Электронная библиотека » Иван Африн » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 15 декабря 2015, 23:00


Автор книги: Иван Африн


Жанр: Психотерапия и консультирование, Книги по психологии


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава шестая. Доказательство эффективности внутреннего психического убийства и соответственно доказательство не эффективности психологической толерантности по отношению к больной части личности на основе анализа сна Юнга, в котором он убивает принца Зигфрида.

Можно понять многие психологические школы, которые заявляют о неэффективности внутреннего психического убийства, но трудно понять так называемых Юнгинианцев, критикующих этот механизм, потому – как у них перед глазами есть подтверждение обоснованности и периодического необходимого использования внутреннего убийства. Во – первых, доказывать необходимость внутреннего психического убийства можно на примере сна Юнга, в котором он с чернокожим дикарем убивает Зигфрида.

Сон этот предшествовал надо полагать внутреннему разрыву отношений Юнга с Фрейдом. Можно даже сказать, что именно он его и спровоцировал и только убив себя внутреннего юного, зависимого от Фрейда, вечно юного принца (несомненно, что и Будда перед тем, как пойти по собственному пути и создать свое великое учение также убил в себе вечно юного, не видящего всей действительного принца, который продолжил бы путь своего отца и растворил бы в нем свою индивидуальность) Зигфрида, Юнг смог оторваться от Фрейда (который, явно был одержим отцовским архетипом Христианской формации, тем паче возраст позволял ему быть отцом в отношениях с Юнгом). Пример этого сна, в котором совершенно внутреннее убийство больной части личности, тормозившей развитие психики очень познавательный. Ведь если бы не было убийства этой юной внутренней части психики зависимой от Фрейда, а потому не позволявшей создать собственную систему взглядов на психику, то собственно не было бы и всего последующего творчества Юнга. То есть не было бы и Юнга, как того неповторимого человека, создавшего новый взгляд на человеческую психику и вылечившего огромное количество людей. Вместо него был бы человек, одержимый архетипом юного принца, зависимого от отца (Который затем сам бы трансформировался в самовлюбленного отца, подавляющего индивидуальность более младшего наследника, когда придет время. А время пришло бы после смерти Фрейда или при его старении, когда он не смог бы быть также активен на мировой психологической арене. Понятное дело, что такая же судьба ожидала бы и Будду, который также перестал бы быть принцем и стал королем, когда его отец потерял бы необходимую дееспособность для осуществления роли царя. Так что такое убийство внутреннего юного принца роднит Юнга с Буддой.) – Фрейда и излагающий взгляд коллективной психики. Я не претендую на истину в данной интерпретации, но смею предполагать, что символ Зигфрида выбран не случайно. Зигфрид (подобно, кстати, рассматриваемому нами Тристану) обрел свои несчастия после того, как стал, частью, жизни коллективной психики/коллективного мифа, который растворил его. Вероятно, что это коллективный миф чужд Зигмунду, потому – как сам он связан с другим мифом, вероятно с другой бессознательной установкой, но с которой утеряна связь. Но этот чуждый коллективный миф путем втягивания в себя и наделением важного статуса порабощает Зигфрида. Можно предположить, что и с Юнгом в случае его жизни внутри психоаналитического сообщества произошел бы подобный миф. Он стал бы популярным, но потерял бы себя в теории Фрейда, которая не раскрывала всей глубины, всех бессознательных особенностей Юнга, с которыми он долгое время не мог установить связи, о чем сам Юнг рассказал в «Воспоминаниях, сновидениях, размышлениях». В связи с отсутствием необходимой связи со своим бессознательным был соблазн пойти по проторенной, но чуждой дороге (психоаналитической) подобно Зигфриду (Такая интерпретация может быть и не популярной, но предлагаю хотя бы помнить о возможности такой формулировки – Герой/Зигфрид, в данном случае представляющий изначально Германское бессознательное появляется в чуждом ему психическом измерении, которое использует его громадный потенциал, но приносит ему несчастия. Думаю, что людей, чувствующих в такт данной идее не так уж и мало и для того, что-бы спастись от порабощения в чуждой бессознательной установке, они придумали буддизм, нигилизм.). Повторюсь, что, на мой взгляд, Фрейд в своей теории уловил именно, что дух времени, который выводил к власти на арене коллективной психики – нарциссизм (широко представленный в теории Фрейда), крушение принятых до этого культурологических взглядов (крушение старой культуры, крушение архетипа отца и захват власти Эдипом, комплекс которого занимает центральное место в теории Фрейда).

