое неосознанно проигрывает архетипические комбинации, насыщающие современную коллективную психику (напомню, что с моей точки зрения системообразующими психическими энергиями для современной коллективной психики является Христианство, Алхимия, Российское, Английское, Французское, Американское бессознательные измерения). Поэтому действительно любой живой человек может являться носителем определенной архетипической энергией, которой он по большому счету заражен (В определенном смысле являясь ее рабом, не имея при этом собственной индивидуальности. Признаться, в этом современному человеку не дает трусость, которая, по мнению одного литературного классика является самым страшным пороком, а также гуманистический, толерантный подход к жизни, которые к патологическим явлениям относятся терпимо тем самым все сильнее их, распространяя в современном психическом поле.). Соответственно если младший товарищ, друг индивида насыщен нарциссизмом и воплощает в жизни Нарциссический архетип, разрушающий самого индивида, но которым он инфицируется, будучи в тесных отношениях с другом, то сновидение абсолютно обоснованно выбирает символом Нарциссизма, именно данного товарища уничтожая его своей деятельностью. Заканчивая высказывать свои предположения о том, что Фрейд и соответственно множество современных психотерапевтических школ, выросших из его учения, а в особенности психоаналитическая школа, сыграл большую роль в дискредитации и деформации ресурса психического убийства стоит задать вопрос, почему его отношение является диаметрально противоположенным по оценочным критериям к бессознательным процессам: психическому внутреннему убийству и к нарциссизму, инцестуозности? Ответ мой, я не думаю, что удивит читателя и будет являться продолжением изначально высказанной мною мысли – нарциссизм, инцестуозность, как и полюсная расщепленность с психологической толерантностью, аффективно – страстный подход к жизни, исключающий применение разума, а соответственно ведущий к порабощению архетипическими энергиями по отношению к патологическим психическим явлениям являются необходимыми фундаментальными психическими процессами вокруг которых формируется Христианство, как психический феномен, Английское, Французское, Американское, Российское бессознательные пространство, которые и образуют вокруг себя современную коллективную психику. Фрейд же, попросту уловив дух времени (дегенеративного свойства, стремящегося к разрушению, стагнации) или попросту являясь бессознательным пророком своего времени выразил его законы (которые таким образом отражают пульс эпохи, но не истины) через свою теорию. И, конечно же, общество, порабощенное архетипическими энергиями коллективного бессознательного, на ура приняло его теорию и мало кто обращает внимание на то, что теория Фрейда изначально была разработана для невротической личности. Невротическая личность понятное дело является патологичной (что доказывает наблюдение за ней и реальное оценивание ее поступков) по своей природе (но только не для гуманистического, толерантного общества, которое скорее увидит патологию в храбром и справедливом воине) соответственно и те фундаментальные психические процессы, на которых она базируется и которые приводят к дезадаптации данную личность являются патологическими. По сему стоило бы пересмотреть современным психологическим школам свое отношение к инцестуозности, полюсной отщепленности (Полюсная отщепленность, хоть об этом и не говорят, сыграла, например, ключевую роль в формировании гипнотерапии. Ведь весь механизм гипнотерапии как – раз таки строится вокруг ведущей роли бессознательного и даже еще большего увеличения этой ведущей роли, тогда как сознание в лучшем случае остается таким же не развитым, а в худшем деградирует еще сильнее, так как гипнотерапия еще сильнее увеличивает роль бессознательного), нарциссизма (Современные психологические школы уже практически не рассматривают нарциссизм как психопатологию, а даже наоборот видят в нем развивающий, фундаментальный пласт, координирующий развитие нормальной психики. Из такого рассмотрения, например, вырастают школы, которые в принципе не рассматривают человека, как взрослое духовное существо, а видят всю его жизнь в проигрывании детских травм и даже травмы рождения, которые с их точки зрения определяют всю