В паре архетипических противоположностей Отец – Эдип (который в принципе не сильно отличается от Нарцисса по своей психической структуре) в связи с полюсной расщепленностью, доминирующей в современной коллективной психике власть, переходящая. То есть пока хватает заряда архетипической энергии, доминирует один архетип, когда же она чахнет, начинает доминировать другой. К моменту зарождения теории Фрейда власть переходила в руки Эдипа. Средние века были временем установления власти Отца на троне коллективной европейской психике. В 19–20 веке власть окончательно переходила в руки Нарцисса. С психологической точки зрения (никак не касающийся исторического взгляда) захват внутри коллективной Европейской психики власти Нарциссом сопровождался многочисленными революциями, свергающими монархов, которые с символической точки зрения символизируют Отцовский архетип (собственно вы и сами знаете, что, например, в Российской империи монарха именовали зачастую Царем – батюшкою), по сему символично и крайне информативно с психологической точки зрения, что в Германии революции не было, она была задушена солдатами, вернувшимися с первой мировой войны.

Новая власть, новая культура ценностей явно была направлена на снятие многочисленных морально – нравственных запретов, стирание четких психических границ (например, между мужчиной и женщиной в чем очень преуспела современная европейская культура на пару с родственной ей советской культурой, лепившей женщин – комбайнеров, женщин – трактористов) между психическими объектами. Таким образом, мы можем говорить, что обнаружили с вами очередную пару архетипических противоположностей, отщепившихся друг от друга (как например Христос и Антихрист) и находящихся в явном конфликте внутри Христианства, как психического феномена. Это отец Нарцисса и Нарцисс (однозначно, что эти архетипические противоположности, являются порождением матриархального греко – римского бессознательного и в других бессознательных измерениях наверняка не встретятся). Причем если отец стремится к ужесточению законов, норм, соблюдения морально – нравственных ценностей, то Нарцисс стремится наоборот к стиранию их, как раз во многом с помощью психологической толерантности. Естественно, что две оппозиции, архетипические противоположности в своем поведении далеки от золотой середины и, по сути, компенсируют друг друга. Компенсаторность, как психический феномен, как это удачно доказывал Юнг в своем творчестве, никогда не ведет бессознательное измерение к целостности, так как благодаря компенсаторности достигается лишь обнаружение той архетипической противоположности, которая находится в подавлении, в тени первой. Причем обнаружение это вычурное, посему ничего созидательного она создать не может, она может лишь обнаружить себя, причем в вычурной, дискредитирующей саму себя форме.

И раз уж мы добрались с вами до конфликта Отца и Нарцисса то должны заметить по этому поводу, что конфликт этот занимает центральное место в жизни двух этих архетипов. Борются они в данном случае за право обладания один матерью, другой женой (Вероятно, что архетип Великой Матери единственный который не подвергся расщеплению внутри Христианства, как психического феномена, что еще раз доказывает, что данное психическое измерение матриархально по своей сути). Страх быть поверженным своим врагом для этих архетипических противоположностей становится центральным в их жизни. Отец, и Нарцисс проецируют его (потому – как его энергия громадна), как положено и принято в коллективной Христианской психике на своего ближнего при первом удобном случае, дабы хоть на секунду избавиться от высочайшего уровня тревожности. Во времена доминации отца не троне коллективной европейской психики (которая сформирована вокруг матриархальных психических систем: Христианства как психического феномена, греко – римской культуры. Российского, Американского. Французского, Английского бессознательного) этот страх проецируется на всякого кто пытается хотя бы слегка двинуться в сторону прогресса и сбросить устаревшие и тормозящие вековые жизненные устои, которые являются мощными заплесневелыми психическими рамками (Я специально здесь употребляю слово рамки, которое в моем понимании в отличие от границ является порабощающим тормозящим развитие психическим процессом. Границы же в моем понимании очерчивают и формируют личность, как неповторимое индивидуальное начало и являются развивающим феноменом.), защищающими Отца от Нарцисса. Однако Отец не хочет думать о том (с другой стороны он и не может, так как психологическая расщепленность наделяет его только мотивом борьбы с Нарциссом), что кроме них с Нарциссом есть еще и другие жители бессознательного измерения, ужесточая рамки которым он настраивает их против себя (людям науки, врачам, духовно ищущим мешают слишком тесные психические рамки). Когда же у власти находится Нарцисс, то он наоборот всячески разрушает психические границы (как это происходит теперь, когда границы между мужчинами и женщинами, психически больными и «творчески одаренными» стерты до нельзя) и каждый, кто восстает против этого расщепления (здесь, особенно вступает в борьбу архетип Воина, в том числе Воин духа) воспринимается Нарциссом и Великой Матерью, которая в момент доминации Нарцисса в коллективном бессознательном также очарована им, как угнетатель и человек, пытающийся восстановить «прежнюю дикость средневековья». Но понятное дело, что, ни один из этих архетипов, ни на шагу не близок к истине потому – как вся их идеология выстраивается вокруг страха быть уничтоженным своей оппозицией, а страх понятное дело, как главный механизм познавания окружающей действительности далек от объективности и никогда к ней не приблизится.

Необходимо также заметить, что тот конфликт, который мы обнаружили между героем и отцом, анализируя бессознательный смысл «Антихриста» и «Тристана и Изольды», (и который мы еще обнаружим в «Герое Нашего Времени», «Евгении Онегине») и который заключается в том, что коллективный отец отнимает у героя аниму (как-то сделал и Воланд и Муж Марго, и Марк и собственно сам Антихрист в одноименном фильме Триера) вероятно, той же причины. Отцу, который знает, что его однажды сметет с трона Нарцисс (и которого этот страх разъедает) очень хочется изменить такую судьбу и потому он в каждом встречном видит Нарцисса и разрушает его, в том числе через аниму, подвластную ему. Однако стоит отметить, что те герои, которых рассматриваем мы не имеют ничего общего с Нарциссом, что в первую очередь доказывается их безразличностью к власти на том участке земли, на котором они действуют. Герои, которых мы рассматриваем, стремятся к развитию пространства, но не властью над психическим энергиями, заселяющими бессознательные измерения, посему в очередной раз отметим, что те герои, символизирующие мужское сознание, которых рассматриваем мы в данном исследовании не являются коренными жителями современной коллективной психики и существуют по иным канонам.

Вернувшись же к сну Юнга с убийством Зигфрида стоит отметить, что это внутреннее, но необходимое психическое убийство для дальнейшего его развития/индивидуации перечило духу времени, ведь он убивал в себе именно наместника эпохи, вечно юного принца, связанного с Великой Матерью и который все свои главные достижения создает именно для узаконивания ненормальной инцестуозной связи и популяризации ее (что и сделал психоанализ). И несомненно, что убийство это не далось Юнгу легко. Собственно, он и пишет об этом в своих «Воспоминаниях, сновидениях, размышлениях». К тому же сон сном, а его подсказку должно воплотить в жизни именно сознание. Юнгу это удалось, хотя и с большим трудом. Последствием этого убийства больной части личности – внутреннего вечно юного принца, стремящегося к созданию созависимых отношений естественно стал разрыв с Фрейдом, создание собственной теории именно к которой потянулись такие люди в будущем, как Гессе, чей «Степной Волк» и «Игра в Бисер» появились во многом благодаря аналитической психологии. По сему вы сами можете в данном случае оценить цену внутреннего психического убийства присматриваясь к которому очень важно отметить, что совершенно оно было в сновидении с помощью чернокожего дикаря.