дальнейшую жизнь человека. Конечно же, стоит отметить, что такой вариант функционирования человеческой психики, особенно под влиянием современной культуры вполне возможен и даже встречается достаточно часто. Однако накладывать идею травмы рождения на каждую человеческую психику вероятно не совсем верно, особенно на человека, опирающегося на духовное, а не на матриархальное начало, для которого в связи с такой психической организацией травмой было не рождение, а нахождение в лоне матери. И каждое новое погружение туда, в том числе и на символическом уровне вновь является травмирующим механизмом.), психологической толерантности по отношению к патологическим психическим явлениям (Конечно об этом много не говорится, но лично думаю, что длительный курс терапии, особенно аналитически ориентированной, в том числе и так называемой современной Юнгинианской связан в первую очередь именно с психологической толерантностью, вокруг которой выстраивается терапевтическое пространство. Одержимые данным явлениям и аналитик – терапевт и анализант – пациент, которые в данном случае воплощают лишь установки современной коллективной психики, просто не уничтожают в психотерапевтическом пространстве патогенные психические явления, которые способствуют развитию патологии, снижению адаптации пациента. И так как основная задача не решается в данном случае в ходе терапии, и так как запрос пациента, скорее всего, может быть выполнен только лишь в случае уничтожения патогенных психических явлений, искажающих его жизнь, процесс терапии затягивается на 5–7 лет. А вот если бы патогенные психические процессы, фигуры уничтожались бы в процессе терапии и к ним не применялась бы психологическая толерантность, то возможно запрос пациента был бы выполнен и процесс терапии не затянулся бы на 5–7 лет.).

Другой школой психотерапии, в которой можно наблюдать явную деформацию и дискредитацию феномена внутреннего психического убийства больной части личности является школа когнитивно – иммагнитивной психотерапии или сновидений наяву, которая, по всей видимости, выросла из метода активного воображения, введенного в психотерапевтическую практику Юнгом. В данной школе дискредитация и деформация ресурса внутреннего психического убийства заключается в том, что пациенту не рекомендуется ни в коем случае во время «сновидений наяву» (в которых он представляет различные мотивы, например восхождение на гору, изучение поляны, дома, ручья и т. д.) убивать определенные фигуры (которые понятное дело могут являться либо его внутренними частями, либо фигурами коллективной психики, которые и могут причиной инфицирования, нарушения функционирования психики индивида) даже если самому пациенту захотелось их убить (например, страшное животное, выбежавшее из леса). В данном случае теоретическое обоснование не убийства встретившейся фигуры (которая является либо частью психики индивида, либо частью коллективной психики) выглядит вполне логичным и обоснованным и в большей части случаев вероятнее всего является абсолютно верным. Между сознанием и фигурой бессознательного нарушена связь, но в ней кроется явный психический энергетический ресурс и потому убивать часть собственной души, то есть психики не стоит. Я просто уверен, что данное обоснование в подавляющей части случаев является верным. Но эта прекрасная психотерапевтическая школа явно упускает из вида тот нюанс, что возможно в ходе сеанса пациент встретился с той частью психики, с которой связь наладить нельзя и которая своим воздействием на психику индивида разрушает ее нормальное функционирование. И конечно не стоит забывать, что на такую точку зрения школы сновидений наяву опять – таки во многом повлияла современная культура, проповедующая тактику психологической толерантности и не допускающая уничтожение психопатологических элементов. Чуть позже я постараюсь в отдельной главе показать, что человеческое символотворчество, которое через себя показывает особенности протекания бессознательных процессов имеет большое количество примеров, показывающих, что убийство больной части личности является необходимым процессом и что попытка устанавливать контакт с патогенным механизмом, и попытка излечить его ведет человеческую психику к деградации, снижению возможностей, психопатологиям, движению в сторону тьмы и хаоса.