Чернокожий дикарь понятное дело должен символизировать Тень, в данном случае коллективную. Получается, что ресурс в виде внутреннего психического убийства в случае Юнга оказался в коллективной тени. А вот там он оказался «благодаря» вытеснению его со стороны современной культуры, которая данный психический ресурс как мы уже говорили, подвергла деформации, дискредитации и изыманию из сознания человеческой психики. Так что кроме всего прочего стоит отметить, что аналитическая терапия в современном своем виде должна черпать большой объем психических ресурсов, совершающих определенные психические трансформации именно в тени – коллективной и личной.

Не стоит также думать, что в Тени находится именно некий темный, патологический материал. Нет, в Тени кроме всего прочего находится вытесненный психический материал цензурой, которая на данный момент времени является по большому счету патологическим психическим материалом, взращенным психологической толерантностью. Таким образом, можно предполагать, что в архетипе Тени на данный момент очень много ресурсного материала, могущего оздоровить человеческую психику, который оказался там, в результате деятельности современной коллективной психики, выстроенной вокруг много раз уже упомянутых нами матриархальных психических измерений.

В коллективной тени же соответственно находится бессознательный материал, который вытеснен туда влиянием коллективной психики, коллективных установок (как раз – таки современная коллективная установка, о чем мы говорим на протяжении всего нашего исследования вытесняла ресурс психического внутреннего убийства из сознания в тень). Личная Тень соответственно связана уже с конкретной индивидуальной историей жизни. В личную тень вытесняются характеристики, установки личности, как правило, также под влиянием коллективных пластов психики – семьи, микросоциума, которой своей культурой влияет на поведение человека. Но в данном случае речь идет именно, что об индивидуальных, неповторимых характеристиках человека, обладающих большим энергетическим потенциалом, но отщепленных от него по тем или иным причинам.

Современная человеческая тень (в связи с особенностью больших религий, в особенности христианства) приравнена с Антихристом, потому человек боится ее и не изучает ее. Но проблема архетипа Тени куда более глубока. Просто человеческая природа устроена таким образом, что человек в принципе не может сразу познать свою истинную психическую/духовную суть. Допустим, человек рождается с большой предрасположенностью (психической) к математике, но ведь он не может этого знать в младенчестве. Соответственно весь психический материал, который являются частью личности человека, но который он не может познать в данный момент времени (из – за возрастных особенностей, семейных установок и т. д. т. п.) забывается им и направляется в теневые слои его психики. Однако это не значит, что проблема тени связана лишь с патологическим материалом. Психопатологический материал как раз – таки зачастую открыт для человеческого сознания (в виде той же самой современной нарциссичной культуры, толерантного отношения к расщепляющему целостность психики бессознательному материалу) и блуждает на поверхности. Проблема же тени куда более глубже, но и она, несомненно, также может быть связана психопатологическим материалом, но в первую очередь эта некая психологическая тайна, занавес. Касаясь проблемы архетипа тени (Которую нужно теперь отделять от укоренившегося предрассудка, будто бы она связана в первую очередь с Антихристом. Предрассудок этот понятное дело возник благодаря влиянию Христианства, как психического феномена на психологию человека. Тень гораздо древнее Антихриста живущего в психике человека всего, каких – то две тысячи лет.) стоит отметить также, что приблизиться к ней можно в результате глубинного рассмотрения человеческой психики, которым, к примеру, школа переноса – контрпереноса не обладает, рассматривая всю жизнь человека через призму детско – родительских отношений. Причем в связи с тем, что тема нарциссизма, инфантильности, которая считается наиболее ресурсной для психики человека данной школой «Юнгинианского анализа» (так считает, конечно, не, только данная школа, большинство современных психологических школ уперлись в проблему детства, как ключевого и ресурсного возраста человека) связана в первую очередь с проблемой отношений с матерью (Очевидно, что для Нарцисса именно мать – архетип Великой Матери является главной мишенью, главной психологической потребностью. Либо обладание ей, то есть связанность с ней на психическом уровне, либо утрата ее – отсутствие связи с великой матерью, травмирующая Нарцисса является ключевой для данной психической конституции. Поэтому замкнувшись на этой тематике психологические школы, попросту обслуживают интересы Нарцисса.) то проблема детства еще и ограничивается отношениями на уровне дитя – мать. Отец, как психический феномен – архетип Отца также выпадает из такой конфигурации аналитического пространства. Хотя не будем забывать, что школа переноса – контрпереноса, являющаяся лишь воплощением современной культуры/бессознательной установки, в которой верховное место принадлежит Нарциссу, свергнувшего отца с трона коллективной психики, в данном случае просто лишь реализовывает потребности современной коллективной психики/культуры.

Заканчивая данную главу, стоит отметить, что в случае подробного анализа жизни Юнга, а особенно внутренней (которая в связи с искренностью и честностью основателя аналитической психологии достаточно широко представлена в его творчестве, особенно в «Воспоминаниях, сновидениях, размышлениях», «Красной книге») кроме только что рассмотренного сновидения можно еще достаточно найти примеров, когда его психикой применяется внутреннее психическое убийство и применялось оно надо заметить оправданно.

Глава седьмая. Доказательство эффективности внутреннего психического убийства и соответственно не эффективности применения психологической толерантности по отношению к больной части личности на примере символического рассмотрения судеб героев отечественной классики – Онегина, Печорина, Ставрогина, Базарова.

Чуть выше уже говорилось о том, что, несмотря на то, что Российское бессознательное измерение является психическим пространством, формирующимся вокруг тактики психологической толерантности по отношению к больной части личности (Особенно это подтверждается популярностью Толстого, как в самой России, так и тем, что его фамилия, как представителя России чаще всего упоминается за границей, что говорит об ассоциативной связи Толстого и России на уровне мировой коллективной психики. То, что Толстой связан с психологической толерантностью, легко подтвердить его знаменитой идеей, которая обрела громадное количество последователей – не сопротивления злу силою. С психологической точки зрения этот постулат расшифровывается – как пассивность сознания, не влияние им на происходящие события, в результате которых власть над коллективной психикой могут захватить патопсихологические элементы – зло из уст Толстого.), но и в нем обнаруживались примеры борьбы с психопатологиями (которые правда являются психологическим исключением, не законом, которая доступна лишь индивидуальностям, живущих в не законов коллективной Российской психики за что, конечно же, им пришлось и приходится расплачиваться не принятием, подавлением, искажением со стороны коллективной психики), которое осуществляется как – раз с помощью внутреннего психического убийства. Для примера предлагаю произвести архетипический анализ судеб героев российской классики – Онегина, Печорина, Ставрогина, Базарова и убедиться, что внутреннее психическое убийство необходимо не только для самого героя, но и для целостности всей коллективной психики, которое без данного ресурса деградирует.

Для начала давайте выберем следующий мотив, который прослеживается в судьбах всех четырех героев отечественной классики – соперничество героя с более младшим «товарищем». В отечественной культуре доминирует взгляд, который рассматривает отношения героя с более младшим товарищем – Онегина и Ленского, Печорина и Грушницкого, Ставрогина и младшего Верховенского, Базарова и Аркадия сквозь призму дружбы. Предлагаю крайне скептически отнестись к подобной точке зрения и рассматривать эти отношения сквозь призму вражды, борьбы Героя и более младшей, юной части психики, которую в специфике рассмотрения предыдущей главы мы можем называть как психической фигурой вечно юного принца, не взрослеющего самовлюбленного, который в случае захвата власти над личностью тормозит ее развитие и подчиняет некой доминантной фигуре. Итак, борьба героя и вечного принца, стремящегося к созависимым отношениям, то есть к воссозданию матриархальной психической среды (которая опирается на зависимость как психический феномен, который возникает у ребенка по отношению к матери в детстве и на феномен вечной любви матери к своему ребенку, который не позволяет ему обрести взрослость и оставаться вечным ребенком) является мотивом общечеловеческим и объединяет героев отечественной классики с психическими судьбами и Юнга и Будды (убивавших в себе внутреннего раннего ребенка, вечного принца) и многих других великих героев человечества.