Современная так называемая Юнгинианская школа психологии так же является ответвлением психологии, дискредитирующим и деформирующим ресурс убийства больной части психики. Вообще предлагаю читателю крайне скептически относиться к словосочетанию Юнгинианская школа психологии. Дело в том, что сам Юнг говорил, что его взгляд на психику человека это только его индивидуальный взгляд, а посему не может быть его школы, потому – как никто не может видеть психику, так как он, так как каждый видит психику по-своему. Но такая школа все – таки была организована и во многом благодаря слабине, которую дал Юнг, и который в данном случае сам проявил психологическую толерантность. На деле же получилось (как, впрочем, это почти всегда и бывает), что так называемые Юнгинианцы просто прикрылись именем Юнга, дабы оправдать свою идеологию, на которую в случае отсутствия этого имени, окружающие, скорее всего бы смотрели менее внимательно. Но после того как имя Юнга появилось в имени этой школы то мировая общественность обратило более пристальное внимание, так как действительно имя Юнга заслужило внимание и рассмотрение его глубоких идей, развивших человеческую культуру. Но если теперь отдельно посмотреть на Юнговскую школу, то можно увидеть, что она уже мало чего имеет общего с самим Юнгом. Вернее сказать, так, наибольшую популярность из трех школ Юнговского подхода приобрела именно та, которая наименее тесно связана с творчеством Юнга. Школа эта называется школой переноса – контрпереноса. По мнению этой школы все наиболее значительное в аналитической терапии происходит в отношениях между аналитиком и пациентом. И соответственно анализ переноса (то какие чувства испытывает пациент к аналитику во время анализа и как считается, зачастую эти чувства являются не объективными, а сохранившимися в психике пациента по отношению к значимым фигурам – в первую очередь к матери и отцу, и которые и определяют его поведение) и контрпереноса (Тех чувств, которые испытывает аналитик по отношению к пациенту и которые также не являются объективными. Однако в связи с тем, что аналитическое пространство выстраивается таким образом, что во главу угла формирования и травмы психики ставятся детско – родительские отношения и аналитик в данном случае берет на себя роль родителя, то он как – бы заражается этими контрпереносными чувствами, определяющими отношение к пациенту, тогда как сам пациент заражается переносными чувствами, которые искажают аналитическую действительность.) занимает центральное место в подходе данной школы. Более того, данная школа настолько одержима рассмотрением переноса и контрпереноса, что и анализ сновидений, фантазий она рассматривает в первую очередь сквозь призму понимания переноса – контрпереноса (хотя несомненно, что в сновидениях отношения между аналитиком и пациентом должны быть освещены, особенно если эти отношения складываются не так, как это желает видеть бессознательное пациента либо если эти отношения складываются не верно) и если пациент увидит сновидение, в котором он, допустим, убивает свою мать, то аналитик – женщина вероятнее всего посчитает, что в данном случае всплывает бессознательное агрессивное отношение к ней (хотя и такое возможно), которое потому – как деструктивное, агрессивное вероятнее всего является разрушительным для аналитического пространства и потому она вероятнее всего будет обдумывать то как ей изменить тактику отношений с пациентом. Для того чтобы успешнее решить эту задачу аналитик может обратиться за помощью к коллегам. Такая коллективная помощь называется супервизией. Понятное дело, что такой подход к психотерапии, конечно же, имеет право на жизнь, но вот приписывать его к Юнговской идеологии на мой взгляд несправедливо. Во – первых об этом говорит то, что ознакомившись с творчеством Юнга не удастся обнаружить его большого внимания к проблеме переноса, контрпереноса. Для него это лишь явление, частица терапии, имеющая свои границы. А вот школа переноса сделала проблему переноса – контрпереноса ключевой для терапии. Доходит даже до того, что сновидение, в котором допустим, пациент взлетает на воздушном шаре, трактуется как попытка убежать, разрушить рамки терапевтического пространства. Очевидно, что рассмотрение переноса – контрпереноса является динамической силой возвращающей к проблеме детства, нарциссизма и забывающая в принципе о духе, о глубоких психических трансформациях вне материнского лона. Более того изучая Юнга можно прийти к мнению, что перенос – контрперенос это именно что явления отравляющие психическую реальность (родители из – за своей аффективной одержимости могли неверно рассматривать ребенка, а ребенок также из – за разницы в возможностях, развитии, росте, физических, материальных, социальных возможностях проецировал на них божественную, дьявольскую суть, которой они вовсе и не обладают) и потому опираться на них как на ресурс не логично. Их нужно, безусловно, учитывать и помнить о том влиянии, которое они оказывают на терапевтический процесс, так как и перенос и контрперенос, несомненно действительно существуют и если, не замечая их попасть в их власть (именно так часто и бывает – мы не замечаем чего – то, отрицаем, например, божественную, дьявольскую суть, необходимость божественной природы для нашей психики, вследствие чего становимся такими же религиозными фанатиками по сути, но другого явления, например спорта или искусства, в котором находит свое место почитание), то процесс терапии будет вестись их желаниями, по их направлению. А направление терапии в принципе не может быть выбрано адекватным процессами переноса – контрпереноса, так как повторюсь, эти явления не объективны по отношению к окружающему миру (к примеру, не может быть объективным чувство, пойманное в контрпереносе аналитиком, которое желает видеть своего сына творческим, ориентированным на гуманистическое направление его развития, тогда как ведущая функция мальчика это мышление и он наиболее успешен в познании математики) и пытаются подстроить его под свои нужды. Исходя из такой логики можно прийти к мнению, что перенос и контрперенос это явления, уводящие анализ, терапевтический процесс из верного русла и направляющее его в тупик детско – родительских отношений (Понятное дело, что не все детско – родительские отношения, которые и являются основой, первопричиной психической травмы для переноса – контрпереноса ведут к тупику, а не к развитию ребенка. Но когда к психологу обращается пациент за помощью, где большая часть его проблем родом из детства, во время которого его неверно оценивали, рассматривали, формировали и в первую очередь именно его родители, то становится вполне очевидным, что в данном случае детско – родительские отношения не могут быть ресурсными, ибо именно они и являются одним из главных искажающих явлений жизнь пациента. Посему ориентироваться на них не верно.). Поэтому рассматривать процессы переноса – контрпереноса, описывающих картину детско – родительских отношений ресурсными очень часто ошибочно. Их нужно рассматривать просто как объективное психическое явление, влияющее на пациента и на аналитическое пространство, причем влияющее в первую очередь не совсем адекватно, и в первую очередь искажающе. Однако с другой стороны необходимо заметить, что процессы переноса – контрпереноса лежат на самой поверхности аналитического пространства и посему за них легче всего ухватиться, заметить, ведь процесс отношений, межличностных аффектов первое, что возникает при взаимодействии. То ли дело глубинный конфликт личности или личная Тень (в которой лично с моей точки зрения в большей части случаев и находится истинный ресурсный материал индивидуальной психики человека, вытесненный туда социальными нормами, которые для человека в первую очередь начинает транслировать именно семья, родители, отношения с которыми и проигрывает перенос – контрперенос) до которых во – первых длительно добираться, во – вторых от самого пациента будет исходить изрядная доля сопротивления при знакомстве с данными пластами психики. И как раз перенос и контрперенос именно те явления, которые будут также вносить сопротивление исцелению от центрального комплекса пациента, либо знакомству с самостью. Итак, предлагаю читателю мнению, что перенос – контрперенос это именно, что явления, уводящие анализ с правильной тропы по такому же сценарию, как это делала семья пациента. Поэтому рассматривать эти процессы ресурсными и опираться на них неверно. Их лишь необходимо учитывать, дабы не избрать ошибочную терапевтическую тактику.

Крайне символичной для данного исследования должна быть следующей информация о школе переноса – контрпереноса так называемой Юнгинианской школы (которой в принципе с точки зрения психологических открытий самого Юнга быть не должно, так как главным ориентиром для Юнга была самость) – она сформировалась в Англии. В данном случае мы опять – таки видим, что развитие и распространение психологической толерантности (О психологической толерантности, как о явлении, формирующем развитие школы переноса – контрпереноса мы можем говорить потому – что, явление перенос и контрперенос возвращают пациента к детско – родительским отношениям, которые и стали ключевым деформирующим явлением для его жизни, к которому данная школа не призывает отнестись, как к патологическому элементу, а наоборот опирается на данный патологический пласт бессознательного при формировании аналитического пространства, рассматривая его как ресурсный, хотя, не всегда декларируя эту идею.) происходит вокруг уже обозначенных психических явлений, в данном случае вокруг Английского бессознательного, которое и поспособствовало образованию данной школы, которая по большому счету ничего общего с Юнгом не имеет. Следствием выбора такой тактики развития данной школы (которая получила распространение и популярность не только в Англии) стала популяризация Нарциссизма (Нарциссичность просто необходима, как системообразующая бессознательная энергия в психике пациента по отношению к которому применяется подход школы переноса – контрпереноса, ведь данная школа опирается в первую очередь именно на внутреннего очень раннего ребенка при формировании аналитического процесса. Посему можно констатировать, что одним из главных условий для существования и развития школы перенос – контрперенос является наличие Нарциссичного пациента или позволяющего нарциссизму доминировать в его психике. Но что будет тогда, когда не знающий таких хитросплетений пациент, клиент обратиться за помощью к «Юнгинианскому» аналитику, придерживающегося подхода к терапии школы переноса – контрпереноса? И ведь возможен вариант, при котором, человек искал для себя именно Юнговскую модель психотерапии, ознакомившись с его трудами, а по факту попадает к терапевту, который ориентирован на детскость, нарциссизм, к которым сам Юнг относился прохладно и уж точно не как к ресурсному пласту психики человека.) и перекрашивание его из патологического психического явления, которым он и является, несомненно, в нормальное, а затем и вовсе в ресурсное. Собственно, на эту тему написано немало книг. И конечно их численность возрастала по мере исчезновения людей, мысливших о человеческой психике примерно в том же направлении, что и сам Юнг (также как Юнг понятное дело не мыслит никто, потому – что каждый мыслит по-своему). Итак, в данном случае мы видим пример искажения теории Юнга с помощью феномена психологической толерантности. Понятное дело, мы должны предположить, что Английское бессознательное (в недрах которого и зародилась школа переноса – контрпереноса) применило психологическую толерантность по отношению к детскости, нарциссизму, инфантилизму тактику психологической толерантности потому – что оно не могло излечить нарциссизм, не могло рассмотреть всей патологической сути для человеческой психики, которой несет в себе нарциссизм. И вот из неумения лечить, бороться с психопатологией и вырастает толерантное отношение к патологическим явлениям коллективной психики. Это в свою очередь говорит о недостаточной глубине мышления в понимании психических процессов большей части человечества (собственно именно использование человеком тактики психологической толерантности говорит о его недостаточно глубоком понимании психической природы). До тех пор, пока Германское бессознательное еще было живо, активно в недрах коллективной психики влияя на развитие мирового психического организма отношение к нарциссизму, психопатологиям в принципе было более критичным, и борьба с ним внутри самой коллективной психики велась. После же уничтожения или подавления, угасания (Которое было искусственным и было спровоцировано СССР, Англией, США, Францией после второй мировой войны после которой само слово Германский дух стало нельзя произносить вслух, в результате чего оно исчезло из обихода. Не стоит забывать, что у Черчилля есть фраза, в которой он заявляет примерно следующее: «Думаете, мы воюем с армиями Германии. Нет, мы сражаемся с Германским духом, который необходимо уничтожить». Коллективными усилиями уничтожить или вернее сказать подавить его удалось.) германского духа отношение к психопатологиям изменилось из – за неспособности бороться с психопатологиями и вероятно собственной патологичности Христианства, как психического феномена, Английского, Французского, Американского, Российского бессознательного. Германское бессознательное имело иммунитет (который теперь стерт у большинства представителей данного бессознательного измерения современной дегенеративной культурой) по отношению к психопатологиям, наверное, в первую очередь потому – что оно сформировано во многом вокруг Бога Водана/Одина/Вотана (Об этом рассказывает и одна из работ Юнга, в которой Водан, как психическое явление, архетип называется системообразующим для Германского бессознательного. Однако необходимо отметить и то, что в данной статье уже наблюдается деформация современной культурой Водана. Например, в этой статье Юнг заявляет о схожести Водана и Диониса, он даже называет их двоюродными братьями. В это очень трудно поверить, потому – как образ Водана более всего связан с развитием сознания с центрированием его. Об этом говорит, например, и то, что Водан бог мудрости и одновременно бог воинов. Таким образом, рождается мысль, что знания, разумность без силы и сила без разумности, знаний неполноценны. В мифологии имеются такие фрагменты, описывающие жизнь Водана в которых он жертвует собой ради знаний. В частности, для того чтобы испить из источника мудрости он отдал свой глаз Мимиру. Для того чтобы постичь силу рун, Водан принес самого себя в жертву провисев 9 суток на стволе мирового древа Иггдрасиля, прибитый к нему своим же копьем. Во всех этих поступках виден мотив уничтожения самого себя ложного, не ведающего, лишенного мудрости. Такой подход в принципе очень близок Буддизму и потому совершенно непонятно, как Водана можно приравнять, породнить с Дионисом – богом безумств, потери осознанности, коллективных слияний, в которых единичное человеческое начало исчезает в коллективном. Поведение Водана в любом случае более интровертное и не затрагивающее своего ближнего при собственном развитии. Жертвой и в то же время ресурсным психическим материалом становится собственная психика. При этом исчезает вероятность познания себя через своего ближнего, которая как – раз-таки очень развита в природе Диониса. И несомненно, что данная тактика перекочевала из Дионисийства в Христианство, значительно повлияв на его развитие. Таким образом, я хотел бы оспорить мысль Юнга о психическом родстве архетипических энергий Водана/ Вотана/Одина и Диониса и предложить мысль, что данная идея есть ничто иное как деформация Водана, как психической энергии. Собственно, примерно так же затем поступила школа переноса/контрпереноса с самим Карлом Густавом, заявив о своем родстве с Юнгом и назвав себя даже продолжательницей его идей, опираясь на аргумент, что данная школа развивает именно тот ресурс аналитической практики, который сам Юнг упустил из вида, не придав ему особого значения. Понятное дело, что в данном случае речь идет о переносе/контрпереносе. Хотя на самом деле Юнг уделил этой проблеме достаточно внимания в своем творчестве, уделил столько места сколько нужно. Но понятное дело, что для того, чтобы нарциссизм, инфантилизм, детскость заняли центральное место в терапии, в «развитии человека» этого было явно недостаточно. Вот этот «недостаток» Английское бессознательное и восполнило, сформировав все аналитическое пространство вокруг психопатологических архетипических энергий – нарциссизма. Вообще тема деформации, дискредитации или НАкрытия прежних изначальных архетипических проявлений, которые в том числе символически выражаются через Богов тема обширная и требующая отдельной большой работы не под флагом психологии. Потому – как если я начинаю освещать этот вопрос, то слышу обвинения в том, что пытаюсь пересмотреть исторический, мифологический вопрос, хотя на самом деле я стремился рассмотреть, только лишь психическое развитие человека. Закончу же данное отступление на том, что деформация и дискредитация Водана, как архетипа имеет большие масштабы. К примеру, можно вспомнить знаменитого российского сатирика, который заявил, что Ворон, являющаяся птицей Водана это птица бандитов и разбойников. Хотя, как может быть птицей, характеризующей бандита та, которая стремится к отстраненности, уединению и что еще очень важно – долго живущей?).