Необходимо также заметить, что в результате символического рассмотрения судеб российских героев, мы обнаружим и мотив борьбы (который и провоцирует зачастую внутреннее психическое убийство) не только с юной частью психики, которую можно приравнивать к вечно юному принцу, но и с другими архетипическими фигурами – особенно с анимой. Итак, первый в цепочке исследуемых нами героев является Онегин. Сразу стоит сказать, что в связи с тем, что мы рассматриваем с вами с критической точки зрения тактику психологической толерантности и с точки зрения целесообразности совершения внутреннего психического убийства, то тогда получается, что сознание, оперирующее данной точкой зрения должно быть очень сильно связано со своими психическим потенциалом, базирующимся в бессознательном, который оно должно активно переживать и не оставаться от запущенных бессознательным психических трансформаций в стороне. Таким образом, мы ведем речь о сознании с высокой степенью рефлексии и в принципе о сознании интровертного склада. Вообще сам по себе интровертный склад психики говорит о довольно мощной и плотной связанности сознания и бессознательного. А если сознание и бессознательное тесно связано меж собой (или, по крайней мере, сознание стремится к установлению тесной связи с бессознательным, к чему призывал Юнг), то значит, в данном случае мы можем подвергнуть сомнению доминиантности механизма формировании психики вокруг полюсной расщепленности, свойственной Христианству, как психическому феномену. Таким образом, мы вновь приходим к выводу о том, что сознание активно старающиеся познать природу бессознательного (отщепленного от сознания) является по своей духовной/психической сути не Христианским. Христианское сознание (которое выросло во многом вокруг греко – римской культуры и вместе с Французским, Английским, Российским, Американским бессознательным сформировало современную культуру) по сути своей экстравертно. Экстравертный механизм функционирования психики как раз – таки успешно развивает полюсную расщепленность, увеличивая разрыв между сознанием и бессознательным. Сознание в данном случае направлено во вне и живет само по себе, тогда как бессознательное живет само по себе с помощью проекций на своего ближнего пробивая себе дорогу в жизнь. И понятно, что в таком случае, когда человек в принципе не знает себя изнутри (где существует безчетное множество архетипических энергий, внутренних фигур, имеющих мощный энергетический заряд, но слипшихся между собой в Дионисийской каше) психологическая толерантность в принципе закономерна и логична. Так как если человек не имея в принципе нормальной связи со своей психикой (как это заведено в современной коллективной психике) еще и начнет отсекать от себя большую часть энергий этой психики, то тогда он вообще с самим собой и с миром коллективной психики не познакомится. Однако тот уровень разрушений (даже война в экстравертном подходе – это проекции своей тени на окружающего и попытка ее уничтожить через своего ближнего), что дал миру экстравертный подход к жизни и тот уровень деградации человеческой психики, что дал ей тот же самый экстравертный подход к жизни заставляют усомниться в его эффективности. Но с другой стороны экстравертный подход к жизни прямо – таки жизненно необходим для полюсной расщепленности, без которой как уже говорилось современная коллективная психика существовать не может посему она продолжит им пользоваться пока не сотрет человечество в порошок, либо не создаст из человека нечто страшное, неопределенное, безграничное (что уже сейчас наблюдается со многими людьми, которые вообще не имеют никакой идентификации и вся их жизнь это дальнейшее расщепление себя и окружающего мира), либо экстравертный подход к функционированию психики, как психопатологическое явление (на самом деле он очень похож на психопатологию, если смотреть на него без обсуждаемой нами психологической толерантности) не будет уничтожен человеком.

Юнг попытался примерить меж собой экстравертность и интровертность, заявив, что оба этих подхода формируют единую систему к развитию психики, но в разных противоположностях. Эта идея теперь очень известна и популярна, но я предлагаю на нее взглянуть (хотя бы чисто экспериментально, теоретически, не претендуя на право истинности) по-иному и предположить, что интровертный уровень функционирования психики говорит, как – раз таки о непринадлежности человека к Христианскому бессознательному измерению, к Христианству, как психическому феномену. А вот экстравертный уровень функционирования психики, провоцирующий полюсную расщепленность, говорит о принадлежности человека к Христианству, как психическому феномену. Собственно, это подтверждается и тем, что большинство людей, пытавшихся переосмыслить ценности Христианства, проанализировать их внутри себя глубоко, как психический феномен моментально попадают в ряд еретиков и были отвергнуты Христианской общественности, и памяти о них не остается. А вот люди, проецировавшие все писания (бессознательные установки) во внешний мир, переводившие все на уровень отношения между людьми (то есть в экстравертную форму отношений), как тот же самый Толстой, алхимики, хоть и попали в ряд отвергнутых (в теневые слои), но учения их остались и изучаемы до сих пор и даже очень популярны, так как они экстравертной природы (ведь даже у человека, изучающего алхимию сквозь призму психологии, возникает мысль, что проекция это нормальный психический процесс и может быть единственно возможный для самопостижения). Таким образом, предлагаю мысль, что интроверсия, как психический феномен не связан с современной культурой/мировой психикой (которую повторимся еще раз сконструировали: Христианство, как психический феномен, Английское, Российское, Американское, Французское бессознательное и множество других матриархальных психических пространств, таких например как греко – римская, египетская культура, индуизм) и именно потому в интровертном подходе к функционированию психики сохранился ресурс внутреннего психического убийства (потому – как не в матриархальных психических измерениях доминирует не принцип любви матери к своему чаду, а соответственно и не ненависти к пасынку/падчерице, а принцип нормы/законы/кона/границ, который позволяет сокрушить патопсихологическое явление в связи с его разрушительностью), который просто необходим, как один из инструментов развития человеческой психики. Можно даже сказать, что интроверсия (не убегания от себя, а признание своей внутренней глубинной природы) и внутреннее психическое убийство всегда рядом и одно без другого не существует.

Ведь действительно, чтобы знать, что убить в себе то для этого, пожалуй, сначала нужно изучить себя, как психическое явление (может именно поэтому Волк – символ, очищающий от психопатологий проглатывает грехи – психопатологии внутрь себя, где они обесточиваются). Собственно, и все рассмотренные нами примеры (например, фильм «Антихрист» где герой оторвался от внешнего мира и направился вглубь природы – бессознательного с символической точки зрения, где и смог понять вредоносную сущность анимы), включая жизнь и Будды и Юнга и Гессе, совершавших необходимые психические убийства говорят об интровертном уровне функционирования психики в данном случае. Однако я бы попросил читателя ни в коем случае не путать интроверсию и бегство от жизни, которое очень часть путают в современной культуре к удовольствию ее, дискредитируя тем самым интроверсию. Тот же самый Булгаковский Мастер убежал от социальной жизни, но это не интроверсия, так как в сумасшедшем доме он как раз – таки не сможет себя рассмотреть, как самостоятельный психический объект. Ему этого попросту не позволит сделать ни окружающий персонал, ни препараты, ни прочие пациенты. Также и бегство в монастырь, часто встречающееся в современной человеческой жизни это вовсе не интроверсия, самоуглубление, как это зачастую это преподносят современные психологи, а наоборот бегство к людям, установившим некие правила жизни, которых нет у беглеца, и который нуждается в них.

Интроверсия не является процессом пассивным, она всегда связана с активной психической деятельностью (которая создает различные внешние виды деятельности), которая если не патологической природы, то зачастую создает, что – то новое (немало изобретений человек сделал именно в интровертном состоянии, которое раскрывало его истинную психическую природу). Таким образом, предлагаю точку зрения, что бегство по типу Булгаковского Мастера (в психиатрическую больницу, в монастырь) это наоборот бегство от себя – от интроверсии, так как интроверсия всегда связана с активной деятельности собственной психической воли (воли истинной духовной природы человека), собственного мнения. А какое собственное мнение может быть в монастыре, в психиатрической клинике? В этих местах наоборот человек подчиняем и ограничиваем режимом (даже молитва в данном случае будет являться не его собственной молитвой, а той, которую уж изобрел другой человек). Таким образом бегство по типу Мастера – это следствие невозможности и не желания (деформации волевого аспекта психики) человека иметь собственный неповторимый механизм развития и желание получить его от того социального института, в который человек и убежал от себя.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации